Социальный контроль над преступностью

Всякое наказание преступно.

Л. Толстой

Наказание виновного есть зло.

Ф. Дзержинский

Тяжесть предусматриваемых законом наказаний, так же как масштабы криминализации, существенно зависят от степени цивилизованности общества, менталитета населения, политического режима. Роль последнего особенно велика[310].

В наиболее общем виде политический режим означает реальный механизм функционирования власти, форму государственного правления (Regierungsform [311]), его стиль, проявляющийся в совокупности методов и приемов осуществления государственной власти.

В современной отечественной государственно – правовой литературе различаются два основных вида политического режима: демократический и тоталитарный. Нередко в качестве «промежуточного», переходного называется авторитарный режим. Фашистский режим рассматривается как разновидность тоталитарного[312]. При всех многочисленных определений тоталитаризма, его суть – тотальный контроль государства (режима) над всеми проявлениями жизни общества, включая личную жизнь граждан.

Однако все это не охватывает возможные разновидности режимов.

Важно, что политический режим, независимо от формы организации власти (республика президентская или парламентская, монархия абсолютная или ограниченная), определяет, в конечном счете, политическую жизнь страны, реальные права и свободы граждан (или же их бесправие), терпимость или нетерпимость к различного рода «отклонениям», включая преступность и реальную политику в отношении «девиантов» (преступников).

Именно режим конструирует различные виды девиантности, включая преступность[313], определяет санкции в отношении девиантов (преступников), формирует отношение к ним населения, обеспечивает исполнение наказания.

Одним из наиболее значимых показателей цивилизованности/ нецивилизованности современного общества, демократичности / авторитарности (тоталитарности) политического режима служит сохранение смертной казни в системе наказаний или же отказ от нее.

Еще Ч. Беккариа в книге «О преступлениях и наказаниях (1764 г.) писал о неприемлемости смертной казни, ее неэффективности и «зловредности»: «Смертная казнь не может быть полезна, потому что она подает пример жестокости… Мне кажется нелепым, что законы, которые запрещают и карают убийство, сами совершают его и для отвращения граждан от убийства сами предписывают совершение его»[314].

Смертная казнь, как умышленное лишение жизни человека, сама есть убийство. Об этом говорил Б. Шоу: «Худший вид убийства – убийство на эшафоте». Это утверждал известный российский ученый М. Н. Гернет: смертная казнь – «институт легального убийства». Да и вся российская профессура до 1917 г. выступала против смертной казни.

Многолетняя практика показала, что применение смертной казни не только не предупреждает тягчайшие преступления, а, наоборот, способствует их совершению. Так, К. Маркс в статье 28.01.1853 г. показал, что после каждой казни резко возрастает число тех преступлений, за которые казнили преступника. В Австрии, Аргентине, ряде других стран после отмены смертной казни сократилось число тех преступлений, за которые она могла быть назначена. В 1965 г. в Великобритании был проведен уникальный эксперимент – наложен мораторий на смертную казнь сроком на пять лет. В результате количество тех преступлений, за которые назначалась смертная казнь до моратория, не увеличилось, и смертная казнь была отменена.

Смертная казнь является необратимым наказанием. Это означает, что в случае судебной ошибки приговор к смертной казни, приведенный в исполнение, не сможет быть «исправлен» при выяснении ошибки. А судебные ошибки неизбежны в любом государстве, при любой судебной системе.

Сохранение смертной казни во многих штатах США и в Японии (правда, чрезвычайно редко в ней применяемой) свидетельствует, с моей точки зрения, о недостаточной (неполной) их цивилизованности.

Другим важным элементом системы наказания, свидетельствующим о большей или меньшей цивилизованности общества и государства, является лишение свободы, точнее, его место в системе наказания, масштабы применения, предельные сроки, условия отбывания.

Ко второй половине ХХ века становится ясно, что наказание и, прежде всего, лишение свободы не выполняет свою функцию сокращения преступности. В настоящее время в большинстве цивилизованных стран осознается «кризис наказания», кризис уголовной политики и уголовной юстиции, кризис полицейского контроля[315]. Благодаря книгам известного норвежского криминолога Н. Кристи, изданным на русском языке, можно подробнее ознакомиться с этой проблемой[316].

«Кризис наказания» проявляется, во-первых, в том, что после Второй мировой войны во всем мире наблюдался рост преступности, несмотря на все усилия полиции и уголовной юстиции. Во – вторых, человечество перепробовало все возможные виды уголовной репрессии (включая квалифицированные виды смертной казни – четвертование, заливание расплавленного свинца в глотку, замуровывание заживо, сожжение на костре и т. п.) без видимых результатов (неэффективность общей превенции). В-третьих, как показал в 1974 г. Т. Матисен, уровень рецидива относительно стабилен для каждой конкретной страны и не снижается, что свидетельствует о неэффективности специальной превенции[317]. В – четвертых, по мнению психологов, длительное (свыше 5 – 6 лет) нахождение в местах лишения свободы приводит к необратимым изменениям психики человека[318]. Впрочем, о губительном (а отнюдь не «исправительном» и «перевоспитательном») влиянии лишения свободы на психику и нравственность заключенных известно давно. Об этом подробно писал еще М. Н. Гернет[319]. Никогда и никого не удавалось еще «исправить» тюремным заключением. Совсем наоборот. Тюрьма служит школой криминальной профессионализации, а не местом исправления.

