Кризис капитализма как следствие его глубокой и всесторонней противоречивости

Утрата социалистического оппонента фатальна для капитализма. После этого больше нет кооперации и сотрудничества между этими глобальными партнерами, прежде всего, как механизма «больших шагов» от социализма и «мелких шагов» от капитализма.

Эта кооперация много что обеспечивала, в частности, техническое развитие: традиции и усовершенствование (в том числе, станки, оборудование и технологии) по преемственности от капитализма, а новые технологии (атомная промышленность, космос) от социализма с поддержкой его производственной базы по импорту. Обычные автомобили (и шире, обычный транспорт) от капитализма, автомобили для грандиозных строек (и аналогично шире – транспорт под масштабные проекты) от социализма.

А социальные практики обратно – от социализма к капитализму (государственное планирование и управление, социальное обеспечение и социальные гарантии, образование и здравоохранение).

 

На почве этого сотрудничества было очень конструктивное взаимодействие при освоении пространства свободы: для капитализма оно вынужденное как обозначенное основным направлением социализма, а для социализма с проблемой «разворота» от исходной несвободы.

Иными словами, у каждого партнера это происходило в некоторой непоследовательной и противоречивой форме, но вместе как-то развивали.

Образ: каждый падал бы и упал бы в одиночку, но партнеры держались друг за друга.

Баланс этот весьма неустойчив, потеря оппонента, стабилизирующего и вынуждающего осваивать пространство свободы, баланс катастрофически нарушает.

В частности, при потере социалистического оппонента исчезает негативная мотивация, чтобы совершенствовать саму капиталистическую систему, поддерживая свободу, хотя бы даже по видимости.

Как следствие, практика ограничения свободы развивается в прямом выражении, а еще больше в скрытом и неявном.

Иными словами, после формального прекращения социалистического проекта на Западе все больше получаем лишь видимость демократии. А реально это по-своему очень рациональное управление миром со стороны узкого круга транснациональных хозяев, пользуясь демократическими инструментами измерения силы для понимания сложившихся возможностей и управления ими в режиме обратной связи. Демократические процедуры, социологические опросы и т.п. эффективно выявляют назревающие тенденции и контролируют изменение восприятия, позволяя своевременно на них повлиять привычными методами (в логике недобросовестной конкуренции).

Аналогично формируется картина мира и подготавливается соответствующее восприятие – для получения желательного решения необходимо оторвать от реальности соответствующий образ, а затем на его основе можно получить поддержку с помощью формально вполне демократических процедур. Например, так начинали все операции по смене неугодных режимов, представляя это как распространение демократии.

Для получения требуемого результата все шире и активнее, по-своему очень эффективно отрабатываются и используются специально подготовленные правовые и гражданские нормы, двойные и тройные стандарты, методики воздействия на гражданское общество и управление им.

Механизм: на первом шаге разрабатывается сама процедура как равная и оцениваются возможности ее использования без искажений. Естественные преимущества автора («хозяина») разработанной процедуры: он знает как эта «машинка» работает, а другие не знают. А на следующем шаге выстраивается система искажения и практически осваивается синтез всех возможностей – «честных» (формально добросовестно конкурентных) и очевидно «нечестных» (недобросовестно конкурентных).

Под все это подстраивается юридическая практика и эффективно регулируется свобода слова и информация.

Сейчас это ярко видно в спорте.

Наблюдаем это уже традиционно и в политике, в частности, как прямое выкручивание рук и влияние через военные базы.

В экономике разработано множество подходов эффективного внешнего управления по отношению к потенциальным конкурентам и осуществляются они особенно тщательно, часто одновременно по многим каналам. Например, международная финансовая помощь под гарантии получателя обеспечивает возврат с прямым выигрышем для внешнего игрока. Параллельно с этим происходит ее разворовывание, выкачивание финансовых и материальных ресурсов из государства в целом и из всех других источников. Одновременно с этим выкачиваются людские ресурсы через поощрение вывоза человеческого капитала. А поддерживаемый хаос и неопределенность везде во внешнем мире способствуют тому, что на благополучный Запад как в тихую гавань извне еще более активно текут все эти ресурсы.

