Глава 1. Из истории декабристов

План

 

Введение

Глава 1. Из истории декабристов

. Когда и где возникло слово "Декабристы"

. Первая революционная мысль в России

Глава 2. Практическая часть. "Во глубине сибирских руд…"

2.1. Переезд декабристов в Забайкалье

. Благодатский рудник

. Пребывание декабристов в Чите. Читинский острог

2.4. Переход декабристов из Читинского острога в Петровский завод

2.5. Петровский завод

2.6. Декабристы, жившие и умершие на поселении в Забайкалье

. Жёны декабристов. "Строки истории - строки любви"

. О домах жён декабристов в Петровском заводе

Заключение

Литература

Введение

 

Одним из мест пребывания декабристов на каторге и поселении стала Читинская область. Здесь отбывали наказание 87 из 120 осужденных декабристов. С их именами связаны города Чита, Петровск-Забайкальский, Нерчинск, Сретенск, а также села Акша, Нерчинский Завод, Благодатка, Акатуй, Горный Зерентуй. В Чите отбывали каторгу М.А.Бестужев, Н.А.Бестужев, П.Ф.Выгодовский, Ф.Б.Вольф, И.И.Горбачевский, А.О.Корнилович, М.С.Лунин, Н.М.Муравьёв, А.И.Одоевский, И.Пущин, К.П.Торсон и другие. В областном краеведческом музее действует постоянная экспозиция, рассказывающая о жизни и деятельности декабристов в Забайкалье.

Объектом исследования является пребывание декабристов на территории Забайкалья.

Предметом исследования является влияние декабристов на развитие нашего края.

Целью данной работы является изучение особенностей пребывания декабристов в Забайкалье и рассмотрение влияния, которое оказали участники восстания на жизнь края.

Для достижения цели будут использованы следующие задачи:

. Рассмотреть жизнь декабристов в период их ссылки в Забайкалье.

. Проанализировать отношения декабристов с местными жителями, выявить положительное влияние на жизнь забайкальцев.

В работе использован ряд монографий, описывающих жизнь декабристов после восстания, их деятельность на благо Сибири и Забайкальского края. К сожалению, не удалось найти издания последних лет, в которых могут быть изложены современные данные об участниках декабрьского восстания.

Благодатский рудник

 

Первые восемь декабристов, сосланных за Байкал, были отправлены на Благодатский рудник. Прибыли они 25 октября 1826 года, а через пять дней начали работать в руднике. В уцелевших делах архива Нерчинского горного правления "О государственных преступниках, сосланных по делу 14 декабря 1825 года" сохранился документ, составленный в день прибытия первых декабристов. Документ озаглавлен: "Какие имеются у них и собственно им принадлежат одеждные и прочие вещи, прилагается при сем особая выписка". И далее среди "прочих вещей" указаны: у Волконского - "бумажник сафьянной с портретом жены его"; у Трубецкого - "портрет жены его, писанный на бумаге, за стеклом, и оклеенный бумагою же"; у Артамона Муравьёва - "портрет жены его, писанный на бумаге, за стеклом, оклеенный медью".

Нерчинск удивил декабристов своим роскошным Гостиным двором, построенным по указу Петра I. А Благодатка ввела в уныние. Никакой благодати здесь не было: хилые, покосившиеся избёнки, неухоженные дворы. На всём печать безысходности, отрешённости, запустения. До завода, построенного Левандианом, пятнадцать вёрст. А до Петербурга в пятьсот раз больше. Рецепта, указанного греком, придерживались до сих пор: руду для плавки свозили из разных мест, из множества рудников. Для этого строили широкие дороги, вдоль них селили приписных крестьян.

По такой наезженной дороге и прикатили узники в глухой, заброшенный угол, где тоже добывали руду. Поначалу их было разъединили: Трубецкого и Волконского поселили отдельно от остальных, на частных квартирах. Но вскоре это не понравилось начальнику Нерчинских заводов Т.С.Бурнашеву, который усмотрел, что "преступники ходят по улицам и в тоне небезважном". 27 ноября он приказывает "поместить их в казарме… по неудобству квартиры". Всех восьмерых разместили в одной тюрьме, разгороженной на "каюты" - маленькие "казенки-клетушки", где "миллион клопов и разной гадины осыпали с головы до ног и не давали покоя".

