Голос автора в лирических отступлениях

 

Кроме разного рода подробностей и деталей, через которые автор выражает свое отношение к событиям и деталям (но выражение это не прямое), в тексте есть отступления, в которых автор непосредственно выражает свои мысли, и отступления, в которых голоса автора и повествователя переплетаются.

«Наряду с разного рода истоками в «Мертвых душах» выступает и пастырское слово». Пастырское слово - слово священное, слово руководителя паствы. [2, 426].

В отступлении «о роли русского слова» голоса рассказчика, который обращается к читателю, и автора переплетаются. Для Гоголя всегда имела значение роль «древнерусского слова» в формировании национальной культуры.

«Пересчитать нельзя всех оттенков и тонкостей нашего обращения». Уже в этом отступлении начинает звучать «пастырский голос» Гоголя. «...гордость и благородство и уж чего не выражает лицо его?». В «Выбранных местах» Гоголь пишет: «Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок, все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное названье еще драгоценней самой вещи»... [3, 111]

Этот отрывок из духовной прозы Гоголя точно доказывает, что перед нами автор. Заканчивается отступление вновь рассказчиком, который продолжает повествование.

Как истинно верующий человек Гоголь видит Русь с несметным множеством церквей, монастырей с куполами, главами, крестами, рассыпанными на святой, благочестивой Руси; Гоголь видит монастыри - как центры образованности Руси и поэтому снова здесь звучит значение и роль русского слова. «...но нет слова, которое было бы так замашисто бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово» [3, 148].

Грусть и сожаление звучат в отступлении-рассуждении Гоголя о невозвратно ушедших годах.

В минуты ностальгии каждый человек сожалеет о былом, о невозвратимо ушедшем. И здесь, скорее всего, нашли отражение те изменения, которые произошли с Гоголем: все ему кажется теперь пошлым и неприютным.

«...равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприютно, мне не смешно...» [3, 149]

Воспевая русское слово, автор в произведении говорит и о своеобразии русского характера. Здесь: «...все любит развернуться, нежели съежиться, и тем поразительнее бывает оно, что тут же в соседстве подвернется помещик, кутящий во всю ширину русской удали и барства, прожигающий, как говорится, насквозь жизнь...» [3, 138]

О свойстве русского характера пишет Н.В.Гоголь в работе «Выбранные места из переписки с друзьями».

«В природе человека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой сколько-нибудь к нему наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощения. Уступить никто не хочет первым, но как только один решился на великодушное дело, другой уже рвется как бы перещеголять его великодушьем. Вот почему у нас скорей, чем где-либо, могут быть прекращены самые застарелые ссоры и тяжбы, если только станет среди тинущихся человек истинно благородный, уважаемый всеми и притом еще знаток человеческого сердца...» [1, 142]

Это служит доказательством того, что и в отступлении в поэме «Мертвые души» перед нами автор, а не повествователь.

Переплетаются линии автора и повествователя в отступлении «И до ничтожности, мелодичности, гадости мог снизойти человек». С одной стороны - это слова повествователя, продолжающего повествование.

С другой - чувствуется пастырское слово Гоголя. «Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымите потом! Гоголь как будто возносится над событиями, его взгляд сверху. «Все похоже на правду, все может статься с человеком».

Пастырское слово и в работе Н.В.Гоголя «Размышления о Божественной литургии». «Чем больше опасности, тем сильней следует собрать силы и возносить сильней молитву к Богу. Находящийся средь битвы не теряй сего ни на час из виду; готовящийся к битве, приготовляй себя к тому заранее, дабы трезво, бодрственно и весело потечь по дороге! Смелей! Ибо в конце дороги Бог и вечное блаженство! Но, как безумные, беспечные и недальнозоркие, мы не глядим на конец дороги, оттого не получаем ни бодрости, ни сил для путешествия по ней. Мы видим одни только препятствия, не замечая, что они-то суть наши ступени восхождения...» [2, 393]

Сравнивая слово Гоголя в работе «Размышления о Божественной литургии» с отступлением в «Мертвых душах, приходим к выводу о несомненной принадлежности слов данного лирического отступления Гоголю.

В отступлении о судьбе писателя перед нашими глазами два типа писателя. Один тип - писатель, скрывающий все печальное в жизни; второй тип - писатель, вскрывающий всю «страшную, потрясающую тину мелочей». В этом отступлении выявляется актуальность произведения. «...всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скушная дорога...» [2, 173]

Гоголь говорит, что второй тип писателя одинок на этой дорог жизни, т.к. не признают такого писателя, т.е. другими словами, Гоголь говорит, что едва ли найдется такой человек, который узнает свое недостатки, узнать свои достоинства, разумеется, легче. Поэтому и «сурово его поприще, и горько чувствует он свое одиночество» [3, 173]

Доказательством того, что перед нами автор является обращение к писателям в работе Н.В.Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями». «У тебя есть орудья и средства: в стихе твоем есть сила, и упрекающая и подъемлющая. То и другое теперь именно нужно. Одних нужно поднять, других попрекнуть: поднять тех, которые смутились от страхов и бесчинств, их окружающих, попрекнуть тех, которые в святые минуты небесного гнева и страданий повсюдных дерзают предаваться буйству всяких сказаний и позорного ликованья...» [3, 112]