Можно определить такую практику в целом как неоколониализм по отношению ко всему миру, включая исходный Запад и его новые приобретения на европейском пространстве.

(И)

И вроде бы, это тоже своего рода пространство свободы, но это свобода недобросовестного поведения – ограничения и уничтожения конкурентов, навязывания своей воли, эксплуатация неопытности и неподготовленности к изощренному вовлечению в свои коварные планы, разрушения и деградации доверия со своим диалогом и т.д. По сути, это усугубление проблем классического типа как угнетения в прямом смысле, но и добавляются новые механизмы замены или дополнения классического угнетения через юридически законный обман, захват и отъем чужого, лишение прав и т.д.

 

Таким образом, на первом шаге после утраты социалистического оппонента нет вынуждения к совершенствованию в конструктивном направлении, и действует соблазн отказаться свободы и свернуть ее.

А затем накапливается все больше неразрешенных проблем, разрушительных тенденций и последствий отказа от предшествующих вынужденных необходимостей.

По сути, за счет взаимодействия с социализмом капитализм вышел из кризиса, теперь кризис к нему возвращается

В результате после кризиса социализма в любом случае кризис терпит и капиталистическая организация, особенно ее консолидированная антиутопическая форма, жестко выражающая интерес совсем узкой элиты. Так было бы и с любой другой жесткой формой как способом осуществления недобросовестной конкуренции.

Не важно, как проявляется недобросовестная конкуренция, важно, что это базовый инвариант ограничения и подавления свободы. Скрытые формы даже хуже, т.к. их гораздо труднее исправить.

Для сравнения: жесткая (несвободная) форма может быть способом защиты от сильного и изощренного внешнего влияния или способом направить ресурсы в наиболее перспективных направлениях, когда эти ресурсы сильно ограничены – например, как в Китае при начале преобразований.

Тогда жесткая форма со временем естественно снимается, становясь неактуальной.

 

Формально после исчезновения сильного оппонента появляется большая свобода действий, но ее не получается эффективно реализовать, накопленный ресурсный потенциал некуда вкладывать – для освоенного и органичного мелкого поиска свобода избыточна, а с «большими шагами» у капитализма катастрофа.

Можно наблюдать большие проблемы такого рода у современного капитализма, по сути, его глубокий кризис даже на поле гораздо более мелкого поиска как с политкорректностью, мультикулльтурализмом или гендерной революцией.

Можно было бы как-то и самому заменить оппонента, но это движение в запрещенном направлении. Целенаправленное вложение в социальное развитие с осознанием глобальной ответственности – это, по сути, и есть социализм.

Просто тогда сам превращаешься в продолжателя дела поверженного оппонента – при худшей внутренней органике для этого. А роли были распределены исходно иначе не случайно: поиск правды и «большие шаги» органичны у оппонента, а ставка на благосостояние и материальный прогресс органичны для Запада.

Поэтому достигнутая избыточная свобода действий в чем-то и даже во многом ограничивается, прежде всего, через вырождение социального управления в однополярное лидирование – вместо широкого всестороннего согласования. В чем-то она направлена не туда, а при этом неограниченно проявляют себя «родимые пятна» капитализма как конкурентная недобросовестность – через нарушение ранее установленных правил, двойные, тройные стандарты и т.д.

Как следствие, сразу теряются все построенные на этом ориентиры и все достигнутые на этом рубежи. По сути, пытаются со своей стороны (с большой материальной силой, но огромными проблемами и ограничениями в ее применении) подавить быстро развивающийся широкий свободный мир. Ясно, что это безнадежно, шансов нет.

Критическое измерение уже произошло, мир вылез из-под тяжелого гнета при гораздо худшем соотношении сил, что уж можно ожидать сейчас.