Начальник приказал содержать их в особой строгости. Декабристов он называл на "ты", разговаривал с ними грубо. По его указанию у них отобрали не только бумагу, но и церковные книги. К их каземату он велел приставить четырёх часовых, которые находились там днём и ночью. Подтверждением этому может служить письмо князя Оболенского Е.П.: "Нас выпускали из клеток, как зверей, на работу, на обед и ужин и опять запирали. Присоедини к тому грубое обращение начальства, которое, привыкши обращаться с каторжными, поставляло себе обязательностью нас осыпать ругательствами, называя нас всеми ругательными именами".

Занятый своими заботами, Бурнашев не очень отличал декабристов от всех других. По существующему распорядку их в пять утра выводили в шахту. В ней они молотками долбили руду. А потом на носилках выносили её на поверхность. Уголовники, работавшие рядом, относились к ним дружелюбно. Иногда даже приходили на помощь. Известный разбойник Орлов, однажды шутя, выполнил их дневной урок: он ко всему был привычен, да и силён. декабрист забайкалье читинский острог

Всё время, после возвращения с работы, декабристы должны были проводить в своём помещении, в котором нечем было дышать. По этому поводу князь Оболенский Е.П. писал: "… каково нам было в тюрьме, если работа в горе была для нас временем приятнейшим, нежели заключение домашнее. Дни праздничные были для нас точно днями наказания…".

Положение узников сделалось невыносимее, когда в феврале 1827 года надзор за тюрьмой был передан горному офицеру Рику, который из экономии перестал давать им свечи. Находиться же зимой с трёх часов вечера до семи утра без света в какой-то клетке, где можно задохнуться, представляло настоящую пытку. В ответ на просьбы о прогулках хамил, велел солдатам силой загонять их в каземат. Кроме того, Рик запретил всякие разговоры из одного отделения в другое.

Декабристы потом не могли вспомнить, кому первому из них пришла в голову мысль объявить голодовку. Но они её объявили: наотрез отказались есть, в течение трёх дней ложились и вставали голодными. Когда об этом доложили Бурнашеву, он немедленно приехал. И посмотрел на них другими глазами. Его и правда напугала их голодовка - с таким протестом отчаяния он ещё не встречался. (Как отметят позже историки, эта голодовка была первой в истории российской тюрьмы). Начальству пришлось уступить. А зарвавшегося Рика Бурнашев немедленно удалил, а на его место вызвал из Читы прапорщика Резанова. Резанов с удовольствие водил декабристов на прогулку, играл с ними в шахматы. "Исключительно честен" - вспоминала потом Волконская.

Декабристы работали "в горе в Крещенском провале. Вели себя добропорядочно, при производстве работ были прилежны и ничего противного не говорили, к поставленным над ними смотрителям были послушны, характер показывали скромный". Е.П.Оболенский писал: "Работы в дыре, пробиваемой в стене, в которой садились на колена и принимали разные положения, смотря по высоте места, чтобы ударить молотом фунтов в 15 или 20". В свободное от работы время читать было нечего, и начальник заводов присылал им Библию.

В целом, работы "были не тягостны". Весной 1827 года в Благодатку приехал генерал-майор Лепарский С.Р., ради декабристов назначенный на вновь изобретённую должность коменданта Нерчинских рудников. Декабристы были о нём наслышаны: в армии он был на хорошем счету. Генерал искал место для тюрьмы, нарисованной царю иркутским генерал-губернатором. И нашёл его неподалеку от Александровского Завода, у рудника Акатуй. В том, что тюрьму нужно строить именно там Бурнашев убедил его простыми расчетами. Запасов руды там на тридцать лет, а у секретных двадцатилетняя каторга, все будут на одном месте. Строевой лес рядом, ссыльнокаторжных много, тюрьму соорудят быстро. Лепарский с его доводами согласился. По его указанию туда уже стали свозить лес и камни, чтобы начинать строительство.

Лепарский был с декабристами приветлив, даже по-отечески ласков. Разговаривал с ними по-французски. Но заметил, что содержать их без кандалов - это непорядок, нарушение инструкции - и приказал тут же заковать в кандалы.

Лепарский, заботясь о здоровье узников, приказал посылать их работать "на чистом воздухе". Вскоре декабристов освободили от работ в шахте - заставили на поверхности перебирать руду, поставили на переноску отсортированной руды (на носилках на расстояние в 200 метров). О чём они очень сожалели. Под землёй было теплее, да и рабочий день был короче. Эта "урочная работа" была тяжелее, чем подземная, где какой-либо нормы им не устанавливалось, - необходимо было для выполнения "урока" перенести 30 носилок по пять пудов каждую. Такая работа была не каждому под силу.

