Что же получилось в результате?

1. Конституция России, выполнив стабилизирующую роль, не смогла стимулировать создание прозрачной и понятной политической системы. К тому же политика в России крайне персонифицирована. Соответственно, выборы во все властные структуры во многом лишаются своего смысла и криминализируются. Отсутствие реальной политической конкуренции и политической ответственности составляет институциональный фундамент для масштабной коррупции и обусловливает стратегическую непредсказуемость России, прежде всего для нее самой.

2. До сих пор нельзя утверждать, что выстроена эффективная система защиты права. Конечно, частично Концепция судебной реформы 1991 года была реализована. Нынешний ее виток обозначили принятие нового Уголовно-процессуального кодекса, распространение на всю территорию страны суда присяжных, введение института мировых судей и проч. Но несмотря на эти успехи, не произошло главного: до сих пор нет доступного, реально независимого и эффективного правосудия. Наоборот, доминирует репрессивная составляющая правоохранительной системы, ее милитаризованность, оставшиеся еще со сталинских времен. К этим порокам добавились и такие, как заказные уголовные дела (равно как и их закрытие), участие работников правоохранительных органов в борьбе одних бизнес-структур против других, поборы с малого бизнеса, пренебрежение достоинством личности в контактах с гражданами и проч. Разумеется, и в судах, и в правоохранительных органах работает немало людей, добросовестно выполняющих свои профессиональные обязанности. Но речь идет о совокупном образе, устоявшемся в общественном сознании, подтверждающемся социологическими опросами.

3. До сих пор не выстроена филигранная система защиты свободы и собственности. Все частное по-прежнему инстинктивно кажется подозрительным. А ведь это продуцирование все той же патерналистской философии жизни. Например, частью пресловутого "общего надзора" прокуратуры является "соблюдение прав и свобод человека и гражданина федеральными министерствами, государственными комитетами, службами и иными федеральными органами исполнительной власти, представительными (законодательными) и исполнительными органами субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, органами военного управления, органами контроля, их должностными лицами, а также органами управления и руководителями коммерческих и некоммерческих организаций". Тем самым государство отучает граждан от самостоятельной активности по судебной защите своих нарушенных прав. Их по-прежнему подталкивают к административному порядку подачи жалоб.

4. Сохраняется запутанная система взаимоотношений Федерации со своими субъектами, а последних - с органами местного самоуправления. Существенную роль здесь играет пренебрежение такой правовой категорией, как компетенция. Разумеется, управление на основе собственной компетенции предполагает и иной уровень юридической техники, применяемой в законотворчестве (в частности, отсутствие пробелов, бланкетных норм и т.д.), и наличие строгих и ясных, а главное, действенных механизмов ответственности, и функционирование эффективных институтов контроля и применения ответственности. Все это требует, в свою очередь, не только понимания политической значимости перехода к правовым методам управления, но и массы квалифицированных юристов. Конечно, гораздо проще и притягательнее вспомнить о "командных" методах, об иерархии властных структур (вертикали власти). Но этот путь - путь реставрации командной системы, не только антидемократической, но и неэффективной.

5. Нет построенной на объективных критериях системы исполнительной власти. Сегодня любая перестройка этой системы (а эти перестройки весьма часты) имеет под собой не научное обоснование, а удовлетворение аппаратных амбиций того или иного чиновника. В функциях ведомств нередко обнаруживаются конфликты интересов, когда один и тот же орган определяет правила игры и сам же осуществляет услуги, лицензирует, сертифицирует, дает аккредитацию и проч. При нынешней системе министры не определяют стратегию развития своей сферы и не несут политической ответственности. Во многом потому, что над ними стоят курирующие вице-премьеры, действуют "фильтры" в виде департаментов аппарата правительства. Государственный аппарат в итоге неповоротлив и не ориентирован на реальные потребности динамичного развития страны.

6. Россия так и не пережила бюрократической революции. Под этим я понимаю реформу государственной службы, которая по-прежнему основана на номенклатурных принципах, т.е. чиновник служит начальству, а не обществу. Правда, здесь, кажется, поезд стронулся с места: президент собирается внести в Государственную думу пакет законопроектов (когда выйдет этот номер журнала, возможно, он уже будет внесен). Но ведь общество до последнего момента не знает, что конкретно предлагается, для каких целей, вследствие чего именно новая система будет эффективной.

* * *

И все-таки главное даже не в незавершенности государственно-правовых реформ, а в том, что сохраняется общий вектор преобразований в государственном организме. Другими словами, по-прежнему общество не ощущает направленности реформ на изменение сути самого властвования, на превращение государственного аппарата в систему обслуживания общих интересов, на перестройку институтов для принципиально иной философии общественной жизни - философии свободного творчества и солидарности.

Сила правового государства не в его институциональном содержании, а в том, что оно реально способно изменить восприятие общества теми, кто посвящает себя политике и власти. Сама практика властвования, в том числе методология реформирования государственной жизни, должна воспитывать любовь к свободе и к самоответственности, а не патернализм и холопство.