Глава 1. Стресс, посттравматический стресс: соотношение понятий

Введение

13

переживания травматического стресса и, во-вторых, данные многочис­ ленных исследований говорят о том, что ПТСР возникает приблизи­ тельно у!/₅ части лиц, переживших ситуации травматического стресса (при отсутствии физической травмы, ранения). Именно эта часть и является объектом изучения специалистов в области травматическо­ го стресса. Больные ПТСР могут попасть в поле зрения врачей различ­ ного профиля, поскольку его проявления, как правило, сопровожда­ются как другими психическими расстройствами (депрессия, алкого­лизм, наркомания и пр.), так и психосоматическими нарушениями. Общие закономерности возникновения и развития ПТСР не зависят от того, какие конкретные травматические события послужили при­чиной психологических и психосоматических нарушений, хотя в пси­хологической картине ПТСР специфика травматического стрессора (военные действия или насилие и т. д.) несомненно находят отраже­ние. Однако главным является то, что эти события носили экстремаль­ный характер, выходили за пределы обычных человеческих пережи­ваний и вызывали интенсивный страх за свою жизнь, ужас и ощуще­ние беспомощности.

За последние десятилетия в мировой науке резко возросло коли­чество научно-практических исследований, посвященных травмати­ческому и посттравматическому стрессу. Можно говорить о том, что исследования в области травматического стресса и его последствий для человека выделились в самостоятельную междисциплинарную об­ласть науки. В нашей стране, несмотря на высокую актуальность этой проблемы, ее разработка находится на начальной стадии, имеются отдельные научные коллективы психологов и психиатров, которые занимаются ее изучением.

Глава 1

Стресс, посттравматический стресс; соотношение понятий

Исторически исследования в области посттравматического стресса раз­ вивались независимо от исследований стресса. Несмотря на некото­ рые попытки навести теоретические мосты между «стрессом» и «пост­ травматическим стрессом», и поныне эти две области имеют мало общего. Центральными положениями в концепции стресса, предло­женной в 1936 г. Гансом Селье (Селье Г., 1992), является гомео-статическая модель самосохранения организма и мобилизация ресур­сов для реакции на стрессор. Все агенты, действующие на организм, он подразделил на специфические (вирус гриппа вызывает грипп) и не­ специфические стереотипные эффекты стресса, которые проявляются в виде общего адаптационного синдрома. Этот синдром в своем разви­тии проходит три стадии: 1) реакцию тревоги; 2) стадию резистент-ности и 3) стадию истощения. Селье ввел понятие адаптационной энер­ гии, которая мобилизуется путем адаптационной перестройки гомео-статических механизмов организма. Ее истощение, по мнению Селье, необратимо и ведет к старению и гибели организма.

Психическим проявлениям общего адаптационного синдрома при­ своено наименование «эмоциональный стресс» — т. е. аффективные переживания, сопровождающие стресс и ведущие к неблагоприят­ ным изменениям в организме человека. Именно эмоциональный ап­парат первым включается в стрессовую реакцию при воздействии экс­тремальных и повреждающих факторов (Анохин П. К., 1973, Суда­ков К. С., 1981), что связано в вовлечением эмоций в структуру любого целенаправленного поведенческого акта. Вследствие этого активиру­ются вегетативные функциональные системы и их специфическое эндо­кринное обеспечение, регулирующее поведенческие реакции. В слу-

Часть I. Теоретические основы посттравматического стресса

5. Everly G, S.Jr. A clinical guide to the treatment of human stress respon­
se. - N. Y,: Plenum Press, 1989.

6. Hobfott S. E, The ecology of stress. - N. Y.: Hemisphere, 1988.

_ 7. Horowitz M.J. Stress-response syndromes (2nd ed.). — Northvale, NJ: Aronson.

8. Krystal H. Trauma and affect // Psychoanalytic study of the child. —

V. 33.-P. 81-116.

9. Lazarus R. S. Psychological stress and the'coping process. — N. Y.:
McGraw-Hill, 1966,

10. Lindermann E. Symptomatology and management of acute grief //. American Journal of Psychiatry. — 1944, — V. 101 — P. 141-148.

Глава 2 Исторический обзор

Современные представления о посттравматическом стрессовом рас­ стройстве (ПТСР) сложились окончательно к 1980-м гг., однако ин­ формация о воздействии травматических переживаний фиксировалась на протяжении столетий. В 1666 г. в дневнике Samuel Pepys сделана запись спустя шесть месяцев после того, как он оказался свидетелем большого пожара в Лондоне: «Это странно, но до сегодняшнего дня не могу проспать и ночи без ужасов пожара; и что этой ночью я не мог уснуть почти до двух часов из-за мыслей о пожаре» (цит. по Daly, 1983, с. 66). Подобные переживания описывал DaCosta в 1871 г, у солдат во время Гражданской войны в Америке. Он называл это состояние «сол­ датским сердцем», наблюдая вегетативные реакции со стороны сердца.