Главное, после того, как возникла видимость победы и необходимость в свободе показалась неактуальной, отказались от движения в этом направлении и стали ее сворачивать. И еще стали «добивать», вроде бы, поверженного оппонента, а это эскалация разрушения, которое по целесообразности следует сдерживать для взаимного баланса – с видимостью миролюбия и во избежание собственных проблем и противоречий.

По сути, действует та же логика конкурентного объединения, что и приводящая к мировой войне.

Для сравнения: пока конкуренты не объединяются между собой в противостоящие блоки, конфликты между ними локальные и неглубокие, т.к. участникам страшно оказаться ослабленными перед другими потенциальными противниками. Иными словами, относительный мир вынужденно поддерживается из соображений безопасности.

Наличие выделенного врага, против которого объединяются многие участники, приводит к эскалации разрушения в любом варианте развития этого конфликта.

Если противостоящий враг находит себе других сторонников, то получаем два больших блока, которым вроде бы, не угрожают другие участники, не объединенные в эти блоки. Поэтому можно «безопасно» развивать «тестирующий» конфликт, который легко начинать в силу конкурентных искажений, преувеличивающих собственную силу, и в котором затем трудно остановится.

Если же враг остается в одиночестве и удается его уничтожить как более слабого, то затем тот же механизм позволяет найти и уничтожить следующего врага снаружи или внутри исходного блока. Главное, что мир разрушается с потерей уникальности отдельных участников и уникальности конструктивных или ограниченно конструктивных взаимодействий.

В частности, сам блок подавляет и прямо ограничивает уникальность участников.

Вариант эскалации разрушения: развивается паранойя лидера, который сначала уничтожает реальных конкурентов, затем потенциальных конкурентов, затем тех, кто может стать потенциальным конкурентом в перспективе, а в конечном счете он остается один и начинается внутреннее поедание себя (самоуничтожение).

Как следствие, такой мир деградирует (поддается соблазну всех «смертных грехов», от которых из-за страха удерживается разделенный конкурентный мир).

Иными словами, собственная агрессивность обращается на оппонента, тем самым эта внутренняя проблема вместо ее разрешения отнесена к внешнему миру, а после этого она уже не может быть решена.

 

< Обобщение про Запад и капитализм

Движение в направлении свободы базовое для развития человечества, человечество в целом продолжает развитие в этом направлении. А западное общество стихийно двинулось в противоположном направлении при декларациях сохранения направления и своего лидерства в нем – при том, что «параметрический» фактор повышения благосостояния действует в пользу свободы.

Как противовес, подключили создание хаоса и разрушение во внешнем мире как фактор ужесточения международных отношений и потребностей в ужесточении режима любых социальных отношений (чтобы прямо контролировать всех и вся).

Точнее, попытались повести мир по пути свободы в неадекватном выражении – как свободы патологии и широкого использования множества изощренных форм разрушения. Но мир отверг этот фальшивый путь, продолжив движение в освоении реально актуальной («истинной») свободы.

Отказ США и Запад от этого наиболее перспективного направления сразу ослабил западный капитализм, и он стал быстро терять привлекательность.

Движение всех сторон пока стихийное и интуитивное, но впереди осознание и системное усиление перспективы истинной свободы как, которое еще больше увеличит разрыв Запада и остального мира не в пользу Запада.

Можно представить и по-другому: капиталистический оппонент до сих пор так и не осознал актуальности предупреждения основоположников марксизма-ленинизма и продолжает упорствовать в отрицании этой актуальности, реагируя ситуационно и тактически.

Поэтому вполне закономерно наступает 2-я, наиболее масштабная фаза социальной инверсии, декларированной классиками, – выхода из-под угнетения одних и потери власти другими. Сначала на 1-й фазе это были люди и элиты в обществе, теперь это народы и государства в масштабах всего человечества.

