Когда в человеке нет смирения, то даже его добрые дела никому не нужны

Порой мы сами себе кажемся смиренными, но на поверку это оказывается не так. Как обрести настоящее смирение и по каким признакам его определить?

Когда в человеке нет смирения, то даже его добрые дела никому не нужны. И это страшно! С тобой могут здороваться на приходе, потому что ты пожертвовал крупную сумму денег; люди говорят тебе: «Молодец!», — потому что ты удачно провел какое-нибудь мероприятие; тебя хвалят за то, что у тебя все хорошо — прекрасная семья, много детей и т. д. Но Бога интересуют мотивы наших добрых дел.

Он смотрит на то, почему мы совершаем тот или иной поступок, и со смирением ли мы его совершаем. Потому что в противном случае все это нам не принесет пользы. К сожалению.

Здесь важна и обратная сторона. Если у человека есть смирение, то в таком случае, даже при всех своих грехах и слабостях, он симпатичен Богу. Бог любит его и дает ему прощение. Таким образом, имея смирение, мы привлекаем к себе милосердие Божие.

По этой причине один святой, на вопрос, кого бы ему хотелось увидеть больше — добродетельного эгоиста или смиренного грешника, — ответил: «Смиренного грешника».

Некоторые люди курят, или имеют какие-то другие слабости — душевные или телесные; у них не получается бороться со своими страстями, но при этом они обладают смирением и оплакивают свои грехи, не гордясь собой.

И я верю (да и Церковь говорит то же самое), что Господь любит таких людей. Он человеколюбив по отношению к ним. И не потому, что одобряет их грехи, а потому, что Его трогают их смирение и покаяние. Вспомним: фарисеи внешне были совершенны, но у них не было смирения, и они потеряли все.

В этом весь секрет. Ни пост сам по себе не может помочь нам, ни деревянный одр, ни ночные бдения. Только смирение: «Я смирился, и Господь спас меня» (Пс. 114:5).

Не хочется говорить об этом, но надо принять такой неоспоримый факт. Иногда и мы, церковные люди — строгие к самим себе, духовные, постящиеся — не смиряемся. То есть наше сердце не становится мягче. Думали ли вы когда-нибудь о том, что иногда мы совершаем все эти духовные подвиги из обычного эгоизма? И поэтому не становимся такими, какими хочет видеть нас Бог.

Доказательство тому очень простое. Люди, которые находятся рядом с нами — дети, соседи, друзья, — не видят нашего смирения, не чувствуют его. Почему? Все очень просто. Наш дух не в состоянии смириться.

Человек идет в храм, долго молится, затем исповедует свои грехи, а вернувшись из церкви, начинает осуждать, обсуждать и комментировать. И ведь как приятно искать и находить чужие ошибки! Но как же служба, как же храм, откуда мы вернулись? Значит, посещение церкви не прибавило нам смирения?

А вместо этого мы смотрим на ошибки других. Например, я пощусь без растительного масла. И люди, которые в состоянии делать то же самое, должны так поступать, потому что этому учит Церковь.

Но этого недостаточно. Нужно, чтобы и наша душа изливала елей милосердия на тех, кто не постится. А мы судим и осуждаем. Нам нравится узнавать о ссорах, скандалах, мы любим говорить об этом и сплетничать. Это что, смирение? Это эгоизм.

Однажды я слушал интервью с Константиносом Ганотисом (греческий футболист — прим. перевод.), и в конце беседы кто-то спросил его:

— Можете прокомментировать скандальную историю с таким-то человеком?

А Ганотис задал этому слушателю встречный вопрос, который целиком изменил ход разговора:

– Сколько времени вы молились об этом человеке?

Слушатель не понял, и сказал:

– Но я спрашиваю вас о скандале!

— Я понял ваш вопрос. Так вот, сколько слез вы смиренно пролили о том, кого хотите сейчас обсудить? Сколько поклонов положили? Сколько раз прочитали за него канон ко Пресвятой Богородице?

И этот слушатель не знал, что ответить. А ведь именно так Церковь учит нас относиться к проступкам других людей — со смирением. Не быть эгоистами по отношению к ближним — какими бы они ни были. Ведь мы несем ответственность только за свои поступки. А если эгоистично судить других, то придет час, когда Бог отвернется от нас и мы впадем в точно такие же грехи.

Если женщина с осуждением сплетничает о замужестве соседской девушки (и выбор неудачный, и свадьба не такая, и т. д., и т. п.), то наступит время, и в ее семье произойдет то же самое. Может быть, это случится через пять лет, может, — через десять, но она на собственном печальном опыте вспомнит о том, как осуждала других. Поэтому будем смиренно относиться к своим ближним, никого не осуждая.

