Олдридж проводит консультации

Среда, 13 ноября.

Кабинет в башне Олдриджа.

Эванстон, Иллинойс.

 

Уже год прошел с той осени, когда парень в квартире напротив поймал Олдриджа за подглядыванием, но профессор старался быть особенно осторожным. Ему повезло, что объект его внимания не посещал ни одно его занятие и, вообще, не ходил в университет. Но его друг слушал лекции Олдриджа по биологии и повздорил немного с администрацией, хотя к этому делу не имел никакого отношения. Все проблемы начались после признания этого мальчика. Не было никаких доказательств. Олдриджа лишь вызвал к себе на разговор декан и попросил впредь быть осторожным. В чем конкретно профессор должен быть осторожен так и не уточнялось.

И Олдридж пообещал себе быть осторожным, если не во благо университета, то хотя бы ради себя самого. Во-первых, он перестал наблюдать за тем парнем, что в принципе стало легко, поскольку шторы с его окон больше не исчезали. И у Олдриджа остались другие варианты. У него было примерно с десяток мальчиков на вебкамерах, на которых Олдридж время от времени смотрел. Иногда он задумывался о свиданиях, но потом вспоминал Тима и приходил к выводу, что порно, возможно, не самый худший вариант.

Все это было очень печально и грязно, но, в общем и целом нормально. А потом переехал новый парень, и вся решимость Олдриджа больше не вести себя, как безумный вуайерист, вылетела в то самое пресловутое окно вместе с огромным количеством безраздельного внимания.

Новый парень, или НП, как окрестил его Олдридж, никогда не зашторивал окна. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Даже когда спал. Олдридж не хотел смотреть, но было очень сложно устоять. У него самого постоянно стояло. Особенно, когда НП раздевался до трусов и начинал тренироваться. Он выполнял бесконечные подходы приседаний, подтягиваний, отжиманий и прочих упражнений в белье, пока ткань не намокала от пота и не становилась прозрачной. Иногда, после завершения тренировки, НП снимал с себя трусы и валился на пол, тяжело дыша. Все это легко просматривалось из кабинета Олдриджа, находившегося в самой высокой башне дома.

Тим иногда называл его принцессой, заточенной в башне. Возможно, Тим не совсем ошибался. Олдридж не случайно выбрал это изолированное место для работы: после нескончаемых жалоб Тима на то, как сильно того бесил преследующий взгляд Олдриджа, будто какого-то «навязчивого психа». Олдридж удалился в свою башню, в попытке избежать искушения и перестать раздражать своего парня. И как оказалось, соблазнился кое-кем другим.

— С тобой, действительно, что-то не так, — сказал Тим перед своим уходом. — Тебе нужна помощь и, Господи, надеюсь, тебе ее окажут. А до тех пор, я больше не могу находиться с тобой рядом. Это утомляет, знаешь ли. Ты утомляешь.

Олдридж смотрел на Тима и вспоминал, как несколькими годами раньше то же самое повторяла ему тетушка. Он был очень впечатлительным. Слишком наблюдательным. Слишком холодным. Слишком замкнутым. Слишком странным. От тети Гейл было чертовски иронично это слышать, но от Тима — этим ударом выбило всю способность Олдриджа формулировать слова. Он так и стоял молча и смотрел на Тима, скорее шокировано, чем заинтересовано или восхищенно.

— Ты как чертов кот, Ол. Только и делаешь, что сидишь и осуждающе на меня пялишься. Я, блять, повсюду чувствую твой взгляд, и меня это бесит. Ты смотришь, и смотришь, и смотришь на меня, а когда я прикасаюсь к тебе неожиданно, ты ведешь себя так, будто я какой-то насильник. Уж прости, мать твою, что я хочу большего. Или меньшего. Я даже сам не знаю. Просто не... — Тим отвел взгляд.

— Что? — Олдридж спросил хрипло, подобрав единственное слово, пускай уже знал ответ на вопрос.

Тим расправил плечи и уставился Олдриджу в глаза.

— Не с тобой.

И после этого, говорить было не о чем.

