Пытки, как насилие государства и его представителей

 

Пытки практиковались во все времена и во всех государствах[338]. И если в современных европейских странах они представляют собой редчайшее исключение, то во многих государствах с авторитарным режимом, включая Россию, они достаточно широко распространены.

В современной России, во-первых, сами условия нахождения в СИЗО, а то и в исправительных колониях, нередко носят пыточный характер (о чем говорил начальник ГУИН МВД РФ, а затем ГУИН МЮ и ФСИН генерал Ю. Калинин: «Условия в наших следственных изоляторах по международным нормам можно квалифицировать как пытки. Это лишение сна, воздуха, пространства»). В летнее жаркое время в петербургских «Крестах», московской «Матросской тишине», ряде других СИЗО ежегодно фиксируются случаи смерти от тепловых ударов. Объективности ради следует заметить, что в связи с сокращением за последние годы контингента подследственных и осужденных, эта ситуация несколько улучшилась.

Во – вторых, в пенитенциарных учреждениях имеют место пытки для получения «признательных показаний» от подследственных в СИЗО, и для наказания «злостных нарушителей режима» в исправительных колониях. В СИЗО существуют так называемые «пресс-хаты» – камеры, в которые помещают подследственных, не признающих свою вину, и где роль палачей выполняют другие заключенные, разумеется, за определенные льготы[339]. Страшную известность приобрели «Белые Лебеди» – пыточные колонии, куда направляются «злостные нарушители режима» из других ИК. Факты пыток многократно зафиксированы в прорвавшихся на волю жалобах заключенных, представителями отечественных и международных правозащитных организаций. Некоторые виды пыток распространены в различных регионах России и подробно описаны в прессе («слоник» – применение противогаза с прерыванием дыхания, «ласточка» – растяжка на веревках, «распятие Христа» – название говорит за себя, «конвертик» – пытаемого складывают как конверт для отправки). За последние годы к «традиционным» российским пыткам добавились новые, применение которых началось в Чечне и распространилось по стране, включая последние события в полицейском участке Казани.

Вот лишь некоторые факты, «капля» в страшном море пыток[340].

Смерть 11 марта 2012 г. в результате жестоких пыток задержанного Сергея Назарова в Казани подчеркнула нелепость надежд на перемены в МВД (после так называемой «реформы»). После информационного взрыва, последовавшего за смертью Назарова, достоянием гласности стали факты истязаний в отделе полиции «Дальний». Те, кто раньше боялся говорить, пришли с заявлениями к следователям. Как оказалось, изнасилования с применением бутылок из – под шампанского были привычным делом для сотрудников ОВД.

Житель Казани Булат Ихсанов рассказал, что его племянника тоже изнасиловали бутылкой. Молодой человек остался жив, но добиться наказания для насильников не удалось. Торговец с Приволжского рынка Альберт Загитов рассказал, что полицейские задержали его за отказ уйти с торговой точки. «По приезде в отделение меня завели в кабинет, где было четверо человек, и мне стали угрожать изнасилованием», – сообщил Загитов.

Опять бутылка из – под шампанского фигурировала в рассказе 20 – летней Алии Садыковой. У девушки, работавшей в букмекерской конторе, требовали признаться в хищении 70 тыс. рублей. «Марат схватил за волосы и головой бил об стены, буквально таскал за волосы по кабинетам. Бил и Рамиль, он угрожал: „Не будешь признаваться, мы тебя изнасилуем в задницу бутылкой“» – рассказывала Садыкова.

Другие пострадавшие в «Дальнем» приводили примеры других пыток: удушение полиэтиленовым пакетом и т. п.

Жертвой произвола может стать любой гражданин. Подтверждением этому стала, в частности, история о гибели замдиректора железнодорожного техникума Павла Дроздова, задержанного за мелкое правонарушение. Мужчина скончался в казанском отделении полиции «Юдино» от пытки «ласточка» и отсутствия врачебной помощи.

Похожий скандал случился весной и в Кемеровской области. Московскими следователями были возбуждены уголовные дела в отношении полицейских отделов «Южный» в Анжеро – Судженске, «Новобайдаевский» в Новокузнецке и «Заводской» в Кемерове. «Стражи порядка» были уличены в изнасиловании, зверских пытках и убийствах задержанных.