Бесы не могут подражать этой добродетели. Они не могут даже слышать этого слова — смирение. И мы, когда упорствуем в своей гордости, не желая смириться, черпаем «вдохновение» у злых духов.

Может быть, вы обращали внимание на то, как изображаются ангелы рядом с Распятием? Они закрывают свои лики в благоговейном страхе. Святые отцы говорят, что до того момента, как Христос был распят, ангелы могли свободно выбирать между добром и злом.

Конечно, они при этом не грешили, не делали никакого зла, но теоретически — могли согрешить. А когда они увидели Распятого Христа — в момент Его наивысшего смирения, — то, содрогаясь от ужаса, поражались, как может Тот, Кто есть Господь Славы, так унизиться, чтобы потерять все. Разве Бог может потерять все? А Он потерял — Свое учение, Своих учеников, Свою жизнь. Все рухнуло. Господь умер, и теперь само Имя Его будет предано забвению.

Но когда ангелы увидели последовавшее за Распятием Воскресение, то они окончательно уверовали, что путь к настоящей славе лежит через смирение. А слова лукавого змея, сказанные когда-то людям в Раю, — о том, что обожение и слава человека подразумевают бунт и восстание против Бога, — откровенная ложь.

Поэтому святые отцы и говорят, что с момента Распятия и Воскресения ангелы уже непреклонны, постоянны в своей святости. Ведь теперь они твердо знают, что только рядом со Христом можно обрести настоящее счастье и блаженство. И, оставаясь по-прежнему свободными в своем выборе, они никогда не сделают его в пользу зла — потому что всегда помнят о том, что открылось им в момент Распятия и Воскресения.

Смирению хорошо учит то, что мы c вами делаем в настоящий момент: сидим все вместе и слушаем друг друга. Святой Иоанн Лествичник говорит, что когда конь скачет один, с громким ржанием, развевающейся гривой, то ему кажется, что он — самый лучший и быстрый скакун на свете. Но когда его запускают в табун и он оказывается среди других лошадей, то, сравнявшись с ними, он начинает понимать, что остальные кони ничуть не хуже его — они так же быстро скачут и так же красивы.

Так и мы. Когда человек один, ему кажется, что он очень хороший. Сидя дома, мы считаем себя настоящими христианами. Но придя в церковь и молясь все вместе, мы смотрим друг на друга и видим, как кто-то смиренно погружается в молитву, кто-то стремится поговорить со священником, кто-то с благоговением и смирением приступает к Святой Чаше. И тогда мы понимаем, что есть христиане и получше нас.

«Не будем оставлять собрания своего» (Евр. 10:25). Апостол Павел сказал так потому, что совместная молитва учит смирению. Мы смотрим на то, как молятся другие, и, смиряясь, исправляемся. А святой Исаак Сирин даже так говорил монахам-затворникам, подвизавшимся в пустыне: «Время от времени нужно выходить из своей кельи и общаться с другими подвижниками, потому что так можно увидеть, чего ты достиг».

В одиночестве мы кажемся себе очень хорошими, духовными людьми. Но, сравнив себя с другими, мы видим, удалось ли нам достичь чего-то на самом деле. И после этого можно вновь двигаться вперед.

Многие женщины (а иногда и мужчины) часто говорят на исповеди: «Когда я дома одна, то все прекрасно: я не сержусь, не раздражаюсь, мне хочется молиться. Но когда приходят дети, или муж возвращается с работы, cо мной начинает твориться что-то непонятное. Я становлюсь как одержимая». Нет, ты не в этот момент становишься одержимой. Ты была ею и раньше, просто в такие минуты все выходит наружу. И это должно помочь тебе понять свои немощи и страсти.

Одно дело — молиться у себя дома, а другое — придти в храм и, увидев соседа, которого терпеть не можешь, не притворяться, будто не замечаешь его, а поздороваться с ним, сказать ему «Здравствуй!», сделать первый шаг. Так, через дружеское приветствие, мы начинаем смиряться и исправляться.

Мне приходилось видеть, как ученые, образованные люди, которые сами могли поучать других гораздо лучше какого-то там проповедника, приходили на духовные беседы — потому что хотели смирить свой дух. Они были готовы превратиться в учеников и узнавать что-то новое от человека, который знал гораздо меньше их, потому что их целью был не диплом, а смирение.

И мы все собрались здесь не для того, чтобы услышать что-то новое. Мы знаем практически все. Но сегодня утром Бог видел, как мы встали и сказали себе: «Господи, я пойду на эту беседу и постараюсь вынести оттуда что-нибудь для себя. Может быть, из пятидесяти мыслей я возьму только одну, но эта мысль укрепит меня». И такое намерение помогает гораздо больше, чем то, что мы слышим на этих беседах.

