Глава 3. Страх и ненависть в Обнинске

Шла середина лета 2015 года, отгремели праймериз, и все члены коалиции перешли к работе в тех регионах, которые изначально были за ними закреплены: Новосибирск за Фондом борьбы с коррупцией, Калуга за ПАРНАСом, «Демократическим выбором» и «Открытой Россией», а Кострома за ПАРНАСом и «Открытой Россией».

До сих пор не остыли эмоции от весьма странного, вряд ли заслуженного первого места Илья Яшина в Костроме, но натянутых отношений с ним тогда ни у кого не было. Все старались конъюнктурно закрывать глаза на различные подозрительные эпизоды. В Калуге все более-менее утряслось с первым местом фаворита Андрея Заякина из «Диссернета». В Новосибирске кампания сконцентрировалась на большом друге Леонида Волкова Сергее Бойко. У Бойко не было политического опыта и какого-то вменяемого бэкграунда, зато была высокая протекция в ФБК. При этом нам никто не объяснил, за что его надо было теперь носить на руках. Хотя первое место он так и не занял, но от Савина, победителя праймериз, благодаря теневой операции Фонда, смогли очень аккуратно избавиться так, что комар и носа не подточит.

Фонд начал большую кампанию в Новосибирске по сбору подписей для регистрации Сергея Бойко как кандидата. Собрать нужно было почти 20 тысяч подписей. ФБК подошёл к этой задаче со всей ответственностью. Задача была решаемая, но тяжелая: узнаваемость у Бойко в городе была очень низкая, а опыта по сбору такого количества подписей тогда у нас не было вообще. И в Новосибирск отправился весь бомонд ФБК вместе с Леонидом Волковым и Романом Рубановым, даже Алексей Навальный старался как можно чаще туда приезжать. У меня же после напряженных праймериз оставалось много дел в Москве как делового, так и семейного характера, которые необходимо было завершить. Я решил сосредоточиться на них и провести необходимую перезагрузку.

Кампания в Новосибирске набирала обороты, я следил за всеми новостями онлайн. Наш старый-добрый метод «гнать контент» работал, поэтому, судя по соцсетям, казалось, что всё идёт в лучшем виде. Из Новосибирска летели сектантские заголовки про то, что у нас лучшая кампания и лучшая система по сбору подписей, гениально выстроенная Волковым. Но появлялись истории, что сборщики буквально на грани и не спят, выбиваясь из сил, чтобы собрать эти необходимые 15-20 тысяч подписей. Забегая вперед, можно сказать про президентскую кампанию Навального, что все, кто еще в 2015 году участвовал в кампании по сбору подписей, понимали, какая это была авантюра 2017 году по сбору 200 тысяч по всей стране, которые требовались для выдвижения на выборах президента.

Стоить отметить, что именно ФБК и его специалисты были субъектом «Демократической коалиции», но не Партия прогресса, ее не воспринимали даже волонтёрским придатком. ФБК не пытался интегрировать партию ни в деятельность коалиции, ни в избирательные кампании, ни в сбор подписей. Лишь иногда Навальный оперировал названием партии в пику ПАРНАСу, утверждая, что принципиальная разница между Партией прогресса и структурой Михаила Касьянова в том, что последняя зарегистрирована, но у нас потенциала и людей гораздо больше. Все, конечно, закрывали глаза на такое откровенное вранье. В политических целях было выгодно выставлять то, что помимо крутых специалистов в Фонде есть еще массовая партия. По сути же партии не было, была только кучка единомышленников, которая исходя, из альтруистических побуждений, развивала редкие партийные проекты на голом энтузиазме.

В Новосибирске, как казалось из Интернета, всё шло хорошо, поэтому я удивился неожиданному звонку от Леонида Волкова, сказавшего, что срочно требуется моя помощь. Я подумал, что речь идет о Новосибирске, но оказалось, что нет. Волков предложил мне поехать… в Обнинск. Я поинтересовался, почему туда, учитывая, что ФБК ведён кампанию в Новосибирске, но Леонид отвечал весьма уклончиво. Создавалось впечатление, что он не мог быть до конца откровенен, потому что мы общались в мессенджере, через малозащищенную связь. Он говорил, что переживает за Андрея Заякина, всё-таки он наш человек, что появились некие напряги в рамках «синедриона», тайного совета «Демкоалиции», и есть сомнения в том, что они смогут обеспечить ему нормальную кампанию. В итоге мы сможем потерять нашего «светоча».

