Глава 1. Особенности делопроизводства в XVIII в.

ВВЕДЕНИЕ

 

Проблема исторической обусловленности возникновения, дальнейшего функционирования и терминологии источников разных видов неоднократно уже поднималась в научной литературе. В ней, в частности, убедительно показана плодотворность рассмотрения источников как феноменов исторических эпох. В учебной же литературе по источниковедению этот вопрос почти не рассматривался, хотя справедливо отмечалось, что «особенности социально-экономического развития, перемены в государственном и общественном устройстве острая политическая борьба - все это обусловило количественный рост разнообразных письменных источников, появление некоторых их новых видов». Однако столь однозначное суждение не совсем верно, ибо в истории письменных источников можно наблюдать как эволюционные, так и переломные периоды. Даже при эволюционном развитии тех или иных источников (например, актов, летописей) их форма и содержание постепенно приобретают новые черты. В переломные же моменты истории за короткий срок происходили резкие изменения видового состава и терминологии в корпусе письменных источников.

Одним из таких периодов был конец XVII - первая четверть XVIII в., считающийся в отечественной истории переходным от "старой" к "новой" России.

Зарождение абсолютной монархии в России большинство историков связывает со второй половиной XVII в., когда личная власть царя в политическом, административном и военном управлении заметно усиливается.

Уложение 1649 г. было тогда основным источником права. Наряду с ним в это время функционировали и другие законодательные акты - статьи (статейные списки), наказы, указы (царя или царя совместно с Боярской думой), боярские приговоры. Количество их непрерывно возрастало, однако каких-либо четких разграничений между сферами применения этих разновидностей тогда не сложилось. Как отмечал В.Н. Латкин, к концу XVII столетия "составилось обширное законодательство, отдельные части которого сплошь и рядом противоречили друг другу и отменяли друг друга, так что разобраться во всей массе законодательного материала не было никакой возможности".

К началу XVIII в. становится очевидным и несоответствие действовавших в стране законодательных актов тем преобразованиям, к которым приступил Петр I. Поворот на новый путь сопровождался изданием новых законодательных актов. В актах первой четверти XVIII в. уже в полный голос утверждается, что "его величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен", и что "монархов власть есть самодержавная, которым повиноватися сам Бог за совесть повелевает".

Число новых актов, имевших силу закона, быстро возрастает с 1696 г., т.е. с начала единоличного правления Петра I. Используя иностранные источники, царь и его помощники впервые ввели в законодательную терминологию много западноевропейских слов.

Акты петровского времени уже одним своим названием (регламенты, артикулы, манифесты, табели и т.д.) взрывали привычный мир слов и должны были дать понять российским подданным, что они имеют дело с новой эпохой, порывающей со старыми "замерзелыми" обычаями и традициями. Н.А. Воскресенский писал, что законодательство царя было направлено прежде всего на слом старой общественной и государственной системы, которая задерживала экономическую и общественную жизнь, на установление новых законов, облегчавших развитие свежих сил в стране. Желание Петра I в исторически короткий срок превратить Россию в европейскую державу привело к тому, что его законодательство носило форсированный характер, поэтому, как отмечают исследователи, среди множества утвержденных им распоряжений было немало таких, которые не содержали в себе ничего законодательного. Ни в первой четверти XVIII в., ни позже не существовало четкого определения закона. Названия законодательных актов не всегда соответствовали их содержанию, а нередко вопросы, составлявшие предмет и содержание одних актов (например, регламентов), получали оформление через другие (указы). Иностранные термины благополучно уживались с такими названиями законодательных актов, как "жалованные грамоты", "указы", "именные указы" и т.д.

Актуальность данной работы определяется тем, что исследование закономерностей эволюции делопроизводственной документации имеет теоретическое и практическое значение для ряда дисциплин: документоведения, архивоведения, дипломатики, источниковедения. Поскольку законодательство активно вмешивалось в регулирование делопроизводства с первой четверти XVIII в., заслуживают внимания законодательные акты, которые упорядочивали назначение существовавших видов документации и вводили новые. Особое место среди них принадлежит Генеральному регламенту, несмотря на давнее научное изучение его, разрешены еще не все вопросы, связанные с этим актом. Так, Н.А. Воскресенский в предисловии к своей публикации Генерального регламента пишет, что ему удалось установить двенадцать редакций закона. Некоторые исследователи называют другое число - тринадцать.

