Последняя просьба старого лирника

С.Никитин.

Переведи меня через майдан,

Через родное торжище людское,

Туда, где пчелы в гречневом покое.

Переведи меня через майдан.

    Переведи меня через майдан,

    Он битвами, слезами, смехом дышит.

    Порой меня и сам себя не слышит.

    Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан,

Где мной все песни сыграны и спеты.

Я в тишь войду и стихну — был и нету,

Переведи меня через майдан.

    Переведи меня через майдан,

    Где плачет женщина, я был когда-то с нею.

    Теперь пройду и даже не узнаю.

    Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан

С моей любовью, с болью от потравы,

Здесь дни моей ничтожности и славы.

Переведи меня через майдан.

    Переведи меня через майдан,

    Где тучи полные на пьяный тополь тянет.

    Мой сын поет сегодня на майдане,

    Переведи меня через майдан.

Переведи меня... Майдана океан

Качнулся, взял и вел его в тумане,

Когда упал он мертвым на майдане,

А поля не было, где кончился майдан.

Серая Шейка

В. Долина.

Какие тут шутки, когда улетает семья?

Последствия жутки — об этом наслышана я.

Судьба не копейка! Мне попросту не повезло.

Я Серая Шейка,— и мне перебили крыло.

 

    Семья улетает. Прощайте, прощайте, семья!

    Меня угнетает, что сестры сильнее, чем я.

    "Взлетай, неумейка!" — мне эхо с небес донесло.

    Я Серая Шейка! И мне перебили крыло.

Гляжу близоруко, гляжу безнадежно во мглу.

Но я однорука — и значит, лететь не могу.

"Счастливо, счастливо!" — кричу я вдогонку семье.

Тоскливо, тоскливо одной оставаться к зиме.

    Тоскливо и жутко готовиться к лютой зиме.

    Последняя утка! Последняя утка на этой земле...

    "Судьба не копейка!" — мне здешние птицы твердят.

    Я Серая Шейка! Пускай меня лисы съедят.

 

Туман

Ю.Зозуля.

Засвети свечу, я огня хочу,

Головой к плечу чуть склонись.

Огоньком свечи рядом помолчи,

Этот свет в ночи — моя жизнь.

    Колокольный звон стынет у окон,

    Как озноб, как сон наяву.

    Клонит голову в угомон-траву

    Да в седу траву-мураву.

Четками года, не туга узда.

Как в туман суда, я сужу.

Вот стекло, вот свет, вот нагар,

Но нет той расплаты лет, что я жду.

   Туман вывесил флаги белые,

   Изгородил весь белый свет.

   А в моем окне — свет на самом дне:

    Жмется тень к стене сжатых лет.

 

Как спокойно, как красиво

Ю.Ким.

Как спокойно, как красиво

На рассвете люди спят,

Словно нет и не бывает

Огорчений и утрат.

    Все вчерашние заботы

    Будто смыл блаженный сон.

    Брови темные расправил

    И морщины сгладил он

И доверчивым покоем

Дышит каждая черта,

Только, может быть, осталась

Складка горькая у рта.

    Этот след неизгладимый,

    И откуда он — бог весть...

    От того ль, что счастья нету?

    От того ль, что совесть есть?

 

Посмотри на человека

В сонной утренней тиши —

Сколько в нем добра и света,

Нерастраченной души!

    Погоди звенеть, будильник,

    Придержи идущий день,

    Дай еще полюбоваться

    На людей как на детей.

 

Пилигримы

Е.Клячкин, И.Бродский.

Мимо ристалищ, капищ,

Мимо храмов и баров,

Мимо роскошных кладбищ,

Мимо больших базаров,

Мира и горя мимо,

Мимо Мекки и Рима,

Синим солнцем палимы,

Идут по земле пилигримы.

    Увечны они, горбаты,

    Голодны, полуодеты,

    Глаза их полны заката,

    Сердца их полны рассвета.

    За ними поют пустыни,

    Вспыхивают зарницы,

    Звезды дрожат над ними,

    И хрипло кричат им птицы,

Что мир останется прежним,

Да, станется прежним —

Ослепительно снежным

И сомнительно нежным,

Что мир останется лживым,

Мир останется вечным,

Может быть, постижимым,

Но все-таки бесконечным.