Первый признак того, что человек становится смиренным, — это когда он перестает гордиться своими врожденными талантами и способностями. Следующий этап — когда он не гордится своими достижениями в духовной жизни. И наконец, последний — когда он не гордится вообще ничем, а только любит Бога. Любя Господа, мы прославляем Его, и тогда в сердце не остается места для похвалы самому себе, своим собственным талантам.

Например, когда красивый человек не говорит и не думает о своей красоте, это признак смиренного отношения к собственной внешности. То же самое, когда человек обладает прекрасным голосом, или владеет ораторским искусством, или является хорошим писателем — т. е. имеет талант от Бога, и при этом говорит: «Раз эта моя способность — врожденная, значит, она не принадлежит мне, а является даром Божиим. Это Бог подарил мне такой талант, он — не мой. А раз этот дар — от Бога, то им нельзя гордиться».

Ну, а когда человек гордится своей красотой, то хочется спросить его: «А в чем здесь твоя заслуга? Разве ты сам сделал свои глаза, свое лицо и тело красивыми? Нет, ты здесь ничего не делал. Тебя создал таким Бог».

Итак, первый шаг на пути к смирению, — это перестать гордиться тем, что дал нам Господь.

 

Смиренный человек не порицает, не осуждает других и не стремится занять первое место. Наоборот, он хочет быть в последнем ряду, старается встать позади всех в очереди к Чаше, и в храме стоит в самом конце, чтобы на него не смотрели. Ему не нравится быть на виду у всех.

А есть матери, которые никогда не позволяют себе съесть самый вкусный кусочек. Они всегда оставляют его детям. И это тоже смирение. Человек смиряется таким образом. Если любишь, то смиряешься и радуешься, что ешь не ты, а твой ребенок. Вот что такое смирение материнства. И такому смирению нам следует научиться во всех сферах жизни.

Секрет смирения

В отличие от детей, которые все время говорят о себе, взрослые люди умеют выглядеть смиренно благодаря усвоенным манерам. Но всё это бывает часто лишь внешним, сердце же наше занято собственным эго. Как добиться того, чтобы наши слова о смирении не были пустым звуком, — об этом размышления архимандрита Андрея (Конаноса).

Маленькие дети более спонтанны. Они говорят то, что чувствуют. И в начальной школе они всегда пишут: «Я, я… Я, мама и папа поехали отдыхать. У меня машинка!» А учительница исправляет их сочинения красной ручкой: «Не пиши постоянно «я, я…»

С другой стороны, мамы и папы, будучи уверены в том, что их ребенок — самый лучший, часто говорят: «Мой сын (или дочь) — лучше всех!» Они считают, что их дитя способнее всех и в классе, и в спортзале, а уж если ребенок занимается музыкой, то они непременно скажут: «Учительница по фортепиано отметила, что моя дочь — лучше всех! Это видно!»

Все родители так говорят. Они внушают своему ребенку с детских лет, что он — самый лучший, потому что, если не быть лучшим, то ведь легко можно стать и худшим! Так культивируется наш эгоизм.

Когда писатель Никос Казандакис приехал на гору Афон, он встретился там с одним подвижником — отцом Макарием (Спилеотом), который жил в пещере. В конце разговора отец Макарий сказал ему:

— Очнись, пока не поздно! Твой эгоизм огромен, твое «я» съест тебя!

Казандакис сказал ему в ответ:

— Не вини эго, отче! Эго отделило человека от животного.

А подвижник ответил:

— Ты ошибаешься. Эго отделило человека от Бога. Когда человек жил в раю, он был смиренным и был вместе с Богом. Бог любил его, и человек ощущал свое единство с Господом. Но как только человек сказал слово «Я!», он отделился от Бога и убежал от Него. Убежал из рая, убежал от самого себя, убежал от всех.

Только в одном случае мы можем (и должны) вспоминать о своем «я» — когда обвиняем себя. Тогда мы можем сказать: «Да, я виноват. Это я согрешил, я ошибся, я сделал это по собственному желанию!» В таком случае — да, но, к сожалению, это тот самый случай, когда мы не говорим «я».

Есть даже такой журнал — «Эго». И там психоаналитики пишут, что когда человек собирается на какое-нибудь мероприятие или вечеринку, то во время сборов (выбора парфюма и т. д.) в его душе ясно обозначается это слово — «я». Как я выгляжу, какое я произведу впечатление, что обо мне скажут, как оценят мой внешний вид, мою одежду, мой парфюм… Эго постоянно проявляется в современных развлечениях. Человек постоянно думает о своем «я», потому что поместил его в центр своей жизни.