Олдридж стал тренироваться, когда отношения с Тимом начали портиться, и таким образом выплескивал разочарование. Когда в детстве Олдриджу хотелось всех убить, то одним из способов, который помогал, был вымотать себя физически. Он ходил гулять, как было с тетей Гейл, и гонял на велике. Олдридж нашел способы использовать кабинет в башне. Он начал приседать, поднимая при этом учебники. Он начал с анатомических раскрасок, затем перешел на «Анатомию» Грея, а потом и к «Молекулярной биологии клетки» Альбертса. Олдридж тренировался с книгой Везалия «О строении человеческого тела», но не был готов к тяжелой массе тома и побоялся уронить его или сломать себе позвоночник.

Олдридж сделал сотню приседаний в своей темной башне, пока смотрел в окно на НП, обходившего квартиру и выключал везде свет. На нем не было ничего, кроме шортов, низко сидящих на бедрах и открывающих Олдриджу такой идеальный вид, что его можно было использовать в качестве наглядного пособия на занятиях по анатомии. Можно даже сказать, что НП не выглядел бы неуместно среди великолепных рисунков «Строения человеческого тела».

Пройдясь по комнате, НП устроился за небольшим столом и закопался в ноутбук и несколько толстых учебников. Книги были слишком далеко, чтобы точно разглядеть названия, и Олдриджу стало интересно, какие предметы изучал НП. Олдридж некоторое время раздумывал над этим, а потом встряхнулся. Его ждала работа, которую нельзя было откладывать, какой бы тошнотворной она не была.

Олдридж вздохнул и безмолвно попрощался с НП, зашторил единственное окно в башне, затем включил свет. Обезопасив самого себя от слежки, Олдридж загрузил компьютер и начал выставлять оценки, затем разослал по электронной почте письма всем студентам, кто получил неудовлетворительно, настоятельно рекомендуя тем записаться к нему в учебное время на консультацию.

 

 

* * *

 

Пятница, 15 ноября.

Крошечный кабинет на кафедре.

Эванстон, Иллинойс.

 

Олдридж зарылся в кучу нудных работ и ждал, когда появится на консультацию последний ученик. Услышав звук открываемой двери, Олдридж, не поднимая глаз, просто сказал:

— Присаживайтесь, мистер Руис.

— Моя фамилия Кордеро-Руис, — поправил студент. — А не Руис. Но и Мигеля будет достаточно, — он тихо сел и не ерзал.

Олдридж глянул на экран компьютера. « Мигель Кордеро-Руис. Второкурсник». Судя по возрасту, он был староват для второкурсника — ему было двадцать три. Его оценки начинались с довольно неплохих, но затем в течение семестра скатились до «двойки с минусом» на последнем зачете. Если он останется на своем теперешнем уровне, то вероятность того, что Мигель вылетит с курса, довольно велика. Но если он подтянется до предыдущего уровня, то вполне может заработать «три» или даже «четыре». Положение студента было в принципе поправимо, и Олдридж надеялся, что при надлежащем стимуле, тот подтянет свои отметки.

— Итак, Мигель. Вероятно, вы уже просмотрели оценки за семестр и понимаете, почему я настаивал на нашей сегодняшней встрече. Вы начали довольно сильно, но в последнее время успеваемость несколько снизилась. Надеюсь, мы с вами сможем разобраться, что потребуется для возвращения на прежний уровень.

Затем Олдридж поднял взгляд, прилепив на лицо приятную улыбку, призывающую успокоить студента. Но когда внимательней рассмотрел парня, профессиональная улыбка сползла с лица, и на ее место пришло безразличное выражение.

Это был НП. НП сидел в его кабинете с вежливой заинтересованностью на лице. Он спокойно встретился с взглядом Олдриджа.

— Конечно, сэр.

Олдридж откашлялся. Он почувствовал, как вспотели ладони и подмышки. Он подготовил речь, но сейчас она просто испарилась из головы.

«Я видел и «разложил по полочкам» в своей голове все твои мышцы в мельчайших подробностях. Я знаю размер и форму твоего члена, упругость задницы, где у тебя есть волосы, а где — нет. Я отслеживал глазами очертания прямых мышц живота, паховых связок и линии вниз по спине от трапециевидных мышц до пяточных сухожилий.

Теперь я знаю твое имя.

Я так облажался».

 

Глава 5

МИГЕЛЬ РАЗГАДЫВАЕТ ЗАГАДКИ

Пятница, 15 ноября.

Кабинет доктора Кончиловски.

Эванстон, Иллинойс.