Резонанс от вскрытых преступлений вынудил руководителей полицейских главков в Татарстане Асгата Сафарова и Кемеровской области Александра Елина написать рапорты об отставке. Летом их судьбу разделил начальник УМВД по Рязанской области Анатолий Агошков. В других регионах случаи выявления пыток задержанных были разрозненными, общероссийского резонанса не получали. Но это, конечно, не значит, что полицейских пыток в других регионах меньше. Просто общество о них меньше знает.

Жертвами полицейского насилия могут стать не только задержанные и подозреваемые, но и потерпевшие, пришедшие к правоохранителям за помощью. Например, было возбуждено дело против трех участковых в городе Батайск Ростовской области. Горожанин позвонил в полицию и пожаловался, что у него украли мобильный телефон. Приехавшие на Рабочую улицу нетрезвые полицейские сказали заявителю, что им «надоело» разбирать происшествия, происходящие по данному адресу. Полицейские избили потерпевшего.

Пожалела, что вызвала полицейских и жительница города Ясного Оренбургской области. Разнимая драку в квартире, полицейские избили 20 – летнюю девушку руками и ногами. Потом привезли ее в отделение и продолжили экзекуцию.

Избиением женщин прославилась и татарстанская полиция. 23 апреля участковый МО МВД «Высокогорский» Ильдар Фазырахманов попытался усадить в машину 16 – летнюю потерпевшую, сказав девушке, что намерен отвезти ее для проведения судмедэкспертизы. Когда она отказалась ехать без матери, полицейский пытался затащить ее, выкручивая руку. Прибежавшую на шум мать девушки участковый ударил металлической тростью.

В результате нашего эмпирического исследования применения пыток в пяти регионах России (Санкт – Петербург, Псковская, Нижегородская, Читинская области и Коми Республика) в 2004 – 2005 гг., было установлено, что если среди населения этих регионов подвергались пыткам со стороны сотрудников правоохранительных органов в течение года 3,4 – 4,6 % жителей, то среди осужденных к лишению свободы еще до приговора суда пыткам подвергались 40 – 60 % обвиняемых[341].

В результате необоснованного, а часто и незаконного усиления режима, 2006 – 2015 годы ознаменовались значительным ростом числа массовых волнений и бунтов в ИК и тюрьмах страны[342].

 

Насилие медицинское

 

Существуют три вида «белой смерти»: соль, сахар и – люди в белых халатах…

Народная мудрость

 

Конечно, не имеются в виду мучительные процедуры, хирургические операции, ампутации и прочие неизбежные в процессе лечения медицинские меры.

Медицинское насилие можно свести к двум основным типам. Во – первых, это излишние мучительные процедуры и методы лечения, вызванные недобросовестностью медицинского персонала; «врачебными ошибками»; сбором «материала» для собственной диссертации; естественным (!) желанием некоторых врачей заработать на не необходимых процедурах, дорогостоящих операциях вместо консервативного лечения и т. п. (Автору лет тридцать тому назад врач – профессор предписал немедленную операцию по удалению одной почки. Я, будучи готов к неизбежному, на всякий случай посоветовался с другим врачом. По его рекомендации отказался от операции, и до сих пор живу с двумя почками…). К этому варианту относится и следующий случай: «Наша основная проблема – это отрицание нашим государством наличия детей-спинальников в государстве вообще. То есть они появляются в 18 (при настойчивости родителей – в 16) лет… До этого возраста таких детей лечить просто негде – в России нет ни одного специализированного отделения, реабилитационного центра, отделения в санатории, где наших детей готовы лечить и реабилитировать. Грамотность врачей в этой ситуации просто поражает – они повально считают детей-спинальников «овощами», способными только „лежать и гадить“»[343].

Хорошо известен юмор медиков: «Будем лечить или пусть еще поживет?». Но «обвиняя» медиков в халатности, некомпетентности, алчности и т. п., не следует забывать, что сами они поставлены государством в противоестественные условия: мизерная зарплата; отсутствие современной дорогостоящей импортной техники и медикаментов в подавляющем большинстве медицинских учреждений страны (кроме нескольких образцово-показательных…); бюрократизация – бич всех современных российских институтов – будь то наука, образование, здравоохранение и др., когда вместо внимательного обследования пациента врач вынужден заполнять тонны ненужных бумаг…