    И, значит, не будет толка

    От веры в себя да в бога,

    И, значит, остались только

    Иллюзия и дорога.

Оранжевая речка

 

Ты, да я, да мы с тобой.

Ты, да я, да мы с тобой.

Здорово, когда на свете есть друзья.

Если б жили все водиночку,

То давно уже на кусочки

Развалилась бы, наверное, земля.

    Ты, да я, да мы с тобой.

    Ты, да я, да мы с тобой.

    Нас не разлучит ничто и никогда.

    Даже если мы расстаемся,

    Дружба все равно остается,

    Дружба остается с нами навсегда.

Ты, да я, да мы с тобой.

Ты, да я, да мы с тобой.

Землю обойдем, потом махнем на Марс.

Может, у оранжевой речки,

Там уже грустят человечки,

Оттого, что слишком долго нету нас.

106. “Дождь, над Невой туман”

А.Розенбаум.

Дождь, над Невой туман,

Львы намочили гривы.

Только портовый кран

Нам разгружает сливы.

    Мне не нужна Москва,

    Мне не нужна Одесса.

    Видеть бы мне дома,

    В белых ночей завесе.

Дождь намочил асфальт,

Дождь прыгает по крышам.

Лишь театральный альт

Мы из окошек слышим.

    Пусть велика Москва,

    Пусть весела Одесса,

    Видеть бы мне дома,

    В белых ночей завесе.

Город золотой

 ("Под небом голубым...")

 

Под небом голубым есть город золотой

С прекрасными воротами и яркою звездой.

А в городе том сад. Все травы да цветы.

Гуляют там животные невиданной красы.

    Одно — как желтый огнегривый лев,

    Другое — вол, исполненный очей,

    С ними золотой орел небесный,

    Чей так светел взор незабываемый.

А в небе голубом горит одна звезда.

Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.

Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят.

Пускай звезда ведет тебя дорогой в дивный сад.

    Тебя там встретит огнегривый лев

    И синий вол, исполненный очей,

    С ними золотой орел небесный,

    Чей так светел взор незабываемый.

Памяти Арика Круппа

 ("Горы, далекие горы...")

 

Горы, далекие горы, синие горы,

Суровые горы, красивые горы,

Даете вы, горы, прекрасное чувство полета,

Взамен отбирая, взамен отбирая друзей.

    Горы, высокие горы, всесильные горы,

    Проклятые горы, любимые горы,

      Вы можете, горы, невзрачное сделать красивым,

    Вы можете, горы, отнять больше, чем красоту.

Песня, последняя песня льдинкой застыла.

Не хочется верить, а было ведь, было...

Верните мне друга, вы слышите, синие горы,

Возьмите обратно, возьмите свою красоту.

 

Время

 ("Я и память вспоминаем время...")

А.Суханов.

Я и память вспоминаем время

Давно ушедших грозовых годов.

Я спрашивал у памяти:"Зачем?..."

Она мне отвечала:

"Они хотели бурь, и время их носило

По огненной России за синей далью вслед.

Оно же потихоньку слова их уносило,

Но, их услышав песню, мы говорим, что..." — Нет!

    Хватит — сколько можно!

    Давайте хоть немного помолчим.

    И пусть за ночью день приходит непреложно —

    Хочу остановить за стенкою часы.

А ночь — такая лунная.

Луна глядит в окошко с высоты.

Часы за стенкой тикают.

Часы за стенкой тикают.

Ах, сколько в этом звуке суеты!

Они ушли, сражаясь за правду и за счастье,

За ветер, что носился по утренним лугам.

А время все стирает, ведь время безучастно,

И мы прощаем время. За что — не знаю сам.

    Но — хватит — сколько можно!

    Давайте хоть немного помолчим.

    И пусть за ночью день приходит непреложно —

    Хочу остановить за стенкою часы.

110. "Когда вода всемирного потопа..."

В.Высоцкий.

Когда вода всемирного потопа

Вернулась вновь в границы берегов,

Из пены уходящего потока

На сушу тихо выбралась Любовь,

И растворилась в воздухе до срока,

А срока было сорок сороков.