Эмиль Крепелин, блестящий нозолог XIX в., использовал термин schreckneurose («невроз пожара») для того, чтобы обозначить отдель­ ное клиническое состояние, включающее многочисленные нервные и физические феномены, возникающие как результат различных эмоци­ ональных потрясений или внезапного испуга, которые перерастают в тревожность. Это состояние наблюдается после серьезных несчастных случаев, особенно пожаров, железнодорожных катастроф или столк­ новений.

В 1889 г. X. Оппенгейм (Н. Oppenheim) ввел термин «травматиче­ский невроз» для диагностики психических расстройств у участников боевых действий, причины которых он усматривал в органических на­ рушениях головного мозга, вызванных как физическими, так и психо­ логическими факторами. Много наблюдений за развивавшимися после участия в боевых действиях психопатологическими состояниями было сделано во время Первой мировой войны.

Глава 2. Исторический обзор

21

 

ления памяти, гиперактивность симпатической системы, ослабление способности к концентрации внимания, алкоголизм, ночные кошма­ры, фобии и подозрительность.

Подобные типы расстройств наблюдали у узников концентрацион­ ных лагерей и военнопленных. Описана эмоциональная адаптация 34 военнопленных, перенесших 3 года японского плена. Плохое пита­ ние, болезни, принудительный труд, побои, изощренные виды пыток — таковы были условия жизни этих людей. Из числа обследованных по­ чти 23 % страдали от связанных с войной ночных кошмаров и страхов, притупленности аффекта, ослабления памяти, приступов сильной раз­ дражительности и депрессии. Подобным образом были обследованы 100 норвежских заключенных нацистских лагерей, и выяснилось, что у 85 обследуемых имели место хроническая утомляемость, сниженная способность к концентрации внимания и сильная раздражительность (Etinger L., Strom A., 1973).

В общих чертах выделенные Кардинером симптомы сохранились и в последующих исследованиях, хотя представление о характере и механизме воздействия факторов боевых действий на человека зна­ чительно расширилось, особенно в результате изучения проблем, свя­ занных с окончанием войны во Вьетнаме. В середине 1970-х гг. аме­ риканское общество вплотную столкнулось с проблемами, порожден­ными дезадаптивным поведением ветеранов Вьетнама. Так, примерно у 25 % воевавших во Вьетнаме солдат опыт участия в боевых действи­ ях послужил причиной развития неблагоприятных изменений лич­ ности под действием психической травмы. К началу 1990-х гг., по дан­ ным статистики, около 100 тысяч вьетнамских ветеранов совершили самоубийство. Около 40 тысяч ведут замкнутый образ жизни и почти не общаются с внешним миром. Отмечен также высокий уровень ак­ тов насилия, неблагополучие в сфере семейных отношений и со­ циальных контактов. Как уже было сказано выше, ПТСР изучался в основном у лиц, переживших травматический стресс во время учас­тия в военных действиях. При этом показано, что процент ПТСР среди раненых и калек значительно выше (до 42 %), чем среди физи­чески здоровых ветеранов (от 10 до 20 %). Кроме того, было отмечено, что воздействие боевых стрессоров предсказывает более раннюю смерть, независимо от ПТСР: 56 % людей, которые пережили тяжелые боевые действия, умирали или были хронически больны в возрасте до 65 лет (Lee E., Lu F., 1989). Длительные наблюдения, описанные в дан-

Глава 2. Исторический обзор

23

Исследования последствий катастроф

Начало систематических исследований постстрессовых состояний, вызванных переживанием природных и индустриальных катастроф, можно отнести к 50-60-м гг. прошедшего века. Полагая, что инфор­ мация, полученная при изучении «гражданских» катастроф, может быть использована для оценки воздействие катастроф, связанных с войной (например, ядерная катастрофа), Национальная Академия наук США утвердила ряд исследований, в которых были сделаны по­пытки оценить адаптацию индивидов, переживших крупные пожары, газовые атаки, землетрясения и иные подобные катастрофы. Напри­ мер, Блоч, Силбер и Перри (Blosh D., Silber E., Perry S,, 1956) взяли интервью у 88 детей, которые пережили ураган в 1953 г. Результаты их исследования ясно продемонстрировали, что травматизированные дети, во многом подобно травматизированным взрослым, пережива­ ют вызванные травмой ночные кошмары, избегающее поведение, ре­акции испуга, раздражительность и повышенную чувствительность к травматическим стимулам. Число работ по последствиям катастроф, которые выявляют наличие ПТСР, намного меньше, чем количество исследований, проведенных с ветеранами боевых действий. Можно привести данные двух специально организованных исследований, за­ дачей которых было установление представленное™ ПТСР среди жертв урагана и наводнения (Green В. L., 1985; Green В. L. et al, 1989; Allodi F., 1985). Обследование 114 жертв урагана проводилось с помо­ щью расширенной версии симптоматического опросника Хопкинса [ HSC \ (Derogatis, Lipman & Rickles, 1974). Расширенная версия Я5С была специально разработана для того, чтобы отразить критерий DSM - ЛГдля ПТСР. Хотя испытуемые заполняли методику через 5 месяцев после катастрофы, 69 человек (59,5 %) соответствовали критерию D 5 M - Я/для острого ПТСР.