Наконец, нельзя не напомнить о преступной, с моей точки зрения, деятельности Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН), сотрудники которой запугали медработников (равно как ветеринаров), применяющих наркосодержащие анастезирующие (обезболивающие) препараты. Их применение в отношении больных, страдающих от боли, столь зарегламентировано ФСКН, что врачи из сострадающих больным превращаются в мучителей, боящихся – под страхом уголовной ответственности – применять нужные средства в нужных количествах. Отсюда – самоубийства контр-адмирала В. Апанасенко (2014 г.), генерал-лейтенанта А. Кудрявцева (2015 г.), тысяч менее известных мучеников, страдающих от нестерпимых болей и не получающих необходимых обезболивающих средств: врачи боятся их назначать! «У врачей есть большой страх перед выпиской наркотических средств… Страх врачей перед ФСКН прослеживается отчетливо… Часто врачи не назначают морфин, т. к. боятся проверок ФСКН…»[344].

Предоставим слово онкологу доктору медицинских наук, профессору А. Мовчан: «У нас в России потребление морфина в 100 раз меньше, чем необходимо больным. У меня рецепт простой: запретить Федеральной службе контроля за наркотиками заниматься обезболивающими препаратами. Вывести медицинские наркотики из – под их контроля. Просто выгнать их из медицины напрочь. Это решит главную проблему… Человек, да и животные ни в коем случае никакой боли терпеть не должны, ни за что, никогда. Боль терпеть не надо, пожалуйста, запомните это! Если вам врач говорит про лечебные свойства боли – он не профессионал, он живодер»[345].

Во – вторых, это «карательная медицина» («карательная психиат рия»), распространенная в тоталитарных государствах (СССР, гитлеровская Германия, Китай, современная Белоруссия и т. п.), как репрессивное средство против политических противников или «неблагонадежных»[346]. «Злоупотребление психиатрией – есть умышленное причинение морального, физического или иного ущерба лицу путем применения к нему медицинских мер, не являющихся показанными и необходимыми, либо путем неприменения медицинских мер, являющихся показанными и необходимыми, исходя из состояния его психического здоровья»[347].

Карательная психиатрия, во-первых, представляет собой вариант тюремного заключения, когда по каким – либо политическим соображениям «легче» заточить в специальную психиатрическую больницу (как это было, например, с «диссидентом» генералом П. Г. Григоренко, признанным Военной коллегией Верховного Суда СССР на основании судебно – психиатрической «экспертизы» в 1964 г. «невменяемым» и помещенным в Ленинградскую специальную психиатрическую больницу), нежели осудить к лишению свободы. Во – вторых, карательный (репрессивный) характер заключается дополнительно в возможности применения в «лечебных целях» электрошока, инсулинового шока, психотропных препаратов…

 

 

Глава 10. Насилие в сфере воспитания и образования

 

Учись, мой сын! Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни.

А. Пушкин

 

Или, перефразируя Александра Сергеевича: «Учись, мой сын, наука сокращает нам жизнь»…

Вспомним «экзаменационное насилие» М. Фуко. Но, конечно же, насилие в сфере образования не ограничивается экзаменационным (например, когда я отбираю у готовящихся к ответу студентов шпаргалки, мобильные телефоны, планшеты, гоняю по всему курсу, ставлю двойки. Страшное насилие!). Более того, воспитательно – образовательное насилие преследует человека со дня рождения и продолжается всю жизнь.

Воспитательное насилие начинается с первых дней рождения ребенка. Разве не есть насилие над ребенком заставлять его есть, принимать лекарства, пеленать (старая российская традиция, кажется, уходящая в прошлое), обучать словам, правилам поведения. С веками методы воспитательного насилия либерализуются в цивилизованных, прежде всего, европейских странах (а также в Японии).

В странах Западной Европы на детей не кричат, телесные наказания исключены под страхом уголовной ответственности. Первые годы моих поездок по европейским странам (с 1990 г.) я долго не мог понять, что меня удивляет (помимо чистоты, прекрасных дорог, улыбающихся встречных). Потом сообразил: не слышно детского плача и криков взрос лых… Правда, гуляя по окрестностям немецкого Фрайбурга (где я работал в прекрасной библиотеке Max – Planck – Institut für ausländisches und internationales Strafrecht), я услышал крики взрослых и плач ребенка. Подойдя ближе, понял – крики были на русском языке…