Волков брал меня минимум как юриста, с непонятным объемом полномочий и обязанностей: мол, на месте разберемся, главное сейчас — понять, что там происходит. Моя задача была неясна, поэтому к общей затее я отнесся с определенным скепсисом, не сказав Волкову ни «да», ни «нет», но согласившись съездить с ним в Обнинск, чтобы уже потом принять решение. Тогда же я посоветовался с людьми из Фонда, с которыми близко общался и мнению которых доверял. Они тоже советовали съездить сначала с Волковым, а потом уже думать: дескать, «Лёня-то не подставит». И я согласился на эту, как очень скоро окажется, авантюру.

В ситуации с Обнинском я совершил ту ошибку, которую избежал во время праймериз, не обговорив изначально ни размер вознаграждения, ни компенсаций за социальные расходы, что впоследствии мне вышло боком. Поездку мне так никто и не оплатил, и когда я напоминал об этом директору ФБК Рубанову, он клялся и божился, что уже в следующем месяце он непременно со мной рассчитается. Однако этого так и не произошло.

Через несколько дней после телефонного разговора Волков заехал за мной, прямо к дому, что для него было очень несвойственно. Такая обходительность по отношению к нижестоящим сотрудникам была сродни молнии среди ясного неба. Мы поехали в Обнинск. По дороге мы планировали заехать в Малоярославец, посмотреть, что делается еще и там, и разнюхать, как продвигается местная одномандатная кампания у Евгения Кузника. Кузник оставался кандидатом от коалиции и полностью входил в ее систему, но, как и Заякин, вел параллельно две кампании - одномандатную и партийную. Волков считал, что в малоярославском штабе царит бардак и требовалось навести там порядок. Леонид отрицательно относился к начальнику штаба Кузника Александру Ларенкову из ПАРНАСа, и всячески интриговал против него. Для ФБК было выгодно, чтобы его место занял Николай Левшиц, которым Фонд мог бы манипулировать и получать полезную информацию. К я понял уже позже, одна из целей нашей поездки была оказать поддержку Левшицу, чтобы потом его похвалить на «синедрионе» и закрепить его в Малоярославце. В такие сложные шахматы на доске интриг коалиции я оказался волей-неволей втянут.

Сам Николай Левшиц был, мягко говоря, весьма колоритным персонажем. Несколькими годами позже выяснилось, что с виду мягкий и хитроватый Николай — бывший уголовник

В дороге Леонид Волков показал тогда себя полным циником, но я узнал его и с другой стороны. Волков, с которым ты находишься в доверительных отношениях по очень пикантному делу, особенно когда вы долгое время находитесь вместе, — это совсем другой Волков. Он снимает маску снобизма и начинает относиться к тебе с повышенным уважением, но потом, по окончании дела, снова внутренне закрывается. Я понял, что он не только управленец, который талантливо или бесталанно ведет кампании, он еще и жуткий интриган, который в рамках первой «Демократической коалиции» (первая коалиция создавалась под избирательный цикл 2015 года, вторая — следующего, особенно в контексте выборов в Госдуму) большую часть времени уделял таким кулуарным интригам и попыткам протащить своих людей на нужные ему места. И это при том, что в самом разгаре была кампания в Новосибирске, а там, судя по твиттеру, нужно было постоянно держать руку на пульсе. Но Волков всё же решил бросить кампанию и резко сорваться в Обнинск.

Дорога была чудесная, хоть Волков и водил достаточно неуверенно и мы еле тащились по трассе. Мы ехали на его Volkswagen Tiguan, и Леонид рассказывал, какая это зверь-машина, на которой он приехал с Урала, посмотрев в дороге всю Русь. Волков вообще любил кичиться тем, что он там не просто политический нувориш или представитель перспективного прозападного истеблишмента, а сермяжный мужичок-боровичок, который здесь со всеми жизни хлебнул. У него это получалось, надо признать, весьма неловко. «Не верю!», — сказал бы Станиславский.