Целью данной работы является рассмотрение коллегиального делопроизводства в XVIII в. Поставленная цель позволила выявить следующие задачи данного исследования:

. Рассмотреть особенности системы делопроизводства в XVIII в.

В своей работе мы опирались на труды таких исследователей как Г.Д. Капустина М.В. Птуха, И.Ф. Петровская, А.А. Лукашевич, В.Н. Латкин, Б.Г. Литвак. Д.Н. Антонов, И.А. Антонова, М.Т. Белявский, В.Г. Бовина и др.

Условия возникновения и эволюции наиболее распространенных документов делопроизводства в светских вотчинах XVIII-XIX вв. рассмотрены в ряде работ, среди, которых прежде всего нужно выделить исследования И.Ф. Петровской и Б.Г. Литвака, пришедших к выводу, что общая реорганизация управления, начавшаяся петровскими реформами, прямо и непосредственно влияла и на реорганизацию форм и практики вотчинного делопроизводства. Однако основное внимание эти исследователи уделили эволюции вотчинных документов послепетровского времени. При этом они вынуждены были ограничиться изучением делопроизводства крупных светских вотчин.

Как представляется, более изучено влияние Генерального регламента на нормализацию документооборота, чем на процессы видообразования документа, отсюда возникает необходимость рассмотреть некоторые особенности развития законодательства, касающегося составления и оформления документов государственного делопроизводства XVIII в.

 

Делопроизводство коллегий

 

Первая редакция Генерального регламента, принадлежащая голштинскому камералисту на русской службе Г. Фику, датируется декабрем 1718 г., двенадцатая, последняя, исправленная и дополненная Петром I, - 10 февраля 1720 г.; напечатанный текст был подписан им 28 февраля 1720 г.. После того, как регламент получил силу закона, 31 января 1724 г. Появилась новая редакция главы (L) о награждении и наказании чиновников.

Среди авторов регламента кроме Фика были обер-секретарь Сената (видимо А. Щукин), секретарь Поздняков, кабинет-секретарь А. В. Макаров, секретарь «чужестранной экспедиции на иностранных языках» Коллегии иностранных дел И. Веселовский. Начиная с пятой редакции, доклад о которой сделан 8 января 1719 г., появляются резолюции и исправления Петра 1. Особенно тщательно редактировались им три последних (январь-февраль 1720 г.).

Входящие документы коллегий были четырех типов-формуляров:

. «Указ» от вышестоящих учреждений или царя;

. «Промемория» от равнозначного данной коллегии учреждения;

. «Доношение» от нижестоящего органа;

. «Челобитная» от частного лица.

Генеральный регламент устанавливал, что входящий документ принимает секретарь коллегии, который делал на нем помету - «запись». Смысл помет раскрывается просто: входящий документ получен такого-то числа, внесен в книгу учета поступлений входящих бумаг определенного типа и, согласно проставленному на нем номеру, «запущен» в делопроизводство. Помета «Выписать» означала приказ секретаря одному из подьячих начать составлять выписку из необходимых документов для подготовки дела к докладу в совете. Она часто представляла собой копию (или, как тогда говорили, «список слово в слово») входящего документа, к которой прилагались копии или краткие выжимки собранных по данному делу документов (ответы на запросы из других учреждений, справки по материалам архива коллегии копии или выписки из законодательства). Готовую выписку на заседании совета зачитывал вместе с входящим документом секретарь в соответствии с описанной выше процедурой.

В ходе обсуждения дела на заседании коллегии составлялся протокол важный, если не сказать - самый важный, документ коллежского делопроизводства. Генеральный регламент подробно оговаривал содержание протокола. Он должен был начинаться с даты обсуждения, иметь список присутствующих и включать в себя следующие обязательные разделы: 1. Список рассматриваемых на заседании дел; 2. Запись-протокол высказанных мнений («разговоров о важных делах»); 3. Запись результатов голосования с отметкой «когда члены в голосах не согласны». Если же решение принимается единогласно, то окончательное мнение каждого в протокол не записывалось. Протокол заканчивался подписями членов коллегии и секретаря.