В Японии детям дошкольного возраста разрешено всё. Правда, в семье их окружает взаимное уважение, мама низко кланяется папе, папа кланяется маме… И вообще все друг другу кланяются и улыбаются, включая полицейских. Напомню, что при этом в Японии самая высокая в мире продолжительность жизни и самые низкие показатели преступности, в случаях нередких стихийных бедствий отсутствует мародерство, а в ресторанах дают сдачи до йены и не берут чаевые (лично проверено)… Другое дело, что этикет в Японии достаточно жесткий, но обучаются ему относительно мягкими методами, что, конечно же, не исключает психологического воспитательного насилия. Кстати, не вздумайте в Японии оплатить работу или отдать долг купюрами, не взятыми абсолютно новенькими специально для этого в банке…

В России тоже кажется в угол на горох уже не ставят и розги отжили свой век, но что касается окриков, подзатыльников, а то и «ремня» (абсолютно исключенного в Европе и Японии), – то это повседневная практика. Страшная. Напомню, из детей, «воспитываемых» ремнем, с высокой степенью вероятности вырастают насильственные преступники. Ибо, как нас учит Б. Спок: «Преступниками вырастают дети, страдавшие от недостатка любви, а не наказания».

В яслях и детских садах продолжается психологическое воспитательное насилие, нередко переходящее в физическое.

В школах, если уже не бьют линейкой по рукам, то заставляют учить то, что не нравится. К школьному воспитательно-образовательному насилию добавляется домашнее – за двойки, за замечания в дневнике, за порванную в детских сражениях одежду и т. д., и т. п. Привитие школьнику мысли о недопустимости провалить ЕГЭ, не поступить в вуз приводит к трагедиям, включая суицид провалившегося, не поступившего…

То же в вузах. Обязательность посещений лекций, включая неинтересные и не очень нужные; наличие письменных домашних заданий; бесконечные отчеты, мучащие как студентов, так и преподавателей.

А разве не насилие над людьми, вбивать им в голову то, что говорят, показывают, пишут, кричат СМИ?

Повседневное оболванивание подданных и граждан речами «вождей» и прочих политических деятелей, государственными или приближенными государству СМИ – многовековая практика. Равно как государством рекомендуемая или обязательная система образования и воспитания – от детских дошкольных учреждений до университетов. Мои ровесники – воспитанники советской школы и советских вузов, вполне испытали это на себе, и далеко не все избавились от вредоносного дурмана, пропагандируемого «партией и правительством» и «лично товарищем Y.»…

К сожалению – и это трагедия для России – нравы полномасштабного оболванивания «народных масс» сохранились до сего дня, усиленные современными возможностями «зомбоящика».

О гнете и насилии религиозного воспитания – в следующей главе.

В той или иной форме и степени воспитательное и образовательное насилие присуще всем обществам, всем странам (имеет оно место и в мире животных). И это отчасти объективно обусловлено: нельзя выпустить в мир ребенка / детеныша, не обучив его – в том числе, против его воли и желания, определенным правилам поведения. Ну, а дальше, сверх того, уже дело фантазии общества, общины, государства.

Ну, да и сами «детеныши» не могут обойтись без насилия в своей среде. Что не удивительно: именно в подростковом возрасте идет «борьба» за статус в своей группе. «Насилие в детско – юношеских коллективах… Это один из распространенных (но не единственных) и почти биологических видов соперничества за статус в малой группе с неоформленной пока иерархией. Вчера малышей контролировали родители, а завтра они станут взрослыми и узнают, что кто – то из них банкир, мент или профессор, а кто – то водила маршрутки или люмпен. Юношеское насилие – культурная универсалия, встречается и в племени масаев, и в советской казарме, и в дормитории элитного Оксфорда»[348].

Известно, что в Средние, да и Новые века школьный режим был достаточно суров. Преподаватели не брезговали физическими мерами «воспитания» и повышения «образования». Так называемая «университетская свобода» была достигнута не сразу, да и не совсем еще свобода в ряде стран…

Для иллюстрации различий ситуации в современном мире, сравним, например, российскую школу с финской.

В современной российской школе, как и во всем в России, господствует бюрократический подход: единообразие, безумное бумаготворчество, подменяющее реальный образовательный процесс, контроль за каждым шагом учителя и ученика. Бесконечные проверки, планы и отчеты, контрольные работы и тестирование, натаскивание на грозящий ЕГЭ… И как результат – измучены учителя, родители и дети. А чего стоит «единый» учебник по истории, не говоря уже о мракобесном внедрении в школу религиозной составляющей, противоречащей Конституции РФ и здравому смыслу.