И чудаки — еще такие есть —

Вдыхают полной грудью эту смесь,

И ни наград не ждут, ни наказанья,

И, думая, что дышат просто так,

Они внезапно попадают в такт

Такого же неровного дыханья.

   Только чувству, словно кораблю,

   Долго оставаться на плаву,

   Прежде чем узнать, что "я люблю"

   То же, что "дышу" или "живу".

И вдоволь будет странствий и скитаний —

Страна любви — великая страна! —

И с рыцарей своих для испытаний

Все строже будет спрашивать она.

Потребует разлук и расстояний,

Лишит покоя, отдыха и сна.

Но вспять безумцев не поворотить:

Они уже согласны заплатить

Любой ценой, и жизнью бы рискнули,

Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить

Волшебную невидимую нить,

Которую меж ними натянули.

   Я поля влюбленным постелю —

   Пусть поют во сне и наяву!

   Я дышу — и, значит, я люблю.

   Я люблю — и, значит, я живу.

 

Ода плацкартному купе

 

Как тесен мир плацкартного купе,

Где на столе консервы, хлеб и чай.

Тебе помогут снять рюкзак с плеча

И не дадут скучать, а поезд будет мчать,

Колесами стуча.

    А в окнах — зимний лес, стыки рельс,

    Звон рек, мост, стук колес,

    Вечер, тень, день, ночь, день,

    Крики стай — вдаль, вдаль, вдаль...

В купейном — флирт, а в общем — кутерьма.

Как ни гадай, милей всего плацкарт,

Но только — чур! — не брать в дорогу карт,

Кроме туристских схем, и больше нет проблем,

Одно стремленье — старт.

    А в окнах — зимний лес, стыки рельс,

    Звон рек, мост, стук колес,

     Вечер, тень, день, ночь, день,

    Крики стай — вдаль, вдаль, вдаль...

Не торопись тропить свою лыжню.

Остановись и вслушайся в напев.

А по утру уйдете по тропе,

Объединившись здесь. Как хорошо, что есть

Плацкартное купе.

    А в окнах — зимний лес, стыки рельс,

    Звон рек, мост, стук колес,

    Вечер, тень, день, ночь, день,

    Крики стай — вдаль, вдаль, вдаль...

Цыганская свадьба

М.Цветаева.

Из-под копыт грязь летит,

Перед лицом шаль, как щит,

Без молодых гуляйте, сваты!

Эй, выноси, конь косматый!

Не дали воли нам отец и мать.

Целое поле нам — брачная кровать.

Пьян без вина и без хлеба сыт,

Это цыганская свадьба мчит.

    Полон стакан, пуст стакан,

    Гомон гитар, луна и грязь.

    Вправо и влево склонился стан,

    Князю цыган, цыгану князь.

    Эй, господин, берегись — снесет!

    Это цыганская свадьба пьет.

Там на ворохе шалей и шуб

В томном шорохе стали и губ

Звякнули шпоры, в ответ — мониста,

Скрипнул под чьей-то рукою шелк,

Кто-то завыл, как волк,

Кто-то как бык храпит,

Это цыганская свадьба спит.

 

Казачья – 1

А.Розенбаум.

Под зарей вечернею солнце к речке клонит.

Все, что было — не было, знаю наперед.

Только пуля казака во степи догонит,

Только пуля казака с коня собьет.

    Из сосны, березы ли, саван мой соструган.

    Не к добру закатная эта тишина.

    Только шашка казаку во степи подруга,

    Только шашка казаку в степи жена.

На Ивана холод ждем, в Святки лето снится.

В зной махнем, не глядя, мы на пургу — метель.

Только бурка казаку во степи станица,

Только бурка казаку в степи постель.

    Отложи косу свою, бабка, на недолго.

    Допоем, чего уж там, было б далеко.

    Только песня казаку во степи подмога,

    Только с песней казаку да помирать легко.

 

Казачья – 2

А.Розенбаум.

Задремал под ольхой есаул молоденький,

Приклонил голову к доброму седлу.