В дороге Леонид спросил меня как человека, который непосредственно занимался праймериз в Калуге, что я думаю по поводу региона вообще и той ситуации, которая складывалась после нашего отъезда. Я откровенно сказал, что слышал, будто там появился бывший технолог «Единой России» Зайцев. Это был странный и подозрительный момент от менеджеров «Открытой России», руководивших калужской кампанией. Поняв мой негативный настрой к Калуге, Волков сразу открыл все карты своей ненависти к другому технологу, руководителю по всей калужской области от «Демкоалиции» Виталию Шушкевичу. Конкуренции Леонид никогда не любил, и его понесло. Сколько гадости полилось на Шушкевича! Мол, он обыкновенный аферист, который зарабатывает кучу бабок на Ходорковском, а Ходорковский совершенно не понимает, кого он нанимает на работу. Что такие люди позорят не только «Демкоалицию», но бросают тень и на самого Навального. О Шушкевиче я узнала тогда много нового, но, как впоследствии выяснилось, это была бессодержательная критика. Очевидно, у Волкова к нему была не просто профессиональная неприязнь, но прямо-таки личная ненависть. Волков буквально в руль бил кулачками, когда речь заходила о Шушкевиче. Говорил, что это позор, что это ничем хорошим не закончится, и вообще большая ошибка, что Ходорковский доверяет таким людям, которые приводят потом «черного» технолога Зайцева, который наверняка уже собирает подписи по реанимациям и моргам. Досталось тогда и Марии Бароновой. Я уже не помню, как речь зашла о бедной Марии, но Волков всегда, как речь заходила о коалициях и Ходорковском, сразу вспоминал о Бароновой. Видимо, у него выработался рефлекс: говорим о Ходорковском, подразумеваем Баронову. Леонид кипятился: ты посмотри, это же просто «сумасшедшая тёлка», она еще и делает какие-то заявления. Я молча кивал, а Волков говорил: ну вот ты же видишь все и понимаешь. Сейчас, признаюсь, мне стыдно перед людьми за то, что я в те моменты молчал и кивал, да и, пожалуй, был склонен верить в клевету по отношению к коллегам. В качестве оправдания могу лишь сообщить, что тогда состоял в секте, в которой было только одного «правило бойцовского клуба» - лояльность: думай как все и смотри в ту же сторону, что и все. В этой секте даже такие безобидные, как Шушкевич, или даже полезные, постоянно «впрягающиеся» за несправедливо обиженных активистов, как Баронова, люди становятся «врагами».

По подъезде к Малоярославцу досталось, конечно, и Михаилу Касьянову, и Наталье Пелевиной, и Кириллу Хрусталеву, работавшему в ПАРНАСе и занимавшемуся, помимо прочего, работой в соцсетях. К Хрусталеву у Леонида тоже была неприязнь, а это, напомню, была только середина 2015 года, до скандала с праймериз было еще долго. «Ну что они могут сделать?!», - кричал Волков. Тут меня, конечно, кольнуло, поскольку Хрусталёва я неплохо знал, считал человеком талантливым и достаточно порядочным. Впрочем, и тогда я не возражать Волкову, проявив слабость. Проявлять эмоции или даже очень деликатно возражать в команде Навального значило навсегда получить черную метку. Возражать было нельзя, даже в таких дорожные разговорах.

Первой нашей точкой был Малоярославец, где на заводе по производству коммунальных счетчиков располагался штаб Евгения Кузника, местного предпринимателя и кандидата «Демократической коалиции». Мы появились неожиданно и застали там и Левшица, и Ларенкова. Было видно, что Левшиц уже чувствует себя полноправным руководителем малоярославской кампании, а под Ларенковым вовсю ходуном ходит пол от интриг со стороны того же Левшица и Волкова. Левшиц, судя по всему, был в курсе нашего приезда.