Б. Грин с соавторами (Green В. L. et al., 1990) впоследствии пред­ ложили заполнить опросник 120 взрослым жертвам наводнения в Буф­фало Грик. Несмотря на то что опрос проводился через 14 лет после наводнения, 34 человека (28,3%) соответствовали критерию для ди­ агноза актуального ПТСР. Примечательно, что авторы смогли устано­ вить диагноз ретроспективно на основе данных интервью, проведен­ ного в 1974 г. Впоследствии они установили, что 53 человека (44,2 %) могли бы соответствовать О5М-Я/-критерию для ПТСР в 1974 г.

24                        Часть I. Теоретические основы посттравматического стресса

Исследования ПТСР у жертв преступлений

Д. Килпатрик с соавторами (Kilpatrick D. G. et al. 1985) оценивали пред-ставленность ПТСР, вызванного преступными действиями, в репрезен­ тативной группе женщин в Чарльстоне, Южная Калифорния. Группа женщин (391 человек) обследована с помощью вопросника, и резуль­ таты этого обследования показали, что в 295 случаях (75 %) респон­ денты были когда-либо жертвами преступлений. Из них 53 % — жерт­ вы сексуального насилия, 9,7 % — грубого нападения, 5,6 % — ограбле­ ний и 45,3% подвергались краже со взломом. На основании этих результатов было установлено, что из всех жертв различных преступ­ лений 27,8 % соответствовали критерию ПТСР в разные моменты сво­ ей жизни и что 7,5 % соответствовали критерию для актуального со­ стояния ПТСР. Наибольший процент (57,1 %) жертв изнасилования совпадали с критерием хронического ПТСР, и 16,5 % этих женщин про­являли достаточное число симптомов для постановки диагноза акту­ального ПТСР. Интересно также отметить, что 28,2 % из тех, кто был жертвами краж со взломом, не содержащих личного насилия, также имели ПТСР и что 6,8 % этих людей не испытывали каких-либо рас­стройств в период, когда проводилось обследование. Данные, получен­ные в результате обследования группы детей (31 человек), которые по крайней мере один раз подвергались сексуальному оскорблению [сек­суальные оскорбления определялись как «сексуальные прикосновения, сильные или нет, кем-либо, кто на 5 или более лет старше, чем ребе­нок» (McLeer et al., 1988, p. 65)], выявили, что 15 детей (48,4 %) совпа­ дали с критерием DSM - III - R для ПТСР на время обследования. Из этих случаев, 75 % детей подвергались сексуальным домогательствам со стороны родных отцов, 67 % — со стороны незнакомцев и 25 % — со стороны взрослых, которым они были доверены. Интересно, что ни один ребенок из подвергавшихся сексуальному оскорблению со сто­роны более старших детей не имел диагноза ПТСР.

Л. Вейсет (Weisaeth L, 1989) с помощью опросника DSM - III - R про­ вел обследование 13 норвежских моряков, которые были арестованы и подвергались пыткам в Ливии. В течение 67-дневного заключения команда подвергалась многочисленным травматическим испытаниям. Вейсет писал, что «один моряк умер, забитый до смерти. Перед смер­ тью его привозили на корабль для того, чтобы его товарищи могли его видеть» (р. 65). Кроме того, члены команды подвергались оскорбитель-

Глава 2. Исторический обзор

25

ным насмешкам, допросам, пыткам, находились в условиях невыно­ симой жары, отсутствия медицинской помощи, перенесли кишечную инфекцию. Через 6 месяцев после освобождения состояние 7 человек (53,8 % команды) совпадало с критериями для ПТСР.