Как это видно из документов государственного архива Забайкальского края, в Благодатской дистанции в 1827 году добыча составила около 42 тысяч пудов руды, из которых 42% дали Екатерино-Благодатский рудник и прииск. К 1828 году в выработках, где трудились декабристы, в Крещенском и Степановском провалах, руда осталась только в почве "в виде налетов и небольших гнёзд", остальные "вынуты почти на очистку и разведками, пройденными в сем руднике, для отыскания руд, ничего не найдено".

Огромным событием для декабристов, чуть ли не праздником, стал приезд петербургских дам - героических женщин М.Н.Волконской и Е.И.Трубецкой. О них и о других женщинах стоит рассказать особо, чтобы не "комкать" повествование. Пока лишь заметим, что их приезд стал для узников ярким светом в окне. А для императора - миной. Ведь декабристам была запрещена переписка, вокруг них было глухое молчание. Приезд женщин разрушил этот умысел Николая I.

Когда потеплело, декабристов стали выпускать на прогулки. Но только в кандалах и с охраной. На прогретых солнцем "увалах" зеленели плотные перья мангира, появились махровые лепестки ургуя. А вскоре заалели яркие завитушки царских кудрей, белые бутоны Марьиных кореньев.

Трубецкой С.П., прогуливаясь, сосредоточенно собирал цветы, аккуратно складывал в букеты и осторожно клал на какой-нибудь плоский камень. А когда, гремя кандалами, возвращался в свой каземат, сюда приходила Екатерина Ивановна и нежно прижимала эти цветы к груди. Всё лето в убогом домике прекрасных дам стояли в банках трепетные забайкальские цветы, собранные их мужьями.

На Благодатке декабристы пробыли до 18 сентября, а затем были отправлены в Читинский острог, куда прибыли 29 сентября 1827 года.

 

Петровский завод

 

Читинские узники в количестве 71 человека прибыли в Петровский завод 22 и 23 сентября 1830 года.

"Наконец, увидели мы, - описывает Петровскозаводскую тюрьму Розен, - огромное строение, на высоком каменном фундаменте, о трёх фасадах. Множество кирпичных труб, наружные стены - всё без окон, только в середине переднего фаса было несколько окон у выдавшейся пристройки, где была караульная гауптвахта и единственный вход. Когда мы вошли, то увидели окна внутренних стен, крыльца и высокий частокол, разделяющий всё внутреннее пространство на восемь отдельных дворов; каждый двор имел свои особенные ворота; в каждом отделении по 5-6 арестантов. Каждое крыльцо вело в светлый коридор, шириною в четыре аршина. В нём, на расстоянии двух сажен дверь от двери, были входы в отдельные кельи. Каждая келья имела семь аршин длины и шесть аршин ширины. Все они были почти тёмные оттого, что свет получали из коридора через окно, прорубленное над дверью и забитое железною решёткой. Было так темно в этих комнатах, что днём нельзя было читать, нельзя было рассмотреть стрелки карманных часов. Днём позволяли отворять двери в коридор и в тёплое время занимались в коридоре. Но продолжительно ли бывает тепло? - в сентябре начинаются морозы и продолжаются до июня, и поэтому приходилось сидеть впотьмах, или круглый день со свечою".

Как было замечено выше, дамы подняли в письмах такую тревогу по поводу недостаточной освещённости помещений, что царское правительство было вынуждено уступить, и, наконец, было разрешено прорубить окна на улицу в каждом номере.

Незадолго до отъезда из Читы жёны декабристов - Трубецкая, Волконская, Муравьёва, Фонвизина, Нарышкина и Давыдова - обратились к Бенкендорфу с письмами, в которых просили не разлучать их в Петровском заводе с мужьями. В одном из дел III Отделения сохранились эти шесть писем. В каждом из них жена декабриста пишет о том, что единственное её желание - делить с мужем тюремное помещение, каким бы оно ни было.

Ответа на просьбу дам соединить их в тюрьме с мужьями всё ещё не было. Тогда они, несмотря на то, что это грозило явным ущербом их здоровью, уже в первые дни по прибытию в Петровский завод добились права - жить вместе с мужьями в тюремных камерах. Это способствовало в частности то, что в тюрьме каждому заключённому полагалась одиночная камера. "Я дозволил всем девяти жёнам государственных преступников, при команде моей живущим, по настоятельной просьбе первых, проживать в казарме со своими мужьями", - рапортовал Лепарский 30 сентября 1830 года начальнику III Отделения. Позднее мужьям разрешили в дневное время бывать на квартирах жён.