 

Мигель встретился взглядом с профессором Кончиловски и заметил в его глазах узнавание, затем шок, а потом заранее рассчитанное безразличие. Профессор знал кто он, но не знал его имени. Профессор знал его только в лицо, что казалось маловероятным, поскольку Мигель предпочитал садиться в конце аудитории, а на занятия ходили сотни студентов.

Только если — если возможно — Дев с самого начала был прав.

— Чем я могу вам помочь? — Профессор кашлянул, испытывая неловкость. — С домашней работой? Именно поэтому у вас возникли трудности?

«Почему же, нет. Вы моя проблема, сэр. Трудно запоминать названия сухожилий, когда я только и вижу перед собой вас, ваши красивые волосы похожие на шелк, и — черт, ваши глаза серые, а не голубые — ваши костюмы и эти дурацкие бабочки, которые я хочу развязать зубами».

— Вы старше большинства моих второкурсников. У вас возникли проблемы с совмещением работы и учебного плана?

— Нет, сэр.

« Проблемы у меня возникли с совмещением мастурбации перед окном, в надежде, что вы смотрите, и учебой. Трудно делать два дела одновременно, а мы еще даже не добрались до репродуктивной системы».

— Я ушел в армию сразу после школы. Мои родители в то время платили за обучение двух старших сестер и меня бы просто не потянули. У меня есть младшие брат и сестра — близнецы — они тоже учатся здесь. Но я пошел в армию вместо колледжа, сэкономил деньги и получил льготы для военнослужащих. И еще позволил родителям немного передохнуть от всей этой образовательной ситуации. К тому же, я понятия не имел, кем хотел стать.

Док невольно заинтересовался.

— И вы определились?

— Да. Я хотел бы стать рентгенологом. В армейском госпитале я работал лаборантом-рентгенологом, и мне понравилось. Но сейчас мне нужно образование, понимаете?

— Естественно. Что ж, похоже, вы понимаете, о чем говорите. В чем же тогда сложность? Или, возможно, есть какие-то личные обстоятельства?

— Нет, вовсе нет, — медленно ответил Мигель. — Я... — он замолчал, уставился на мужчину, который преобладал в его фантазиях с августа, и передумал. Mamá всегда говорила, что нет смысла врать, если истина так же очевидна, как и нос на лице. — Возможно, немного. Глупо — очень глупо — но я это, эм... влюбился и только и думаю об этом. Простите. Я умею лучше. Я могу лучше. Работать на ваших занятиях, в смысле.

Доктор Кончиловски хлопнул глазами.

— Можете? То есть, конечно, вы можете, — он отвел взгляд и уставился в монитор компьютера, будто там хранились все тайны мироздания. — Итак, — произнес он твердо. — Если вы выполните восемьдесят пять процентов работы на следующих двух зачетах и на выпускном экзамене, то получите «три». Если вам удастся сделать девяносто пять процентов, то — «четыре». И если вы готовы работать и не пропускать занятия, тогда, вопрос об отчислении отпадет.

— Конечно, сэр. Спасибо, — Мигель поднялся и протянул профессору руку. Доктор Кончиловски прикусил губу, замешкавшись, вытер ладонь об штаны и протянул руку. Ладонь была теплой и слегка влажной и указывала на то, что этот мужчина либо нервничал, либо расстроен, либо то и другое.

— Рад это слышать, Мигель. Если вам что-то понадобиться, просто обращайтесь.

Мигель неохотно отпустил профессорскую руку. Он хотел успокоить его и, возможно, оседлать колени и целовать до потери сознания.

Проклятье.

Дурацкие, неуместные мысли.

Но это не помешало слабо улыбнуться доктору Кончиловски и сказать:

— Спасибо. Может быть, я воспользуюсь вашим предложением.

 

***

 

Пятница, 15 ноября.

Квартира Мигеля.

Эванстон, Иллинойс.

 

Мигель обвел взглядом квартиру и изучил открытые окна, гадая, что ему сделать. Он не отказался бы от совета, но сомневался, что будет безопасно кого-то спрашивать, поэтому разложил все факты у себя в голове.