Протокол, несмотря на попытки его введения в 1714 г., оставался новым видом бюрократической бумаги для центральных учреждений, и составление его считалось делом ответственным. 29 января 1723 г. Петр I потребовал от обер-прокурора Сената И. И. Бибикова, чтобы «протокол на всякой день потписывать всем в Сенате, колегиях, судах и во всех судебных местах тех дел, которые вершены или что определено». Кроме того, Петр считал необходимым иметь два протокола: один - «что вошло дело или какие приказы, другой - которые вершены, и чинить сие в тот же день, хотя и дела отставлять слушаньем, ежели времени для слушанья и потписания протоколоф небудет» Так Петр стремился добиться оперативности работы учреждения, в котором должны были составлять протокол не только при рассмотрении дел (вне зависимости от характера решения), но и при получении дела в учреждении. По материалам Сената и коллегий можно сделать заключение, что все-таки прижилась только одна форма протокола, а именно - протокол решения совета.

Протокол важен был потому, что являлся основой для создания исходящих документов коллегии. Сам протокол оставался в совете, но из него делалась выписка по данному делу - «Ведение с протоколу канцеляристу…». На основании выписки-«ведения» и появлялся исходящий документ - «приговор», который был снабжен, как и протокол, подписями членов коллегии, но, в отличие от протокола, имел и печать коллегии. Формуляр приговора был установлен Сенатом в 1721 г. По сути «приговор» - это название исходящего документа коллегии для внутреннего пользования, а для других учреждений он имел уже другое название и измененный, в соответствии с этим, формуляр: 1. «Указ» - в адрес подчиненной инстанции, 2. «Репорт» или «Доношение» - в вышестоящие учреждения и, наконец, 3. «Промемория» (иногда - по-старинному «память») - в адрес равных с ним по статусу учреждений. В делах коллегий сохранилось огромное количество входящих и почти нет «репортов», «указов» и «доношений», которые, естественно, не сохранились потому, что рассылались по адресам. Зато в большом количестве сохранились так называемые «отпуски» исходящих документов - черновики (реже копии), снабженные пометами:

Таким образом, типичное «дело» коллегии состояло из следующих документов: 1. Входящий документ с отметками о получении и отправлении его в делопроизводство коллегии; 2. Ведение из протокола; 3. Приговор (указ, репорт, доношение); 4. Отпуск с пометой об отправлении подлинного приговора. При составлении исходящих наиболее внимательно подходили к доношениям, шедшим царю или в Сенат. Указы требовали, чтобы доношения готовились по всем правилам, т. Е. коллегии были обязаны «все основания и обстоятельства написать и мнение свое о том деле напоследи приложить, без чего в Сенате секретарю не принимать и докладывать не дерзать». Запрещалось подавать доношения в Сенат, если на данное дело уже существовали «точные указы», по которым нужно было его решить без обращения в Сенат. И только «на что указу иметь не будут и затем решения учинить не можно, то о том доносить со мнением в Сенат»

октября 1723 г. Сенат также сделал и предупреждение о дублировании: «О всяком деле докладывать, прежде объявя прежние указы, чтоб указ на указ не зделать или б означить, зачем прежний отменить».

Движение «дела», проходящего через бюрократическую машину коллегии и обраставшую все новыми и новыми бумагами, было лишь одной из частей делопроизводства как процесса. Кроме этого, были и другие части: разнообразный учет движения бумаг и их хранение. Различные формы учета в Генеральном регламенте назывались общим термином «регистратура», переводимым на старый приказной язык как «записка». Термин «регистратура» применялся и к регистрационной книге («юрналу»), в которой фиксировались различные документы.