Волков хозяином, таким львом управления зашел в штаб, хотя, по сути, к Калуге он не имел никакого отношения, его вотчиной оставался Новосибирск. Леонид демонстративно достал ноутбук и устроился на рабочем месте Ларенкова, формального руководителя кампании, задрал ноги на стол и деловито углубился в экран. Параллельно он продолжал критически комментировать всё, что происходило вокруг. Ларенков отнёсся к этому внешне спокойно и не стал вступать в полемику насчет того, что он «за спиной у всех мутит союзы с Кацем» (он вел кампанию в Калужской области от партии «Гражданская инициатива») и вообще действует вне интересов коалиции. Вместе с тем это и главной причиной нашего заезда в Малоярославец. Ходили слухи, в том числе и в соцсетях, что Максим Кац, не являясь членом «Демократической коалиции», выходил на наших людей в регионе и пытался договориться о сотрудничестве. Волкова это особенно «вымораживало», поскольку Кац оставался для него не просто врагом – вражиной еще со времен мэрской кампании 2013 года. Я же придерживаюсь того мнения, что Леонид просто «съехал с катушек» и ревновал Каца к его влиянию и популярности, так как тот, в отличие от Волкова, всегда был на виду и выстраивал процессы публично. В какой-то момент Леонид очень жестко «наехал» на Ларенкова, буквально «эй, ты, мальчик». Мозг тут же проецирует, что будет, если гипотетические «волковы» придут к власти. Люди не просто не смогут выстроить управление в стране, они погрязнут во внутренних склоках, что приведет к катастрофической неразберихе. (Позже я имел возможность убедиться, что Волков, сам себя убедив в профнепригодности Ларенкова, хотел его благополучно «сплавить» на уровне всего «синедриона».)

Приездом в Малоярославец мы неформально поддержали Николая Левшица и, посчитав свою миссию выполненной, уехали. Перед Александром Ларенковым мне было безумно стыдно и, когда я несколько позднее встретил его в Обнинске, мы ту ситуацию обсудили. А пока у нас с Волковым оставалась одна задача: аккуратно захватить кампанию Андрея Заякина. На партийный сбор подписей по всей области мы не претендовали.

Приехав в Обнинск, мы застали очень «интересный» штаб. Там присутствовал Сергей Лебедев, которого ранее из Калуги «сплавили» из штаба по праймериз - за общую неэффективность работы. Впрочем, в Обнинске он был в роли курьера-водителя. Сергей, неприятно удивлённый нашему визиту, тогда подумал, что это моих рук дело, мол, я выстраивал все процессы против него. Это не так. Я хоть и был фанатично настроен делать всё идеально (таких позже Навальный не под запись будет называть «полезными идиотами»), но старался не ради коалиции, а ради какого-то высшего гражданского блага. В штабе также был Дмитрий Нестеров, известный наблюдатель и член московского отделения Партии прогресса. Присутствовала Антонина Зикеева, которая еще со стадии праймериз занималась Обнинском, взаимодействовала с либертарианцами и была начальником штаба Заякина. Я отлично относился к Зикеевой: мы с ней были знакомы были по кампании Варвары Грязновой. Зикеева тогда взяла в кампанию в трудный момент, когда у нас закончилось история с выдвижением Николая Ляскина. Мне очень не хотелось сейчас с Антониной конфликтовать, хотя я понимал, что мы приехали для рейдерского захвата одномандатной кампании Заякина, что может быть сопряжено с увольнением ключевых менеджеров.

Я себе не представлял механику этой процедуры: в Обнинск мы приехали вдвоем, а потом Волков должен был уехать, а я остаться. И когда я позже задавал вопросы Волкову: я один теперь? будут ли еще наши специалисты? будет ли волонтерская подпитка? «Мы постараемся кого-нибудь тебе прислать или перебросить из Новосибирска», - отвечал Волков. В разговорах у нас четко прослеживалась мысль, что это не эгоистичный акт вредительства, но попытка показать: у нас-то в Новосибирске все идеально работает, а у вас тут форменное безобразие, которое нуждается в срочной отладке. И вот мы, такие мастера и лучшие люди в оппозиции, порядок наведем и покажем вам кузькину мать.