Главное: США и Запад не сохранили достаточно представительной численности в масштабах всего человечества, что было реально исходно и еще не так давно. А теперь это малая часть человечества в условиях, когда разрыв в уровнях развития между странами стремительно сокращается.

Можно было бы и при относительно небольшой, даже ничтожной численности достичь морального лидерства (как было на начальных этапах развития христианства), пусть и незаслуженно. Но об этом речь уже также не идет. Пока есть только преимущество в удельной силе, но продержаться за счет этого можно недолго. Главное: получили карт-бланш на решение проблем человечества, но ничего не решили, наоборот довели себя и его до новых проблем (в частности, с терроризмом) и до фиксации еще более острого кризиса.

 

Таким образом, социализм закономерно терпит кризис, как только достигнуты общие цели, но не найдена форма освоения уникальных индивидуальных потребностей (с мобилизацией уникальных индивидуальных возможностей и практически бесконечных комбинаторно неисчислимых возможностей сотрудничества на этой основе).

А капитализм относительно укрепляется, как только решается аналогичная проблема удовлетворения общих (базовых) потребностей всего общества. Для исходно более богатого общества сделать это гораздо легче, чем социалистическому оппоненту, как исходно более бедному и к тому же внешне разрушаемому со стороны исходно более сильного внешнего недобросовестного конкурента – капитализма как империализма.

Главное преимущество капитализма в таком режиме перманентного противостояния с позиций его исходной и поддерживаемой большей силы в том, что за счет формальной свободы остаются и действуют многие стимулы локального продвижения.

По сути, капитализм и предшествующие социальные формации отвечают стихийной эволюции и простым инструментам, которые осваиваются эмпирически. Отсюда и объяснение доминирования жестких, прямо или косвенно силовых форм организации социальной жизни как наиболее простых и доступных, прямо проверяемых и эмпирически настраиваемых. При этом осваивается, но одновременно и исчерпывается ресурс простых подходов и простых решений (с преодолением низкого информационного барьера), в частности, силовых методов поведения, планирования и управления (п. 5).

И обратно, чтобы уйти от доминирования силовых и других простых подходов (или хотя бы их дополнения более гармоничными подходами при закреплении тенденции к общей гармонизации), нужно сразу много что добавить (п. 4 и Приложение). И все это нужно освоить как принципиально новое или в сложных комбинациях (с преодолением очень высокого информационного барьера) на основе предшествующего, уже освоенного инструментария. Причем если разобраться, то, прежде всего, нужно освоить технику преодоления очень высокого информационного барьера – умение проводить качественные «вычисления» и понять их место в общей системе поведения. Именно это является критически значимым аспектом в терминологии, обсуждаемой далее (п. 4). 

 

Проблема капитализма в том, что в формате локального продвижения механизм его развития устойчивый (эволюционный), но очень медленный.

В этом смысле, чем дольше отлаживается социальный строй или порядок, тем больше освоено, как минимум, больше инструментов.

Если аналогично стихийно развивается альтернатива, то происходит это также медленно и эмпирически. Поэтому за себя можно не бояться, если уровень представлений оппонентом не будет развит фундаментально. Но тогда и самим можно его освоить.

Таким образом, в любом варианте боятся особо нечего, можно вести себя конструктивно, именно тогда сила локальных продвижений особенно хорошо работает и помогает, в частности, в сравнении и взаимодействии с оппонентом. Как следствие, нет объективных оснований для недобросовестно конкурентного поведения (они субъективны и следуют из системы конкурентных искажений). Можно верить себе и партнеру. Вместе с партнером или партнерами растешь быстрее и этот рост более устойчив.

Критично и даже фатально для капитализма, что сохраняется антагонизм недобросовестно конкурентного поведения, развиваются и накапливаются последствия. В моральной интерпретации: множатся преступления и прогрессирующе растут «счета» к последующей «оплате».

