Глава 11. Изящность. Часть первая.

 

Резиденция клана Лань находилась в уединенных горах в окрестностях города Гусу.

 

Туман почти всегда окутывал здешние белые стены и черные крыши домов, растянувшиеся вдоль живописного шатра вод, будто бы облачный океан в царстве бессмертных. На рассвете первые лучи утреннего солнца пробивались сквозь подернутые дымкой клубы тумана, проплывающие везде и всюду, что полностью оправдывало название этого поселения - Облачные Глубины[46].

 

В таком умиротворенном месте даже сердце замирало, подобно стоячей воде, и лишь звуки эха с колокольни слегка волновали воздух. Хоть Облачные Глубины и нельзя было сравнить со священным храмом, но все же холодные горы испускали атмосферу настоящей уединенности Дзэн.

 

Внезапно вся безмятежность этого места разбилась вдребезги от протяжного вопля, вызвавшего мурашки на спинах учеников, которые практиковались или участвовали в утренних чтениях[47]. Они не смогли удержаться от беглого взгляда на главный вход, откуда исходил этот звук.

 

Вэй Усянь, вцепившись в осла, громко рыдал около ворот. Лань Цзинъи произнес:

- Не плачь! Ты же сам сказал, что тебе нравится Ханьгуан-цзюнь, а теперь, когда он привез тебя к себе домой, ты вдруг разревелся!

 

Вэй Усянь был мрачнее тучи.

 

С той самой ночи на горе Дафань и с тех пор, как Лань Ванцзи забрал его, у Вэй Усяня так и не появилось возможности еще раз призвать Вэнь Нина или выяснить, почему он был в беспамятстве и по какой причине вообще вернулся в этот мир.

 

В ранние годы Вэй Усянь в числе других юношей уже провел в клане Лань три месяца в качестве ученика, так что он не понаслышке знал, как здесь скучно и уныло. Честно говоря, он до сих пор содрогался при мысли о трех тысячах или около того правил, которыми была усыпана Стена Послушания. Когда сегодня его тянули в гору мимо этой каменной стены, Вэй Усянь успел заметить, что на ней вырезали еще одну тысячу. Теперь правил было больше четырех тысяч. Четыре тысячи!

 

Лань Цзинъи опять заговорил:

- Ну, ну! Хватит гомонить. В Облачных Глубинах запрещен шум.

 

Так ведь он и шумел как раз потому, что не хотел заходить в Облачные Глубины!

 

Если его все-таки затащат внутрь, то выбраться наружу будет очень и очень непросто. Когда он приезжал сюда на учебу, всем юношам раздали нефритовые жетоны в качестве пропуска. Облачные Глубины ограждал защитный барьер, и свободно входить и выходить можно было только при наличии такого жетона. Прошло больше десятка лет, и охрана могла только усилиться, но никак не ослабнуть.

 

Лань Ванцзи спокойно стоял у входа, пропуская мимо ушей вопли Вэй Усяня и с равнодушным видом наблюдая за концертом. Когда стенания немного поутихли, он сказал:

- Пусть наплачется, а когда устанет – просто втащите его внутрь.

 

Вэй Усянь крепче обнял осла, зарыдал пуще прежнего и начал биться о него головой.

 

Что за неудача такая! Он-то надеялся, что с ударом Цзыдяня все сомнения касательно него рассеются. В тот момент Вэй Усянь был так доволен собой, а на языке вертелось столько поддразниваний, что он беспечно ляпнул Лань Ванцзи несколько омерзительных фразочек. Но кто же мог знать, что тот среагирует не так, как раньше? Что это вообще такое было? Может ли быть так, что спустя добрый десяток лет не только уровень его мастерства как заклинателя возрос, но и сам он стал терпимее?

 

Вэй Усянь отказывался сдаваться:

- Мне нравятся мужчины, а в вашем Ордене столько красавчиков. Я боюсь, что не смогу удержать себя в руках.

 

Лань Сычжуй в ответ попытался воззвать к его здравому смыслу:

- Молодой господин Мо, Ханьгуан-цзюнь привез вас сюда для вашего же блага. Если бы вы не пошли с нами, глава Ордена Цзян ни за что бы не оставил вас в покое. За все эти годы он схватил и забрал в Пристань Лотоса несчетное количество людей, и еще никто из них оттуда не вернулся.

 

Лань Цзинъи добавил:

- Да-да. Ты же уже видел, как глава Ордена Цзян решает свои проблемы? Весьма жестокий подход…

 

Тут юноша остановился, вспомнив правило, запрещающее «говорить о людях за их спинами», и украдкой взглянул на Лань Ванцзи. Но увидев, что Ханьгуан-цзюнь не выказывал никакого намерения наказать его, он набрался смелости и забормотал дальше:

- Все из-за нездоровых веяний, которым положил начало Старейшина Илин. Сейчас очень много заклинателей подражают ему и следуют этому глупому Пути. Глава Ордена Цзян подозревает каждого, но какой в этом прок – ему все равно не поймать их всех! Вот взять, к примеру, тебя и твою игру на флейте… Хе.