Исследования ПТСР у жертв сексуального насилия

В 1974 г. Барджес и Холмстром (Burgess A., Holmstrom R., 1974) опуб­ ликовали очень важную статью, освещающую «синдром травмы изнаси­ лования». Их данные основаны на результатах ряда интервью, прове­ денных за более чем годичный период, со 146 жертвами изнасилования. Авторы делают вывод о том, что жертвы изнасилования переживают острые и длительные фазы дистресса. Острая фаза характеризовалась общей физической болью в результате насилия, сильной головной бо­ лью, расстройствами сна, ночными кошмарами, болями в брюшной по­ лости, нарушениями в генитальной области, страхом, злобой и виной. Долговременная фаза была связана с касающимися изнасилования ноч­ ными кошмарами, мыслями, избегающим поведением (46,6% опро­ шенных), страхами и сексуальной дисфункцией. Килпатрик и коллеги (Kilpatrick et al., 1979) осуществили сравнительный анализ симптомов болезни в течение периодов времени, следующих за изнасилованием. В процессе исследования авторы предлагали анкету 46 испытуемым, подвергавшимся изнасилованию, и 35 контрольным испытуемым. Те­ стирование проводилось на 6-10-й день после изнасилования и через 1,3 и 6 месяцев. Анализ результатов показал, что уровень симтомати-ки для жертв изнасилования (т. е. на 6-10-й дни и через месяц) зна­ чительно превосходили данные, полученные для контрольной груп­ пы. Несмотря на то что последующие различия совокупных значений анкеты незначимы, анализ несоответствия по всем вопросам показал, что жертвы изнасилования испытывают значительно более сильный страх отдельных, связанных с изнасилованием, стимулов (например, страх незнакомцев, страх находиться одному, страх незнакомых поме­ щений и обнаженного человека). Параллельно исследованиям, изуча­ющим ПТСР в военной популяции, исследователи, занимающиеся из­ насилованием, выдвинули предположение, что картина симптомов, по­ являющихся в результате насилия, также подходит для критерия ПТСР (Kilpatrick, Veronen, Best, 1985). Современные исследования

26                       Часть I. Теоретические основы посттравматического стресса

показали, что жертвы изнасилований испытывают как кратковремен­ ные, так и долговременные психологические проблемы, такие как деп­ рессия, страх и тревожность (Kilpatrick et a!., 1985), психосоматичес­ кие симптомы, сексуальная неудовлетворенность, навязчивые мысли» усугубление общей психопатологии. Дополнительное подтверждение ПТСР как диагноза, применимого к жертвам изнасилований, было представлено недавней работой по ПТСР (Amick - McMullan et al., 1989), в которой ПТСР диагностировалось в 28,6 % случаев обследования. Были изучены различные переменные в поисках их потенциального влияния на психопатологию у жертв изнасилований. Проверка взаимо­ связи четырех факторов психологической травмы у 326 жертв изнаси­ лований, которые находились под наблюдением Кризисного центра жертв изнасилования, показала, что имеются два значимых компонен­ та сексуального насилия. Первый компонент, «внезапный случай изнасилования», включает запугивание, которое использует нападаю­ щий, сопротивление, которое пытается оказать жертва и физические травмы. Второй компонент, «фактор жертвы», является сочетанием предшествующих изнасилованию жизненных стрессов и уровня соци­альной поддержки.

Первичными переменными, которые измерялись, были демографиче­ ские характеристики жертвы, такие как возраст, семейное положение, со-циоэкономический статус (СЭС), образовательный уровень и предше­ ствующий изнасилованию уровень адаптации и деятельности. Единствен­ ные значимые зависимости, обнаруженные в этой категории, были между возрастом, СЭС и психопатологией. При этом возраст и СЭС были фак­торами, способствующими депрессивной симптоматике, которая появи­ лась через 12 месяцев после нападения, более пожилые и более бедные женщины испытывали большие трудности. Также обнаружено, что про­блемы с физическим здоровьем и трудности в сексуальной сфере, пред­ шествующие насилию, увеличивали вероятность появления депрессив­ ной симптоматики через 4 месяца. Проблемы с физическим здоровьем до нападения также связаны с усугублением психопатологии через 12 ме­ сяцев после травмы. Обнаружено, что жертвы изнасилований с более низким уровнем СЭС испытывали большие страх и общий дистресс после нападения, чем жертвы с более высоким уровнем СЭ С. В других работах не удалось обнаружить значимых кратковременных или долговременных взаимосвязей между демографическими переменными и психологиче­скими проблемами.

Глава 2. Исторический обзор

27

В развитии дистресса, связанного с изнасилованием, значительную роль играют некоторые факты из истории жизни жертвы. Обнаружено, что предшествующие сексуальные оскорбления являются значимым фактором для возникновения дистресса после изнасилования: жерт­вы, которые ранее подвергались сексуальному насилию более депрес­сивны и более тревожны после изнасилования, чем жертвы, у которых раньше не было таких случаев.

Список литературы

1. Allodi F. Physical and psychiatric effects of torture: two medical stu­
dies // Breaking of Bodies and Minds / Ed. Stover E. - N. Y., 1985. -
P. 58-78.

