Путешествие в Анапу в 1824 году

Уже давно возникли другие меновые рынки, которые были учреждены казаками-черноморцами на правом берегу Кубани, под специальной инспекцией их «атамана» (вождя казаков); их всего восемь, а именно:

1. Талызин. 2. Кара-Кубань. 3. Великолагерной.

Расположены напротив народности шапсугов, которые после того, как избавились от своих князей, чья власть стала тиранической, теперь управляются старейшинами и дворянами; наиболее известны из них сейчас Атулла-лазе (Atoullah-lazе), Хаут-Берзетче (Khaoute-Berzetche), Цакемуко (Tsakemouko) и Читагойе (Tchitagoje). Абазехи спускаются со своих гор и привозят на эти три меновых рынка много пушнины, воска, меда, каштанов, различные фрукты и особенно прекрасную древесину — дубовую и липовую; они уплачивают шапсугам натурой за право прохода через их земли.

4. Екатеринодар.

Напротив народности бжедухов (Bzedoukhe), которой управляет князь Алкасс (Alkasse) и его брат Мехмет-Магам-Черей (Mehmete-Maghame-Tcherei): Алкасс — семидесятилетний старик, который в дар от Екатерины II получил саблю.

5. Малолагерной.

Напротив народности киркинеев ((Kirkinei) под управлением князя Пшекуи-Могу-Корков (Pchekoui-Moghou-Korkov) и дворянина Дударука (Doudarouke), который является вождем одного района.

6. Редутской. 7. Усть-Лабинской.

При слиянии Кубани и Лабы, истоки которой находятся в горах Кавказа, напротив народности темиргоев (Demirghoi), которая признает в качестве своих сеньоров князя Тау-Султана-Бейзруке (Thau-Soultane-Beïzrouke) и его брата Джанбулат-Айтека (Dzanboulate-Aitek). Их отец был убит несколько лет назад в бою, где он выступал на стороне русских против абазинцев. Тау-Султан довольно миролюбивый князь, он склонен держаться стороны России, в то время как Джанбулат не перестает нападать на ее владения.

8. Константиновской.

Напротив народности хатукаев (KhatoukaĬ), подчиненной князю Джан-Гери-Аслан-Гери (Dzan-Gereï-Aslane-Gereï).

За исключением шапсугов, все эти народности платят своим князьям десятину, чтобы иметь право вести торговлю с черноморцами.

Соль является единственным предметом, который меновые рынки предлагают черкесам. Казаки получают соль из соляных озер, которых у них много на Бугазе и на берегу Азовского моря; они ничего не платят правительству за ее добычу; добычей соли может заниматься любой. В стране ее продают от 15 до 20 копеек за пуд; на меновом рынке стоимость соли установлена атаманом в 50 копеек за пуд.

Прибыльной торговлей с черкесами занимаются также армяне из окрестностей Таганрога, но они не ограничиваются меновыми рынками, а пересекают Кубань и везут в горы разнообразные товары, большинство из которых русского производства; они их обменивают на черкесские продукты, которые они затем перевозят в Ростов, Нахичевань, Таганрог и т. д.; другие армяне, проживающие на Кавказе, также имеют право импортировать их в Россию.

Разумеется, возможно использовать эту торговлю для установления дружеских отношений между русскими и народностями Кавказа. Меня уверяли, что, несмотря на ее плохую организацию и отсутствие достаточных способностей у казаков, ее обмен уже достигает миллиона рублей. Та торговля, которую ведут армяне, должна быть приблизительно того же объема; к тому же казаки-черноморцы не упоминают в своих отчетах различные ценные товары, которые они получают от кавказцев, такие, как меха медведей, волков, лис, куниц, каменных куниц, диких котов, тигров и т. д.; абазехи продают им также много каштанов.

...В течение июля в Анапе состоялись две ассамблеи черкесских князей, и паша Сеид-Ахмет (турецкий командующий крепостью Анапа — Прим. перев.) совершил поездку в глубь страны на расстояние 8 лье от крепости. Он старался выполнить важную миссию — добиться, чтобы народности, живущие вблизи от Кубани, принесли присягу на верность султану и подчинение турецким законам; чтобы достичь этой цели, он льстил попеременно наиболее преданным Порте князьям и вассалам тех князей, которые вовсе не хотели иностранного ига; он поэтому поддерживал жалобы вассалов против злоупотреблений властью со стороны их сеньоров, говоря им, что князья — бездельники, проводящие все время в седле и пользующиеся плодами их труда. Именно Сеид-Ахмету приписывают падение власти князей-шапсугов. Этому паше удалось добиться принятия присяги кабардинцами (Kabartaï), абазехами и бжедухами, и во время моего пребывания в Анапе он назначил турка для управления ими; это событие с помпой было сообщено обитателям Анапы, собравшимся у него 2 августа...

РОБЕРТ ЛАЙЭЛЛ (1790—1831 гг.)

Роберт Лайэлл родился в Шотландии; образование получил в Эдинбургском университете, где изучал медицину. Вскоре после окончания университета Лайэлл покинул родину и переехал в Россию, где при поддержке лейб-медика Александра Крентона занялся врачебной практикой, главным образом в аристократических домах Петербурга и Москвы (1815—1821 гг.). В 1822 г. совершил путешествие в Крым и на Кавказ, сопровождая в качестве врача и секретаря трех богатых и знатных иностранцев (маркиза Пуччи, графа Сала и эсквайра Пенрина).

Путешествие Лайэлла по Северному Кавказу было весьма кратковременным, заняв в общей сложности около двух недель в первой половине июня 1822 г. Поэтому оно не могло дать ему достаточного материала для сколько-нибудь серьезного и подробного описания жизни местного населения. Видимо, сознавая свое недостаточное знакомство с краем, Лайэлл и не пытается составлять на основании своих путевых впечатлений систематических этнографических очерков отдельных народов Северного Кавказа. Даже о черкесах, которым большинство путешественников по Северному Кавказу уделяет обычно большое внимание, Лайэлл ограничивается лишь краткими и беглыми заметками, отсылая читателя «за дальнейшими, — как он выражается, — деталями» к трудам Палласа, Клапрота и Кларка. И, действительно, по сравнению с этими авторами, Лайэлл сообщает в общем очень мало нового.

Из путевых заметок Лайэлла для нас наибольший интерес представляет описание находившейся близ Пятигорска шотландской колонии Карасс. Лайэлл, будучи родом из Шотландии, естественно уделил своим землякам, поселившимся на Северном Кавказе, особое внимание. В Карассе Лайэлл имел случай лично познакомиться с Шорой Ногмовым, который на него, как и на всех других иностранцев, встречавшихся с этим выдающимся человеком, произвел сильное впечатление: «Я вступил с ним в длительную беседу, — пишет Лайэлл, — и был также поражен его знаниями и его сильной манерой рассуждения».

Готовя к печати свои путевые заметки, Лайэлл довольно широко использовал предшествующую ему литературу. В частности, и в главе, посвященной описанию Карасса, Лайэлл неоднократно цитирует Глена — английского миссионера, совершившего в 1821 г. поездку из Астрахани в Карасс.

Его «Путепествие в Россию, Крым, Кавказ и Грузию» было издано в 1825 г. в Лондоне на английском языке.