Не буди казака, ваше благородие,

Он во сне видит дом, мамку да ветлу.

      А на окне — наличники,

      Гуляй да пой, станичники!

      Черны глаза в окошке том,

      Гуляй да пой, казачий Дон!

Он во сне видит дом, да лампасы дедовы,

Да братьев — баловней, оседлавших тын,

Да сестрицу свою, девку дюже вредную,

От которой мальцом удирал в кусты.

      А на окне — наличники,

      Гуляй да пой, станичники!

      Черны глаза в окошке том,

      Гуляй да пой, казачий Дон!

Не буди, атаман, есаула верного,

Он от смерти тебя спас в лихом бою.

Да еще сотню раз сбережет, наверное,

Не буди, атаман, ты судьбу свою.

      А на окне — наличники,

      Гуляй да пой, станичники!

      Черны глаза в окошке том,

      Гуляй да пой, казачий Дон!

Полыхнули кусты иван-чаем розовым,

Да с нескошенных трав тянется туман.

Задремал под ольхой есаул молоденький,

Не буди своего друга, атаман.

      А на окне — наличники,

      Гуляй да пой, станичники!

      Черны глаза в окошке том,

      Гуляй да пой, казачий Дон!

Печора

А.Якушева.

Где в океан течет Печора,

Там всюду ледяные горы,

Там люта стужа в декабре,

Нехорошо зимой в тундре.

    В сугробах утопают избы,

    Там очень холодно зимой.

    По берегам там бродит призрак

    С огромной рыжей бородой.

Там даль заснеженных полей,

Немудрено там одичать.

Там нету даже тополей —

Под чем же девушек встречать?

    Там люди холодны, как стены,

    Там нету клуба, нету сцены.

    Ой-вай-вай-вай, какое дело —

    Где будем ставить мы "Отелло"?

С гитарой звонкой и веселой

Худой бродяга бродит там.

Играет с чувством баркаролу

Тюленям глупым и моржам.

    Ой-вай-вай-вай, бежит олень.

    Ой-вай-вай-вай, лежит тюлень.

    Зачем же гибнет человек?

    Пришлите денег на побег!

Где в океан течет Печора,

Там всюду ледяные горы,

Там люта стужа в феврале,

Нехорошо зимой в тундре.

Парапет

В. Ланцберг

Пора в дорогу, старина, подъем пропет,

Ведь ты же сам мечтал услышать, старина,

Как на заре стучатся волны в парапет,

И чуть звенит бакштаг, как первая струна.

Дожди размоют отпечатки наших кед,

Загородит дорогу горная стена,

Но мы пройдем, и грянут волны в парапет,

И зазвенит бакштаг, как первая струна.

    Послушай, парень, ты берешь ненужный груз.

    Ты слишком долго с ней прощался у дверей.

    Чужими делает людей слепая грусть,

    И повернуть обратно хочется скорей.

    Пойми, старик, ты безразличен ей давно.

    Пойми, старик, она прощалась не с тобой.

    Пойми, старик, ей абсолютно все равно,

    Что шум приемника, что утренний прибой.

А если трудно разом все перечеркнуть,

Давай поделим пополам твою печаль.

И я когда-то в первый раз пускался в путь

И все прощался и не мог сказать:"Прощай!"

Ну что ж, пора, уже кончается рассвет,

Ведь ты же сам мечтал услышать, старина,

Как на заре стучатся волны в парапет,

И чуть звенит бакштаг, как первая струна.

Перевал

В.Ланцберг.

Не спеши трубить отбой —

Ты ж дорогу до конца не прошагал,

И уходит из-под ног в небосвод голубой

Самый трудный, самый главный перевал.

    Ты часы остановил,

    Испугался неизбежности такой.

    И тому, в ком сердце льва, кто с отвагой в груди,

    Первый шаг бывает сделать нелегко.

Загляни в глаза себе —

Стало стыдно, значит, что-то здесь не так.

Нет удач без неудач, нету легких побед,

Так чего ж ты опечалился, чудак?

   И не смей трубить отбой —

   Ты ж дорогу до конца не прошагал.

   И уходит из-под ног в небосвод голубой

   Самый трудный, самый главный перевал.