2. Amick -McMullan A., Kilpatrick D. G., Veronen L.J., Smith S. Family
survivors of homicide victims: Theoretical perspectives and anexplotary
study //J. of Traumatic Study. - 1989. - V. 2. - P. 21-35.

3. Blosh D.,SilberE.,Perry S. Some factors in the emotional reaction of chil­
dren to disaster // Amerian Journal of Psychiatry. — 1956. — V. 113. —
P. 416-422.

4. Boulander G., Kadushin C. The Vietnam Veteran Redefined: Fact and
Fiction. - N. Y.: Hillsclale, 1986.

5. Burgess A^HolmstmraR. Rape trauma syndrome // American J. of Psy-
•cKMfyT- 1974. - V. 131. - P. 981-985.

6. Card]. Epidemiology of PTSD in a national cohort of Vietnam Vete­
rans //J. of Clinic Psychol. - 1987. - № 3. - P. 6-17.

7. Cassiday K. L, McNally R.J., Zeitlin S. B. Cognitive processing of trauma
cues in rape victims with post-traumatic stress disorder // Cognitive
Therapy and Research. - 1992. - V. 16. - P. 283-295.

8. Egendorf A. N. The postwar healing of Vietnam Veterans. Recent
research // Hospital and Community Psychiatry. — 1982. — V. 33. —
P. 901-908.

9. KardinerA. The Traumatic Neuroses of WAR. — N. Y., 1941.

10. Kilpatrick D. G., Veronen L.J., Best C. L. Factors predicting psychological
cfistress 'among rape victims // Trauma and its wake / Ed. Figley C. R. —
N.Y., 1985. -V.I.

11. Kulka R,, Schlenger W,, FairbankJ, A. et al. National Vietnam Veterans
Readjustment Study Advance Report: Preliminary Findings from the

28

Часть I. Теоретические основы посттравматического стресса

 

National Survey of the Vietnam Generation. — Executive Summary. — V. A. - Washington, D. C., 1988.

12. Zee E., Lu F. Assesment and treatment of Asian-American survivors of
mass violence//Journal of Trumatic Stress. — 1989. — V. 2. — P. 93-
120.

13. Green B. L._t LindyJ. D., Grace M. C., Leonard A. C. Chronic posttraumatic
stress disorder and diagnostic co-morbidity in a disaster sample //
J. Nerv. Mental Disorder. - 1992. - V. 180. - P. 760-766.

14. GrinkerR., SpiegelJ. Men Under Stress. — Philadelphia, 1945.
\5.EtingerL._r Strom. A. Mortality and Morbidity after Excessive Stress:

A Follow-up Investigation of Norwegian Concentration camp Survi­vors. — N. Y.: Humanities Press, 1973.

16. Trauma and Its Wake / Ed. Figley C. R. - N. Y.: Bnmner-Mazel, 1986. -
V. 1, 2.

17. Weisaeth L. Torture of a Norwegian ship's crew. The torture, stress
reactions and psychiatric after-effects // Acta Psychiatr Scand Suppl. —
1989.-V. 355. -P. 63-72.

Стресс радиационной угрозы и его последствия

Как уже говорилось в предыдущих разделах, к числу травматических, т. е. могущих нарушить целостность личности и нанести «душевную рану», относятся события, которые угрожают жизни человека или мо­ гут привести к серьезной физической травме или ранению; которые связаны с восприятием ужасающих картин смерти и ранений других людей, имеют отношение к насильственной или внезапной смерти близкого человека; связаны с присутствием при насилии над близким человеком или получением информации об этом, связаны с виной дан­ ного человека за смерть или тяжелую травму другого человека. В пере­ чень травматических входят также ситуации, когда человек находит­ ся (или находился) под воздействием вредоносных для организма фак­ торов (радиация, отравляющие вещества и т. д.). Отличительной особенностью такого рода травматических ситуаций является то, что человек не воспринимает угрозу такого воздействия непосредствен­ но, с помощью органов чувств. Речь идет о нахождении, например,