Лепарский часто навещал декабристов, но никогда не входил без стука в их комнаты. Он всегда спрашивал разрешения войти, был неизменно вежлив. Если заметит чернильницу, скажет не без улыбки: "Я этого не видел". Глядя на коменданта, уважительно вели себя и его подчинённые. Племянник Лепарского плац-майор Осип Адамович был не только ласков, но и почтителен. Были обходительны и младшие офицеры. Декабристы не без улыбки вспоминали, как унтер-офицер, обходя отделения, говорил: "Господа, не угодно ли кому на работу?". Кто хотел, тот выходил, не желающие оставались дома.

За отсутствием земляных работ, которыми декабристы занимались в Чите, для них была придумана новая работа, а именно - мельница с ручными жерновами, на которой мололи зерно, и на которой "ежели нам было угодно, то мололи для моциона" - писал М.Бестужев. Эта и другие работы были, как и в Чите, необременительными. Как заметил Дмитрий Иринархович Завалишин, "труднее всего для правительства было устроить нашу работу. Прямо отказаться от нее по неприложимости к нам работы на заводах и в рудниках оно не хотело, и поэтому придумывало разные пустяки, в которых собственно, никакой работы не было, а только мучили нас понапрасну". Как и в Чите, декабристы исправляли дороги, летом "копались" на грядках.

В Петровском заводе, где надзор за узниками был уже не такой строгий, как в первое время, гораздо лучше шло и их хозяйство. "Администрацию собственно нашего внутреннего, - пишет М.Бестужев, - составлял совет трёх лиц, ежегодно выбираемых по всеобщему большинству голосов из среды живущих в каземате. Эти лица были: хозяин, закупщик и казначей. Первый заведовал всею хозяйственною частью нашего казематского семейства: на его обязанности лежала главная забота о продовольствии и столе. Закупщик исполнял все поручения по закупу предметов по лавкам и вообще вне каземата. Казначей выдавал деньги и вёл валовой и частный счёт каждого лица. Хозяин, если обстоятельства позволяли, делал экономию из годовой суммы, ассигнуемой на пищу и прочее, и из этих остатков уделяли довольно значительные пособия отправляющимся на поселение".

Так как для чтения в камерах было чересчур темно, то поневоле ссыльным приходилось заниматься чем-нибудь другим. Преимущественно в это время декабристы и занимались различными ремёслами, которые были ими изучены.

Больше всех были заняты Бестужев, Вольф и Торсон. Хотя окна в камерах и прорубили (даже оштукатурили окна-кельи изнутри), они были небольшими "и чуть ли не под потолком". Бестужев же (Николай) рисовал, как прежде, много, делал часы, разные приспособления. Чтобы быть поближе к свету, он смастерил подъёмный стол и стул и теперь работал под потолком. Бестужев, бесспорно, с большой точностью запечатлел на акварелях быт декабристов в этих кельях. Здесь же была проделана основная работа по созданию портретной галереи декабристов, задуманная художником еще в стенах Читинского острога. Многообразная культурная жизнь, налаженная декабристами в Читинском остроге, стала в Петровском заводе еще интенсивнее, и в ней Николай Бестужев играл виднейшую роль. В Петровском он исполнял портреты товарищей не только по окончании срока каждого разряда, перед отправкой на поселение каждой группы, он писал и тех своих соузников, которым предстояло оставаться на каторге ещё долгие годы.

Многие из исполненных Бестужевым в Петровском остроге портретов дошли до нашего времени в составе основного собрания, принадлежавшего Бестужеву; частично сохранились они в бумагах тех, кому были подарены художником.

Так же Бестужев совместно с Торсоном К.П. вернули к действию пильную мельницу, не работавшую 10 лет. И она пошла, зашумела, закрутилась, стала работать, удивляя местных умельцев.

Торсон и в заключении был изобретателем. Еще в Чите он начал собирать модель молотильной машины. Здесь он довёл её до совершенства, она у него заработала. Но пока это только модель - работа над настоящей у него будет на поселении. Бестужев, как и в Чите, в первую очередь сделал токарный станок, чтобы "можно было вытачивать ребятишкам деревянные игрушки". Вместе с Торсоном всем малышам, которые находились в тюрьме, они делали особые колыбельки. Все они по морскому способу приделывались к потолку.