На самом деле Леонид Волков прекрасно понимал, что и в Новосибирске всё было, мягко говоря, не так идеально, процесс сбора подписей шёл туго, и могло так сложиться, что, даже собрав необходимое количество подписей, список коалиции на выборы не попадет. Обнинск нужен был как запасная площадка, куда можно будет передислоцировать команду из Новосибирска и сохранить лицо в весьма неудачном сценарии. Волков перестраховывался, и я нужен был как якорь для укрепления в городе. Следовало успешно собрать необходимое количество подписей и, главное, проследить, чтобы кампания Заякина тихо не умерла. Естественно, нужно было избавиться от людей, которые не испытывали достаточной лояльности к нашему крылу. Мы с Волковым быстро поняли, что в обнинском штабе ни к ФБК, ни к Навальному, ни к нашей затее лояльно никто не относится.

Волков меня оставил в Обнинске с заданием провести подробный аудит всех происходящих там процессов и подготовить ему подробную аналитику. Леонид, в свою очередь, пообещал мне выбить деньги из «Демкоалиции», поговорить с Михаилом Касьяновым и Константином Мерзликиным, чтобы поток денег на кампанию Заякина увеличился. Так Волков мотивировал меня остаться в Обнинске. В городе, помимо прочих, работала Дарья Макухина, политтехнолог, которая от коалиции отвечала за местную кампанию. Несмотря на молодой возраст, в ней чувствовался опыт и страсть к работе. У Дарьи была волчья хватка, необходимая в таких выматывающих процессах. Она мне импонировала, хотя я понимал, что придётся с ней поконфликтовать. Макухина, судя по всему, тоже догадалась о цели нашего визита в Обнинск.

Помимо нас город приехал еще Илья Гачегов, человек в тельняшке, который «отбивал» Николая Ляскина у полиции в Кирове в далеком теперь уже 2013 году. Гачегов ранее работал в Новосибирске, но не был глубоко погружен во внутрикоалиционные «разборки». Волков его привлёк, что называется, для количества. Однажды Роман Рубанов спросил Волкова: «А зачем ты вообще его туда притащил?» И Леонид в ответ произнес фразу, которая до сих пор звенит у меня в голове и объясняет многое в кадровой политике, да и личности Волкова: «Он дешевый». Это означало, что ему не нужно платить, что он аскетичен в быту, а считалось, что аскетичный волонтер — это идеальный волонтер, которого не нужно баловать хорошим съемным жильем или нормальным питаем в отличие от бомонда ФБК, жившего в лучших гостиницах и апартаментах.

Когда мы только уезжали с Волковым из Москвы, нам был дан нравственный вождистский наказ от Алексея Навального: «Вы посмотрите, что там с подписными листами. Если их нигде не увидите, ни на столах, ни в руках у сотрудников, значит, никаких подписей они не собирают. Значит, они жулики и только имитируют общий процесс». Это весьма наглядно демонстрирует, какого мнения Навальный был о своих коллегах по «Демкоалиции». Алексей реально допускал мысль, что в Обнинске никто вообще ни черта не делает. Может, там люди не были профи в опции «гнать контент в твиттер», но я быстро понял, что люди там честно работают, звезд с неба не хватают, но Макухина была профессионал. Во многом не хватало ведущих специалистов, юристов, а я как раз формально приехал туда как юрист.

Сразу, когда было решено, что я остаюсь, была поставлена задача по смене помещения штаба: текущее было слишком маленьким. Пришлось мотивировать Заякина, что нам нужен другой штаб. Как мудрые китайцы, мы, то есть Фонд, готовили больший штаб под возможный приезд нашего десанта.

Помимо того, что я поселился в городской гостинице Обнинска, кстати, за свой счет (ещё верил, что всё компенсируют), мне удалось договориться там же об аренде нового помещения. Это была очень успешная операция, о чем я отчитался перед Волковым. Начав знакомиться с процессом, тут же почувствовал сложности — прежде всего с тем, что Зикеева стала тормозить слияние. Плохо работали сборщики подписей, был большой процент брака в подписных листах. Отличались в лучшую сторону только сборщики из Москвы. Тем не менее, все можно было исправлять, находя общий язык. Макухина, занятая в кампании по сбору подписей за партийный список ПАРНАСа по Обнинску, по уму выстраивала процессы. Как оказалось, они действительно общались с Кацем, но, если убрать вождистскую пропаганду, с ним необходимо было сотрудничать. Мы люди примерно одних взглядов и, как минимум на стадии сбора подписей, такое сотрудничество не смотрелось бы дико. Макухина делала всё верно, хоть и против наших, то есть навальновских интересов. Постепенно я стал созывать свою команду, с которой работал в Костроме и Калуге. Но все шло тяжело.