В отступлении «Но это однако ж, несообразно» вновь слышится пастырское слово Гоголя, в котором «стремление направить человека к трезвости духовной» [3, 58] Гоголь призывает задуматься людей, погрязших в грехах, остановиться и не начинать ряд новых заблуждений. Каждое поколение смеется над заблуждениями предков и снова начинает совершать грехи. Какой-то безвыходный круг. Гоголь спрашивает: «...где выход, где дорога? Видит теперь все ясно текущее поколение, дивится заблуждениям, смеется над неразумием своих предков, не зря, что небесным огнем исчерпана сия летопись, что кричит в ней каждая буква, что повсюду устремлен пронзительный перст на него же, на текущее поколение; но смеется текущее поколение и самонадеянно гордо, начинает ряд новых заблуждений, над которыми потом посмеются потомки [3, 257]

Еще древнерусские книжники отмечали, что русские святые пророки влияют на ход мировой истории и ясно видят, что ждет человечество. На эту точку зрения становится и Гоголь. Он возносится над событиями, его взгляд «сверху», нас всеми смыслами поэмы, в единственно верном смысле Истины Христовой. Пророк - предсказатель будущего». «Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу».

Что же ему видится? «Дымом дымится дорога», по которой мчится Русь, и дают ей дорогу другие народы и государства».

Гоголю хотелось, чтобы отсталая Русь полетела птицей.

В этом отступлении чувствуется и любовь Гоголя к пока еще несовершенной России. В «Выбранных местах из переписки с друзьями». Гоголь пишет: «Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь, этот путь есть сама Россия. Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России». [3, 135]

Таким образом, данная цитата из «Выбранных мест» доказывает нам принадлежность пророческих слов поэмы самому Гоголю.

В отступлении «Приобретение - вина всего» сначала повествование в устах рассказчика, затем обличающий голос проповедника Гоголя.

«Быстро все превращается в человеке; не успеешь оглянуться, как уже вырос внутри страшный червь, самовластно обративший к себе все жизненные соки... Бесчисленны, как морские пески, человеческие страсти, и все не похожи одна на другую, и все, они низкие и прекрасные, вначале покорны человеку и потом уже становятся страшными властелинами его» [2, 286]

Как проповедник Гоголь выступает и здесь: «Вы боитесь глубоко устремленного взора, вы страшитесь сами устремить на что-нибудь глубокий взор... А кто из вас, полный христианского смирения, не гласно, а в тишине, один, в минуты уединенных бесед с самим собой, углубит во внутрь собственной души еще тяжелый запрос: «А нет ли во мне какой-нибудь части Чичикова?» [2, 290]

Как будто бы Гоголь продолжает тему этого лирического отступления в «Авторской исповеди»: «Я думал обнаружить все, что ни есть внутри Руси, чтобы мы почувствовали, из какого множества разнородных начал состоит наша почва, на которой мы все стремимся сеять и лучше бы осмотрелись, прежде чем произносить что-либо..., я питал втайне надежду, что многие почувствуют обращение на самого себя...» [3, 299]

Таким образом, данное отступление принадлежит Гоголю.

В отступлении второго тома «Где же тот, кто бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: «вперед?» [3, 312] В отступлении снова прослеживается мечта Гоголя о преодолении Русью вековой бессильности и инертности, как он это видел из прекрасного далека.

«Но века проходят веками, полмиллиона сидней, увальней и байбаков дремлют беспробудно, и редко рождается на Руси муж, умеющий произносить его, это всемогущее слово» [3, 312]

Это слова, без сомнений, самого автора, который и в «Выбранных местах из переписки с друзьями» восклицает: «Очнитесь! Не залучить вам любви к себе в душу. Не полюбить вам людей до тех пор, пока не послужите им. Город не знает города, человек человека; люди, живущие только за одной стеной, кажется, как бы живут за морями. Очнитесь. Монастырь ваш - Россия! [4, 145]

Итак, в лирических отступлениях перед нами, действительно, автор, а не рассказчик. Приводя цитаты из духовной прозы самого Н.В.Гоголя видим, что это так.

Как автор, приближающийся в своем творчестве к смысловой концепции древнерусского писателя, с его взглядом на литературу, Гоголь выступает в поэме «Мертвые души» духовным проповедником Святой Руси. Его поучения сближаются с богословскими. В этом смысле в поэме есть Гоголь - автор. Однако ведет повествование о мертвых душах не автор, а рассказчик. Его задача - вскрыть язвы России и русского человека, обратить его в Православие, от которого он в силу своей греховности отошел.

Правы те исследователи, которые разъединили образы, наполнив их разным смысловым содержанием. Одни литературоведы (С.Макшинский, Е.С.Смирнова, М.Гус, Чикина, А.Н.Степанов) доказывали тождество или разграничения повествователя и автора, углубляясь в подтексты поэмы, другие (А.М.Докусов, В.Ш.Кривонос, Е.А.Смирнова, И.Т.Щеблыкин), изучая лирические отступления, определяли, чей голос в них звучит.

Несомненна заслуга В.Воропаева, М.М.Дунаева, В.Зеньковского, которые соотнесли текст поэмы «Мертвые души» с текстами духовной прозы Гоголя. Это сделано впервые. Ранее духовная проза не была опубликована, поэтому и в литературоведческих концепциях намечались противоречия.