Как Але не повезло – она познакомилась со стариком, умеющим гадать

 

Аля шла по улице, зашла в магазин. Она бесцельно стала рассматривать образцы материалов на витрине, только чтобы занять себя. Незаметно шептала: «Вот этот ничего. Да-а, но дорогой…»

Потом глаза ее устали от пестроты, она перевела взгляд на продавщицу и стала незаметно рассматривать ее. Продавщица заметила это и удивленно подняла брови, встав вполоборота, по-королевски.

Аля отвернулась к зеркалу, неудобно прикрепленному прямо к стене. Ей не понравилось в своем отражении все: тени под глазами и под носом (искусственный свет «убивал» ее лицо и бледнил его), ее пыльное узкоплечее пальто, бесформенная сумка.

Она вышла на улицу, сначала пошла в одну сторону и поняла, что ей не надо туда идти. Она вернулась к входу и остановилась, не зная точно, куда же теперь. Она отступила к стене, освобождая путь прохожим. Она расстегнула пальто, часто задышала, беспричинно улыбаясь просто оттого, что появился румянец и стало свежо. Она заметила, как неразборчива в своем движении «туда-сюда» толпа, и зрачки ее стали мелко двигаться во все стороны, не останавливаясь ни на чем.

Тут она заметила, что через улицу неторопливо идет старик в клетчатом пиджаке. Она увидела его именно из-за этого пиджака рыже-бежевого цвета, из-за его крупной броской клетки. Волосы у него были белые, а на макушке за их прозрачностью была видна коричневая блестящая кожа головы. Контраст составляли малиновые вислые губы. Он шел равнодушно до тех пор, пока не увидел ее. Он как бы «притормозил» свои шаги и вгляделся в ее бледное слабое лицо.

Аля тут же отвернулась и побежала в ту же самую сторону, в которую она раздумала идти минуту назад.

Боковым зрением она увидела, как метнулось за ней песочно-клетчатое пятно.

– Старик же он!.. – подумала она, убыстряя бег.

Она так пробежала метров пять; увлеченная скоростью, постепенно забыла, почему так спешит, забыла о старике.

Она вспомнила, что идет не в ту сторону, и повернула назад. И тут она столкнулась с ним. Он уже в упор стал разглядывать ее и что-то стал спрашивать у нее, поднимая свои холодные рыбьи глаза.

– Что? Что?.. – спросила она у него. Он раздельно произнес:

– У вас есть время?

– Время? – делая ударение на этот вопрос, переспросила Аля.

– Ну да, – спокойно ответил он, идя с ней рядом шаг в шаг. Она подчинилась этому взятому им ритму движения и, наклоняя голову, простодушно спросила:

– Время… А что вам надо?

– Да мне действительно сейчас нечего было делать, – говорила Аля, поднимаясь по узкой лестнице вслед за стариком. – Я просто никак не могла решить, в какую же сторону мне пойти.

Старик ничего не говорил, выслушивая ее. Он вел себя как очень умный старик. И сейчас, пока она не видела его лица, оно у него как-то неприятно сосредоточилось.

Он стал открывать дверь, загораживая собой замок. Аля рассеянно глядела по сторонам и говорила:

– Смотрите, красивый у вас балкон с лестницы!..

Старик пропустил ее вперед в свою квартирку и медленно сказал:

– Вот первая моя просьба ко всем – надевайте безразмерные тапочки.

Аля послушно закивала, пригибаясь к полу, стала стаскивать сапоги.

В комнате было душно, шторы на окнах по обеим сторонам были прибиты к стенам и не пропускали прямого света.

– Не любите яркого света? – учтиво и с пониманием спросила Аля.

– Нет, не люблю. – С величественной осанкой старик вошел в свой полумрак. Он что-то резко раскидал на своем столе и зажег настольную лампу на покачивающейся ножке.

Аля присела боком за стол и облокотилась на него локтем. Она стала рассматривать красивую старинную мебель у стен.

– Я ценю эту квартиру за тишину, – бесстрастно сказал старик, ушел, вернулся, сел на стул напротив.

За окном закаркали вороны, из рам подуло холодом.

– Ну, – равнодушно спросил он, хлопая по столу белой сухой ладонью, – что будете пить? Хотите коньяк?

– Нет, – волнуясь, в сравнении со стариком, ответила Аля, – мне… что-нибудь сладкого… – Она, как бы извиняясь, улыбнулась и положила обе руки на колени, как школьница.

– Сладенького? – оживился старик на секунду, встал и зазвенел бутылками в низком шкафчике.

– Ха! – сказала Аля, когда он налил ей, – вы что, выпивоха, да?

– Я? Никогда этого в жизни не было со мной. Я только угощаю.

Они подняли стопки.

– За что? – спросил старик.