Он влюбился в своего учителя анатомии. Профессор, о котором шла речь, был мужчиной и геем. Мигель геем не был и залезать с ногами на преподавателя — не лучшая идея, но ему очень хотелось. И, наверное, стоит считать себя «би», но с другой стороны, это же просто влюбленность. Пока нет необходимости сходить с ума, может, вообще и не нужно будет. О профессоре-мужчине, гее и супер-сексуальном красавчике ходили слухи, будто тот любил шпионить за жильцами этой квартиры. Тот же профессор — все еще не девушка, но крайне сексуальный — предположительно жил с парнем. Или даже с мужем. Или ни с кем. Слабо верилось, что напротив вообще кто-то жил, не говоря уже о двоих. И несмотря на наличие парня, или, скорее всего, отсутствие такового — это было еще большим вопросом — профессор наблюдал за Мигелем достаточно долго, чтобы узнать его.

Мигель завалился на диван и принялся перебирать информацию в голове, будто кусочки головоломки или части очень раздражающей задачи по алгебре.

За ним наблюдал чувак, в которого Мигель был влюблен. Чувак, о котором речь, может — а может и нет — не свободен. Что Мигель чувствовал на этот счет?

 — Досаду, — озвучил он. — Блять.

Бесцельно пробродив по квартире около часа, Мигель постучал в дверь Луны. Она открыла в крошечных шортах с пингвинами, свободной майке без лифчика и тапках-единорогах. Волосы на ее голове были собраны в какой-то неряшливый пучок, а на губах красовался розовый блеск.

Судя по виду, она просто напрашивалась на поцелуи, а потом и на отличный секс, но Мигель был не в настроении флиртовать. С таким же успехом она могла бы быть его сестрой, поскольку член не заинтересовался. Мигель мысленно вздохнул.

Проклятые бабочки. Во всем виноваты только они.

— Хай, — поприветствовала она. — Чего хотел?

«Подкорректировать направление сексуального влечения», — подумал Мигель.

— У тебя есть маркер?

Луна активно закивала.

— Да, где-то тут валялся. Что хочешь сделать? Карточки?

— Не-а, но это, кстати, неплохая идея.

Она открывала один ящик за другим, перерывая содержимое.

— Розовый подойдет?

Лицо Мигеля видимо передало все его мысли, потому что Луна кинула маркер обратно в ящик.

—Ладно, тогда. Фиолетовый? — она показала темно-фиолетовый фломастер.

Мигель протянул ладонь.

— Конечно. Спасибо. Буду должен тебе.

Луна передала ему маркер, но не отпустила, касаясь его пальцев своими.

— Ты мог бы пригласить меня на свидание.

Он мог бы, конечно, но, наверное, не стоило.

— А как же Дев? — спросил Мигель.

Луна отпустила фломастер и пожала плечами с таким видом, будто ей все равно.

— А что он.

— Мне кое-кто нравится, — признался Мигель. — Кое-кто у кого, возможно, есть парень. Но...

— Я поняла. Тогда давай сходим поужинать, как двое влюбленных, но не друг в друга.

— Хорошо, так будет лучше. Тогда может через полчаса?

Луна ярко улыбнулась.

— Идеально. Я даже нормальную одежду одену.

Мигель вышел в коридор и врезался в Дева, которого со всех сторон облепила симпатичная блондинка.

— Уф. Смотри, куда прешь, — буркнула блондинка Мигелю.

Дев проигнорировал ее и подозрительно уставился на Мигеля.

— Что ты, мать твою, забыл в комнате Луны?

— Что еще за Луна? — возмутилась блондинка.

Мигель махнул маркером и ответил:

— Одолжил вот это, — когда хмурая складка между бровями Дева слегка расслабилась, дьявол внутри Мигеля шепнул ему добавить: — Но позже собираемся поужинать.

Дев открыл рот, видимо, передумал и закрыл.

— Обидишь ее, и я подправлю твою мордашку.

Мигель, с одиннадцатилетнего возраста неоднократно побеждавший на соревнованиях по дзюдо, только кивнул.

— Ну конечно.

— Пошли уже, Девон, — заскулила девчонка.

Мигель кивнул им и вернулся в свою квартиру.

— Желаю вам хорошего вечера.

Оказавшись внутри, он покачал головой, поражаясь непроходимой тупости Дева, и занялся склеиванием белых листов бумаги. Он написал шесть слов на огромной растяжке из бумаги, прилепил ее к окну, чтобы слова было хорошо видно из дома напротив. Затем Мигель отошел к другому окну и стал ждать.

Спустя пятнадцать минут не произошло ничего, и Мигель раздраженно запыхтел, снимая табличку, и пошел собираться на свидание, которое свиданием-то и не было.