Я писал Волкову, что сам Андрей Заякин не настроен на кампанию и достаточно легковесно ко всему относится. Он был такой ученый аутист, вечно в себе, витающий в облаках, больше двух метров роста, якобы помешан на науке, хотя в оппозиции на него просто молились, называя «светилом российской науки». Заякин, хоть и не проявлял особой заинтересованности в кампании, но настаивал на том, чтобы Зикеева непременно осталась. Таким образом он хотел сохранить человеческие отношения, и его можно было понять. Но судьба Зикеевой была решена, и Волков настаивал на скорейшем разрешении вопроса. Леонид сам объявил об увольнении. Заякин сказал, что не будет самолично никакого увольнять, тем более Зикееву. Макухина выступила на своей стороне, начались интриги, а мне пришлось уехать на пару дней. Перед этим я выстроил процессы по сбору подписей, мы организовали колл-центр. Впрочем, в моё недолгое отсутствие всё это было сломано, и Заякин самолично оставил Зикееву. Начались скандалы, хотя, мы потихоньку подтаскивали волонтеров из Москвы и разворачивали агитационный процесс. Не пошло.

Но что-то изменилось в планах Волкова. Мы с ним состояли в очень горячей переписке, где также присутствовал и Мерзликин. Волков по-прежнему настойчиво просил убирать не устраивающих его людей, но постепенно у всех появлялось понимание того, что кампанию Андрея Заякина спасти не удастся ни в каких условиях. Впоследствии вышло так, что подписи, собранные по общему партийному списку от коалиции на выборы в заксобрание, даже не понесли сдавать в областной избирком. Были допущены дикие «косяки» в Калуге, что грозило вероятным уголовным преследованием за предоставление подписей очень сомнительного содержания. Посему решили не рисковать. Кампания прошла впустую. А Заякин, видимо, не желая рассориться со всеми окончательно, закончил свою кампанию тихо и без лишних объяснений. Интеллигент всё-таки.

Бесславно завершился Обнинск, рейдерский захват не удался. Отношения внутри коалиции были изрядно испорчены. Многие решили, что в той ситуации я выступил неким киллером от Фонда. На самом деле, это не я был плохой, это были правила игры ФБК, которые устанавливал Навальный. Но с меня это ответственности не снимает, конечно. Я покинул Обнинск врагом многих людей. Ни Зикеева, ни другие бывшие в Обнинске люди мне случившегося не простили. Сам Заякин, кстати, оказался весьма гибким и позже продолжил свое сотрудничество с ФБК. В частности, насколько известно, именно он, а никакой не Георгий Албуров, больше причастен к расследованию по генпрокурору Юрию Чайке и именно он получал всю фактуру.

Когда мы уезжали в Москву после бесславного окончания кампании, Волков уже полностью потерял интерес к Калужской области. Плюс что-то менялось в Новосибирске: не то там появлялись шансы, не то Волков уже был серьезно настроен на Кострому. Там был Илья Яшин, и Фонд считал этот регион более перспективным. Да и Яшина было проще держать под контролем, чем Заякина. У последнего был популярный «Диссернет», а Яшин, помимо самого себя, не представлял особо никого.

Любопытный нюанс. На волне всех конфликтов, когда я еще находился в Обнинске, на меня вышел Кирилл Шулика, полномочный представитель от «Демократического выбора», за которым была частично закреплена Калужская область. Он начал меня мягко «разводить»: давай, ты не будешь устраивать здесь склоки, а просто пойдешь к нам юристом. Тут же предложил улучшенный оклад, на что я, конечно, согласиться не мог, потому что сразу бы потерял всякое уважение в Фонде. Мы были тогда пионерами, и Родину за гараж не продавали.