А вот, например, на чем стоит финская школа (напомню, что в течение ряда лет финское школьное образование признается лучшим в мире). «Финская школа исповедует постепенную нагрузку, доведенную до максимума только для добровольцев, выбравших «лукио» (лицей, примерно наши 11 – 12 классы – Я.Г.), тех, кто очень хочет и способен учиться… Углубленное изучение одних предметов в ущерб другим не приветствуется. Здесь не считается, что математика важнее, к примеру, искусства. Наоборот, единственным исключением для создания классов с одаренными детьми могут быть склонности к рисованию, музыке и спорту… Финны не сортируют учеников на классы, учебные заведения по способностям или карьерным предпочтениям. Также нет «плохих» и «хороших» учеников. Сравнение учеников друг с другом запрещено (здесь и далее курсив мой – Я.Г.). Дети, как гениальные, так и с большим дефицитом умственных способностей, считаются «особенными» и учатся вместе со всеми. В общем коллективе обучаются и дети на инвалидных креслах. При обычной школе может быть создан класс для учащихся с заболеваниями органов зрения или слуха. Финны стараются максимально интегрировать в общество тех, кому требуется особое отношение. Разница между слабыми и сильными учащимися – самая маленькая в мире… Нет «любимых» или «ненавистных грымз». Учителя тоже не прикипают душой к «своему классу», не выделяют «любимчиков» и наоборот. Любые отклонения от гармонии ведут к расторжению контракта с таким учителем. Финские учителя должны лишь выполнять свою работу наставника. Все они одинаково важны в трудовом коллективе, и «физики», и «лирики», и учителя труда… Равенство прав взрослого (учителя, родителя) и ребенка. Финны называют этот принцип – «уважительное отношение к ученику». Детям с первого класса объясняют их права, в том числе, и право «жаловаться» на взрослых социальному работнику. Это стимулирует финских родителей к пониманию, что их ребенок – самостоятельная личность, обижать которую запрещено как словом, так и ремнем … Кроме самого обучения, бесплатны обеды; экскурсии; музеи и вся внеклассная деятельность; школьное такси (микроавтобус), которое забирает и возвращает ребенка, если ближайшая школа находится дальше двух километров; учебники, все канцелярские принадлеж ности, калькуляторы, и даже ноутбуки – планшетники. Любые сборы родительских средств на любые цели запрещены… Финны говорят: «либо мы готовим к жизни, либо – к экзаменам. Мы выбираем первое». Поэтому экзаменов в финских школах нет. Контрольные и промежуточные тесты – на усмотрение учителя. Существует только один обязательный стандартный тест по окончании средней образовательной школы, причем, учителя не пекутся о его результатах, ни перед кем за него не отчитываются и детей специально не готовят: что есть, то и хорошо… Доверие к школьным работникам и учителям: нет проверок, РОНО, методистов, обучающих как обучать и проч. Программа образования в стране – единая, но представляет собой только общие рекомендации, и каждый педагог использует тот метод обучения, который считает подходящим. Доверие к детям: на уроках можно заниматься чем – то своим. Например, если на уроке литературы включен учебный фильм, но ученику не интересно, он может читать книгу. Считается, что ученик сам выбирает, что для него полезнее… Учится тот, кто хочет учиться. Педагоги постараются привлечь внимание ученика, но если у него начисто отсутствует интерес или способности к учебе, ребенка сориентируют на практически полезную в будущем, «несложную» профессию и не будут бомбить «двойками». Не всем строить самолеты, кто – то должен хорошо водить автобусы… Финны полагают, что школа должна научить ребенка главному – самостоятельной будущей успешной жизни. Поэтому здесь учат размышлять и самим получать знания… Важны не заученные формулы, а умение пользоваться справочником, текстом, Интернетом, калькулятором – привлекать нужные ресурсы к решению текущих проблем. Также школьные педагоги не вмешиваются в конфликты учащихся, предоставляя им возможность подготовиться к жизненным ситуациям всесторонне, и развить умение постоять за себя… Оценки в финской школе не имеют зловещей окраски и требуются только для самого ученика, применяются для мотивации ребенка в достижении поставленной цели и самопроверки, чтобы мог улучшить знания, если пожелает. Они никак не отражаются на репутации учителя, школы и районные показатели не портят… Территория школ не огорожена, охрана при входе отсутствует. Большинство школ имеет систему автоматического замка на входной двери, попасть в здание можно только согласно расписанию. Дети не обязательно сидят за партами – столами, могут и на полу (ковре) разместиться. В некоторых школах классы оборудованы диванчиками, креслами. Помещения младшей школы устланы коврами и ковриками. Форма отсутствует, так же как и какие – то требования по поводу одежды, можно прийти хоть в пижаме. Сменная обувь требуется, но большинство детей младшего и среднего звена предпочитают бегать в носках… Домашнее задание задают редко. Дети должны отдыхать. И родители не должны заниматься с детьми уроками, педагоги рекомендуют вместо этого семейный поход в музей, лес или бассейн… Дети не вскрикивают по ночам от нервного перенапряжения, не мечтают поскорее вырасти, не испытывают ненависти к школе, не терзают себя и всю семью, готовясь к очередным экзаменам. Спокойные, рассудительные и счастливые, они читают книжки, легко смотрят фильмы без перевода на финский язык, играют в компьютерные игры, гоняют на роликах, великах, байках, сочиняют музыку, театральные пьесы, поют. Они радуются жизни. И между всем этим успевают еще и учиться» [349].