Потом Лепарский разрешил приходить в тюрьму на выучку к Бестужеву часовщикам и ювелирам. Здесь они собирали часы, гранили камни - занятие было захватывающим, весёлым.

У Якубовича тоже проснулась изобретательская жилка. Он придумал лущить кедровые орехи на жерновах. Получилось отменно - появилось вкусное кедровое масло. Якушкин установил во дворе тюрьмы солнечные часы, барометр и флюгер, сделал гальванические батареи. А Трубецкой занялся опытами по гальванизации. Но они не заслоняли интересов литературой. Тем более что и он, и Екатерина Ивановна обожали Пушкина.

У бывшего штаб-лекаря Главной квартиры второй армии Фердинанда Богдановича Вольфа не было ни одной свободной минуты. Ещё в Чите он организовал больничку, в которой и жил с разрешения коменданта. Здесь ему в помощь объявился хирург-любитель - бывший командир Ахтырского пехотного полка Артамон Захарович Муравьёв. Он хорошо научился перевязывать раны, выдёргивать зубы и пускать кровь. В те годы это было распространённой процедурой, если не было под рукой пиявок. "Находясь в отпуску за границей, он в университетах с жадностью слушал лекции хирургии и посещал клиники. На поселении он продолжал помогать больным, пока не имел несчастья переломить себе руку, после чего он хворал и скончался в 1845 году близ Иркутска". Лепарский лечился только у Вольфа, как все дамы и офицеры. Потом стали приходить к нему заводские чиновники, потянулись больные из окрестных мест, больные из Нерчинска, Кяхты, Иркутска. Вольф был единственным, кому разрешалось выходить из тюрьмы в любое время ночи и дня. Разумеется, в сопровождении часового.

В это время жизнь ссыльных была улучшена получением из России от родственников различных посылок, хотя большинство их и прибывало в разбитых ящиках, откуда почти половина содержимого переходила в руки иркутских чиновников, бесстыдно грабивших изгнанников. "Так, - пишет Бестужев, - мы получили какое-то подобие часов вместо прекрасных золотых, посланных нам после смерти брата Александра. Так, например, Муравьёв получил старую изношенную шапку вместо бобровой. Бельё мы получали часто лазаретное; шляпки, головной убор и прочий дамский убор - или заменённый, или страшно поношенный. Но что хуже и этого, - так это - отделение от посылок части, так что остальная, болтаясь и трясясь в опустелых ящиках, доходила до нас в вершках или хлопках. Участи этой постоянно подвергалась посуда Трубецких".

Продолжала действовать в Петровске и "каторжная академия". Вечерами, как и в Чите, устраивались лекции, на которых присутствовали и жены декабристов, жившие, за небольшим исключением, с мужьями в остроге. В каземате было огромное собрание книг, получали почти все газеты на русском, французском, немецком и английском языках.

Праздная жизнь, которую волею-неволею должны были вести в тюрьме декабристы, не удовлетворяла сосланной молодёжи, стремившейся к деятельности, полной сил и желаний. Появилась декабристская школа. "Долгих и многих трудов стояло нам, - пишет М.Бестужев, - уговорить старого коменданта - позволить учить детей, и таким образом, делая пользу, занять себя, и употребляя благодетельно время нас тяготившее. Постоянное "не могу" было ответом. Наконец, дело уладилось: придумали законную лазейку, так чтобы и волки сыты, и овцы целы. Он согласился на обучение детей церковному пению. Вследствие этого распоряжения, Свистунов и Крюков (Николай), отличные музыканты и певцы, составили прекрасный хор певчих. А так как нельзя петь, не зная грамоты, то разрешено учить читать (только). Мы с братом взяли на себя обучение, и дело пошло так хорошо, что многие дети горных чиновников поступали первыми в высшие классы Горного института и других заведений".

О жизни декабристов в Петровском заводе Розен пишет: "Хотя в Петровской тюрьме каждый из нас имел свою особенную келью и больше простора и покоя, чем в Чите, хотя артель и здесь была общая, и по-прежнему старались все обеспечивать нужды всех - однако, исчезла та идеальность, которая одушевляла всех в тесном общем Читинском остроге. Годы, здоровье, расстроенное продолжительностью заточения, должны бы и тому содействовать". На работу выходили уже не с хоровыми песнями, реже собирались в общий круг. Составился десяток кружков по родству, по наклонности характера. Сказалась и душевная усталость, накопившаяся за эти годы. Иной становился всё задумчивее в одиночестве, чего в Чите случиться не могло. А тут ещё пришла "большая-пребольшая беда": не стало всеобщей любимицы Александры Григорьевны Муравьёвой. Н.Бестужев собственноручно сделал деревянный гроб, со всеми винтами и ручками и с внутреннею и внешнею обивкою; он же вылил гроб свинцовый для помещения в него гроба деревянного.