При создании коллегий процедуре регистрации было уделено особое внимание, так как в этом видели надежное средство борьбы против главной бюрократической болезни - волокиты. В январе 1720 г. Петр I добавил в Генеральный регламент главу 4-ю «О исполнении указов», которую написал целиком собственноручно. В ней предписывалось иметь в коллегиях два вида регистрационных документов:

книгу, в которую следовало записывать о делах, «которые вершены и действом исполнены», т. Е. прошли весь круг делопроизводства, а также специальную роспись, которую нужно было «держать на столе» или прибитой к стене, «дабы непрестанно в памяти было - те дела, которые не вершены или и вершены, а действом не исполнены».

Детально оговаривалось и ведение «юрнала» - повседневной записки, дневника, который учитывал все производимые в коллегии дела. Надлежало «по алфавиту, числу и месяцу вкратце выписать» содержание каждого дела «и имя к тому принадлежащих особ и место, к кому и куда дело послано», чтобы «по юрналу легко мочно найти в регистратуре» нужную информацию. Записи в «юрнале» были однотипны - дата, порядковый номер, краткое содержание дела. «Юрналы» состояли из нескольких частей-разделов. «Юрнал генваря месяца 1724 года» Военной коллегии имел такие разделы:

«Полученные в коллегию указы, промемории, доношений и челобитные», «Учиненные в коллегии приговоры», «Отпущенные ис коллегии доношений, репорты, промемории, указы», «Присланные репорты о получении указов». Регистрационные книги имели пагинацию и «реестры» оглавления.

Генеральный регламент не очень четко говорит об особенностях регистратуры и типах регистрационных документов. Бюрократическая практика выработала как минимум 8 типов книг, общих для всех коллегий:

. Регистрация рапортов и доношений в вышестоящие учреждения;

. Регистрация указов в нижестоящие учреждения;

. Учет присланных промеморий;

. Учет присланных от царя, Сената и Вышнего суда указов;

. Регистрация входящих промеморий;

. Запись присланных челобитен;

. «Предложения прокурорские»;

. Протокольные записи.

Во многих коллегиях существовали регистрационные книги учета документов по отраслям ведомства данной коллегии, раздельно велась и регистрация секретной и несекретной корреспонденции.

Кроме регистрационных книг разного типа, существовали сборные книги, которые сшивались из бумаг, поступивших в коллегию или возникших в ходе бюрократической работы. Их было чрезвычайно много, и их типы закон не регламентировал, хотя из Генерального регламента следует, что обязательно требовалось иметь в коллегиях книги-сборники, состоящие из подлинных указов царя, Сената, других учреждений, действующего законодательства, завершенных дел, к которым приплетались отпуски и приложенные дополнительные документы по данному делу.

Итак, перед нами - типичное центральное учреждение, которое поддерживало обширную переписку с местными и другими подчиненными учреждениями, рапортовало в Сенат и получало из него основную массу указов, приводящих в действие весь механизм центрального управления. Обращает на себя внимание то колоссальное количество бумаг, которое прошло через канцелярию коллегии. За год их было почти 4.5 тыс. единиц. Численность служащих Коммерц-коллегии в 1723 г. Была относительно невелика - 131 человек. В Военной коллегии числилось 353 человека, в Адмиралтейской -233, а в Камер-коллегии - 228 человек. Если предположим, что между численностью служащих и объемом канцелярской работы существовала прямая связь, а соотношение бумаг и служащих Коммерц-коллегии признаем репрезентативным, то окажется, что 1.5 тыс. служащих всех коллегий обрабатывали как минимум 207 тыс. бумаг. Соответственно, за первые пять лет работы коллегий число входящих и исходящих должно было перевалить за 1 миллион! Если учесть, что в стране было около 10 млн. жителей, то цифра эта кажется впечатляющей.

Довольно скоро в коллегиях встала проблема хранения многочисленных бумаг и книг. В Генеральном регламенте архиву уделена целая глава (44-я). Было сделано не менее шести редакций главы - такой важной она казалась Петру I. Устанавливалось, что все документы, кроме законодательных и справочных, имеют трехлетний срок хранения, после чего они переносятся в архив, где передаются под расписку архивариусу. Г. Фик предлагал, по шведскому обычаю, создать два архива: Государственный, который, являясь частью Канцелярии-коллегии, хранил бы все материалы по государственному управлению, и Камер-архив - хранилище финансовой документации. В пятой редакции главы, над которой 8 января 1719 г. Много работал Петр I, идея двух архивов сохранилась, но царь решил, что Госархиву следует «быть под надсмотрением Иностранных дел коллегии», а финансовые бумаги хранить Ревизион-коллегии. В таком виде и появилась в Генеральном регламенте глава об архивах как структурном элементе управления.