Все это не исключает воспитательно-образовательного насилия и в финских школах, но «в общем, процесс обучения в финской школе мягкий». Да, «контроль школьного режима обязателен. Все пропущенные уроки будут «отсижены» в прямом смысле. Например, для ученика 6-го класса учитель может найти «окошко» в расписании и посадить его на урок во 2-м классе: сиди, скучай и думай о жизни. Будешь мешать младшим – час не засчитают. Не выполняешь заданное учителем, не работаешь на уроке – никто не будет вызывать родителей, грозить, оскорблять, обращаясь к умственной неполноценности или лени. Если родители так же не озабочены учебой своего ребенка, он спокойно не перейдет в следующий класс».

Впрочем, такая идиллия – исключение в современном мире, да и она (идиллия) не исключает элементов насилия…

Говоря о насилии в сфере образования, нельзя не сказать о такой уникальной современной проблеме в России, как насилие… над преподавателями со стороны российской бюрократии. Бесконечные планы, отчеты (уже ежемесячные!), компетенции (которые никто не смотрит и никогда им не следует), модули (хотел бы я знать – что это такое), УК (не уголовный кодекс!), ОПК, ПК, ФГО, УВПО, ФГБОУ ВПО (а с недавних пор ФГБУ ВПО!), рейтинги, хирши и тому подобный бред. Когда солидная монография «дешевле» никчемной (публикуемой только «для рейтинга») статьи в «ваковском» журнале. Когда недоверие к ученым дошло до того, что в очередном отчете о НИР к сведениям об участии в конференции надо приложить не только Программу, но и свою фотографию на фоне конференции. Скоро, очевидно, потребуется акт экспертизы, не фальшивая ли это фотография… К бредовым «компетенциям» прибавилось требование указывать в программах «контрольно – измерительные материалы оценки сформированности компетенции» (?!). А чем измерять «компетенцию» авторов подобных требований? Заключением психиатрической экспертизы? Последнее время встреча с коллегами из любого региона страны начинается с взаимных воплей: «Работать невозможно! Это – издевательство! Это – вредительство!». Увы, это – политика с целью отвлечь преподавателей от профессиональной работы, ликвидировать остатки «свободомыслия» в стране, где востребованы серость, одноликость, лиц «всеобщность выражений»…

И это в то время, когда школы Финляндии – с их либеральным режимом – признаны лучшими в Европе, а в США начался очередной образовательный бум[350]. И это не удивительно: в невиданно быстро развивающемся мире постмодерна, одна из характеристик которого «ускорение времени», стремительное развитие качественного образования и науки – залог хотя бы не отставания от объективных требований времени.

 

Глава 11. Религия и насилие

 

«Раздавите гадину!»

Вольтер

 

Церковь может смело посоперничать с государством по масштабам насилия. Любая церковь – христианская (со всеми конфессиями), мусульманская (со всеми конфессиями), иудейская.