Он попробует добиться ответа позже. Не сможет же профессор игнорировать его вечно.

 

Глава 6

Олдридж сомневается

 

Понедельник, 18 ноября.

Кабинет в башне Олдриджа.

Эванстон, Иллинойс.

 

Олдридж смотрел на растяжку с простыми словами на ней и чувствовал, как ухало в сердце и желудке, а страх взмывал до головокружительных высот.

 

«Один - это да».

«Два - это нет».

 

Примерно на тридцать секунд, когда надпись появилась в первый раз, Олдридж растерялся, а потом, когда в окне появился Мигель, будто портрет, висящий в галерее, смысл стал кристально ясен.

Мигель знал. Как-то, каким-то образом, он догадался об Олдридже и его маленьком пристрастии к шпионству. Олдриджа снова обнаружили, и в этот раз его жертвой был не просто студент из университета, а из группы Олдриджа. Это катастрофа. Полная и сокрушительная катастрофа.

Первый вечер, в пятницу, он провел почти в постоянном состоянии паники.

Всю субботу он надеялся, что с наступлением сумерек надпись не появится, и когда растяжка снова появилась, ему стало трудно дышать, и он напился до невменяемости.

Утро воскресенья прошло в мрачном подпитии, позже в мучительном похмелье, но полном надежд, что табличка больше не появится, потом Олдридж впал в депрессию и смирился, когда все повторилось.

Он почти назвался больным в утро понедельника, но в итоге пошел на работу. Всю лекцию по анатомии Олдридж боялся встречи с Мигелем, но если тот и присутствовал, то Олдридж не уловил и намека на это. После последней за день лекции Олдридж пошел домой. Впервые с пятницы он более-менее чувствовал себя спокойным. И тогда, за пятнадцать минут до заката, появилась новая табличка, и Олдридж пришел к выводу, что игнорирование и избегание проблемы не работали.

 

«Да или нет?»

«Я жду».

 

Первым диким порывом Олдриджа было бежать. Уволится с работы, продать дом, улететь на Галапагосские острова и жить там до конца жизни с пингвинами.

Насколько известно Олдриджу, пингвинам глубоко плевать смотрят на них или нет.

С другой стороны, Олдридж любил свою работу и дом, и пусть он был биологом, изучение птиц никогда особо его не интересовало.

«Один - это да. Два - это нет».

Станут ли надписи более нетерпеливыми? Что если кто-то заметил их и догадался о значении? Олдриджа захлестнуло еще большей паникой, ему даже казалось, будто сердце вот-вот пробьет дыру в груди. Ему нужно что-то предпринять, но ответная переписка на окнах не подходила. Она была слишком публичной, и ни он, ни Мигель, на девочек или мальчиков-подростков из детектива не тянули.

Олдридж отошел от окна, тщательно его зашторив, затем включил сначала свет, а потом и ноутбук. Мужчина запустил электронную почту, открыл новое письмо и уставился на некоторое время в пустой лист, и, наконец, написал сообщение. Перечитал написанное и нажал на отправку раньше, чем смог передумать. А затем стал ждать и стараться сохранять спокойствие.

Теперь, когда письмо было отправлено, Олдридж мог снова его перечитать, перебирая в очередной раз каждое слово.

 

«Уважаемый мистер Мигель Кордеро-Руис.

 

Исходя из нашего с вами разговора в пятницу, я понимаю, что встреча со мной лично для вас неудобна. Каким способом вы предпочли бы общаться? Я могу связываться с вами по электронной почте или через смс-сообщения. Дайте знать, что вам подходит больше, и тогда мы сможем обстоятельней обсудить и решить ваши проблемы.

 

С уважением.

 

Доктор Олдридж Кончиловски, канд. наук»

 

 

Было ли это слишком откровенно? Или слишком иносказательно? Наверное, ему не стоило начинать, но Мигель знал. Не мог не знать. И если уж на то пошло, им нужно поговорить осторожно, а не сверкать табличками в окнах друг друга на оживленной улице.

Вибрирующий телефон выбил Олдриджа из тревожного ступора. Его сердце снова заколотилось быстрее, и он бросился к компьютеру, одновременно желая и не желая видеть, что там пришло. Если это письмо из банка, «Нью-Йорк Таймс» или с работы, Олдридж был не уверен, что переживет одновременно разочарование и облегчение.