Но таким образом мы сильно отдаляемся от Истины! Господь учит нас, что даже если человек выполняет все Его заповеди, он все равно должен говорить о себе как о непотребном рабе Божием. А мы часто начинаем считать себя великими и важными персонами в самом начале духовного пути, когда еще ничего не сделано.

Смирение — это не грусть, не тоска. Некоторые именно так понимают смирение — что это какая-то депрессия, когда человек чувствует себя слабым, обиженным, больным интровертом. Это не так. Смирение — это пребывание в Истине, в правде. Оно означает, что человек знает, кто он, знает свое место в этом мире, сознает свою немощь и благодарит Бога за все те благодеяния, которые Он оказывает ему, несмотря на его слабости. Смирение означает жизнь в истине, а не в том обмане, который создает вокруг нас современная жизнь.

Я слушал запись, на которой старец Иаков (Цаликис) читает заклинательные молитвы над одной женщиной, и там ясно слышался голос злого духа. Разумеется, таких вещей лучше не слушать, но это случилось, и вот что бес говорил старцу:

— Раз ты святой, почему ты не говоришь об этом? Скажи, что ты святой! Раз ты сам это знаешь и тебе удалось победить меня, скажи!

И было слышно, как старец Иаков смиренно и твердо ответил:

– Ты лжешь! Я прах и пепел, и покланяюсь Отцу, и Сыну, и Святому Духу — Троице Единосущней и Нераздельней!

Слышали бы вы, как кричал и вопил бес! И я подумал о том, что мы и так знаем: самая главная цель у диавола — сделать нас эгоистами. Он очень хочет, чтобы мы стали эгоистами и начали считать себя важными персонами — в то время как Господь хочет, чтобы мы были смиренными и являли это смирение своей жизнью.

Смирение — это когда человек принимает бесчестие с радостью, нахлынувшие скорби и трудности — с распростертыми объятиями, с мыслью о том, что таким образом душа излечивается от грехов и болезней. Когда приходят трудности, и мы вынуждены смириться, нужно помнить об этом — что Бог очищает нашу душу от прошлых или настоящих грехов, или предохраняет от того, что может случиться в будущем.

Одна женщина сделала аборт и поисповедалась в этом грехе. Но исповеди в таком случае недостаточно. Недостаточно рассказать о грехе. Нужно смириться и покаяться в содеянном.

Смирение — это действие, а не слова. Слова сладки на вкус. Душа может растрогаться и умилиться от слов, слова дарят ощущение сладости. А дело смирения на вкус очень горькое и едкое. Вот так: слушать о смирении — сладко, а выполнять — горько. И отец Георгий (Карслидис), известный духовник в Северной Греции, сказал этой женщине, которая сделала аборт (а она была очень красивой, богатой аристократкой):

— Вот что тебе надо сделать. Ты оденешься в лохмотья, никому не будешь говорить, кто ты, и отправишься в такое-то село. И целую неделю ты будешь просить там милостыню, никому не рассказывая о своем прошлом и настоящем. Даже имени своего не будешь называть. Это унижение поможет твоей душе смириться по-настоящему и очиститься от того зла, которое ты причинила другой душе, твоему ребенку, умершему, не успев появиться на свет.

Женщина все исполнила и после этого почувствовала то, чего не чувствовала во время исповеди, — облегчение. И исцелилась от греха.

Когда мы только встаем на путь смирения, то первое искушение, которое приходит к нам, — это тщеславие. Как только захочешь быть смиренным, в голове сразу начинают появляться тщеславные мысли. А что такое тщеславие? Это когда человек сделает доброе дело, и втайне начинает гордиться этим. Например, я пощусь, и тут мне приходит помысел, и я начинаю думать: «Молодец! Раз пощусь, то я не такой, как остальные! Я другой, я лучше!»

Или, например, можно скромно одеваться (что само по себе хорошо), но появляются тщеславные мысли на этот счет, и вслед за ними приходит высокомерие и самодовольство. И человек начинает думать: «Видишь, что творится вокруг? Мир погибает, все одеваются вызывающе, а ты — не такой. Молодец!» Это «Молодец!», которое мы произносим про себя после каждого доброго дела, и есть тщеславие. Это искушение, с которым мы будем сталкиваться всегда при совершении хорошего поступка, потому что каждый раз в нас что-то раздувается изнутри, и появляются мысли: «Молодец! Я сделал это втайне!» Но слово «Молодец!» сказано, и таким образом мы уже возгордились. Меньше всего это похоже на смирение.

