Глава 15. Запертые в клетке орлы.

Сразу после того, как все индейцы определились. Наконец, с выбором резервации, они оказались под воздействием одинаковых законов и обстоятельств. Прежде чем рассмотреть влияние этого, необходимо кратко изложить важнейшие события в жизни резервационных индейцев с того времени по настоящее.

Из-за успехов Джона Клама и нескольких других агентов в организации и дальнейшем применении индейцев в качестве полицейских резервации, уполномоченный по индейским делам указал в 1878 году всем агентам организовывать, по возможности, свои такие же подразделения. В 1883 году министр внутренних дел Генри Теллер санкционирует создание судов по индейским правонарушениям, чтобы расследовать «незначительные проступки». Но наивно   было бы предполагать, что и тот, и другой институт власти создавался для обеспечения роста критериев по достижению индейцами самоуправления. В основе этого, не в явной форме проглядывалось спекулятивное использование индейцев по управлению их собственными народами, для того, главным образом, чтобы уничтожить племенные правительства и лидерства. Министр Теллер, бывший сенатор от Колорадо, признавал, что он создавал суды, чтобы устранить проведение определённых «языческих танцев» и других обрядов, а также разрушить власть знахарей. Он постановил, что три высших офицера индейской полиции должны занимать также посты судей, и добавил, что из деликатного чувства беспокойства за благосостояние американских налогоплательщиков, они должны работать на этих дополнительных должностях бесплатно. В 1885 году Конгресс расширил полномочия федеральной уголовной юрисдикции в резервациях. 

Большинство «проступков», с которыми имели дело суды, включали в себя пьянство, внутрисемейные разборки, участие в традиционных церемониях, двоежёнство и так далее. Особо резервационные индейцы ненавидели запрет на церемонии, многожёнство, а также гонения в отношении знахарей, воздействавших на остальных в плане посещения тайных собраний, целью которых являлось сохранение хотя бы памяти о традиционном образе жизни.

С самого начала функционирования системы резервирования, государственная политика была ориентирована на полную ассимиляцию индейцев, или до тех пор, пока они окончательно не потеряют свою идентичность, что означало слом индейской концепции жизнеустройства и системы ценностей, и это, в частности, находило отражение в отношении к земле. В основе этой политики у чиновников лежало нетленное убеждение в том, что если индейцы будут использовать землю как отдельные лица, а не коллективно, как члены племени, то у них будут развиваться и укрепляться жизненные ценности, характерные мелким фермерам. Общепринятым мнением, ещё со времён Томаса Джефферсона, было то, что мелкий землевладелец является солью земли, костяком нации  и хранилищем всех гражданских добродетелей. На основе этой веры в 1880 году был разработан законопроект об обособлении земельных наделов, который сенатор от Массачусетса Генри Дауэс протолкнул в 1887 году как Закон Дауэса о Генеральном Выделении. Несомненно, это был самый разрушительный закон, который когда-либо разрабатывался ради «улучшения благосостояния» индейцев. Когда он начал только вводиться в действие, то сенатор Теллер назвал его биллем, предназначенным для «лишения индейцев их земель, и чтобы они стали скитальцами в целом мире». Позже он добавил: «Я желаю записать своё прорицание в отношении того, что через 30-40 лет индейцы расстанутся со своим названием и будут проклинать ту руку, которая открыто была поднята для их защиты». В другой раз Теллер говорил: «В индейской религии земля неделима. Попирая религиозные убеждения индейцев и оскверняя их моральный дух, вы предполагаете, что вы сможете заставить их жить на земле, владеяе й в обособленном порядке».

Капитан Ричард Генри Пратт, из индейской школы в Карлайле, тоже был против этого закона, но не из жалости к индейцам. «Я бы разорвал резервации на куски», - заявил он, - «но индейцу не дал бы ни акра. Когда он сядет на мель, то сразу растеряет свою предприимчивость». Теодор Рузвельт позже назвал Закон Дауэса «могучим измельчающим двигателем, разрушающим племенные устои».

Как министр внутренних дел, Теллер обязан был содействовать отчуждению земель у тетон-сиу и остальных, тем самым. гарантируя быстрое исполнение собственного прорицания.