Глава 2. Исторический обзор

29

в аварийной зоне, в которой существует угроза радиационного пора­жения и где человек подвергается реальной опасности утратить здо­ ровье или даже жизнь. Последнее и является основанием для включе­ния такого рода ситуаций в перечень травматических, т. е. способных вызывать посттравматические стрессовые состояния. Вопрос о том, возможно ли развитие ПТСР у людей, перенесших стресс радиацион­ной угрозы, остается до сих пор дискуссионным. В отечественной литературе, относящейся к изучению последствий аварии на ЧАЭС, представлены в основном исследования, касающиеся медико-биоло­гических проблем влияния радиации на организм человека. Анализи­руется прежде всего состояние здоровья рабочих-ликвидаторов: харак­тер и частота выявленных патологий, причины инвалидности и смерт­ности и т. д. (Смирнов Ю. Н., Пескин А. В., 1992) Большое внимание уделяется анализу нервно-психических и психоневрологических рас­стройств (Краснов В. Н. с соавт., 1993). Получены результаты клини­ческого и компьютерно-томографического исследования головного мозга (Холодов Н. Б. с соавт., 1992). Ряд работ посвящен нейропсихо-логическому анализу последствий облучения мозга после Чернобыль­ской аварии (Хомская Е. Д., 1992). Предприняты попытки выявить изменения нейро- и психофизиологических уровней индивидуально­сти под влиянием радиации разной интенсивности и продолжитель­ности (Базылевич Т. Ф, с соавт., 1992). В значительно меньшей степе­ни затронуты психологические последствия пребывания людей в зоне повышенной радиационной опасности, характер и влияние эмоцио­нальных переживаний на их внутреннее благополучие после возвра­щения домой. Однако в некоторых работах авторы отмечают, что наблюдаемые ими нервно-психические и психосоматические рас­стройства нельзя непосредственно и исключительно связывать с воз­действием ионизирующей радиации (Краснов В. Н. с соавт., 1993). Это позволяет предположить, что большую роль в возникновении психи­ческой дезадаптации в этом случае играет психологическая травма, полученная теми, кто находился в зоне с повышенной радиацией. Очевидно, под угрозой радиоактивного заражения люди испытывали сильный стресс, беспокойство и страх за свое здоровье в будущем. Кроме того, как отмечают исследователи, с течением времени поток жалоб на ухудшающееся самочувствие и отсутствие должного внима­ния со стороны общества к проблемам участников ликвидационных работ увеличивается (Березин Ф. Б., 1988). В зарубежной литературе работ по этому вопросу также немного. В аналитическом обзоре Viner

30

Глава 2. Исторический обзор

31

мых после их пребывания в зоне аварии, у остальной части обследо­ ванных они проявились гораздо позже. Эти наблюдения позволяют предположить, что психологические последствия у людей, подверг­ шихся угрозе радиационного поражения, имеют свои особенности, определенные спецификой воздействия пережитого стресса, так как основным стрессогенным фактором в этом случае был информацион­ ный фактор. Жертвами Чернобыля, безусловно, стали в первую оче­ редь жители зараженных радиацией регионов (Александровский Ю. А. с соавт., 1991; Антонов В. П., 1987; Моляко В. А., 1992). Кроме того, угрозе радиационного поражения подвергалась большая часть (по раз­ ным источникам от 100 до 750 тысяч человек: Морозов А. М., 1992; Чер­ нобыльский след, 1992; Edwards, M., 1994), принимавших участие в ликвидационных работах как на самой станции, так и в 30-километ­ ровой зоне, так называемые «ликвидаторы». В процессе этой работы они подвергались воздействию различных доз радиации. Причем за­ частую сами ликвидаторы не были информированы о реальной вели­ чине полученной ими дозы. Кроме того, они испытывали сопутству­ющий их пребыванию в зоне аварии интенсивный психологический стресс (Тарабрина с соавт,, 19926,19946). В большинстве случаев уча­ стие в ликвидационных работах не было добровольным, ликвидато­ ры при этом не располагали возможностью получить адекватную ин­ формацию о существующей опасности. Как правило, они знали о том, что ситуация, в которой они оказались, была опасна, но не знали, на­ сколько велика эта опасность. Обычно в оценке ситуации ликвидато­ры полагались на субъективные представления о степени радиацион­ ного риска, которому они подвергались. Эту роль могла выполнять как объективная информация о степени радиационного поражения, так и дефицит такой информации. Все это и привело к постановке вопроса о том, насколько велика вероятность того, что относительно «кратков­ременное» пребывание этой категории лиц в зоне аварии может при­ вести к развитию у части из них психической травмы и посттравмати­ ческого стрессового расстройства, т. е, являлся ли для них травмати­ ческим событием сам факт пребывания в Чернобыле. Эта проблема решалась как часть комплексного исследования ПТСР, выполняемо­го сотрудниками лаборатории ИП РАН в рамках совместного проек­ та с психофизиологической лабораторией Harvard Medical School (ру­ ководитель R, Pitman), США. В 1992-1994 гг. проведено клинико- психологическое обследование ликвидаторов, основными задачами которого являлись: а) диагностика посттравматического стрессового

32

Глава 2. Исторический обзор

33

же другие, зачастую экстремальные, события, которые возникали в процессе выполнения ликвидационных работ в силу специфичности условий в аварийной зоне, могут быть обозначены как первичные стрес-согенные факторы. По возвращении из Чернобыля ликвидаторы ста­ли подвергаться действию вторичных стрессогенных факторов. Особо важное место среди них занимает уже упомянутый «информацион­ный» фактор. Кроме этого можно выделить еще ряд вторичных стрес­согенных факторов: ухудшение здоровья, которое по механизму фор­мирования постстрессовых состояний субъективно связывается в пер­вую очередь с участием в дезактивационных работах; переживание угрозы развития лучевой болезни и, как следствие, предполагаемого сокращения продолжительности жизни; повышение тревожности в ус­ловиях производства в связи с переоценкой возможностей возникно­вения аварийных ситуаций и значения их последствий; психологиче­ские семейные проблемы, связанные с деторождением.