Быть может только буддизм представляет некоторое исключение со своим принципом ненасилия (принцип Ахимсы или Ахинсы – не причинения вреда ни одному живому существу – ни делом, ни словом, ни мыслью). Помню, как в 1993 г. в Брюсселе на специальной сессии Европарламента, посвященной отмене смертной казни во всем мире до 2000 г., из всех религиозных конфессий только представитель Далай – ламы в Европе господин Гуалтсен Гуалтаг выступил решительно против смертной казни. (Так что не будь я атеистом, стал бы буддистом…)

Да, человек смертен, осознает это, очень этого не хочет, боится и… начинает выдумывать утешительные сказки о «потусторонней жизни», о гуриях, которые ждут не дождутся в раю воина, погибшего в бою, о воссоединении на небесах с ранее ушедшими близкими… Да, человек слаб, и пусть верит во что хочет. «Блажен, кто верует, – легко ему на свете!». Но зачем же мучить и убивать «других», которые не верят или верят не в того или «не так»?!

До христианства – массовые убийства ранних сторонников новой веры.

Христианство «прославилось» Крестовыми походами, Варфоломеевской ночью, инквизицией, тысячами заживо сожженных несчастных женщин («ведьм»), да и ученых, философов (Джордано Бруно, Мигель Сервет, Ян Гус и др.).

О «подвигах» мусульман в борьбе с «неверными», включая террористические акты и деятельность современного Исламского государства (ИГ), запрещенного в ряде государств, включая Россию, лучше сегодня помалкивать (помним Салмана Рушди и Charlie Hebdo!)…

Насилию на религиозной почве посвящена огромная литература[351].

Можно выделить некоторые основные его проявления:

– насильственные обряды, включая физическое калечение (обрезание у мусульман и иудеев, женское обрезание у мусульман и в ряде африканских стран);

– психологическое насилие, связанное с требованием следовать определенным правилам, процедурам, обрядам, заповедям (пост, молитвы, паломничество и т. п.);

– воспитательное религиозное насилие – с малых лет внедрение в сознание детей и подростков религиозных предрассудков; особенно недопустимо и опасно в современном мире, мире науки, знаний, технологий;

– психологическое и физическое насилие между представителями различных течений в рамках одной религии (сунниты, шииты, суфизм в исламе; католицизм, православие, протестантизм, многочисленные секты в христианстве; Махаяну, Тхеравада, Ваджараяна в буддизме; ортодоксы, хасиды и др. в иудаизме);

– психологическое и физическое насилие в отношении «неверных», атеистов, «инаковерующих». Масштабы проявлений этого – наиболее опасного – вида религиозного насилия в современной России при попустительстве и поддержке властей поражают. Нападения на художественные выставки; срыв спектаклей, концертов, оперы «Тан-гейзер»; публичное бросание книг неугодного писателя в специально сооруженный на площади унитаз. Я уже не говорю о постыдном противозаконном осуждении к лишению свободы девушек из панк-группы Pussy Riot. Эти проявления религиозного мракобесия в XXI веке позорны для общества и государства. Да, и опасны: как дети, обученные «сотворению» и воспитанные в духе неприятия инакомыслящих и инаковерующих (не верующих), будут жить и творить в современном мире постмодерна – глобальном, сверх-технологичном, наукоёмком?

Сотрудники Pew Research Center считают, что насилие и дискриминация одних религиозных групп властями и другими религиозными группами резко усилились в 2007-2013 годах.[352] Наиболее серьезное положение сложилось на Ближнем Востоке и севере Африки. Случаи связанного с религией терроризма, экстремизма и насилия на религиозной почве, в 2012 году зафиксированы более чем в 60 странах из 198 стран, которые проанализированы сотрудниками Pew Research Center. По их данным, 76 % населения планеты в той или иной мере испытывает религиозные гонения. Число стран, где власти в самых разных формах вмешивались в религиозные дела, выросло с 20 % в 2007 году до 29 % в 2012. А по данным христианской организации Open Doors, коли чество христиан, погибших из – за своих религиозных убеждений, выросло в 2013 г. вдвое и достигло 2 123 человек. Случаи притеснений за религиозные убеждения в 2012 году были зарегистрированы в 110 странах для христиан и в 109 странах для мусульман. Иудеи подвергались притеснениям в 71 стране.

Господство религии, особенно в ее крайних, фанатичных проявлениях приводит к торможению развития общества. «Религиозные репрессии замедляли накопление человеческого капитали и предпринимательских навыков, сдерживалось и распространение новых технологий»[353].