Вместо этого пришло письмо с почтового ящика Мигеля.

 

«Доктор Кончиловски.

 

Спасибо, что так быстро мне ответили. Я очень ценю вашу обеспокоенность моей успеваемостью в учебе. Для меня будет удобнее переписка смс-сообщениями. Я готов сделать все, что потребуется, чтобы поднять успеваемость на ваших занятиях. Любая помощь для достижения этой цели будет бесценна, но я хочу, чтобы вы знали — у меня очень хорошая мотивация.

 

Спасибо,

 

Мигель Кордеро-Руис»

 

А ниже был написан номер телефона. С местным кодом, заметил Олдридж. НП — Мигель — скорее всего, тоже был местным.

Олдридж поднял телефон слегка дрожащими пальцами. Он вбил номер Мигеля вместе с коротким сообщением, а потом швырнул аппарат, будто тот жег ему пальцы.

Спустя несколько секунд телефон завибрировал, затем еще раз. Олдридж смотрел на него как на бомбу замедленного действия, в итоге, успокоив себя, он взял мобильный, чтобы напечатать ответ.

 

Олдридж: Прекрати писать мне сообщения на своем окне.

Мигель: Прекрати тогда меня игнорировать, раз все это видишь.

Мигель: Потому что я знаю, что ты за мной следишь.

Олдридж: Пытаешься меня шантажировать?

Повисла долгая пауза. Олдридж держал в руке телефон и сидел с закрытыми глазами, убеждая себя дышать ровнее и спокойнее. А потом телефон завибрировал, снова его пугая.

 

Мигель: Очень интересный вопрос

Олдридж: Шантажируешь?

Мигель: У тебя есть парень или жених или муж или кто-то еще, кто захочет пустить меня на колбасу, если вдруг выяснит, что его партнер следит за тем, как я тренируюсь в одних трусах.

 

Олдридж в изумлении уставился на телефон.

 

Олдридж: В смысле?

Мигель: Нет, я не стану тебя шантажировать, док. А теперь отвечай на мой вопрос.

Олдридж: Не называй меня доком и, может, у меня есть девушка или жена.

Мигель: Нет, нету. Я узнавал. Говорят, что ты гей и жутковатый тип:D

Олдридж уставился на телефон, который слишком крепко сжимал в онемевших пальцах.

 

Мигель: И еще сексуальный. Сексуальный, гей, жуткий и красивый. Все девчонки, которых я расспрашивал, в один голос твердили, что ты ожившая мечта, невероятно милый и голубее неба за окном. Парни разделились на три группы: слабохарактерный, немного странный и очень странный. И лишь один сказал о ходячей мечте. Этот паренек по уши в тебя влюблен.

И с этим ничего не поделать.

 

Олдридж: Кто?

Мигель: Подросток-извращенец.

Олдридж: Ты проводил насчет меня ОПРОС?

Мигель: Неофициальный. И мне нравится принимать взвешенные решения.

Олдридж: Взвешенные решения насчет чего?

Мигель: Не-а. Неплохая попытка. Ответь сначала ты. У тебя есть МЧ?

Олдридж: МЧ?

Мигель: Молодой человек. Не прикидывайся идиотом, док.

Олдриджу хотелось показать телефону «фак», но это было слишком незрело даже в уединении кабинета.

 

Олдридж: Нет, студент. Единственного, кого бы это расстроило, чем бы оно ни было, станет декан кафедры биологии и, может, замдекана по воспитательной работе. И вероятнее всего твоих родителей.

Мигель: Знаешь, мог бы просто назвать меня «жеребчиком». Было бы неплохо.

Олдридж: Что вы хотите от меня, мистер Кордеро-Руис?

Мигель: Боже, убойно прозвучало. Называй меня так, сколько хочешь. И могу задать вам тот же вопрос, Профессор. Чего вы хотите от МЕНЯ? Меньше одежды? Может, чтобы я ласкал себя и позволил тебе увидеть, как кончаю?

Эти картинки мгновенно вспыхнули перед глазами Олдриджа, отчего вспотели ладони. Он уронил телефон.

— Блять.

Он подобрал его и снова чуть не уронил.

 

Мигель: Мы продолжим? Да или нет?

Олдридж: Продолжим что? Переписываться?