Наиболее чёткой обвинительной речью в отношении закона о выделении земель стал доклад, выразивший меньшинство мнений, который сделал представитель Комитета по индейским делам в палате представителей. Он отметил, что «передача индейцу четверти земельного участка в собственность не сделает из него фермера. Воспитание и традиции индейца склоняют его против этой схемы по его усовершенствованию, которая разработана теми, кто судит о нём исключительно со своей точки зрения на него. Этот билль предполагает вначале, что индеец, как и другие люди, способен сам позаботиться о себе, а затем вдруг противоречит и предполагает, что индеец не может, и никогда не сможет позаботиться сам о себе, и ограждает его от  окружающего мира, оставляя лишь надеяться на выдачу продовольствия. Если бы он был способным позаботиться о себе, то такие меры предосторожности не были бы обязательны, и принуждение его к работе просто было бы лишено всякой логики». Затем, отбросив банальности в отношении индейцев, представители меньшинства вывели итог: «Условия для возможной выгоды индейца, есть лишь предлог для захвата его земли и её дальнейшей разработки, что, конечно,  приведёт к полному его исчезновению. Если это будет проделано во имя жадности, то это очень плохо, но если во имя гуманизма, то ещё хуже. Из всех попыток посягательства на индейца, эта попытка по превращению его в белого человека согласно закону, утверждённому в Конгрессе и получившему благословение министра внутренних дел, является самой дерзкой, самой смелой и самой неоправданной. Независимо от того, какой уровень цивилизованности достигнут индейскими племенами в рамках родового строя, постепенно, в рамках уже этой системы, они выработают своё мнение, что приблизит наступление их собственного полезного времени, но только если мы оставим их в покое и выполним нашу часть многих договоров, которые мы с ними заключили. Как раз это мы никогда не делали, и кажется, что благодаря данному законопроекту, мы это так никогда и не сделаем. Мы желаем только их земли, и мы обязаны их забрать».

Закон Дауэса обуславливал выделение 80 акров пахотной земли и 160 пастбищной на каждую семью. Правительство предоставляло эту землю в собственность через 25 лет или дольше, если только президент посчитает это полезным, после чего земля должна будет занесена в налоговый реестр и может удерживаться, отдаваться в аренду или продаваться арендатору, являющемуся гражданином и имеющим право на получение собственности. Земля, которая останется после распределения наделов, должна рассматриваться как «излишки», и подлежит продаже остальному населению. Но на практике получалось так, что «излишки» земли иногда распродавались ещё до того, как были распределены наделы. Позже закон был подкорректирован в сторону того, чтобы министр внутренних дел предоставлял право на собственность без двадцатипятилетней выдержки для малоземельных белых, которые считали, что такой срок необоснованно продолжителен для передачи в собственность выделенной земли. В результате, между 1917 и 1920 годами было выдано 20000 документов, дающих право собственности, или пожалованных патентов, что больше, чем в два раза превышало то же самое до 1917 года. Многие новоявленные индейские землевладельцы быстро были освобождены от своей земли. К счастью для апачей, политика выделения земли мало касалась резерваций Аризоны, и несмотря на то, что часть резервации  хикарийя в Нью-Мексико была отчуждена у них для выделения, остававшаяся другая её часть никогда не была продана. 