Религиозные тексты (и Коран, и Библия, и другие) содержат противоречивые – по отношению к насилию – высказывания. Вся проблема заключается в том, как их используют, обосновывая необходимость применения насилия к «неверным». «Какими бы кровожадными ни были священные тексты, как бы они ни призывали к насилию, сами по себе они не порождают кровопролития, если нет особых благоприятных для этого обстоятельств. В какой – то момент, когда в них появляется нужда, эти тексты всплывают на поверхность и делают свое дело: вдохновляют на насилие, оправдывают кровопролитие, делают демонов из врагов и даже возводят конфликт в ранг космической битвы»[354]. За «особо благоприятными обстоятельствами», «нуждой» обычно скрываются экономические и / или политические интересы и мотивы конкретных элит и их представителей (лидеров, вождей, «пророков»). Парадоксально, но современный мир постмодерна воскрешает самые худшие и, казалось бы ушедшие в далекое прошлое, реалии средневековья, включая джихад, терроризм, религиозную нетерпимость «истинно православных».

Объективности ради следует заметить, что искренняя вера может служить антикриминогенным фактором, предотвращая некоторые преступные акты («грешно!», «Бог накажет!»). Но это отнюдь не искупает тех тяжелейших последствий от жесточайшего насилия до религиозного мракобесия, которые влекут религия и церковь, как социальные институты.

 

Глава 12. Насилие в спорте

 

Многие виды спорта, вроде футбола и тем более бокса, есть ритуализованная форма насилия.

Г. Дерлугьян

 

Спорт – это всегда насилие. Можно выделить несколько видов спортивного насилия.

Прежде всего – насилие над собой, нередко до серьезных травм, а то и с летальным исходом. В любом случае – преждевременная потеря трудоспособности, инвалидность, многочисленные заболевания.

Насилие над противником – в борьбе, боксе, спортивных играх (футбол, хоккей и др.).

Насилие над соперником – в соревнованиях (легкая атлетика, бег, плавание и др.).

Насилие фанатов, между фанатами, между фанатами и игроками, судьями и др.

Соревнования между людьми в силе, ловкости, быстроте сопровождают всю человеческую историю.

Соревнуются не только люди: сражаюся самцы за место («социальную позицию», «социальный статус») вожака стаи, прайда, стада; сражаются между собой детеныши, играя и определяя место в сообществе. Соревнование – борьба имеет, очевидно, биологическую основу. Но люди, как всегда, биологически обусловленное явление достраивают социально. Так возникли Олимпийские игры. Так возникают и развиваются силовые соревнования – борьба, бокс, соревнования – игры – футбол, баскетбол, волейбол, хоккей…

Физическое развитие – благо, и для индивида, и для общества. Утренняя зарядка, плавание, катание на лыжах, туристические походы – замечательно! Но – до определенного предела, степени, разумных границ. Современный спорт, увы, нарушает все разумные пределы и границы…

Канадский социолог Майк Смит разделяет спортивное насилие на четыре вида:

1. Физический контакт по правилам (например, игра телом в спортивных играх и т. п.), который не наказывается. Именно на такое поведение чаще всего и толкают тренеры.

2. Насилие на грани фола (не разрешенный правилами физический контакт, который все же часто встречается, например, спонтанные драки и нападения хоккеистов).

3. Околокриминальные нападения (запрещенные правилами и законом приемы – грубые намеренные ошибки, которые жестко наказываются штрафами и отстранениями от игр).

4. Наказываемое в криминальном порядке насильственное поведение (полностью игнорирующие правила прямые нападения на соперника с единственной целью нанести ему ущерб. Например, в хоккее – это удар клюшкой по голове)[355].

Соревнования между людьми в силе, ловкости, быстроте сопровождают всю человеческую историю.

От занятий в спортивных секциях до занятий профессиональным спортом – всегда насилие над самим собой. Обязательные тренировки, независимо от личных интересов и планов; диета; физические перегрузки, заканчивающиеся нередко травмами, заболеваниями, а то и гибелью. Не говоря уже о приеме далеко не безвредных допингов. «Уровень заболеваемости спортсменов, количество увечий и даже смертей в спорте (в основном, в результате применения допингов) нарастает лавинообразно, несмотря на все запрещения и ужесточения дисквали-фикационных санкций. Мрачная тень допинга нависла над современным спортом». А как без него обойтись, когда «за последние 15-20 лет объем и интенсивность тренировочных и соревновательных нагрузок возросли в 2-3 раза и спортсмены многих видов спорта вплотную подошли к пределу физиологических возмож