Смирение подразумевает желание научиться. Когда у человека есть смирение, он не говорит: «Я все знаю!». Он задает вопросы — своему супругу, супруге или даже своему ребенку. В свое время это произвело впечатление на святого Иоанна Лествичника, когда в одном монастыре он увидел седовласых старцев, задающих вопросы священнику, который их исповедовал (а священнику было сорок лет). Это были старцы, монахи, закаленные в молитве и духовной брани, и они смиренно задавали вопросы человеку моложе себя.

И в наши дни такое бывает. На Афоне есть игумены, которые моложе многих монахов в монастыре. И такой игумен, несмотря на сан, идет к старшим и спрашивает у них совета, чтобы смириться, а не действовать по своему усмотрению. Это полезно для души.

Не будем говорить: «Я все знаю! Не указывай мне, что делать!» Ведь такое отношение передается всем членам семьи, всем окружающим.

Однако бывают случаи, когда христианин имеет право возмутиться относительно случившегося и таким образом продемонстрировать «эгоизм» без вреда для души. Что же это за случаи? Когда необходимо встать на защиту православной веры, мы не только можем, но и должны быть категоричными, строгими. И это будет не эгоизм, а исповедание веры. Когда святому Агафону предъявляли ложные обвинения, клеветали на него, он принимал все. А его называли грешником, лжецом, эгоистом… Но когда его обозвали еретиком, он ответил:

— Послушайте! Насчет всего того, что вы говорили мне до этого, у меня есть надежда исправиться. Но если я соглашусь с тем, что я еретик, то потеряю надежду на спасение! Если я еретик, то не могу спастись. Поэтому я не соглашаюсь с вашими словами.

Святые отцы так объясняют поведение Господа в иерусалимском Храме. Взяв бич и выгоняя продающих и покупающих, Он в тот момент не испытывал чувства гнева. Он ни на кого не злился и полностью контролировал Свое поведение и действия. Он перевернул скамейки, рассыпал деньги, но когда оказался перед клетками с голубями, которые предназначались для жертвоприношения, сказал: «Возьмите это отсюда!» (Ин. 2:16)

То есть если бы Христос потерял над Собой контроль, Он опрокинул бы и клетки с птицами. А так как голуби были ни в чем не виноваты, Он не причинил им вреда. Об этом говорят толкователи Евангелия. Следовательно, Господь не был в нервном состоянии. Он совершил все это не из эгоизма, а из любви — истинной любви к Закону Божиему, желая защитить Храм. И христианину, желающему стать смиренным, нельзя гневаться, нельзя спорить.

Один послушник старца Паисия (Святогорца) рассказывал:

— В каких бы грехах мы ни исповедовались отцу Паисию, он принимал нашу исповедь с большим смирением, любовью, человеколюбием, и говорил нам: «Ну вот, и ты — человек. Ничего, исправимся!» И никогда не ругался. Только в одном случае он огорчался очень сильно — когда мы начинали гордо спорить, выказывая тем самым свой эгоизм. Только тогда он говорил: «Сейчас, дитя мое, я не могу тебе помочь». Когда мы вели себя так, его душа страдала. Потому что в нашем поведении был эгоизм. Грех — свойство человека, а эгоизм — свойство диавола.

Смиренный человек легко исправляет свои ошибки. И ему легко помочь. Не знаю, задавали ли вы себе этот вопрос — почему исповедь нас не меняет. К сожалению, я вижу это по себе, да и по другим людям. Мы идем на исповедь, но после нее не особо исправляемся — по крайней мере, настолько, чтобы можно было сказать: «За последние пять лет я сильно изменился».

Почему же мы не меняемся? Потому что у нас нет смирения. Мы не даем другим людям сформировать наш характер. Например, человеку говорят: «С этого дня ты должен поститься!» И здесь необходимо смирение, чтобы ответить: «Да, я буду поститься, не буду есть мясо». А человек вместо этого говорит: «Постойте-ка, вы мне указываете, должен я поститься или нет? А еще — во сколько я должен вставать, чтобы идти в церковь, делать то или другое?..» Эгоист не позволяет никому управлять собой, но тем не менее им управляют — его собственные страсти. А получить руководство и воспитание из рук Церкви он не может.

В одном из псалмов говорится, что «во смирении нашем вспомнил нас Господь…, и избавил нас от врагов наших» (Пс. 135:23–24). А святые отцы дополняют: Он избавил нас так и от страстей, нечистот и немощей. Когда Бог видит смиренного человека, Он избавляет его от всякого искушения. Смиренные люди не пытаются постичь Божественную Истину, а просто живут в Ней. У них простые мысли — они думают, как дети. А у человека, который путано выражает свои мысли, путано рассуждает, душа смиряется, как правило, с трудом.