Вдохновенными поэтами были А.И. Одоевский, П.С. Бобрищев-Пушкин и В.П.Ивашев. Первый - никогда не писал стихов на бумаге, а сочинял всегда на память и диктовал другим. Так сочинил он поэму "Князь Василько Ростиславич" и множество мелких стихотворений на разные случаи. Лира его всегда была настроена. Часто по заданному вопросу - он отвечал экспромтом премилыми стихами. Он действительно имел большое дарование, но, как случается с истинным талантом, пренебрегал им.

Хочется ещё обратиться ещё к воспоминаниям Розена: "По-прежнему мы сами между собою запретили себе игру в карты, хотя легко было её скрыть от стражи в отдельных кельях, зато мы позволяли себе, вопреки запрещению, иметь бумагу и чернила, писали и переводили целые сочинения".

Являясь передовыми культурными силами, декабристы оставили значительные следы в области краеведения. И.И.Борисов составил коллекцию рисунков забайкальской флоры и орнитологическую; братья Бестужевы снимали виды окружающей природы и быта, Фаленберг - производил топографические съёмки и т.д.

Интересные сведения о самом Петровском заводе даёт М.Бестужев: "Он (т.е Петровский завод) нисколько не отличался от всех сибирских заводов, назначенных быть каторгою преступникам, и где приписные к заводу крестьяне обречены на участь, ещё горшую каторжной. Не подумайте, чтоб я преувеличивал: нет, это истина. Каторжный, осужденный на известное число лет работы, ежели он вёл себя добропорядочно, почти всегда имел возможность избежать работы, нанимаясь, как мастеровой или даже как простой работник у заводских чиновников. По истечении срока каторжной работы, его приписывают как поселенца к волости, и по прошествии пяти лет безукоризненной жизни он имеет право приписаться в город как мещанин, и потом, получив гильдейский билет, торговать наравне с купцами. А отверженное племя крестьян и горнозаводских служителей обречено, с колыбели до самого истощения сил, оставаться или угольщиком, или дровосеком, или кузнецом - и участь его тем более горестна, чем он трудолюбивее и прилежнее на работе".

Страдая лично от ярма деспотизма, декабристы всё-таки являлись светлым лучом в этом тёмном царстве людей, брошенных в полную зависимость от местных сатрапов. В случаях разных злоупотреблений, они находили способы борьбы, и их вмешательство и защита часто были действенными. Зато загнанное и обиженное заводское трудовое население отвечало декабристам чистосердечною привязанностью, бескорыстной любовью. "Эти отверженцы общества, - говорит М.Бестужев, - были большею частью жертвы бесчеловечия помещиков или начальников, то отчаяния оскорбленного отца, мужа или жениха".

Полуголодные оборванные детишки постоянно увивались около декабристов, исполняя их различные поручения. Эти поручения сопровождались богатыми подарками.

"Мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала - дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию". Эти слова В.И. Ленина начертаны на мемориальном памятнике декабристам, установленном на привокзальной площади в городе Петровск-Забайкальском (работы А.А. Мелетеева).

На старом кладбище города находится могила-склеп жены декабриста Н.М.Муравьёва Александры (Александрины) Григорьевны, скончавшейся здесь 22 ноября 1832 года. Рядом со склепом - надгробие над могилой декабриста А.С.Пестова, умершего 25 декабря 1833 года.

В 1839-ом году кончился срок заключения декабристов в каземате Петровского завода. Очень многие из них, осужденные на меньшие сроки, оставляли Петровскзаводскую тюрьму значительно ранее.

Декабристы, выходящие из тюрьмы по окончании срока заключения, отправлялись на поселение в различные места Сибири и получали там возможность входить в более близкое соприкосновение с местным населением.