 

Это «Хе» сказало куда больше, чем целый ворох фраз. Вэй Усянь почувствовал, словно ему и вправду нужно оправдаться:

- Знаешь, можешь мне не верить, но обычно я неплохо играю на флейте…

 

Но не успел он завершить своей речи, как несколько заклинателей в белых одеждах вышли из ворот.

 

Все они были одеты в струящиеся однотонные мантии Ордена Гусу Лань, белые как снег. Мужчина во главе процессии был высок и строен, а на талии его, помимо меча, висела сяо[48], вырезанная из белого нефрита. Увидев их, Лань Ванцзи слегка склонил голову в знак уважения, и мужчина сделал то же самое. Затем он взглянул на Вэй Усяня и улыбнулся:

- Ванцзи так редко приводит гостей. С кем имею честь?

 

Когда мужчина стоял напротив Лань Ванцзи, то они казались зеркальными отражениями друг друга. Но глаза Ханьгуан-цзюня были очень светлые, будто бы сделанные из подкрашенного хрусталя, глаза же мужчины имели более мягкий и темный оттенок.

 

Это был Лань Хуань, глава Ордена Гусу Лань - Цзэу-цзюнь, Лань Сичэнь.

 

Люди, воспитанные в одном месте, часто похожи. Вот и Орден Гусу Лань всегда славился взращиванием множества красивых мужчин: например, сейчас особенно выделялись два нефрита[49] текущего поколения клана. Они не были близнецами, тем не менее, очень и очень походили друг на друга, так что трудно сказать, кто же из них превосходил другого. Но, несмотря на то, что различия во внешности почти не замечались, с их характерами дело обстояло иначе. Лань Сичэнь был мягким и доброжелательным, Лань Ванцзи же - замкнутым и суровым, держащим всех на расстоянии вытянутой руки, и полной противоположностью того, кого называют «дружелюбным». Вот почему в списке самых красивых молодых господ среди заклинателей Ханьгуан-цзюнь шел только вторым, тогда как его брат – первым.

 

Лань Сичэнь на деле доказал, что он достоин поста главы Ордена. Он и бровью не повел, увидев, как Вэй Усянь обнимается с ослом. Тот же, в свою очередь, отпустил, наконец, ослиную шею и с лучезарной улыбкой пошел к нему. Орден Гусу Лань особо щепетильно относился к вопросам субординации, и, если сейчас Вэй Усянь начал бы кривляться и нести чушь перед его главой, то его определенно выгнали бы взашей из Облачных Глубин. Но только он приготовился выступить во всей своей красе, как Лань Ванцзи бросил на него взгляд, и в ту же секунду губы Вэй Усяня оказались намертво склеены.

 

Лань Ванцзи обернулся к Лань Сичэню и продолжил учтивую беседу:

- Брат, ты вновь собираешься к Ляньфан Цзюню?

 

Лань Сичэнь кивнул:

- Да, обсудить следующий Совет Кланов в башне Карпа[50].

 

Вэй Усянь не смог открыть рта и с кислым видом прошествовал обратно к ослу.

 

Ляньфан Цзюнь – титул нынешнего главы Ордена Ланьлин Цзинь, Цзинь Гуанъяо, единственного незаконнорожденного сына Цзинь Гуаншаня, которого тот признал. Он приходился Цзинь Лину младшим дядей и единокровным братом Мо Сюаньюю и Цзинь Цзысюаню, отцу Цзинь Лина. Однако, хоть и Мо Сюаньюй, и Цзинь Гуанъяо оба были рождены вне брака, положение их разительно отличалось. Первый безвылазно сидел в деревне Мо, спал на полу и на ужин получал объедки, в то время как второй занимал самый высокий пост в среде заклинателей, повелевая всем и вся. И если Цзинь Гуанъяо захотел поговорить с Лань Сичэнем или же созвать Совет Кланов, то, значит, так оно и будет. Впрочем, главы Орденов Ланьлин Цзинь и Гусу Лань состояли в теплых дружеских отношениях – они даже были названными братьями.

 

Лань Сичэнь сообщил:

- Дядя изучил то, что ты привез из деревни Мо.

 

Услышав знакомое название, Вэй Усянь навострил уши. Неожиданно он почувствовал, что может вновь открывать рот. Лань Сичэнь снял заклятие молчания и сказал Лань Ванцзи:

- Ты нечасто приводишь кого-то домой в таком добром расположении духа. Обращайся же с гостем с большим уважением, а не так.