Некоторые люди, приходя к старцу, начинают задавать ему странные вопросы. А ведь вопросы свидетельствуют о духовном развитии человека. И вот, например, когда к старцу Порфирию приходили смиренные люди, они задавали ему вопросы о спасении. А другие, чья душа была наполнена эгоизмом, спрашивали, покупать ли мотоцикл, выйдет ли дочь в ближайшее время замуж и т. д. Кто-то даже просил старца помолиться о выигрыше в лотерею. То есть люди спрашивали о том, что не было существенно для их спасения.

Вместо того, чтобы заглянуть в себя, эгоист смотрит на других. А еще он внимательно рассчитывает, когда придет Антихрист, какие у него будут цифры, и т. д., и т. п. — вместо того, чтобы следить за собственной душой. А о чем в древности люди спрашивали старцев? В Патерике часто рассказывается, как какой-нибудь человек приходит к старцу и говорит ему:

— Отче, скажи, как можно спастись! Скажи, что нужно сделать, чтобы спастись, полюбить Христа, победить свои немощи и страсти!

Эти вопросы мы должны задавать и себе, и своему духовнику, и святым людям (если появляется такая возможность). Эти вопросы не содержат простого любопытства, под которым скрывается эгоистическое желание заниматься чем угодно, но только не собой. То, о чем я говорю сейчас, не абстрактно.

Когда ученики спросили Христа: «Господи, неужели мало спасающихся?» (Лк.13:23), Он не ответил прямо на этот вопрос, а сказал: «Подвизайтесь войти сквозь тесные врата» (Лк.13:24). Помните? То есть у Него спросили одно, а Он ответил другое. Спросили, сколько людей спасется, а Он ответил: «Старайтесь подвизаться — вот что вас касается. А сколько людей спасется — это вас не касается». Таким образом Господь возвращает нас на землю, к смирению.

То же самое Он сказал и апостолу Петру. После Воскресения Господь сказал ему: «Иди за Мною» (Ин. 21:19). А он начал спрашивать Христа о св. Иоанне Богослове, что будет с ним («Господи! А он что?») (Ин. 21:21). Что ответил Господь? «Что тебе до того? Ты иди за Мною» (Ин. 21:22). То есть то, что будет с Иоанном, его жизненный путь, — это Мое и его дело. А ты смотри на себя. Помогая себе, ты поможешь и другим.

И это не эгоизм. Это та единственная ответственность, которую мы несем за развитие собственной души, чтобы обратить ее к покаянию и смирению. Как говорит святой Иоанн Лествичник, Господь не осудит нас за то, что мы не были богословами; или что не совершали чудес; или что не были проповедниками, обратившими к Богу целые племена и народы. Господь осудит нас за то, что в нас не было смирения, не было покаяния и сокрушения о своей душе.

Если тебя обидели, бросили, предали…

Будем молиться, чтобы Господь избавил тебя от твоей депрессии. Она подкрадывается к твоей душе, и ты начинаешь себя плохо чувствовать, падать духом. Ты сама рассказала мне об этом — поэтому я и понимаю твое состояние.

Прочитав твое письмо, я увидел, что творится у тебя на душе — с твоих собственных слов. Да снизойдет на тебя благодать! Но и ты сама сделай, что можешь, — помолись, помолись о хорошем!

Молитва — это движение, которое мы делаем для того, чтобы выбраться из болота. Это наша попытка увидеть свою душу в Божественном свете, где нет места мраку, так часто окружающему нас. В молитве душа «отряхивается» от этого мрака и говорит ему: «Нет!» Молясь, мы ощущаем себя детьми Божиими, детьми Великого Отца, Просвещающего всех, детьми Всещедрого Спаса, в руках Которого — ключи от радости и счастья. Вот почему мы не должны мириться с унынием и депрессией.

В чем причина депрессии? Если речь идет не о медицинском диагнозе (когда, в первую очередь, необходим прием лекарственных препаратов), то наша печаль развивается из душевной неудовлетворенности в результате какой-то обиды — например, предательства.

Мы начинаем желать того, что по каким-то причинам не произошло. И нам кажется, что получи мы это, наше состояние бы улучшилось. «У меня депрессия, — говорит молодая девушка, — потому что мой любимый бросил меня. Он ушел, он предал, он обидел меня…» Мы думаем, что лишились чего-то, и что если бы оно вернулось к нам, депрессии бы не было.

Но ведь можно сказать и по-другому! «А почему бы мне не получить это обратно? Не то, что ушло от меня, а те чувства, которые оно во мне вызывало!» Вот, молодой человек бросил девушку. Он глубоко ранил, он предал ее, и вот у нее начинается депрессия.