 Когда Закон Дауэса был приведен в действие, индейские резервации включали в себя 138.000.000 акров земли.  Сорок семь лет спустя, когда в 1934 году система аллотментов была упразднена, осталось 48.000.000 акров, в основном пустынных или как-то по-другому бесполезных земель, и, как минимум, 90.000 индейцев были безземельными. Закон столкнулся с ожесточённым сопротивлением со стороны нескольких индейцев, догадавшихся о его сути, но Конгресс открыто игнорировал принцип взаимосогласия в принятии законов, касающихся индейцев, тем самым, создавая прецедент  на будущее по игнорированию племенных организационных структур. Как следствие, племенные формы правления атрофировались, в то время как федеральный надзор и управление утверждали себя всё более настойчиво. Система аллотментов, доведённая до своего логического завершения, сняла тяжкое бремя ассимилиционного процесса с федеральных агентств и взвалила его на беспомощных индейцев. Одним из наиболее парадоксальных аспектов этого пагубного законопроекта было то, что сенатор Дауэс, знаменитый «Друг Индейцев», мотивировался заблуждениям в отношении того, что он, якобы, обеспечивает индейцам счастливое будущее. Земельные захватчики были наиболее реальными на тот момент получателями   земли, и они смотрели на Дауэса как на своего благодетеля. В период действия Закона Дауэса, федеральное правительство брало на себя ответственность также и за индейское образование, что вылилось в ещё одно бедствие для жителей резерваций. После договора, согласно которому Конгресс обещал открыть школы для различных племён, но до 1880 года никаких серьёзных подвижек в этом плане не было, был заключён ещё один договор, который сохранял эти обещания в силе и не позволял некоторым церковным группам создавать в резервациях миссионерские школы. При этом в отношении последнего обстоятельства много раз подчёркивалось, что миссионеры зачастую заинтересованы в получении новых адептов, а не в обучении индейцев. Слёзы наворачивались на глаза набожных людей, когда собравшись в помещениях, где проходили религиозные собрания, они слушали исполнение индейскими детьми знакомых псалмов, что. Очевидно, помогало опустошать их кошельки. Прохождение вокруг рождественнской ёлки и распевание при этом «Идущие вперёд христианские солдаты», едва ли помогали индейским детям адаптироваться к взрослой жизни в резервации. В конце 19-го  века индейцы были полностью изолированы в резервациях от внешнего мира если не считать нескольких неумелых, низкооплачиваемых сотрудников Бюро по делам индейцев, и почему-то ожидалось,что они каким-то волшебным образом полностью ассимилируются в белом обществе. В качестве меры продвижения этого невыполнимого процесса, уполномоченный по индейским делам в 1897 году распорядился, чтобы всё обучение в индейских школах велось на английском языке, а за разговор на своём родном языке дети должны были наказываться даже во время обычной игры. Никто не понимал, что английскому следовало бы обучать как второму языку, ведь никто не пользовался им в домашних условиях. Учителя рассчитывали, что индейские дети будут равны по глубине знаний и способности улавливать домашние задания с учениками англо-американцами. Понятно, что всего несколько из них соответствовали этому. В 1892 году Конгресс обязал уполномоченного сделать обязательным посещение школьных уроков, а на следующий год разрешил ему отказывать в выдаче пайком тем семьям, которые упрямо не пускали своих детей в школы. Даже «Друзья Индейцев» посчитали, что голод станет надлежащим наказанием своенравных индейцев, которые отказывались признавать то, что «для них является благом».

 Чиновники и реформаторы пытались помочь индейцам в приобретении частной собственности, считая, что гордость во владении этим станет величайшим и продолжительным «цивилизирующим» фактором. Они никогда не понимали того, что само понятие частной собственности было аморальным для индейцев, считавших, что земля создана для всех в одинаковой мере, чтобы ею пользоваться и наслаждаться, и кощунством являлось её монополизирование. Для чиновников из Бюро по делам индейцев и благочестивых реформаторов это было как отрицание американского образа жизни, и поэтому они были полны решимости искоренить такое отношение и заменить его стяжательством и алчностью, то есть, достоинствами «цивилизованных людей». К разочарованию чиновников, поклёвывавших, что попало где-то вдали, индейцы были устроены иначе. В 1896 году были издано новое распоряжение, призванное поторопить ассимилиционный процесс. Этот вдохновенный эдикт постановлял, что отныне все индейские мужчины должны коротко стричь свои волосы на голове. Но поскольку во многих племенах обрезание волос на голове было признаком глубокого траура, этот указ, возможно, невзначай стал уместным.

Но, всё же, образование оставалось главным инструментом переделки индейцев, и неадекватная политика продожала упорно выдавать свои неудачные попытки в этом отношении, несмотря на неблагоприятные результаты, которые она неизменно этим производила. В 1879 году капитан Ричард Генри Пратт приступил к претворению в  жизнь федеральной образовательной программы, открыв Индейскую Индустриальную Школу в кавалерийских казармах в Карлайле, Пенсильвания. В последующие годы сотни напуганных детей, тосковавших по родному дому, ссылались туда из западных резерваций, умирали от болезней или возвращались домой совершенно неприспособленными для жизни в резервации и вне её. Поднятые насмех собственными людьми, большинство из них просто замкнулись и пытались вычеркнуть из памяти свой неудачный опыт.