Применительно к капиталистической организации здесь аналогично очевидны грубейшие провалы в подходах и трактовке на уровне основной логики. Панический страх и перехлесты в оценках выражают неуверенность в себе, точнее, уверенность в собственной слабости и неадекватности. По этой же причине нужно любой ценой «тянуть под себя», в противоположность исходным основаниям большей силы – если ее действительно развивать, а не заменять материальным суррогатом.

Антиутопическая консолидация аналогично с консолидацией социализма позволяет увеличить эффективность в решении общих и локальных задач, но она приближает глобальный кризис – как ограничение свободы в выявлении и проявлении индивидуальной и социальной уникальности.

В этом смысле отнюдь не выигрыш, а фатальная ошибка западного мира в том, что западные страны не выполнили обещаний, данных руководству СССР, отказались от открытости (честности) и равноправного партнерства в отношениях.

Тем самым они приблизили собственный кризис и активизировали консолидацию против себя со стороны всех стран и сообществ, не принятых в состав коллективного Запада, всех обиженных, прямо угнетенных и обобранных им, неудовлетворенных своим положением при множестве накопленных справедливых претензий к западному миру.

Для сравнения: если бы не пытались и дальше примитивно давить ослабленного потенциального оппонента, начиная с расширения НАТО, уничтожения Югославии и поддержки конфликтов на территории бывшего СССР и конкретно России, а перестроили собственное поведение, пользуясь «наследством» социализма, то привели бы ситуацию к собственному моральному лидированию. Не вполне заслуженно или даже совсем незаслуженно, но заслуженно, прежде всего, самим таким решением и в расчете на вырост – для себя и мира, который тогда был бы заинтересован в помощи наиболее сильному и при этом конструктивному (или всеми силами старающимся быть конструктивным) игроку.

При этом продолжалось бы без перерыва в мировом масштабе активное эффективное сотрудничество капитализма с остальным миром, существенно, можно сказать, органично дополняющим его. При этом не было больших провалов, выявляющих несостоятельность Запада, наиболее состоятельного на мелком шаге, и одновременно для страховки Запад дополняли бы участники, способные на большие шаги.

Тогда не было бы катастрофических режимов, которые проявляют слабость Запада и одновременно востребуют (индуцируют и проявляют) силу оппонента, преемственно от социалистического проекта способного эффективно действовать в катастрофических режимах.

Иными словами, важно было оценить свои предшествующие реакции как проявление «запущенности» и глобальной безответственности, своевременно их перестраивая. Тогда произошло бы усиление себя, укрепление своих позиций в мире, был бы обеспечен более комфортный режим для оппонентов и отсутствие мотивации, пространства и ресурсов для проявления явной оппозиции, нового антагонизма и прямой конфронтации.

Вместо этой игры в позитив, обоснованной «параметрическим» ростом благосостояния, наблюдаем прямо противоположные тенденции. Это отсроченная эволюция капитализма к усугублению собственных проблем, подтверждающая, что «автоматизма» в «параметрическом» переходе к гармонизации социальной жизни нет. Стихийная эволюция легко может приводить к «залипанию» в существенно негармоничных состояниях и даже их прогрессирующей деградации.

 

В результате наблюдаем, как развивается глубокий кризис западной капиталистической системы, не менее глубокий, чем предшествующий кризис социализма в его предварительной «сырой» реализации.

Потенциальное разрешение кризис капитализма дает последовательное, системное и всестороннее, преодоление противоречий недобросовестно конкурентного поведения – переход к эффективному созидательному поведению (п. 4 и п. 5).>

 

Еще раз о классиках и широком процессе*

Классики не спешили проверять свой подход на практике, интуитивно понимая его явные дефекты, ожидаемые (в принципе возможные) неочевидные дефекты собственно построения и трудности его применения.

Классики рассчитывали на широкий процесс конструктивного обсуждения и осмысления их подхода как способа гармонично преобразовать общество. По факту конструктивный процесс во многом был сорван реакцией правящего класса, неадекватной с точки зрения здравого смысла, но закономерной на более фундаментальной основе (п. 2 и п.4).