А что ты чувствовала, когда вы были вместе? — спрошу я тебя. — Ты ощущала полноту, твоя душа была переполнена счастьем, твое сердце радовалось, хотелось жить, бороться… Жизнь имела смысл, ты смотрела по сторонам и радовалась всему вокруг. Твой любимый вызывал в тебе прекрасные чувства и ощущения. И вот сейчас он ушел от тебя, и вместе с ним тебя покинуло и твое замечательное внутреннее состояние.

И я хочу предложить тебе кое-что — просто как идею. Не хочешь ли ты попробовать вернуть это ощущение? Ощущение полноты, благодати, блаженства, счастья и радости — то, что было у тебя раньше? Даже если человек, вызывавший эти чувства, сейчас не с тобой? Возможно, он был всего лишь поводом для того, чтобы радость, всегда живущая в тебе, выплеснулась тогда наружу! А сейчас этот человек, этот «повод для радости», ушел. Но ведь ты наверняка сможешь найти новый повод для того, чтобы опять ощутить эту радость!

Потому что счастье живет внутри нас. И счастливой тебя сделал не этот человек, который является простым смертным. Обычный человек — материальное тело, совокупность клеток и молекул — не может сделать счастливым другого человека. Что же делает нас счастливыми? То, что живет внутри нас. А люди и события являются лишь поводом для того, чтобы это внутреннее состояние вышло наружу.

Попробуй ощутить это с помощью молитвы. Она поможет тебе почувствовать счастье как оно есть — без воздействия внешних «раздражителей». Она дает ощущение полноты, радости, счастья, любви и смысла жизни. Молитва помогает нам вернуться к жизни. Она питает душу как вода, источник для которой — в мире ином. Посмотри на святых, подвижников! Они сияют от счастья. Даже если нет возможности видеть их лично — об этом свидетельствуют их жития, святоотеческие книги… Люди приходили к ним и видели, что их лица всегда радостны…

Один молодой человек, недавно вернувшийся из Нью-Йорка, рассказывал мне:

— Отче, как я счастлив, что побывал в Нью-Йорке! Я был на Манхэттене — это невероятно! Какие масштабы! Как все это впечатляет!

Он был счастлив, потому что увидел столько всего в Нью-Йорке. А кто-то посетил Диснейленд, кто-то побывал во Флориде, или еще где-то, — и все эти путешествия стали поводом для радости. Людей наполняли положительные эмоции — благодаря другим людям, красивым зданиям, покупкам, вкусной еде, всему тому, что в принципе не стоит осуждать.

Я просто хочу сказать, что ту радость, которую испытывает обычный человек, посетив Манхэттен с его магазинами и веселой ночной жизнью, подвижник ощущает без всего этого. И его чувство даже более насыщенно, потому что длится гораздо дольше. Ведь после замечательного путешествия мы садимся в самолет и говорим себе: «Все. Пора домой». И испытываем уныние, потому что приятные эмоции покидают нас. А подвижник умеет найти в своей душе такую щелочку, из которой снова и снова появляется радость, счастье.

И для этого ему совсем необязательно увидеть небоскреб или подняться на Эйфелеву башню. Ему не нужно куда-то ездить, путешествовать. Он счастлив благодаря другому. И это другое должны найти в себе и мы — ведь оно живет в нас. Источник радости — в нашем сердце, ведь там Христос, а именно Он является Источником радости.

А мы сами убиваем Христа в своей душе, не давая Ему показать нам все то прекрасное, что Он может дать. И если мы не научимся оживлять Христа в своем сердце, то будем постоянно мучиться и так и не найдем разгадки. И будем жить в постоянном ожидании новых путешествий или отношений, в надежде стать счастливее хотя бы ненадолго.

И пока это новое продолжается, нам хорошо. Но когда заканчивается, мы начинаем сходить с ума. И даже когда оно еще не закончилось, нам не может быть по-настоящему хорошо, ведь мы боимся это потерять, то есть к нашей радости примешивается чувство тревоги. Например, ты счастлив, что рядом любимый человек, но при этом ты боишься его потерять, и потому думаешь:

— Да, сегодня нам очень хорошо, но сколько это будет продолжаться? А если завтра он бросит меня, если предаст? А если он заболеет и умрет? Если уедет?

Эта неуверенность не дает нам радоваться по-настоящему. А увидев, как радуются другие люди, мы начинаем им завидовать. И думаем:

— Вот у меня нет любимого человека, а у него есть! Почему?

И начинаем сравнивать, завидовать, злиться, потому что боимся потерять свое счастье. «Будет ли у меня это?» Мы рассуждаем так, потому что чувство радости, которое мы испытываем в данный момент, получает подпитку извне. Наше счастье существует лишь благодаря этой подпитке.