Черный ворон

 

Нам не красться, не судьба, черными горами.

Не студить чумного лба черными ветрами.

Не при звездах — при луне, не под черной тучей

Не толкать ладонью мне двери нескрипучей.

    И снится мне обрыв прямо с кручи горной,

    Где сидит, глаза прикрыв, старый ворон черный.

    Старый ворон, черный враг, все он ждет, зевая,

    Пока вытечет из ран кровь моя живая.

Ничего мне не понять на высоком ложе.

Поцелуем не унять чьей-то дивной дрожи.

Не цепляться за плечо на краю обрыва,

Отчего ж так горячо, отчего ж счастливо?

    И снится мне обрыв прямо с кручи горной,

    Где сидит, глаза прикрыв, старый ворон черный.

    Старый ворон, черный враг, все он ждет, зевая,

    Пока вытечет из ран кровь моя живая.

Не срывался я, хмельной, в пустоту обвала.

Ничего того со мной сроду не бывало.

Не бывало до сих пор и не будет случай.

Не бывает черных гор, двери нескрипучей.

    И снится мне обрыв прямо с кручи горной,

    Где сидит, глаза прикрыв, старый ворон черный.

    Старый ворон, черный враг, все он ждет, зевая,

    Пока вытечет из ран кровь моя живая.

Былина

А.Агафонов, Ал.Затонский.

Как во древнем-древнем городе во Китеже

Зазвенели по церквам колокола.

В это время хан с ордой седлал коней уже,

И звенела басурманская стрела.

Мужики за топоры брались точеные —

Надо войску на рассвете выступать.

Не дадим врагу закаты золоченые!

Не дадим врагу победы испытать!

    Доходили вести страшные, тревожные,

    Но от них не поникала голова.

    Заходили, подбоченясь, в храмы божие,

    А над ними — расписные купола.

    А за ними — Русь, бедовая, бубновая,

    Вся в веснушках, а в глазах — голубизна.

    И пошла она на бой, войной ведомая,

    И была роса в траве красным — красна.

И встречали разудалых победителей

Хлебом — солью, красной девкой у двора.

И во славу храбрых воинов-спасителей

Созывали всех на пир колокола.

Так закончилось их дело благородное,

И победа воронье сгоняла с крыш.

Гой ты, Русь моя, свободная, народная,

Ты никем непокоренная стоишь!

Брич-Мулла

А.Сухарев, В.Берковский.

Сладострастная отрава, золотая Брич-Мулла,

Где чинара притулилась под скалою.

Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:

Брич-Мулла,

Брич-Муллы,

Брич-Мулле,

Брич-Муллу,

   Брич-Муллою.

    Был и я мальчуган, и в те годы не раз

   Про зеленый Чимган слушал мамин рассказ,

    Как возил детвору в Брич-Муллу тарантас,

    Тарантас назывался арбою.

И душа рисовала картины в тоске,

Будто еду в арбе на своем ишаке,

А Чимганские горы горят вдалеке,

И безумно прекрасны собою.

    Но прошло мое детство и юность прошла,

    И я понял, не помню, какого числа,

    Что сгорят мои годы и вовсе дотла

    Под пустые, как дым, разговоры.

И тогда я решил распростится с Москвой,

И вдвоем со своею еще не вдовой

В том краю провести свой досуг трудовой,

Где сверкают Чимганские горы.

    Сладострастная отрава, золотая Брич-Мулла,

    Где чинара притулилась под скалою.

    Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:

    Брич-Мулла,

       Брич-Муллы,

       Брич-Мулле,

       Брич-Муллу,

          Брич-Муллою.

Мы залезли в долги и купили арбу,

Запрягли ишака со звездою во лбу,

И вручили свою отпускную судьбу

Ишаку — знатоку Туркестана.

    А на крымском мосту вдруг заныло в груди,

    Я с арбы разглядел сквозь туман и дожди,

    Как Чимганские горы горят впереди,

    И зовут, и сверкают чеканно.

С той поры я арбу обживаю свою

И удвоил в пути небольшую семью.

Бангладеш и Калуга, Париж и Гель-Гью

Любовались моею арбою.