Любая перспектива изменения социального строя – это «слишком» горячая продукция, которую важно передать своевременно по назначению. Еще лучше – передать по всем возможным назначениям под широкое всестороннее, длительное и глубокое обсуждение в текущем варианте как предварительном и «сыром». И именно в силу того, что «горячая», даже слишком «горячая», можно сказать, «бомба», с которой невозможно справиться самим.

Показательно, что даже в таком широком процессе всестороннего обсуждения не успели превратить эту «бомбу» в нечто существенно более безопасное.

Поэтому перспективу нельзя было не огласить, они не могли ее не огласить – максимально широко опубликовать, чтобы привлечь к обсуждению всех, кого только можно.

Тем самым они инициировали широкий диалог, причем поведенческий, обращение/манифест – это первая реплика, запускающая цепочку конструктивной трансформации – с экстракцией в этот процесс всех лучших сил и созданием этих лучших сил в получаемом диалоге.

 

С позиций здравого смысла ясно, что полноценное развитие понимания применительно к столь сложным проблемам требует привлечения усилий многих участников, желательно всего общества – в силу того, что решается очень сложная задача: о реализации «вековой мечты человечества». «Вековая» – это само по себе индикатор того, что решить ее уже долго не удается. Возможно, что она даже в принципе не решается, но странно совсем отказаться от решения и даже не попробовать.

Максимальному расширению круга участников и продолжению созидательного творческого поиска помогает привлечение всех возможных сил и популяризация обсуждаемых подходов.

При этом важна и сама по себе форма вовлечения – это должно быть обращение ко всем в обществе: важно всех активировать и в любом случае это всех касается.

Классики применили именно такую форму: манифест – это активное обращение ко всем одновременно, импульс, который позволяет начать двигаться, осваивая все широкое пространство новых возможностей. 

Для сравнения: академический научный труд таким широким обращением точно не является.

Тогда все могут по-разному, т.е. по-своему осваивать новое пространство возможностей. Тем самым подготовлен стихийный переход к пространству широкого сотрудничества.

От широкого сотрудничества можно затем перейти и к более узкому сотрудничеству (а затем обратно), отобрав наиболее заинтересованных участников, концентрируя усилия и создавая наиболее активную зону обсуждения и практического действия. Маркс и Энгельс создали широкую среду обсуждения. Ленин продолжил расширение и развитие их представлений. Одновременно организационная форма, использованная им, как партия с глубоким согласованием взаимодействия участников («партия нового типа») интересна не только возможностями организации прямого практического действия, но и в смысле концентрации активности дискуссии и привлечения («мобилизации» в нее) наиболее заинтересованных и активных участников из широкой внешней среды.

В частности, важно, что манифест в наибольшей мере ориентирован на обращение к привилегированному слою – низшей части правящего класса.

А через него как «переводчика» это и обращение к самым широким массам трудящихся («угнетенных»).

Хотя формально адресатом является пролетариат, но прямо без «перевода» и сопутствующих объяснений и последующей помощи послание большого смысла не имеет.

Роль обращения именно к этому «потребителю» (привилегированному слою) определяется тем, что социальная теория построена на «двух китах». Один «кит» – это наличие угнетения и недобросовестной конкуренции, по сути, со стороны одной части социального организма по отношению к другой. Оно выступает как неестественная (несправедливая и нерациональная) гипертрофия в естественной интеграции управляющих и исполнителей (управляемых). Именно привилегированный класс отметил и описал этот эффект, в частности, особенно ярко в художественной литературе. К тому же именно для привилегированного класса идея справедливости, стремление к сотрудничеству и гармонии наиболее естественны. Для него ориентация на гармонию поддерживается «параметрически» относительно высоким уровнем благосостояния. Они как узкая среда живут в состоянии, которое в сравнении с другими социальными группами наиболее близко к состоянию гармонии. Из такого состояния легче ощущать негармоничность мира и видеть перспективу его гармонизации. Для сравнения: в тяжелой ситуации угнетенного не до ощущения гармонии, ему надо как-то выживать. А «угнетателю» также не до гармонии: он оторван от жизни и у него слишком много грехов (в крайнем варианте: «руки по локоть в крови»).