– Ваше здоровье, – ответила Аля. Они вылили. Аля поморщилась, стала вертеть головой, и взгляд ее упал на картину над столом.

– Это что, вы? – растерянно спросила она, увидев на портрете огромного размера изображение старика.

– Да, – сказал он, – портрет мне льстит.

– Да… – протяжно и не очень вежливо согласилась Аля, так как на нем губы не были столь малиновы и бесформенны, как в жизни. Старик там был изображен в костюме, при галстуке, сложив ручки на коленях.

– Не надо было вас в галстуке, наверно, рисовать… – заметила она.

– Да, вы правы, – покладисто согласился тот. – Этот портрет рисовали семь лет.

Аля сочувственно кивнула. Они еще выпили.

– Я знаю этого художника, – сказала Аля. – Он что, ваш друг?

– Ну да, – раскачиваясь на стуле, кратко ответил старик. – Очень давнишний.

– Я знаю, у него случилась какая-то трагедия.

– Да, у него пропала жена.

– Как пропала? – Глаза у Али расширились.

– По всему, – горячо заговорил старик, – это очень продуманное исчезновение. Она пропала ближе к сумеркам. Она подгадала специально день его рождения. Она заранее продумала каждую деталь. Что вы думаете!.. А, кстати, в книжке есть ее портрет. – Он подошел к шкафу, достал красивое издание, полистал и протянул, раскрыв посередине.

Это был портрет женщины с круглым лицом, черными волосами и черным нервным взглядом.

– Обычная совсем, – сказала Аля, захлопнув книжку.

– В последнее время, я вам доложу, я с ней разговаривал. Вот я будто говорю, а она и не слышит меня…

– И он что, теперь живет один, ждет ее? – спросила Аля.

– Да что вы. Конечно, не один. Он взрослый человек…

– Ну почему, вот вы же живете один, – сказала Аля. Старик расхохотался.

– Я? Один? – И он продолжал хохотать, ничего не уточняя. Аля ссутулилась.

– Я не живу с женой вот уже лет восемнадцать, – сказал он, – но у меня сильное чувство ответственности, понимаете? Я продолжаю о ней просто заботиться.

– А дети у вас есть? – как будто вдруг вспомнив, спросила Аля.

– Да! – восторженно заговорил старик. – Она такая у меня умница. Заведует отделом. Я скажу вам, мне повезло с дочерью!

– Ну, давайте выпьем за вашу дочь, – мрачно сказала Аля. Выпив, она заметила: – Странно мы познакомились…

– Ничего странного. Вы просто отличаетесь от толпы.

– Ничего подобного, – сказала Аля, но больше возражать не стала как бы от усталости. Она наклонила голову и постепенно начала краснеть. Она почувствовала это, еще сильнее застеснялась: схватилась обеими руками за щеки и быстро-быстро проговорила, как маленькая: – Ах, меня от вашего вина… боже, покраснела!..

Старик еще выпил, не приглашая Алю, и сказал:

– Вот, знаете, вас не назовешь красивою, но есть в вас что-то такое.

– Ой-ой, не говорите, я совсем закраснеюсь, – сияя глазами, воскликнула Аля.

Старик потер руки и стал наклоняться вперед, чуть не падая со стула.

– А вот если вы так быстро краснеете, значит, у вас с сосудами не в порядке, да?

– Как это не в порядке? Я ничего об этом не знаю… – рассеянно сказала Аля.

– А вот дайте вашу руку. – Старик еще сильней съехал со стула, подвинув почти вплотную свое белое морщинистое лицо, пахнущее тонким одеколоном.

Аля отстранилась и взамен протянула ему свою ладонь. Он схватил ее, крепко сжал, всматриваясь в ладонь, как в лицо, тонущее в полумраке комнаты.

– Плохо видно, – заскрипел он стулом.

– Ну? Что там? – не вытерпела Аля.

– Слушайте, – сказал старик страдальчески, – вам действительно себя надо беречь…

– Беречь? – нервно вскрикнула Аля и испуганно отдернула руку. – Зачем?

– Ну, у вас действительно что-то с сосудами… – туманно пояснил он, видя, какое действие производит он своими словами. Он опять потянулся за ее рукой, взял и заговорил как по написанному: – Ну вот, у вас на руке написано, что нервы ваши на пределе. А этот ваш предел может дойти до бесконечности, то есть до трагического. Вас нужно беречь. Вы хорошо спите?

– Да, – покорно ответила Аля.

– Засыпаете быстро?

– Да…

– Вот это-то вам и надо беречь в своей жизни; спокойствие, спокойствие, спокойствие… Вот вы мне ничего не говорите, а ведь на вашей руке написано, что у вас какое-то страшное потрясение.