    На Камчатке ишак угодил в полынью,

    Мои дети орут, а я песни пою,

    И Чимган освещает дорогу мою,

    И безумно прекрасен собою.

Сладострастная отрава, золотая Брич-Мулла,

Где чинара притулилась под скалою.

Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:

Брич-Мулла,

Брич-Муллы,

Брич-Мулле,

Брич-Муллу,

   Брич-Муллою.

Игра

А.Суханов.

Начинается игра радости с отчаяньем.

Будем мы играть в слова, вы — в молчание.

    Жизнь или игра? Горечь или смех?

    Где найти слова, нужные для всех?

    Но искать зачем, думать и гадать?

    Может, проще всем продолжать играть?

Продолжается игра радости с отчаяньем.

Будем мы играть в слова, вы — в молчание.

    Случай иль судьба — что важней в игре?

    Если проиграл, удержись в седле.

     Чтобы второпях жизнь не проморгать,

    Проще для тебя продолжать играть.

Продолжается игра радости с отчаяньем.

Будем мы играть в слова, вы — в молчание.

122. Вальс "Да ну"

А.Суханов.

Как незаметно день за днем год пролетает.

Вот уже март за февралем скоро растает.

Только вчера мела пурга, выли метели,

А на полях уже снега вдруг почернели.

Это зима от нас совсем ушла.

    Так и весна уйдет с дождем, с новой листвою,

    Солнце зальет своим огнем небо седое.

    Только слегка взмахнешь рукой, вспомнишь случайно,

    Как над разбуженной рекой птицы кричали.

    Это весна от нас совсем ушла.

Как незаметно день за днем жизнь пролетает,

Вот уже март за февралем тихо растаял.

Только вчера мела пурга, выли метели,

Что же понять с тобой тогда мы не успели?

Жизнь, словно сон,— была и нет, была...

Фрегат

 

Наш фрегат давно уже на рейде

Борется с прибрежною волною.

Эй, налейте, сволочи, налейте,

Или вы поссоритесь со мною.

    Эй, хозяйка, что же ты, хозяйка?

    Выпей с нами, мы сегодня платим.

    Отчего же на тебе, хозяйка,

    К вечеру особенное платье?

Не смотри ты так неосторожно,

Не буди в душе моей усталость.

Это совершенно невозможно,

Даже до рассвета не останусь.

    Смит-Виссон калибра тридцать восемь —

    Друг мой до последней перестрелки.

    Если мы о чем-нибудь и просим,

    Так это — чтоб подохнуть не на стеньге.

Разметнется эхо, эхо, эхо.

Эй вы, чайки, дурочки, не плачьте!

Это разрывается от смеха

Море, обнимающее мачты.

     Десять тысяч лье за нами следом

    Бродят, как надежная охрана.

    Плюньте, кто на дно пойдет последним,

    В пенистую морду океана.

Наш фрегат давно уже на рейде

Борется с прибрежною волною.

Эй, налейте, сволочи, налейте,

Или вы поссоритесь со мною.

Трубачи

В.Ланцберг.

А трубачи придут в казармы,

Коней усталых расседлав.

А завтра будет день базарный,

А нынче будет ночь светла.

А ночью снов совсем не будет,

А только тяжесть забытья

От тягости житья-бытья,

Пока дневальный не разбудит.

    И вновь, захочешь — не захочешь,

    Ты начинаешь день, трубя.

    Он отличается от ночи,

    Он начинается с тебя.

    Ах, как ты юн в его начале,

    Как будешь стар в его конце.

    Что будет на твоем лице,

       Когда тебя он измочалит?

А если ты не в настроеньи,

А если вдруг всему — труба,

Но полк на общем построеньи,

И на губах труба груба,

И дело, в общем, непростое,—

Заставить петь простую медь,

А это надобно суметь,

Иначе мучится не стоит.

Ртутное солнце

В.Ланцберг.

Извини, старина, захотелось немного излиться.

Ты представь себе плац и глаза на минуту закрой,

И единственный настоящий трубач

И сопровождающие его лица

Нам исполнят коротенькую симфонию, именуемую зарей.