«В добром расположении духа?» - подумал Вэй Усянь и внимательно изучил Лань Ванцзи взглядом: «Как он вообще понял, что его брат в добром расположении духа?!»

 

Проводив Лань Сичэня, Лань Ванцзи приказал:

- Втащите его внутрь.

 

И Вэй Усяня действительно втащили за ворота того места, чей порог он поклялся не переступать никогда в жизни.

 

До этого момента только самые прославленные заклинатели удостаивались чести посетить Облачные Глубины, и гостя, подобного Вэй Усяню, здесь никогда не видели. Ученики столпились вокруг него, чрезвычайно заинтересованные таким поворотом событий, и если бы не строгие правила их Ордена, то тишину этого места точно бы взорвали приступы хохота. Лань Цзинъи спросил:

- Ханьгуан-цзюнь, куда нам тащить его?

 

Лань Ванцзи ответил:

- В цзинши[51].

- В цзинши?..

 

Вэй Усянь не понимал, почему все так переполошились и украдкой переглядывались друг с другом, боясь произвести лишний звук.

 

Комната служила Ханьгуан-цзюню рабочим кабинетом и спальней, и он никого раньше не приглашал туда…

 

Обстановка в цзинши напоминала спартанскую: простая мебель и ничего лишнего. На ширме-гармошке, разделяющей комнату, были изображены плывущие облака, изящно выписанные кистью. Перед ней стоял стол для гуциня. В углу примостился треножник, а на нем – вырезанная из белого нефрита подставка для благовоний, что сейчас испускала мягкий и тягучий дымок, наполняющий комнату освежающим ароматом сандалового дерева.

 

Лань Ванцзи направился к своему дяде, чтобы обсудить с ним кое-какие важные дела, а Вэй Усяня впихнули в комнату и заперли за ним дверь. Как только его оставили одного, Вэй Усянь моментально вылетел на улицу. Он покружил вдоль забора Облачных Глубин и убедился, что его опасения подтвердились, и без нефритового жетона ему никак отсюда не выбраться. Даже если бы он и смог залезть на белую стену высотой в несколько цзанов, барьер тут же отбросил бы его назад, а вся ближайшая стража сбежалась бы к нему.

 

Вэй Усяню больше ничего не оставалось делать, кроме как вернуться обратно в цзинши.

 

Но он никогда не падал духом, как бы ужасно ни складывались его дела. Вот и теперь он вышагивал по цзинши, скрестив руки за спиной, твердо убежденный в том, что рано или поздно найдет решение. Освежающий аромат сандалового дерева ненавязчиво окутывал его, и хотя этот запах нельзя было назвать чувственным, все же ему удавалось бередить душевные струны. Делать было нечего, и в голову Вэй Усяня полезли разные мысли: «Тогда в лесу от Лань Чжаня исходил этот аромат. Наверное, его одежда пропиталась им, когда он практиковал игру на гуцине или медитировал здесь».

 

После этих мыслей он как-то исподволь приблизился к треножнику в углу комнаты и заметил, что одна из досок под его ногой ощутимо отличалась от остальных. Вэй Усянь склонился и, сгорая от любопытства, начал простукивать пол. В своей прошлой жизни ему часто приходилось рыть ямы, раскапывать могилы или искать тайники в земле, и уже через несколько секунд он вытащил из цельного полового покрытия одну доску.

 

Найти тайник в комнате Лань Ванцзи уже само по себе было более, чем удивительно для Вэй Усяня. Но когда он увидел, что было внутри, то просто потерял дар речи от шока.

 

Стоило Вэй Усяню убрать доску, как комната наполнилась мягким и сладким ароматом, растворившимся в запахе сандалового дерева. Семь или восемь черных сосудов теснились в маленьком квадратном погребке.

 

Лань Ванцзи и вправду изменился – он даже стал прятать алкоголь!

 

В Облачных Глубинах алкоголь был запрещен, и именно из-за этого они повздорили в их первую встречу. Все закончилось тем, что Лань Ванцзи вылил на землю целый сосуд «Улыбки Императора», который Вэй Усянь достал в городе Гусу.

 

С тех пор, как Вэй Усянь вернулся из Гусу в Юньмэн, ему так больше и не удалось отведать «Улыбку Императора», секретом изготовления которой владели только умельцы из Гусу. Всю свою жизнь он собирался при первой же возможности приехать в этот город еще раз специально за местным напитком. Но такой возможности так и не появилось. То, что спрятанный здесь алкоголь был именно «Улыбкой Императора», Вэй Усянь понял сразу, по одному только запаху, ему даже не нужно было открывать сосуд и пробовать спиртное на вкус. Он никогда бы не подумал, что найдет тайный погребок с алкоголем в комнате такого аскетичного и безупречного человека, как Лань Ванцзи. В этом перерождении карма действительно превзошла саму себя.