Пратт ясно дал понять, что он за абсолютную ассимиляцию. «Великий генерал сказал, что единственный хороший индеец - это мёртвый индеец», - заявил он открыто в 1892 году, - «и я соглашусь с его чувствами  в отношении того, что всё индейское в нём должно умереть. Убейте в нём всё индейское, и тогда вы спасёте человека». Позже он сказал, что «школа в Карлайле всегда будет насаждать измену своему племени и лояльность к государству в целом».

Одним из апачей, кто был преобразован по методу Пратта, стал Джейсон Бетцинес, племянник Джеронимо и один военнопленных апачей. Пратт забрал его вместе с другими из форта Мэрион в 1887 году, когда Бетцинесу было уже 27 лет. Рано обидевшись на своих людей, он задержался в Карлайле на девять лет, становясь в процессе этого ассимилированным индейцем, и к тому же большим поклонником Пратта. Кроме этого, Бетцинес обратился в христианина, и поэтому в дальнейшем считал традиционные верования своего народа «религиозными предрассудками».

Одним из воспитательных методов Пратта было распределение индейских детей на лето по семьям фермеров в Пенсильвании с целью их тесного  ознакомления с образом жизни белых. Например, Бетцинес работал каждое лето   на ферме квакера и его семьи. После своего отъезда из Карлайла он несколько лет отработал на сталелитейном заводе, а затем   только присоединился к своему народу в форте Силл.

Убеждённое «успехами» Пратта в том, что индейцы и на самом деле могут стать «образованными», Бюро по индейским делам открыло за пределами резерваций несколько индейских школ-интернатов: в Альбукерке в 1884 году, в Санта-Фе и Финиксе в 1890. В 1900 году было уже двадцать шесть таких заведений, а также несколько дневных пансионов на территории резерваций. В 1898 году суперинтендант индейских  школ коротко выразил образовательные цели индейского бюро: «Мы стремимся гуманизировать, христианизировать и обучить индейца. Мы стремимся вырвать его из его примитивных привычек и обычаев. Мы должны пробудить в американских  чиновниках и реформаторах скрытые желания играть роль божества».

В разработках своей образовательной политики, Бюро по индейским делам постоянно игнорировало существование Бюро американской этнологии, которое было образовано в Вашингтоне, чтобы добывать информацию о разных племенах с той целью, чтобы федеральные агентства и государственные органы с сочуствием и понимание относились к индейцам. Это продолжалось до тех пор, пока в 1930-х годах Джон Кольер не стал уполномоченным по индейским делам, тем не менее, Бюро по индейским делам так и не наладило когда-либо должной связи с Бюро Этнологии. В 1935 году, когда индейская школа в Чилокко, Оклахома, искала материалы для лекций по индейской истории и словесности, Бюро по индейским делам всё ещё очень мало чего имело, чтобы предложить от себя что-либо.

Образовательная политика и отчуждение земельных участков почти уничтожили несколько племён. Когда в 1920-х годах реформаторы начали, наконец, на полном серьёзе смотреть на индейцев как на «исчезающую расу», которая, тем не менее, никак не желала исчезать,то обнаружили, что иммунитет индейцев ослаблен  постоянными страданиями от голода и болезней, и огромная для них угроза заключалась в тех небольших клочках земли, которые они сдавали в аренду.  