План

 

Введение

Глава 1. Из истории декабристов

. Когда и где возникло слово "Декабристы"

. Первая революционная мысль в России

Глава 2. Практическая часть. "Во глубине сибирских руд…"

2.1. Переезд декабристов в Забайкалье

. Благодатский рудник

. Пребывание декабристов в Чите. Читинский острог

2.4. Переход декабристов из Читинского острога в Петровский завод

2.5. Петровский завод

2.6. Декабристы, жившие и умершие на поселении в Забайкалье

. Жёны декабристов. "Строки истории - строки любви"

. О домах жён декабристов в Петровском заводе

Заключение

Литература

Введение

 

Одним из мест пребывания декабристов на каторге и поселении стала Читинская область. Здесь отбывали наказание 87 из 120 осужденных декабристов. С их именами связаны города Чита, Петровск-Забайкальский, Нерчинск, Сретенск, а также села Акша, Нерчинский Завод, Благодатка, Акатуй, Горный Зерентуй. В Чите отбывали каторгу М.А.Бестужев, Н.А.Бестужев, П.Ф.Выгодовский, Ф.Б.Вольф, И.И.Горбачевский, А.О.Корнилович, М.С.Лунин, Н.М.Муравьёв, А.И.Одоевский, И.Пущин, К.П.Торсон и другие. В областном краеведческом музее действует постоянная экспозиция, рассказывающая о жизни и деятельности декабристов в Забайкалье.

Объектом исследования является пребывание декабристов на территории Забайкалья.

Предметом исследования является влияние декабристов на развитие нашего края.

Целью данной работы является изучение особенностей пребывания декабристов в Забайкалье и рассмотрение влияния, которое оказали участники восстания на жизнь края.

Для достижения цели будут использованы следующие задачи:

. Рассмотреть жизнь декабристов в период их ссылки в Забайкалье.

. Проанализировать отношения декабристов с местными жителями, выявить положительное влияние на жизнь забайкальцев.

В работе использован ряд монографий, описывающих жизнь декабристов после восстания, их деятельность на благо Сибири и Забайкальского края. К сожалению, не удалось найти издания последних лет, в которых могут быть изложены современные данные об участниках декабрьского восстания.

Глава 1. Из истории декабристов

Когда и где возникло слово "Декабристы"

 

Всегда интересно следить за историей возникающего слова, особенно слова с большой судьбой. "Декабристы" - такое слово. Это историкам принадлежащее слово, неотъемлемый термин исторической науки, оно и достояние художественной литературы, одушевлённое звено поэтической строки, частый спутник историко-литературного исследования, нередкий гость журналистики и политической речи. О нём даже нельзя сказать, что оно "прижилось" - де в русском языке с какой-то четверти XIX века, - нет, оно не слово-приживал, а слово-хозяин. Оно органически вошло в жизнь языка, стало кровно принадлежать ему. Настолько кровно, что никто так и не спросил, откуда оно взялось: имя месяца - декабрь - так ясно говорило за себя в момент его рождения. Никому как-то не пришло в голову заняться вопросом, когда же и где его придумали.

Названия революционных и общественных организаций и их деятелей нередко возникали из самонаименований обществ: "Земля и Воля", "Народная Воля" - так называли свои организации сами революционеры. Первое из приведённых самоназваний выражает суть программы, второе, - скорее, основу действия. У декабристов, прошедших путь саморазвития очень быстро (сменилось не менее пяти названий общества за 10 лет), самоназвания были лишь у двух первых: "Союз Спасения" отражал идею быстрой тактики действий, "Союз Благоденствия" - идею программы. Последние два декабристских общества - Южное и Северное - стремились к своему объединению и преодолению разногласий. Планируемый ими съезд в 1826 году (несостоявшийся), может быть, и сопроводился бы в случае удачи рождением какого-либо особого самоназвания, но пока - практически - они обходились без него.

Ясно, что название "декабристы", произведённое от месяца открытого выступления в 1825 году, родилось после восстания - дата последнего и есть первый рубеж времени, ранее которого оно не могло возникнуть.

Но - удивительно дело! - это слово, которому, казалось бы, полагалось родиться в Петербурге, на следующий день после разгрома восстания на Сенатской площади, - там не родилось. Понятно, что такое слово было не нужно и враждебно официальному языку времени - ему был предписан властью такой термин, как "государственные преступники". Официальные тексты были также пересыпаны множеством унизительных определений - "злодеи", "негодяи", "бунтовщики", "гнусные развратники", "буйные безумцы" и т. д. Любое с иных позиций придуманное наименование, не несшее в себе отрицательной оценки, оказалось бы гонимым и опасным для произносящего его человека. Завеса запрета и опасности давила на образование и огласку новых обобщённых слов. Поэтому противопоставленное правительственному, хотя бы самое спокойное и объективное понятие не могло стать "общепринятым".