Как заметил А. Э. Жалинский, «Реализация уголовного закона может стать совершенно непереносимой для общества, заблокировав иные процессы…Наказание – это очевидный расход и неявная выгода… Следует учитывать хорошо известные свойства уголовного права, состоящие в том, что оно является чрезвычайно затратным и весьма опасным средством воздействия на социальные отношения»[320].

Осознание неэффективности традиционных средств контроля над преступностью и негативных последствий такого распространенного вида наказания как лишение свободы, приводит к поискам альтернативных решений.

Во-первых, при полном отказе от смертной казни, как ведущей мировой тенденции последних десятилетий, лишение свободы становится «высшей мерой наказания», применять которую надлежит лишь в крайних случаях, в основном при совершении насильственных преступлений и только в отношении взрослых преступников. Так, в Германии доля приговоренных к реальному лишению свободы составляла лишь 10 – 15 % от общего числа осужденных, тогда как штраф – 80 – 85 %. В Японии к лишению свободы приговаривались лишь 4 – 5 % осужденных, к штрафу же – свыше 90 %.

Расширяется применение иных – альтернативных лишению свободы – мер наказания (ограничение свободы, в том числе, с применением электронного слежения; общественные, исправительные, принудительные работы и др.)[321].

К сожалению, репрессивное сознание населения (особенно «среднего класса») даже развитых, цивилизованных стран привело к некоторому росту абсолютного и относительного (уровень в расчете на 100 тыс. жителей) числа заключенных в конце XX в. – начале XXI в. (см. Табл. 6).

Во-вторых, в странах Западной Европы, Австралии, Канаде, Японии преобладает краткосрочное лишение свободы, исчисляемое чаще всего неделями и месяцами. Во всяком случае – до 2 – 3 лет, т. е. до наступления необратимых изменений психики. Так, в Германии осуждались на срок до 6 месяцев 20 % всех осужденных к лишению свободы, на срок от 6 до 12 месяцев – еще 25 % (т. е. всего на срок до 1 года – около половины всех приговоренных к тюремному заключению). На срок от 1 до 2 лет были приговорены около 40 % осужденных. Таким образом, в отношении 85 % всех осужденных к лишению свободы срок наказания не превышал 2-х лет, на срок же свыше 5 лет были приговорены всего 1,2 %. В Японии из общего числа приговоренных к лишению свободы на срок до 1 года – 17 %, до 3 лет – 69 %, а свыше 5 лет – 1,3 %.

В-третьих, поскольку сохранность или же деградация личности существенно зависят от условий отбывания наказания в пенитенциарных учреждениях, постольку в цивилизованных государствах поддерживается достойный уровень существования заключенных, устанавливается режим, не унижающий их человеческое достоинство, а также существует система пробаций (испытаний), позволяющая строго дифференцировать условия отбывания наказания в зависимости от его срока, поведения заключенного и т. п.[322].

Автору этих строк довелось посещать тюрьмы и другие пенитенциарные учреждения многих зарубежных стран Азии, Америки, Европы и, конечно же, бывшего СССР и России. В тюрьмах Западной Европы убеждаешься, что можно вполне сочетать надежность охраны (с помощью электронной техники, без автоматчиков и собак) и режимные требования с соблюдением прав человека, уважением его личности. В одной из посещенных мною тюрем г. Турку (Финляндия) заключенным… выдаются ключи от камеры, чтобы человек, уходя из нее, мог закрыть дверь в «свою комнату» и открыть, возвращаясь. По мнению начальника тюрьмы, это позволяет заключенным сохранять чувство собственного достоинства. В Хельсинки (Финляндия), Фрайбурге (Германия) заключенные проживают по одному – два человека в камере и днем свободно гуляют по коридору, заходят в гости друг к другу. При мне в тюрьме Хельсинки осужденные на кухне блока готовили торт ко дню рождения одного из заключенных. В камерах находятся телевизоры, компьютеры, прохладительные напитки. В Дублине (Ирландия) начальник тюрьмы долго не мог понять мой вопрос о количестве заключенных, содержащихся в одной камере. Наконец, он ответил: «Конечно, по одному человеку. Не могут же незнакомые люди проживать вместе». Замечу, это не страшное «одиночное заключение», поскольку заключенные свободно общаются между собой, а лишь обеспечение достойных условий отбывания наказания.

В – четвертых, все решительнее звучат предложения по формированию и развитию альтернативной, не уголовной юстиции для урегулирования отношений «преступник – жертва», по переходу от «возмездной юстиции» (retributive justice) к восстановительной юстиции (restorative justice)[323]. Суть этой стратегии состоит в том, чтобы с помощью доброжелательного и незаинтересованного посредника (нечто в роде «третейского судьи») урегулировать отношения между жертвой и преступником. В целом речь идет о переходе от стратегии «войны с преступностью» (War on crime) к стратегии «сокращения вреда» (Harm reduction)[324].

Вообще проблемы социального контроля над преступностью в связи с очевидным «кризисом наказания» выходят на первый план уголовной политики государств и становятся приоритетной темой криминологических исследований и дискуссий.