 Кроме этого, образовательная программа для них была сущим наказанием и лишь  способствовала росту ненависти к образу жизни белого человека. Возглавляемые Джоном Кольером, Оливером Ля Фаржем и другими, реформаторы стали требовать радикального изменения федеральной индейской политики. В результате, в 1926 году министр внутренних дел Хуберт обязал частную научно-исследовательскую организацию заняться изучением политики Бюро по индейским делам и её воздействием на индейцев. Доктор Льюис Мериам, кто руководил исследованием, в 1928 году опубликовал его результаты под названием «Проблема индейского администрирования, в общих   чертах описанная Мериамом». Он критиковал прошлые ошибки этой политики, и особо заострил внимание на разрушительные системы отвода земель и школ-интернатов, что было воспринято, как «уязвляющий упрёк в скупости и использовании правительства в своих интересах». Работа Мериама вскрыла, что дети в школах-интернатах сидят на суровой голодной диете из  расчёта девять центов на ребёнка в день. Им почти не оказывалась медицинская помощь, кроме этого, школы были переполнены и дети были слишком переутомлены. Из-за низкой заработной платы просто невозможно было нанять квалифицированных учителей и обслуживающий персонал. Дисциплинарный режим, который контролировал лично директор каждой школы, как правило, был суровым. Оливер Ля Фарж осуждающе назвал школы-интернаты «пенициарными учреждениями, где дети  приговариваются к каторжным работам на срок от года и выше, чтобы искупить преступления их матерей». Ещё он сказал, что до 1930-х годов офис уполномоченного по индейским делам являлся «политическим лакомым кусочком, который   был направлен на улучшение благосостояние членов партии, слишком молчаливых или податливых, чтобы на них было возложено проведение правильного публичного наблюдения. Функция их была простой, - когда белый человек затребовал часть от резервации, коммиссионер должен был лишь проследить, чтобы это требование было удовлетворено». Но в 1930 году президент Герберт Хуберт нарушил эту традицию, назначив двух реформаторов, Чарльза Роудса и Генри Скатерргуда, соответственно, уполномоченным и заместителем уполномоченного. Они привлекли экспертов и квалифицированный персонал, чем заложили основы новой политики. Впервые за всё время индейское образование было возглавлено грамотным педагогом. Также впервые, дети в школах-интернатах стали получать достаточно еды, и график их кропотливой работы был облегчен.

Джон Кольер, кто являлся уполномоченным с 1933 по 1945 годы, сделал своими целями экономическое оздоровление индейцев, в основном через эксплуатацию земли; организацию индейских племён в управлении своими делами; а также, гражданское и культурное освобождение индейцев. Прошло полвека, прежде чем эти идеи были реализованы.

Первым,  и основным, шагом «Нового Индейского Соглашения» стал Закон  Джексона-О’Мэлли и Индейская Реорганизация (или Закон Уиллера-Ховарда). Он позволил министру внутренних дел заключать контракты с различными штатами страны с целью предоставления необходимого образования, сельскохозяйственной помощи для индейцев, а также поддержания их социального благосостояния на должном уровне. Благодаря таким контрактам, многие школьные округа получали дотации за индейских  учеников в их школах, несмотря на то, что власти этих округов не имели никаких обязательств в отношении того, чтобы разрабатывать специальные программы для индейских детей или даже выделять федеральные средства на их образование. Кроме того, чиновники в средних школах могли теперь не терпеть вмешательства со стороны Бюро по индейским делам, которое отныне по праву боялось, что в индейской среде произойдут резкие изменения.

Школьные округа теперь могли незатейливо пополнять общие школьные фонды и не относиться строго к посещаемости индейских учеников. Фондами Джонсона-О’Мэлли пользовались по-прежнему, но, как это происходило и раньше, когда в индейское образование поступали новые правовые нормы или ассигнования, индейцы были последними, кто об этом узнавал. Лишь в конце 1960-х годов индейцы обнаружили, что этот закон предусматривает выделение денежных средств на специальные обучающие программы для их детей. После этого, Закон Джонсона-О’Мэлли стал больше, чем просто финансовой поддержкой школам, которые зачастую игнорировали индейских учеников или вовсе не зачисляли их.

Индейский Реорганизационный Акт запрещал дальнейшее отчуждение индейской земли и разрешал использование федеральных денежных средств для выкупа племенных земель, утраченных раньше, а также для приобретения новых. Но когда Бюро по индейским делам воспользовалось фондами, предусмотренными этим законом, чтобы купить немного земли для резервации Акома Пуэбло в Нью-Мексико, Конгрес тут же запретил использовать такие средства в покупках земель для резерваций в Аризоне и Нью-Мексико. Закон предписывал министру внутренних дел бороться с эрозией почвы, чрезмерным выпасом на единицу площади,а также с обезлесением индейских земель. Кроме того, он должен был контролировать учреждения оборотных средств на предмет предоставления индейцам кредитов и содействовать в принятии племенных конституций и бизнес-проектов. Уникальной особенностью этого законопроекта было то, что племена имели выбор в принятии или отказе от каких-либо законодательных  норм. 