Ликвидаторы, обращаясь за психологической помощью, чаще все­го предъявляют жалобы на состояние соматического здоровья: посто­янные головные боли, потерю веса, боли в суставах и мышцах и т. д. Их беспокоит также повышенная возбудимость и раздражительность, часто возникающие вспышки гнева, снижение работоспособности и настроения, конфликты в семье и на работе и т. д. Как правило, ухуд­шение самочувствия они связывают с участием в ликвидационных ра­ботах, причем это ухудшение они начинают испытывать спустя 2-3 го­да после возвращения из Чернобыля. По мере того как в их сознании укрепляется связь признаков внутреннего неблагополучия с их учас­тием в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, Чернобыль все бо­лее и более становится тем событием, которое делит весь жизненный путь на то, что было до Чернобыля и то, что после.

Уровень осознанности воздействия повышается под влиянием вто­ричного, информационного, фактора. Это происходит по мере того, как в постсобытийный период ликвидатор расширяет круг рационально­го знания о действии радиации на организм человека. Расширение зна­ний не всегда ведет к его адекватности, так как восприятие по-прежне­му опосредованно индивидуально-личностными, интеллектуальными и эмоциональными способностями и их качественное своеобразие опре­деляет либо формирование посттравматического стрессового расстрой­ства, либо развитие механизмов защиты.

По результатам медико-психологических обследований ликвида­торов, которые проводились сразу после аварии, риск возникновения

2-2036

34

Часть I, Теоретические основы посттравматического стресса

 

психосоматических расстройств в будущем прогнозировался. Меди­ ки констатировали преобладание выраженной астенизации аффектив­ ной сферы, психостенических и тревожно-фобических симптомов, пас­ сивно-оборонительной реакции на экстремальную ситуацию, социаль­ной дезадаптации, восприятия себя в качестве «жертвы», на основании чего прогнозируется риск психосоматических и невротических рас­стройств (Малова Ю. В., 1998; УшаковИ. В., Карпов В. Н., 1997).

Список литературы

1. Александровский Ю. А., Лобастое О. С., Спивак Л, И., Щукин Б. П.
Психогении в экстремальных условиях. — М., 1991.

2. Антонов В. П. Радиационная обстановка и ее социально -психоло­
гические аспекты. — Киев: Знание, 1987.

3. Базылевич Т. Ф., Асеев В. Г., Бодунов М. В. и 3р. Проблемы индиви­
дуальности и изменение синдрома неспецифической активности
под воздействием малых доз радиации // Чернобыльский след: ме­
дико-психологические последствия радиационного воздействия. —
М.: МГП «Вотум», 1992. - С. 155-178.

4. Березин Ф, Б. Психическая и психофизиологическая адаптация —
Л.: Наука, 1988.

5. Краснов В. Н., Юркин М. М., Войцех В. Ф. и др. Психические рас­
стройства у участников ликвидации последствий аварии на Черно­
быльской АЭС // Социальная и клиническая психиатрия. — 1993. —
№1.-С. 5-10.

6. ЛакосинаН.Д., Сергеев И. И., Воскресенский Б. А. и др. Клиническая
характеристика психических нарушений у населения, проживаю­
щего в зоне радиационного заражения // Журн. невропатол. и пси­
хиатр, - 1992. - Т. 12. - № 5. - С. 69-71.

7. Малова Ю. В. Психологическпя диагностика и психологическая
коррекция в комплексе мероприятий реабилитации участников
ЛПА на ЧАЭС // Результатыти задачи медицинского наблюдения
за состоянием здоровья участников ликвидации последствий ката­
строфы на Чернобыльской АЭС в отдаленном периоде. Материа­
лы научно практической конференции. — М., 1998. — С. 72-76.

8. Моляко В. А. Психологические последствия Чернобыльской ката­
строфы // Психол. журн. - 1992. - Т. 13. - № 1. - С. 135-147.

Глава 2. Исторический обзор

35

 

9. Смирнов Ю. Н., Пескин А. В. Состояние здоровья участников лик­ видации последствий аварии на Чернобыльской АЭС (аналити­ ческий обзор / Чернобыльский след: медико-психологические последствия радиационного воздействия. — М.: МШ «Вотум», 1992. - С. 39-65.