Поэтому я и говорю: попытайся найти секрет счастья в самой себе. Когда любимый был рядом, ты говорила: «Он смотрит мне в глаза, и я оживаю».

Значит, тебе было знакомо чувство воскресения. Отлично! А нельзя ли ощутить его без любимого человека? Когда он не смотрит в твои глаза? Погляди в зеркало и скажи:

— Господи, спасибо Тебе! За то, что я — человек. За то, что моя душа и жизнь прекрасны. За то, что я неповторима и уникальна на этой планете!

Ведь на земле нет второй такой, как ты! Ты уникальна. Уникален каждый, мы все уникальны. И вспомнив хотя бы об одном этом, ты непременно подумаешь:

— Мне совсем не нужно, чтобы кто-то постоянно говорил о том, какая я красивая и как я много значу для него. Ведь сначала я чувствую свою значимость, свою ценность, а потом, если этот человек исчезает из моей жизни, я схожу с ума.

Нет, когда у тебя есть любимые люди, это прекрасно! Я совсем не имею в виду, чтобы их не было. И не преуменьшаю значение той боли после расставания, которая довела тебя до депрессии. Но не следует зависеть от другого человека до такой степени, чтобы, потеряв его, терять и рассудок. Будь рядом с любимым, радуйся, наслаждайся, но помни, что если тебе придется его потерять, у тебя всегда есть секрет, благодаря которому ты вновь обретешь ту радость, которую испытывала, находясь рядом с любимым.

То есть в любой момент ты можешь сказать:

— Я рада, что мы вместе. Я счастлива с тобой, ты даешь мне очень многое, но знай, что и без тебя я не пропаду. И без тебя я справлюсь. Внутри меня есть кнопка, нажав на которую, я оживляю в себе надежду, чувство собственного достоинства, любовь к Богу. И мне хорошо. Ты больше не любишь меня? Уходишь? Ты предал меня? Ну, а Бог меня любит, и мне хорошо, и я молюсь, и надеюсь, и думаю о прекрасном будущем. Не все потеряно. Я справлюсь.

Сейчас тебе трудно это сказать, потому что ты испытываешь сильную боль. Ведь когда наше сердце отрывается от другого человека, оно кровоточит. Похожее ощущение возникает, когда человека выгоняют с работы, потому что в таком случае речь идет не только о материальном ущербе — мы теряем чувство собственной значимости. Меня увольняют, и я говорю себе:

— Все, я больше ничего не стою. Я бесполезен.

То есть как, ничего не стоишь? Разве твоя ценность зависит от рабочего места? Нет, ты всегда представляешь собой ценность. Но из-за того, что ты всем сердцем прилепился к своей работе и полностью отождествил себя с ней, ты говоришь:

— Работа для меня — все! Я — это моя работа.

Но ты — не твоя работа. И Бог дал тебе возможность понять это. Он будто сказал тебе: «Дай-ка Я заберу у тебя твою работу ненадолго. Чтобы ты наконец разглядел и другие свои таланты. Ты думал, что черпаешь силы исключительно оттуда, но Я хочу показать тебе: ты недооцениваешь самого себя. И сейчас твоя значимость еще выше, дитя Мое!»

Поэтому я и говорю о святых подвижниках, у которых практически ничего нет. А если у них забрать и то, что есть, они скажут:

— Забирай! Я не привязан к этой вещи до такой степени, чтобы она была для меня источником великой радости. Вот, у меня в келье лежит красивая ручка, которой я пишу. Возьми ее!

Может быть, ты читала о том, как один подвижник погнался за ворами — но не для того, чтобы их поймать, а чтобы отдать им то, что они не успели украсть. Он бежал и кричал им вслед:

— Дети мои, вы кое-что забыли! Возьмите!

А воры перепугались и говорили друг другу:

— В первый раз видим такое! Другой на его месте сразу бы вызвал полицию, а этот бежит за нами, чтобы дать еще вещей! Почему?

Потому что подвижник умел быть счастливым и без этих вещей.

Понимаю, это очень трудно. Поэтому я и не призываю тебя справиться со своей депрессией и унынием за один-два дня. Здесь нужно время — месяцы, а может, и годы.

Необходимо усвоить уроки, которые преподает нам Господь — через удары, наносимые жизнью, через разлуки, расставания. Это как отдирать пластырь — сначала мы заклеиваем им рану, а когда приходит время отклеивать, это бывает очень трудно сделать. Ведь пластырь крепко прилип к коже, и твои действия причиняют сильную боль. Но сделать это необходимо.