Несмотря на то, что претворение в жизнь Индейского Реорганизационного Акта послужило началом для многих значимых перемен в индейской политике, племенное самоуправление оставалось иллюзией. Племенные конституции представляли собой неприятные напоминания в отношении того, что всё, что им было позволено, «подлежало одобрению министра внутренних дел». Правительство сохранило право на вето, и на это индейцы никак не могли повлиять. Кларенс Уэсли, председатель племенного совета апачей Сан-Карлоса, так это прокоментировал: «С новыми происходящими изменениями, вновь созданным племенным бизнес комитетам просто не хватает знаний в различных отраслях, и из-за этого становление племенного самоуправления является нелёгким делом. Фактически получилось так, что суперинтендант Китч по-прежнему – босс».       

Закон также предоставлял индейцам право занимать штатные должности в Бюро по индейским делам, невзирая на требования нормативов государственной службы. Благодаря Кольеру, которого теперь называли не иначе, как «Индейской Службой, стремящейся систематизировать процесс при помощи бюрократических роботов», Бюро по индейским делам перестало быть «агентством по найму своекорыстных белых людей», и предпочтение в найме теперь отдавалось самим индейцам.  

Кредитный фонд, созданный тоже согласно Индейскому Реорганизационному Акту, оказался одним из самых полезных деяний, так как много индейцев в резервациях пользовались им, чтобы продвигать собственные экономические проекты. Первые ассигнования, выделенные на кредиты резервационным индейцам, были утверждены в 1911 году. Теперь был доступен кредитный лимит в 30 000 долларов. Позже лимит был увеличен. Но получалось так, что прикрываясь положениями о выделении ссуд, федеральные чиновники закупали домашний скот для индейцев, а потом им его и перепродавали, не делая при этом никаких разъяснений по поводу типа скота или его качественных характеристик. 

Новая политика предусматривала много чрезвычайных мер применительно к резервациям, и среди них создание филиала Гражданского Корпуса охраны окружающей среды, привлёкший к себе внимание созданием для индейцев «Индейской программы срочных работ». Результатов всего этого стало внедрение в жизнь ряда проектов для роста экономики в резервациях, а также то, что многие индейцы стали работать за зарплату и приобретали в процессе профессиональные навыки, что способствовало развитию общей трудовой деятельности индейцев в будущем.

В сфере образования было открыто много дневных общественных школ, а некоторые школы-интернаты были преобразованы или вовсе закрыты. В учебные программы были внесены изменения, чтобы устранить удушающий Унифицированный Обучающий Курс, исходивший от Бюро по делам индейцев, а также, чтобы снизить воздействие непомерного ориентирования на белое общество. Одна из директив Кольера предназначалась для создания помех  непрерывным нападкам на индейские традиционные религии и практики. Он распорядился не допускать больше «вмешательств в индейскую религиозную жизнь или церемониальные самовыражения». Но из-за бюрократической инертности и закосневелых взглядов, эта политика не везде способствовала изменениям или повсеместному успеху Индейской Службы. Тем более, многие племена уже позабыли большую часть своих религиозных обрядов.

Вторая мировая война сильно повлияла на индейскую жизнь в целом, так как многие из них поступили на военную службу или получили рабочие места в промышленности вне резерваций. Разработка резервационных ресурсов, начатая в 1930 году, была временно приостановлена. Когда военные ветераны вернулись в резервации, то обнаружили, что их статус ничего им не давал, но они больше не собирались пассивно относиться к своей дискриминации и второсортности как граждан. Ветераны из Аризоны и Нью-Мексико сыграли основную роль в принуждении обоих штатов в части распространения на индейцев в 1948 году права голоса. Таким образом, были посеяны первые семена индейского самоопределения. 

С 1883 по 1946 годы индейцы не могли предъявлять претензии к правительству, кроме как через специальные акты-законы Конгресса, что лишь усиливало чувство ненужности и отчаяния. Но в 1946 году Конгресс принял Закон об Индейской комиссии по рассмотрению взаимных претензий, который пришёл на смену закону от 1883 года, запрещавшему возбуждать на территории США подобные судебные дела. Теперь, с принятием нового закона, правительству приходилось признавать такие претензии и, согласно им, давать ход судопроизводству.