Для привилегированного слоя также больше перспектива, открывающаяся при социальных изменениях: можно не только гармонизировать мир абсолютно, но и подняться в нем вверх относительно по социальному положению. В сравнении с этим слоем высшей части правящего класса некуда больше расти, но можно потерять достигнутое положение.

Второй «кит»: социальную организацию можно реально перестроить. Со вторым «китом» как передачей рулей управления при сохранении (или быстром восстановлении) интеграционного баланса управление-исполнение все сложно. Неконфликтно разобраться с непрерывностью управления на тот момент в принципе не могли.

По сути, призвали к социальным изменениям (как нежелательный, но потенциально возможный вариант: через революцию) как пути достижения гармонии, снижая тем самым конфликтный потенциал.

В революционной и/или позиционной замене неявно заложено/закладывали снятие противоречия с интеграционным балансом и непрерывностью интеграции, обеспечиваемой управлением в проекции верхи-низы.

Здесь интуитивно правильно представлена конкурентная основа: есть ресурс силы (как классовой консолидации). В жестко конкурентном мире кто-то им воспользуется, в частности, часть правящего/привилегированного класса, которая стремится к более полноценной самореализации, недовольна своим участием в управлении и/или получаемой долей материальных благ. Причем это добросовестно конкурентная основа, а изменения тогда происходят относительно безболезненно.

И интеграционный баланс тогда не нарушается, т.к. вытесняется только часть управляющего класса. В логике этого понимания (по сути, конкурентно искаженного, см. п. 4) – это наиболее «паразитическая» лишняя и нефункциональная его часть.

В мягком варианте можно включить всех, если соглашаются на изменения (п. 2).

Конкретным решениям помогает выяснение вклада по реальной эффективности участия в преобразованиях, в частности, осуществляемое по ходу: более адекватные участвуют, остальные выпадают, отрицая и активно сопротивляясь. Тогда все вполне рационально, осталось более неадекватных и слабых в конструктивной мотивации отстранить от их роли.

В современном мире – это основа предстоящего передела с вытеснением Запада как неадекватного лидера.

Таким образом, хоть сам призыв сформулирован в вызывающей форме, но именно поэтому он предельно конструктивный.

В частности, конструктивно обращение к привилегированному слою. Привилегированный слой – это наиболее активный и заинтересованный потребитель, если не прислушается, то теряет свое положение вместе с правящим классом. Но и получить может не меньше, чем имеет, он менее «зашорен» в восприятии (низы обременены, верхи испортились). Он имеет наибольшую творческую мотивацию, высокую созидательную заинтересованность и возможности реализовать себя, в частности, в пределе полностью замещая правящий класс как управленец, и тем самым снимая основное противоречие для социальной интеграции.

Для сравнения: было бы неправильно просто призвать часть правящего класса к социальному предательству – получить конкурентный выигрыш за счет остальной части своего класса. Это было бы активацией «шкурного» интереса, а не призывом в движении к гармонии.

Главное, это было бы выражение недобросовестно конкурентной логики – той же, на которой построены несправедливость и угнетение.

Тем самым это был бы призыв к конкурентной войне внутри правящего класса вместо привлечения его конструктивной части к объединению со всеми конструктивными созидательными силами, подстегиваемыми несправедливостью и негармоничностью исходно сложившейся ситуации

Тогда впоследствии было бы еще труднее «развернуться» по мере реализации, а по самой интонации призыва вовлекли бы не тех.

Для сравнения: методичка Джина Шарпа, широко используемая при «цветных» революциях, ориентирована для узкого круга революционеров-заговорщиков при смене власти. Она позволяет разрушить существующую социальную организацию, не имея никакого конструктивного предложения, даже намека на него.