10. Тарабрипа И. В., Лазебная Е. О. Синдром посттравматических стрес­
совых нарушений: современное состояние и проблемы // Психол.
журн. - 1992а. - Т. 13. - № 2. - С. 14-29.

11. Тарабрина Н. В., Петруосин Е. В. Психологические особенности вос­
приятия и оценки радиационной опасности // Психол. журн. —
1994а. - Т. 15. - № 1. - С. 27-40.

12. Тарабрина Н. В., Лазебная Е. О., Петрухин Е, В. и др. Посттравма ­
тические стрессовые нарушения у участников ликвидации послед­
ствий аварии на ЧАЭС // Чернобыльский след: Медико-психоло­
гические последствия радиационного воздействия. — М., 19926. —
С. 192-237.

13. Тарабрипа Н. В., Лазебная Е. О., Зеленова М. Е. Психологические
особенности посттравматических стрессовых состояний у ликви­
даторов последствий аварии на ЧАЭС // Психол. журн. — 19946. —
Т. 15. - № 5. - С. 67-77.

14. Торубаров Ф. С., Чинкипа О, В. Психологические последствия уча­
стия в ликвидации аварии на ЧАЭС // Клиническая медицина. —
1991.-69:24-28.

15. Ушаков И. Б., Карпов В. Н. Мозг и радиация. — М.: Изд-во ГНИЙ
АиКЬ, 1997.

16. Холодов Н. Б., Кривенко Э. В., Зубовский Г. А. и др. Данные клини­ческого и компьютерно-томографического исследования головно­ го мозга пациентов, принимавших участие в ликвидации послед­ ствий аварии на ЧАЭС в 1986-87 гг. // Чернобыльский след: ме­ дико-биологические последствия радиационного воздействия. — М.: МГП «Вотум», 1992. - С. 72-75.

17. Хомская Е.Д., Ениколопова Е. В., Манелис Н. Г. и др. Нейропсихоло-гический анализ последствий облучения мозга после Чернобыль­ ской аварии // Чернобыльский след: медико-психологические последствия радиационного воздействия. — М.: МГП «Вотум», 1992.-С. 83-104.

36

Часть I. Теоретические основы посттравматического стресса

 

18. Человек в экстремальной производственной ситуации (опыт социо­
логического исследования ликвидации последствий аварии на Чер­
нобыльской АЭС/Ред. Е. Д. Головаха. — Киев: Наукова Думка, 1990.

Глава 2. Исторический обзор

39

тивных симптомов, что в целом соответствует результатам исследова­ ний Крамера с соавторами (Kramer et. al., 1994), который обнаружил увеличение числа суицидальных мыслей и поведения среди ветеранов, у которых диагностируются ПТСР и депрессия или дистимия. Он предположил, что интенсивность проявления суицидального поведе­ ния связана с уровнем депрессивности. Косвенно эти выводы подтвер­ ждают данные о том, что «сопутствующие расстройства», такие как рас­ стройства настроения, панические или тревожные расстройства (вклю­ чая ПТСР), связаны с высокой способностью к формированию и восприятию суицидальных идей (Rudd, Dahm & Rojab, 1993). При об­ следовании ливанских беженцев, проживающих в Германии, было об­ наружено, что желание совершить суицид или его попытки чаще встре­ чаются среди тех беженцев, кто ранее подвергался пыткам.

Другие ведущие симптомы в группе ПТСР включают ряд клини­ческих параметров, связанных со склонностью к суицидальному по­ведению: болезненное содержание кошмаров, сокращение или пренебре­жение социальными контактами, пессимизм по отношению к будущему и возросшая агрессивность. Перечисленные симптомы, сопряженные с показателями суицидов, были определены как «факторы содействия» (Alley, 1982) и обнаружены среди 10 индокитайских беженцев, про­явивших суицидальное поведение. Данные симптомы включают: воз­вращающуюся депрессию, чувство потери, сильное чувство безнадеж­ности или чувство злости.

Обследована группа (N=60, возраст от 18 до 66 лет) беженцев из зон локальных военных конфликтов (Чечня, Таджикистан, Молдавия) и лиц, вынужденно изменивших место проживания под давлением на­пряженности межнациональных отношений и дискриминации со сто­роны властей (республики Прибалтики и Средней Азии, Азербайджан). Методический комплекс состоял из миссиссипской шкалы ПТСР (гражданский вариант, Mississippi PTSD Scale, MS)', шкалы оценки тя­жести воздействия травматического события (Impact of Event Scale — Revised, IOES - R); опросника личностной и ситуативной тревожности Спилбергера-Ханина; опросника д