В послевоенные годы федеральная политика постепенно переходила c акцента по разработке резервационных ресурсов на «перемещение», то есть, переселение индейцев из резерваций в городские районы, а затем и на «терминацию», следовательно, на полное упразднение резерваций. Были проведены организационные мероприятия по подготовке рабочих мест в разных городах для резервационных индейцев, а также по перемещению их семей в определённые выбранные ими города и предоставлению помощи в поиске рабочих мест и жилья. Но мало кто из индейцев обладал подходящей квалификацией перед лицом таким внезапных и коренных преобразований, а также, они по-прежнему не получали надлежащего внимания и помощи в преодолении различных проблем. Какие-то индейцы нормально перенесли переезд, но многие, или вернулись в резервации, потерепев неудачу, или присоединились к пьяницам из районов трущоб. Перемещение возродило интерес Бюро по делам индейцев к школам-интернатам вне резервации, так как они вновь узрели в них полустанок на пути к их ассимиляции, или места, в которых индейцы будут обучаться городским профессиям.

В ноябре 1944 года в индейском мире появилась новая сила - Национальный Конгресс Американских Индейцев со штаб-квартирой в Денвере. Он почти сразу столкнулся с проблемой терминации, которая уже набирала себе сторонников в Конгрессе при помощи всё той же лживой или ошибочной аргументации насчёт «исправления» индейцев - аргументации, которая привела к принятию в 1887 году закона Дауэса. Борьба против терминации способствовала энергичному образованию индейских лидеров на местах. Первым делом на задний план было отодвинуто межплеменное соперничество, пока эффект от него не стал необратимым. Подобная конкуренция не имела места в борьбе за выживание. Индейские лидеры впервые точно знали, где находится для них точка приложения энергии, и понимали необходимость огласки по всей стране того, что они делают. Раньше они обращались к уполномоченному по индейским делам, но теперь они понимали, что реальная власть по делам индейцев находится в комиссиях Конгресса, а не в Индейском бюро. Это оказалось самым ценным уроком для них, так как он прокладывал дорогу к свету самоопределения.

В 1953 году Конгресс опубликовал новую декларацию, имевшую отношение к индейской политике: «Совместная Резолюция Палат» под номером 108, которая нагнала страху на все резервации страны. Резолюция выражала намерение Конгресса сделать индейцев субъектами тех же законов, которым подчинялись белые, а также освободить их из-под контроля и надзора со стороны федеральных органов. Под «освобождением» индейцев подразумевалось прекращение их особых отношений с федеральным правительством и сворачивание правительственных обязательств, обусловленных договорами, согласно которым индейцы отдавали свои земли. Последствием издания этой резолюции стало прерывание в 1950 году особых федеральных отношений с десятком индейских групп, внезапно брошенных на произвол судьбы без соответствующей подготовки и с катастрофическими последствиями. Сенатор Артур Уоткинс от Юты, являвшийся наиболее ярым сторонником терминации, возопил: «Примерно десять тысяч индейцев теперь на пути к приобретению полных гражданских прав и обязанностей». Для большинста индейцев терминация стала пагубной. Несмотря на то, что в 1960-х годах закон больше не применялся, а также на то, что президент Линдон Джонсон поддерживал индейское самоопределение, а не терминацию, конгресс так и не аннулировал сам закон о терминации. Даже сегодня ещё имеются опасения, что курс на неё будет  восстановлен в любой момент, и для индейцев резерваций вновь будут вырисовываться неясные очертания угрозы, что постоянно будет служить стимулом для племенных лидеров не отпускать, по возможности, своих людей из резервации.

Приняв в 1953 году Закон о Публичном Праве 280, конгресс нанёс ещё один удар по резервационным индейцам. Этот закон разрешал штатам распространять гражданское и уголовное судопроизводство на территории резерваций. Подписывая этот билль, президент Дуайт Эйзенхауэр отметил, что ему не нужно согласия индейцев, и он сам призывал конгресс добавить такой юридический критерий. Поправки к закону 280 предусматривали для индейцев право давать конгрессу своё согласие на то или иное действие, но, к сожалению, ни одна из них не получила одобрения. Бюро по делам индейцев, фактически, поставило себя им в оппозицию, предпочтя взамен поправку, которая предусматривала лишь «консультацию» с индейцами. Никто даже не поинтересовался насчёт возможного нарушения договорных обязательств. Лишь благодаря Закону о Гражданских Правах, принятого в 1968 году, когда прошло уже 15 лет после ратификации закона 280, правительства штатов теперь были обязаны спрашивать согласия племён на ведение гражданского и уголовного судопроизводства на территории резерваций.