Это вовлечение в скрытой форме с расширением круга недобросовестных конкурентов – высоко технологичное продолжение линии недобросовестно конкурентного поведения в методах социального разрушения.

Можно сказать, что это квинтэссенция недобросовестно конкурентного поведения с готовностью разрушить существующую жизнь ради перехвата власти и собственного торжества, возможно, лишь кратковременного.

Неявно предполагается, что заговорщики бесконечно лучше любой власти и/или извне они получат все необходимое, чтобы руководить дальше. В этом высшая степень проявления конкурентных искажений: «я – лучший и бесконечно достоин всего, власти, славы, признания, всеобщего восхищения и подчинения всех моим желаниям», «мне помогают высшие силы, бог, всеблагой Запад» и т.д.

Во многом из-за того, что последователи классиков не смогли своевременно «развернуться» и предложить последовательно созидательную альтернативу таким методикам высоко эффективного разрушения, социалистический проект вошел в глубокий кризис.

В частности, подобная  высоко эффективная технология разрушения была реализована в Афганистане со стороны США и их многочисленных союзников, включая даже социалистический Китай. Им противостояла более слабая технология созидания со стороны СССР. Если бы последнюю удалось хотя бы немного усилить, результат был бы другой, не было бы разрушения страны и длительной постоянной войны в Афганистане до настоящего времени. Тогда могло бы не быть также распада СССР и социалистической системы.

 

Одновременно выбрана не только точная форма публикации в виде «Манифеста», но и стиль как предупреждения правящему классу: «бойтесь» или будет очень плохо – хуже, чем даже можно себе представить (наиболее простая форма для интерпретации низкого уровня). Оппоненты были заблаговременно и акцентированно предупреждены, но ошиблись – не поверили предупреждению и «профукали» время.

Хотя по всему это критически важное и весьма актуальное предупреждение: есть потенциал, который может быть использован. И он будет использован в конкурентной среде, в частности, это может сделать одна часть правящего класса против другой, значит, надо ответственно подготовиться.

(И)

А правящий класс в целом как раз и отстал от всех остальных больших социальных групп, даже от «серых» и «необразованных» широких масс, которым неизбежно требовался переводчик – с большой сопутствующей задержкой в темпе восприятия.

Правящий класс «не услышал», точнее, сделал вид, что не слышит и не хочет слышать, что на следующем шаге позволяет понять наличие системы искажений конкурентного восприятия (в частности, с гипертрофией собственных возможностей и собственной значимости). В закономерности такой реакции разобраться гораздо сложнее, но важно было, что такая реакция была зафиксирована наряду со многим другим, что затем удается объединить и понять вместе.

Важно также, что это было послание непосредственно правящему классу от «высоко» интеллектуальных представителей привилегированного слоя. Привилегированный слой как «низшая» часть правящего класса прямо не принимает решения при социальном управлении, он их готовит, обеспечивает и во многом поддерживает – прямо и косвенно. Он многочисленнее, чем непосредственно правящий класс (узко – как собственно «угнетатели»), включая всех, кто вместе с ним, хотя и в меньшей степени, пользуется основными благами и привилегиями – как помощники, наследники, материально обеспеченные профессионалы разного рода и т.д.

Для сравнения: «высоко» интеллектуальных представителей выделяем, отличая от «просто» интеллектуальных представителей привилегированного класса. Последних рассматриваем как узких профессионалов на работе, узко как управленцев (нанятых менеджеров), мелких хозяев в рамках заданной и не подвергаемой сомнению социальной организации, прямо и косвенно обеспечивающих эффективное управление, развитие практики и науки, культуры и социальные институты.

В развитии этого послания заложена основа для формирования интеллектуального интернационала, в частности, узко проявившего себя как интернационал ученых всего мира, который в 20-м веке многое смог сделать непосредственно для развития, а также для снятия ожесточения и смягчения противоречий биполярного мира.