 

Дивясь таким неожиданным поворотам судьбы, Вэй Усянь успел осушить один сосуд. Он был очень устойчив к алкоголю и любил выпить. Кроме того, он решил, что Лань Ванцзи в прошлой жизни все равно задолжал ему сосуд «Улыбки Императора», и неплохо было бы взять с него проценты за отсрочку. Рассудив так, Вэй Усянь опустошил еще один сосуд, и только-только он начал хмелеть, как вдруг в голове его промелькнула мысль: «А что, если попытаться стащить нефритовый жетон?» В Облачных Глубинах находился холодный источник, в котором омывались мужчины-заклинатели. Считалось, что он обладает разными чудодейственными свойствами, например, успокаивает мятежное сердце, очищает разум от дурных мыслей, гасит огонь в груди[52] и так далее. Когда мужчина окунался в воды источника, само собой, ему приходилось раздеваться. А раздетому человеку некуда было спрятать жетон, разве только что положить в рот, что для адептов Ордена Гусу Лань было абсолютно неприемлемо.

 

Вэй Усянь захлопал в ладоши и одним глотком прикончил остатки алкоголя. Обыскав глазами комнату, он понял, что выкинуть пустые сосуды было некуда, так что он наполнил их водой, закупорил крышками и поставил обратно в погребок, не забыв приладить доску на место. Разобравшись с этим, он отправился на поиски нефритового жетона.

 

Несмотря на то, что Облачные Глубины и были полностью сожжены до «Аннигиляции Солнца», жители восстановили их в том же виде, что и раньше. Вэй Усянь по памяти шагал по извилистым тропинкам, и вскоре нашел холодный источник, надежно скрытый в тихом и темном уголке.

 

Адепт, приставленный присматривать за этим местом сегодня, стоял довольно далеко. Заклинательницы жили в другой части Облачных Глубин и источником не пользовались. В любом случае, никому из клана Лань даже в голову не пришло бы сделать что-то столь недостойное, как подглядывание за купающимися товарищами. Именно поэтому охранялось это место слабо, и у Вэй Усяня появилась возможность с легкостью прокрасться сюда и с такой же легкостью осрамиться. По счастливой случайности на светлых камнях за кустами посконника лежала стопка белой одежды, означающая, что в источнике уже кто-то был.

 

Она походила на белоснежный кусок тофу и была сложена настолько аккуратно, что становилось жутковато: даже лобная лента свернута без единой морщинки. Вэй Усянь аккуратно запустил руку в одежду в поисках нефритового жетона - ему почти не хотелось ворошить ее. Пока он рылся, взгляд его бездумно заскользил по источнику и вдруг замер.

 

Вода в холодном источнике была ледяной, и, в отличие от источника горячего, пар не застилал глаза, так что Вэй Усянь спокойно смог увидеть верхнюю часть тела мужчины, стоящего к нему спиной.

 

Мужчина, омывающийся в источнике, был довольно высоким; со светлой кожей и с черными как смоль, мокрыми волосами, собранными на одну сторону; мягко очерченными талией и спиной - изящными, но таящими силу. Выражаясь простым языком, мужчина был красавцем.

 

Но Вэй Усянь стоял как вкопанный и никак не мог отвести взгляда не потому, что засмотрелся на обнаженные прелести. Каким бы прекрасным он ни был, все же Вэй Усяня на самом деле не привлекали мужчины. Дело было в спине омывающегося, и именно на нее уставился Вэй Усянь.

 

Вся спина была исполосована перекрещивающимися шрамами.

 

Такие шрамы оставляет дисциплинарный кнут. В каждом Ордене был свой такой кнут, которым секли его адептов за особо тяжелые проступки. Шрамы от него не заживали никогда. Вэй Усянь не подвергался этому наказанию, но зато его испытал на себе Цзян Чэн, с тех пор он никак не мог избавиться от позорных следов, как бы ни старался. Вот почему Вэй Усянь ни с чем бы не спутал эти шрамы.

 

Обычно хватало одного или двух ударов такого кнута, чтобы провинившийся усвоил урок на всю жизнь и больше никогда не совершал подобного проступка. Число же шрамов на спине мужчины было равно, по крайней мере, тридцати. Насколько же ужасное преступление он совершил, раз он подвергся такому жестокому наказанию? И если вина его была столь тяжка, то почему его просто не убили?

 

Тут мужчина в источнике повернулся, и изумление Вэй Усяня достигло высшей степени. Под ключицей возле сердца у него оказался еще один шрам, но уже от сильного ожога, будто бы от клейма.

 

Лань Сичэнь

Художник 老 历 茅台 / Lao Li Maotai

***