 В 1953 году конгресс предпринял ещё одно действие в отношении индейских прав, узаконивая права местных органов на контроль продаж алкогольных напитков в резервациях, что давало им возможность запрещать или разрешать подобную торговлю на территории определённых племён. В этом последнем действии прослеживается какой-то чёрный юмор. В целом, Постановление Конгресса 108 и Закон Публичного Права 280, подготовили почву для окончательного и полного краха индейцев, так как снятие запрета на продажу им алкоголя давало им возможность утопить их боль и скорбь в потоках дешёвого виски.

В 1955 году Эйзенхауэр предпринимает более позитивный шаг, когда перекладывает ответственность за медицинское обслуживание индейцев с Бюро по делам индейцев на    Службу Общественного Здравоохранения, которая обладала большими ресурсами для строительства больниц в резервациях и их укомплетования квалифицированным персоналом. С той поры Индейская Служба здравоохранения многое сделала для того, чтобы индейцы жили согласно положенным санитарным нормам, имели адекватное жильё, пользовались хорошей питьевой водой и получали хорошее медицинское обслуживание.

После проталкивания, в 1950-х и 60-х годах, переселения  индейцев в несколько крупных городов, федеральная политика в отношении них сделала ещё один поворот, на этот раз, чтобы продвинуть создание в резервациях промышленных предприятий для возможного трудоустройства на них жителей резерваций. Благодаря новому закону был принят ряд федеральных программ в отношении индейцев, прежде лишённых их преимуществ.

Основной тенденцией последних лет была децентрализация ответственности в управлении индейскими делами  и снижения федерального контроля  над   ними, чтобы индейцы стали больше участвовать в процессе принятия решений. Бюро по делам индейцев планировало возложить на сами племена или частные организации заключение контрактов по предоставлению услуг в резервациях. В начале 1961 года оперативная рабочая группа при президенте Джоне Кеннеди приступила к изучению положения индейцев в обществе. Она пришла к выводу, что Бюро по делам индейцев больше оказывает внимания терминации, а не повышению благосостояния индейцев. Также она установила, что сами индейцы боятся, что они будут подвергнуты «терминированию» до того, как будут готовы к таким резким переменам. По всем этим причинам, оперативная группа призвала к максимальному росту индейской самостоятельности, утверждая, что индейцы, живущие в резервациях, должны пользоваться правами и привилегиями, которыми обладают другие граждане того или иного региона.

 Политический опыт, накопленный индейскими организациями и лидерами в борьбе против терминации, служит им проводником в их успешных кампаниях за самоопределение и достойное обучение их детей. Намного возросло количество межплеменных национальных организаций, и эти группы, объединенные своими интересами, обеспечивают широкое продвижение идей и мнений на региональных и федеральных совещаниях. В 1969 году Национальная Образовательная Индейская Ассоциация провела первое собрание, затем его участники изложили своё мнение насчёт индейского образование в конгрессе и законодательном собрании, а также сотрудничали с членами конгресса в подготовке нового закона в отношении того же предмета.

В 1965 году был принят закон о Начальном и Среднем Образовании, который предназначался для удовлетворения особых образовательных потребностей семей с низкими доходами, то есть, категории, в которую были включены  почти все индейцы. Но также, как и средства предусмотренные законом Джонсона-О’Мэлли, большая часть денежных средств, предусмотренных бюджетом для индейских учеников из общественных учебных учреждений, в некоторых случаях тратилась уже на местах на не индейских детей. Первоначальные опасения Бюро по делам индейцев в том отношении, что федеральная образовательная система будет стремиться к отчуждению в свою пользу индейских денег, вместо того, чтобы предоставлять индейским детям адекватное образование, оказались обоснованными. Как и раньше, федеральные чиновники не считали нужным советоваться с индейцами. Но в конце 1960-х годов индейские лидеры, в заботе о повышении качества и эффективности получаемого их детьми образования, сконцентрировали свою критику на федеральном финансировании общественных школ. В некоторых штатах межплеменные объединени добились права на пересмотр выделяемых фондов, согласно закону Джонсона-О’Мэл