 

Делопроизводство монастырей

 

Чтобы более конкретно представить себе функционирование вотчинных документов в первой четверти XVIII в., обратимся к документации Донского монастыря. Начавшиеся петровские реформы, активное вмешательство правительства в жизнь Церкви заставляют власти монастыря постепенно заимствовать опыт правительственных учреждений, больше внимания уделять делопроизводству и особенно ведению нормативно-учетных документов. В 1723-1724 гг. в монастыре составляются типовые инструкции для строителей (наместников) и приказчиков. Рассчитанные на длительный срок действия, они не содержали подробных сведений о состоянии сельского хозяйства в монастырских вотчинах, но в них скрупулезно перечислялись обязанности вотчинных управителей и крестьян. В целом они носили административно-полицейский характер. В отличие от нормативных документов, мало изменился видовой состав монастырских хозяйственных книг (приходо-расходных, ужинно-умолотных и др.). В конце XVII в. хозяйственные книги были хорошо известны в вотчинах Донского монастыря и являлись почти всеобъемлющими документами текущего учета статей дохода и расходов. В это время они имели уже сложившийся формуляр, который мало чем отличался от формуляра подобных книг других монастырей. Однако правительственная перепись начала XVIII в. обнаружила, что приходо-расходные книги не велись в приписном Видогожском монастыре и Введенской пустыни, а также в вологодской и подмосковной вотчинах. В приписном Жиздринском монастыре хозяйственные книги были заведены только в 1695 г. Местные монастырские власти объясняли их отсутствие скудостью своих вотчин. До начала XVIII в. в приписных монастырях денежные приходо-расходные книги заводились в разные месяцы. В результате перехода к январскому летосчислению после 1700 г. 1 января постепенно становилось отправной датой при их составлении во всех вотчинах.

В связи с секуляризацией части монастырских доходов в Донском монастыре и приписных к нему начиная с 1704 г. наблюдается появление большого количества "однопредметных книг учета" (выражение Б.Г. Литвака), в которые записывали, минуя основную приходную книгу, "кружечные", "вкладные", "пустошные" и другие денежные поступления. Видимо, боязнь потерять и эти доходы заставила монастырские власти умалчивать о некоторых поступлениях. Вследствие этого государственные учреждения стали требовать от монастырских властей присылать "ведомости" ("ведомости по пунктам") с перечислением всех денежных доходов и расходов. Так появился новый вид документации. Но и составляя "ведомости", монастырские власти указывали не все денежные поступления.

Таким образом, делопроизводственная документация Донского монастыря в конце XVII -первой четверти XVIII в. не претерпела особых изменений. И хотя наряду с традиционными названиями вотчинных документов появляются новые, их было немного, они мало изменили видовой состав документов монастыря. Монастырские власти, напуганные частичной секуляризацией церковных вотчин и общей политикой Петра I по отношению к духовенству, заимствовали прежде всего "дух" новых центральных учреждений. Архимандрит и братский совет постепенно усваивают карательную терминологию петровских указов. В сентябре 1724 г. архимандрит "приговорил" исполнять в вотчинах указы из Москвы в течение двух дней, а "по всеконечной мере в три дни, а срочныя к срокам". Невыполнение распоряжений в срок наказывалось штрафом.

Сравнивая вотчинные документы Донского и других монастырей с соответствующими документами светских имений конца XVII-первой четверти XVIII в., можно убедиться, что в их структуре и видовом составе происходили сходные явления. Петровское правительство, не создав четкой номенклатуры документов в центральном аппарате, довольно редко пыталось внести какие-либо нововведения в вотчинное делопроизводство. Ощутимые перемены в делопроизводстве, в частности в наименовании документов, начинаются с 20-х гг. XVIII в.