– Нет никакого потрясения, – сказала Аля, но по ее лицу было понятно, что она обманывает.

– Зря вы не говорите, – сказал старик.

– Ну, а что там еще написано? Сколько продлится моя жизнь? – задала дежурный вопрос Аля.

– Это я вам не буду говорить, – уже совсем напугал ее гадатель.

Аля побледнела, а он и не заметил этого, как будто это был принцип его гаданий – чего-то недоговаривать. Он все вертел ее худую руку, добавляя:

– Ну, вот у вас самая средняя линия жизни. Все среднее… – как бы про себя бубнил он, не находя ничего интересного, – но и это неплохо. – Он поднял на нее глаза.

Она отобрала у него руку. Он спохватился и заговорил, откидываясь на стуле:

– Вот я вам должен говорить комплимент, а я вам сказал правду.

– И что, – с надеждой спросила Аля, – все это сходится? Я что, мало буду жить, и вот вы промолчали об этом?

Старик не понимал таких «детских» вопросов, он рассуждал как-то не по-человечески, не жалостливо, а по-научному. Он думал, что он вправе ответить так:

– Более того, это все всегда сходится, это так и есть! – И он налил в рюмки вина. – Ваш тост!

Аля очень хотела ему сказать: «Дурак». Вид у нее был совершенно беззащитный. Она подняла рюмку прямо к лицу старика и сказала;

– За то, чтобы все, что вы тут мне сказали, оказалось ерундой!

– Ага, – отреагировал старик.

Аля стала подниматься, старик тоже поднялся и суетливо заговорил:

– Щечку, щечку вашу, – и стал тянуться к ней лицом, чтобы поцеловать. – Щечку, щечку. – Аля вдруг схватилась рукой за его лицо, чтобы остановить.

– Вы что, пристаете? Да? – спросила она с отвращением, оглядывая линию морщин у его рта.

Она молча одевалась. Старик тоже стал одеваться: он снял с плечиков вешалки белый коротенький плащ, шурша, влез в него.

Аля и старик вышли на улицу, и она побежала от него, даже не прощаясь. Но, кажется, старик был этим доволен. Руки опустил в карманы.

Некрасивым бегом отдалившись метров на двадцать, Аля прижала руку к груди, так страшно болело.

В этот вечер Аля не выдержала и сама позвонила сыну.

Он долго не подходил к телефону. Сначала подняла трубку его девушка. Аля бросила трубку. Походила. Еще раз набрала номер. Подошел ее родной сын. Она сразу узнала его.

– Это твоя мама, – сказала она, улыбаясь. – Я так соскучилась по тебе, правда.

Она замерла, ожидая, что он ответит. Он закричал:

– Ну-у-у! Мама! Я тоже!

– Наверно, плохо там тебе без меня. Никто о тебе не заботится…

– Мама! Приходи к нам в гости.

– Нет… Я не могу, это же ее квартира?

– Ну хочешь, ее там не будет, просто придешь, посмотришь, как мы живем.

Аля молчит, колеблется. Ей очень хочется увидеть сына. Сын это понимает и начинает уговаривать:

– Ну правда, давай, посмотришь… Во сколько?

– Давай в пять часов. Я поеду после работы…

После работы она в метро бежит с большой сумкой. Она очень торопится и боится опоздать. У нее приветливое, радостное лицо. Она не обращает внимания на тех, кто толкает ее, не уступает дорогу.

Она прибегает ровно в пять и стоит под электронными часами. Она беспокойно и радостно смотрит по сторонам, готовясь тут же увидеть сына. Она перекладывает из руки в руку тяжелую сумку, потом догадывается поставить ее на пол.

Сердце у нее тарахтит. Она вглядывается в народ, который ползет в метро лавиной, из дверей на нее дует ветер. Она пожимает худыми плечами. Она уже в полной растерянности.

Так проходит полчаса. Часы показывают 5:30. Тут она видит сына. Он делает радостное лицо, но она не улыбается ему в ответ.

– Я… – говорит она, перебивая его, – я так! Готовилась к сегодняшнему дню! Я собрала тебе… вам, еды. Я бежала. Я носилась с этой сумкой, а ты, значит, позвал просто так, то есть ты не ждал. – Она отдает ему в руки сумку. Она просто готова заплакать. Сын не знает, как отвечать. Она отворачивается и уходит.

Он как бы заново видит ее после долгой паузы, какая она у него – в старом уже, коротком черном пальто, в вечных сапогах на толстом каблуке, ее худые локти, белое лицо и острый подбородок в профиль…

Дома под лампой он начинает разбирать сумку, что она передала ему. Все у нее аккуратно завернуто, видно, она подумала, что, как и куда положить. Всего передала немного: несколько яблок, несколько пирожных…

 

ЧАСТЬ 5