Впервые слово "декабристы" как бы взрывом появится у А.И.Герцена и зазвучит лишь в некрологе об Иване Дмитриевиче Якушкине, опубликованном в "Колоколе" от 1 ноября 1857 года, чтобы потом щедро, часто, постоянно присутствовать в его речи, возникать под его пером.

Однако надо сделать исключение. Это слово всё-таки прозвучало ранее указанного срока. Случилось это под сводами Петропавловской крепости, на допросе новых "государственных преступников" - петрашевцев. И, прозвучав, несколько приоткрыло завесу над историей самого слова. Выходит, что родилось оно в России, в живой русской речи и, по-видимому, действительно вскоре после восстания 14 декабря, - только родилось оно за Уральским хребтом.

-27 июля 1849 года арестованный по делу петрашевцев отставной подпоручик, сибирский золотопромышленник Рафаил Александрович Черносвитов письменно оформлял в тюремной камере свои ответы на вопросы, заданные следственной комиссией на допросе в предшествующие дни. В числе вопросов был и такой, который требовал перечислить, о чём именно беседовал Черносвитов с другими петрашевцами, каких тем они касались в разговорах. Отвечая на вопрос, Черносвитов писал: "Случилось говорить мне о государственных преступниках в Сибири, сосланных по 14 декабря, их вообще в Сибири называют декабристами. Главные вопросы были об их образе мыслей…".

Выходит слово "декабристы" сначала родилось в Сибири и там широко распространилось в живой речи.

Конечно, Сибирь видала всякое. Но чаще всего по сибирским трактам тянулись пешие эшелоны ссылаемых крепостных крестьян, скованных цепями, за участие ли в восстаниях, за поджог, за убийство барина, за неповиновение помещику и властям… Эти ряды бряцающих колодников, окружённых конвоем и вызывавших сострадание, были сибиряку, так сказать, "привычны". Но когда после 14 декабря стали везти под вооружённой стражей в кибитках и повозках самих господ, закованных в те же железà - и всё туда же, на каторгу, в сибирские тюрьмы, - это явление воспринималось как нечто новое. И если бы одного-двух везли… А тут - первая кибитка, за нею вторая, за той следующие - более сотни закованных господ, говорят, бывших гвардейских офицеров… Не было этого раньше. Да ещё за ними другие повозки - с их жёнами, ни в чём не повинными, по доброй воле едут - молоденькие такие, красивые… Говорят, от дворянства отказались, записаны в государственные крестьянки… Тут было чему удивляться. Всё это отмечено огромным впечатлением новизны, требовавшей объяснения. Прежде всего - кто же это? за что? почему? И, вероятно, во всех ответах, которые удавалось же бывалому сибиряку получить то ли от знакомца в страже, то ли от ямщика, - звучало слово "декабрь". Ведь самый факт восстания в декабре, в Петербурге, секретом не был: о нём писали в газетах, рассылали бумаги. Потом народная молва без всяких газет пошла по России. Самый факт восстания было ни скрыть, ни "запретить". Перед этим простым обстоятельством рушилась любая реализация николаевского приказа о "тайне" отсылки в Сибирь, о соблюдении строжайшей "секретности" при перевозке "государственных преступников". Имя-то можно скрыть, а вот слова "за декабрь" можно было шепнуть… Название месяца запрещено не было… Самый факт множества ссылаемых на каторгу и поселение "за декабрь", "за то, что было в декабре…" вызывал нужные ассоциации. Название месяца оказалось словом-ключом, несущим в себе основной смысл ответа. Создать из этого слова "декабриста" и "декабристов" было так просто, что могло происходить как бы "само собой", и во многих местах "авторов" слова могло быть множество. Но сибирякам было понятно, что это слово можно произносить только в доверительной беседе, в разговоре друг с другом, - с начальством лучше бы промолчать. Слово, возникая то тут, то там, ветром разносилось по Сибири. Во всяком случае, в 1849 году, когда Черносвитов давал показания, слово это уже было распространено в Сибири повсюду.

История возникновения слова "декабристы", как видим, интересна и заслуживает внимания. Всё вышесказанное является далеко не единственным выводом появления этого "громкого" слова в речи русских людей. Исследование продолжается…