Мигель: Нет. Прекрати прикидываться идиотом. Я хожу на твои лекции. И знаю, что ты далеко не дурак. Ты смотришь, а я тебе позволяю. Я тут подумал, что мы могли бы составить расписание.

Олдридж поперхнулся.

 

Олдридж: Расписание? Ты свихнулся? Меня же могут уволить.

Мигель: За то, что в окно смотришь? Не-е.

Олдридж: Какую выгоду ты из этого извлечешь?

Мигель: Я представляю, как ты извлекаешь кое-что другое, док.

Олдридж: Не называй меня так. Не понимаю, что именно я извлеку.

Мигель: То, чего хотят все. Кончишь.

Олдридж испытал облегчение, что Мигель не мог видеть его пылающих щек.

 

Олдридж: А что ты получишь?

Мигель: Я тоже кончу. Мне казалось, в этом весь смысл.

Олдридж: Это неприемлемо во всех смыслах. Ты мой ученик.

Мигель: Твой жеребец, помнишь?

Олдридж: Точно.         

Мигель: Послушай, все довольно просто. Ты не трогаешь меня, я не трогаю тебя. Ты просто наблюдаешь, как я слоняюсь голым по квартире и занимаюсь своими делами. И может подрачиваю иногда. Если тебе нравится на что-то смотреть, просто скажи мне. Считай, что это нестандартный дополнительный зачет.

Мигель: Так ты согласен или как?

Олдридж: Эм.

Мигель: Стоящий вопрос не такая уж проблема, сэр.

Мигель: А вот мой член - да. Хочешь посмотреть?

Олдридж судорожно выдохнул. Он должен отказать и удалить номер из телефона. Может даже сжечь аппарат и развеять по ветру пепел. Мужчина гладил пальцами клавиатуру в телефоне.

 

Олдридж: Да.

Он выключил свет в кабинете, раздернул шторы и достал бинокль. Олдридж знал, что из этого окна его никто не видел с улицы, а вечером да еще при выключенном свете, вообще становился невидимым. И все же, казалось, что Мигель смотрел прямо ему в глаза, когда встал перед окном и начал снимать с себя футболку. Олдриджу только и оставалось смотреть. В его нынешнем состоянии было просто невозможно делать что-то сложное, даже простые приседания с учебниками.

Мигель небрежно скользнул ладонью по груди, подразнил соски, затем спустился по мышцам живота, ниже по белой линии живота к паху. Там ладонь Мигеля нырнула под штаны, наверное, спортивные, как показалось Олдриджу. Мигель спустил штаны ниже по бедрам, обнажая эрекцию. Он истекал смазкой? Олдридж подумал, что, скорее всего, да, судя по тому, как Мигель мазнул пальцами по головке и спустился по стволу вниз. Он смотрел в окно — по ощущениям прямо в душу Олдриджа,— и ласкал себя. Мигель выгнулся в спине и приподнялся на носочках, все его тело ломало от желания.

— Давай же, — бормотал Олдридж, словно Мигель мог его слышать. — Кончи для меня. Я хочу видеть. Я должен увидеть...

Мигель внезапно сгорбился, все тело изогнулось и прошило легкой судорогой. Рука продолжала ласкать член еще несколько секунд, а потом замерла. Казалось, Мигель пытался отдышаться, и Олдридж следил за ним не дыша. Потом Мигель еще плотнее приблизился к окну и опустил на него ладонь. Когда рука исчезла, на стекле остался слабый отпечаток.

Мальчишка исчез в ванной, затем через некоторое время вернулся и взял в руки телефон.

 

Мигель: Видел шоу?

Олдридж: Боже, да.

Мигель: Окей.

 

Олдридж замешкался на мгновение, а потом написал.

 

Олдридж: Я хочу увидеть больше.

Мигель: Окей.

Олдридж: Это все, что ты можешь ответить?

Мигель: Не-а, papi [4]. Как насчет «спокойной ночи»?

Олдридж почувствовал легкий укол разочарования, но не хотел, чтоб об этом узнал Мигель.

 

Олдридж: Тогда, спокойной ночи.

Мигель: Увидимся завтра вечером.

Олдридж: Да?

Мигель: Очень на это надеюсь.

Олдридж: Хорошо.

 

Позже, уже в своей постели, Олдридж раз за разом прокручивал в голове увиденную сцену. И не мог дождаться завтрашнего вечера.

 

Глава 7