В этом все, в этом солнце, но не то, что сержант

                              перед завтраком крутит,

И не то, что под вечер, уставшее, слепит глаза,

Это солнце из кипящей, совершенно особенной ртути,

О которой ничем, кроме музыки, не рассказать.

В этом все, в этом утро и нетронутая красота его.

И, наверно, поэтому, от дневной маяты огрубев,

Каждый раз на вечерней поверке грешный полк наш

                                     стоял и оттаивал

Потому, что равнялся на солнце, перекатывающееся по трубе.

Сотни маленьких серебристых надежд

                           за гимнастерки засунув,

Полк стоял, опьяненный единственной той, что лилась

                                 с запевающих труб.

Кто же знал, что в казарме у трубача

                         на гитаре натянуты струны,

Будто сделанные из такого же солнца,

                         однажды застывшего на ветру.

Извини, старина, просто слишком уж крепко вцепилось,

Но ответь мне хоть ты, ты — уверен ли наверняка,

Что без тонких, предельно натянутых струн

                       точно также бы трепетно билось

Это маленькое, но яркое звенящее сердце полка?

 

Надежды маленький оркестрик

 

Когда внезапно возникает

Еще неясный голос труб,

Слова, как ястребы ночные,

Срываются с горячих губ.

Мелодия, как дождь случайный,

Звенит, и бродит меж людьми

Надежды маленький оркестрик

Под управлением любви.

    В года разлук, в года смятений,

    Когда свинцовые дожди

    Лупили так по нашим спинам,

    Что снисхождения не жди,

    И командиры все охрипли,

    Когда командовал людьми

    Надежды маленький оркестрик

    Под управлением любви.

Кларнет пробит, труба помята,

Фагот, как старый посох, стерт,

На барабане швы разлезлись,

Но кларнетист красив, как черт,

Флейтист, как юный князь, изящен,

И в вечном сговоре с людьми

Надежды маленький оркестрик

Под управлением любви.

 

Сентиментальный марш

Б.Окуджава.

Надежда, я вернусь тогда,

Когда трубач отбой сыграет,

Когда трубу к губам приблизит

И острый локоть отведет.

Надежда, я останусь цел,

Не для меня земля сырая,

А для меня твои тревоги

И добрый мир твоих забот.

    Но если целый век пройдет,

    И ты надеяться устанешь,

    Надежда, если надо мною

    Смерть распахнет свои крыла,

    Ты прикажи, пускай тогда

    Трубач израненный привстанет,

    Чтобы последняя граната

    Меня прикончить не смогла.

Но если вдруг когда-нибудь

Мне уберечься не удастся,

Какое б новое сраженье

Ни покачнуло б шар земной,

Я все равно паду на той,

На той единственной, гражданской,

И комиссары в пыльных шлемах

Склонятся молча надо мной.

 

128. "Грязь коростой..."

Р.Киплинг, Е.Матвеев.

"Шагом!..."

Грязь коростой на обмотках мокрых,

"Марш!"

Чехол со знаменем болтает впереди,

"Левое плечо!..."

А лица женщин в окнах

Не прихватишь на борт,

Хоть гляди, хоть не гляди.

    "Рота, стой!"

    Перед причалом полк столпился,

    "Подтянись!"

    И вот видны суда.

    Сутки там битком,

    И нас полно на пирсе.

   Боже правый, нас ведут невесть куда.

"Даешь!" — нам не до жить до праведной победы.

"Даешь!" — нам не восстать под барабанный бой.

Стаи хищных птиц вместо райских голубиц,

И солдату не придти с передовой.

 

"Товсь к погрузке!..."

Пусть малюют черта!

Хвост трубой — еще живем, солдат.

Но кончай о них,

Любовь, браток, до борта.

Бог, приятель, в помощь, если ты женат.

    Вбит в строй, как гвоздь,

    Промокший до бельишка.

    В глотке кол, хоть не пошло тебя качать.

    Здесь твой дом родной!

    "Отставить песню!" — крышка...

"Даешь!" — нам не до жить до праведной победы.

"Даешь!" — нам не восстать под барабанный бой.

Стаи хищных птиц вместо райских голубиц,

И солдату не придти с передовой.