В условиях начавшейся Северной войны потребность абсолютистского государства в более или менее точных сведениях о подданных привела к появлению новых источников по учету населения. Указ Петра I от 14 апреля 1702 г. обязал священников приходских церквей Москвы еженедельно представлять в Патриарший приказ "ведомости о новорожденных и умерших". По мнению Д.Н. Антонова и И.А. Антоновой, этот указ свидетельствует о том, что подобные "ведомости уже составлялись на основе метрических книг". Вряд ли можно с ними согласиться, ибо для законодательной практики Петра I (особенно в начале XVIII в.) была характерна поспешность, а иногда и случайность издания того или иного нормативного акта, когда сначала заявлялось о намерении, а лишь затем издавался указ, объясняющий суть мероприятия. По всей вероятности, так было и с церковным учетом православного населения России.

В 1722 г. составление метрических книг становится обязательным повсеместно. Священникам было объявлено: "Иметь всяк у себя книги, которые обычне нарицаются метрики, то есть книги записные, в которых записывать прихода своего младенцев рождение и крещение со значением года и дня и с именованием родителей и восприемников... Да в тех же книгах записывать своего прихода лица, браком сочетаемые. Тако ж и умирающие... и погребаемые". В 1724 г. Синод, "требуя ведать о количестве всего Российского государства людей рождающихся, и в брачное супружество совокупляющихся, и умирающих", не только напомнил священникам о необходимости составления метрических книг, но и разработал их "образец". С того времени формуляр метрических книг в течение XVIII в. не претерпел существенных изменений.

Однако Петр I хотел поставить жизнь людей под постоянный контроль. В 1697 г. молодой царь вместе с патриархом Адрианом поддержал инициативу новгородского митрополита Корнилия, заключавшуюся в составлении приходскими священниками росписей "о прихожанах. бывших и не бывших у исповеди и святого причастия в Великий пост" По всей вероятности, на местах приходские священники приступили к составлению ежегодных исповедных росписей, ведомостей и книг исповедовавшихся и неисповедовавшихся лишь после указов 1716 и 1718 гг. В указах не сообщалось о форме этих документов. По-видимому, первоначально ведомости представляли собой обычные списки прихожан, бывших и не бывших на исповеди.

Повествовательные источники

 

К концу XVII в. существование многих повествовательных источников было уже невозможно, так как на этом этапе они потеряли свое прежнее значение. Наиболее убедительным примером этого явления могут служить летописи, которые к концу XVII в. постепенно утрачивают отличительные особенности своего содержания, стиля, языка. По наблюдениям Д.С. Лихачева, "летопись все более становилась сводом важнейших государственных документов: разрядов, статейных списков, реестров и т.д." Как отмечают исследователи, во второй половине XVII в. старая форма летописи уже не могла вместить новое, более богатое содержание исторического знания Форма погодных записей сковывала летописцев, не позволяла им показать внутреннюю, причинную связь описываемых событий. Летописная форма не всегда также позволяла высказать авторское отношение к событиям прошлого и настоящего. В этих условиях появляются и широко распространяются краткие летописцы, летописные записи об отдельных событиях, в которых преобладает связное причинно-следственное повествование. Но многовековая традиция не могла не повлиять на вновь появляющиеся источники. Характерная для летописей форма "в лето" перешла в исторические труды, повести, воспоминания и другие произведения, создаваемые на рубеже столетий. Так, например, исторические сочинения, хотя и были по содержанию далеки от летописей, но по форме очень напоминали их.

Угасание традиционного государственного летописания происходило параллельно с его возрождением или возникновением в провинции - в уездных городах, монастырях, среди различных слоев русского общества. Благодаря исследованиям последних десятилетий можно утверждать, что летописное дело в XVII-XVIII вв. находилось не в состоянии упадка, а развивалось, продолжая традиции. Так, например, в Сибири на рубеже XVII-XVIII вв. в составлении летописей принимают участие дьяки и подьячие, и, видимо, поэтому летописание имеет более деловой, "мирской" характер сравнительно с первой четвертью XVII в. В новгородских летописях XVII в. появляются элементы исторического исследования, что, несомненно, сближает их с некоторыми сочинениями историков XVIII в. Составители летописей уже не уделяли большого внимания хронологической последовательности известий и широко привлекали актовый материал и проч.

К числу угасающих нарративных источников относятся также статейные списки. Просуществовав с начала XVI в. как единовременные отчеты русских дипломатов, составлявшиеся в форме регулярных записей по "статьям" с информацией о виденном и слышанном, они исчезают в первой четверти XVIII в., с образованием русских постоянных дипломатических представительств за рубежом. Теперь русские дипломаты, находясь продолжительное время в стране, могли регулярно по почте посылать в Россию свои донесения. В первой четверти XVIII в. отчетность послов по традиции еще называлась "статейными списками", но по существу она утрачивает свои прежние структуру и назначение.

Важнейшим событием культурной жизни России явилось издание первой газеты, положившей начало отечественной периодической печати. 16 декабря 1702 г. Петр I "указал... печатать куранты, а для печати тех курантов ведомости, в которых приказах о чем ныне какие есть и впредь будут, присылать из тех приказов в Монастырский приказ... а из Монастырского приказа те ведомости отсылать на Печатный двор". Газета называлась по-разному: "Ведомости", "Ведомости Московского государства", "Подлинное доношение", "Реляция", а отдельные номера издавались без заглавия. Она во многом продолжила традиции своей рукописной предшественницы XVII в., названия которой также были весьма неустойчивы: "Куранты", "Куранты о всяких вестях", "Вести", "Вестовые письма" и т.д. Как отмечают исследователи, первая печатная газета в России во многом усвоила традиции западных газет того времени - в ней излагались только факты без объяснения их причин, без оценок. Газета выходила нерегулярно, и, видимо, неслучайно находившиеся в России иностранцы не воспринимали ее как периодическое издание. Термин "газета" в названии отечественного периодического органа появился лишь в 1809 г. Однако само слово (фр. - gazette, итал. - gazetta) уже в начале XVIII в. хорошо знали находившиеся за границей русские люди и особенно дипломаты.

Термин "журнал" в принятом ныне значении также не сразу утвердился в нашей стране. Между тем иностранные слова "юрнал", "диурнал" стали употребляться в России с конца XVII в. Так называли группу различных по содержанию, но сходных по форме источников. В составленном по распоряжению Петра I первом словаре иностранных слов, входивших в русскую речь, "юрнал" определялся как "поденная записка всяких случаев". Это название стали носить военные (походные) "юрналы", первый из которых был заведен во время Азовского похода в мае 1695 г. по инициативе Н.М. Зотова, ведавшего в то время Посольской походной канцелярией. Однако нередко военные журналы сам Петр I и его современники называли "диариушем" ("диарушем"), "денными записками", "повседневными записками". По мнению Т.С. Майковой, военные журналы в условиях петровского времени продолжали традиции XVI-XVII вв., когда при царском дворе, в Разряде, в Приказе тайных дел велись "разрядные книги", "дворцовые разряды", "вседневные записки", в которые систематически заносились сведения о военных походах, о перемещении войск, о продвижении военных и придворных чинов по службе. Обязательное ведение корабельных "журналов" в России было установлено в 1702 г.52 "Походные журналы", "военные журналы" следует отличать от журналов делопроизводственных, которые впервые стали составляться в петровских коллегиях.

С петровского времени "журналом" назывались и воспоминания, к написанию которых их авторы приступали по прошествии нескольких или многих лет. Так, например, известный сподвижник Петра I генерал-фельдмаршал Б.П. Шереметев в 1719-1720 гг. по требованию кабинет-секретаря А.В. Макарова специально составил на основе имевшихся у него реляций, походных журналов и других документов "журналы служеб" для написания "Истории Свейской войны". Подобный "журнал служеб" в то же время составил его современник граф П.М. Апраксин, участник Северной войны, но основным его источником, в отличие от Шереметева, была личная память.

Вторая половина XVII в. - время появления таких источников личного происхождения, как мемуары (воспоминания) и дневники. Это явление было обусловлено качественно новым уровнем национального самосознания. Именно тогда у некоторых представителей русского общества возникает потребность сохранить для потомства личное восприятие и оценку важнейших событий прошлого, а также события собственной жизни и жизни современников. Огромное воздействие оказали социальные потрясения XVII столетия. Воспоминания второй половины XVII-XVIII в. были тесно связаны с наиболее важными политическими вопросами современности; это объединяет их с летописями, которые, как известно, фиксировали не обыденные явления, а прежде всего события общественного значения. Но в отличие от летописца, у автора мемуарных записок было собственное видение современной ему действительности, отбор фактов и людей у него был строго субъективен. Создавая новые по содержанию источники, первые мемуаристы в основном использовали хорошо им знакомую форму изложения события по "летам". Поэтому большая часть мемуаров второй половины XVII - начала XVIII в. по форме схожа с летописями: события распределены в хронологической последовательности с указанием года, месяца (как правило) и числа (не всегда). Видимо, эта особенность дала основание некоторым исследователям и публикаторам относить ранние воспоминания к летописям.

Отсутствие традиций способствовало закреплению за мемуарами в течение длительного времени названий других источников: "летопись", "домовая летопись", "журнал", "записки", "жизнь", "история", "описание", "повесть" и т.д. Только в первой половине XIX в. появляются такие термины, как "мемуары", "воспоминания", "биография", "автобиография" применительно к повествованиям о прошлом, основанным на личной памяти автора. Однако понадобилось еще длительное время, чтобы они прочно заняли свое место в понятийном аппарате источников личного происхождения.

Параллельно с возникновением мемуаров и дневников с середины XVII в. более интенсивно развивалась и формировалась как самостоятельная разновидность источников личного происхождения частная переписка. Однако форма, лексика писем еще очень напоминали делопроизводственные документы.

Опубликованная на русском языке в 1708 г. книга "Приклады, како пишутся комплименты разные на немецком языке, то есть писания от потентатов к потентатам поздравительные и сожалетельные и иные; такожде между сродников и приятелей" была попыткой современников Петра I приобщить русских людей к европейской эпистолярной культуре. Приведенные в этом издании образцы ("приклады") частных писем не имели ничего общего с отечественными традициями: к новым формам и нормам "житейского обхождения" нужно было привыкать еще несколько десятилетий.

Подведем некоторые итоги. Во второй половине XVII в. существование многих традиционных видов и разновидностей письменных источников оказалось невозможным, так как их социальные функции были в основном исчерпаны. Можно уверенно предположить, что угасание одних и появление других источников происходило бы постепенно и в дальнейшем, если бы эволюционно-поступательное развитие страны не было нарушено с конца XVII в. резким поворотом почти во всех сферах жизни в сторону Запада. Всеохватывающая регламентация монархом жизни своих подданных в "регулярном государстве" столкнулась с многовековыми традициями, которые ему так и не удалось до конца преодолеть. Поэтому самой примечательной чертой во всех сферах жизни русского общества в конце XVII - первой четверти XVIII в. было противостояние традиционного и нового, светского и церковного, исконно русского и иноземного. В условиях петровских реформ, на фоне расширяющихся международных связей в России появляются новые для нее, правда, уже известные на Западе виды и разновидности источников. Увеличение общего корпуса письменных источников потребовало и новых слов-терминов для их названия, которые довольно часто заимствовались из других языков. Иноязычная терминология внедрялась прежде всего в делопроизводство центрального аппарата власти, а нижестоящие учреждения в основном сохраняли прежние виды (разновидности) документальных источников и их названия. Новые повествовательные источники при своем появлении усваивали форму и названия документальных. В отличие от делопроизводственных документов, они не были "скованы" нормативными образцами, поэтому среди них заметна большая вариативность названий и самоназваний.

В целом же конец XVII - первая четверть XVIII в. был периодом параллельного существования "старых" и "новых" видов (разновидностей) источников и постепенного становления форм и названий, соответствовавших их целевому назначению. Это была эпоха перехода от "старой" номенклатуры письменных источников к "новой", вобравшей в себя всю сложность и своеобразие эпохи петровских реформ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

С конца XVII в. преобразования, происходящие в стране, затрагивают и делопроизводственные документы. Указами от 12 июня и 11 декабря 1700 г. впервые была предпринята попытка упразднения столбцовой формы делопроизводств