 

Желтою лампою

 

Желтою лампою светит луна

В мягких ночных небесах.

В Африке дремлют три белых слона,

Птички сидят на ушах.

    Птички сидят на слоновьих ушах

    И, разумеется, спят.

    Только не спят крокодилы в кустах,

    Тихо кого-то едят.

Там, за Великой Китайской стеной

Дяди китайцы храпят.

В речке Янцзы с мутной водой

Рыбки усталые спят.

    Много есть разных чудес на земле,

    Есть ли вообще им предел?

    Странный чудак у меня во дворе

    Песенку тихо запел.

   (Много есть разных чудес на земле,

    Мыслимо ль все сосчитать.

    Пьяный чудак в соседнем дворе

    Песенку начал орать.)

Желтою лампою светит луна

В мягких ночных небесах.

В Африке дремлют три белых слона,

Птички сидят на ушах.

Аве Мария

 

В темных квадратах окон

По сторонам уставших длинных улиц

Огни машины поздней пролетев спешат пропасть безвестно.

Засыпают дома, остывает асфальт,

И ступает по крышам домов

Настороженным шепотом чьих-то шагов тишина.

И, замирая в ночи тревожной,

Так непонятно и осторожно,

Над чешуею крыш

Внезапно зазвучала чья-то песня.

    "Аве Мария, аве Мария!"

    В узкие окна пахучей волной,

    Громом весенним над спящей землей —

    "Аве Мария"!

Но что-то такое в той песне звучало,

Что сон отступал в закоулки дворов,

Растревоженным пламенем голос облизывал стены.

Говорил темным окнам о давнем и скором

Покое и радости он,

Как будто в медной груди медный голос будил медный звон.

И ожил камень застывших улиц,

И стая звуков со стен взметнулась,

И устремилась ввысь,

Переполняя ночь бессмертным хором.

    "Аве Мария, аве Мария!"

    Звуков звенящих взволнованный бег

    Рвется сквозь щели зажмуренных век —

    "Аве Мария"!

Но замолчал певец, и стихла песня...

Ракеты

Ю.Визбор.

Тонкой стрункой висит паутинка,

И от солнца смычок косой.

Мы с майором идем по тропинке

По прекраснейшему из лесов.

Все меняется в волнах рассвета,

Все у времени на крыле.

Неподвижно стоят лишь ракеты

На вращающейся Земле.

    Мы идем по бункерам гулким,

    Тишина лишь, одна тишина.

    В перекрестках, как в переулках,

    Одинокий фонарь — луна.

Шутки в сторону — дверь распахнулась,

Тишина молчит бирюзой,

А из пропасти вдруг пахнуло

Небывалой еще грозой.

Машинально достал папиросу.

"Не положено." — "Виноват..."

Мне б как раз задавать вопросы,

Ну а я не найду слова.

    Перед мощью стою такою,

    Что в глаза никогда не видал.

    И, стараясь казаться спокойным,

    Я гляжу на этот металл.

   Что вы сделали с нашей планетой

    И, тем более, с нашей страной?

    Если б не было этой ракеты

    И не только ее одной!

Наверху, над толщей бетона,

Протекает все тот же день,

Провода гудят монотонно,

Солнце прыгает по воде...

И красиво — очень красиво!—

Над Землею стоит высота...

Я майору сказал "спасибо",

Просто так сказал. Просто так.

    И майор задумался что-то,

    Смотрит мимо, в свое, в свое...

    Может, вспомнил он ту пехоту,

    С кем прошел через дым боев,

    Как в прицелах сорокопяток

    Танки шли посреди жнивья,

    Как стояли насмерть ребята

    Возле города Верея.

И запрыгала снова машина,

Колесом попав в колею.

У майора два чудных сына

Строят планер — носы в клею.

Ах, как рады мальчики лету,

Рыба в речке, картошка в золе...

Неподвижно стоят лишь ракеты

На вращающейся Земле.

132. Господин генерал...

 

Разрешите войти, господин генерал?

Ваших верных людей я всю ночь проверял,

По уставу ли сложены их рюкзаки,

Как подбриты усы, как примкнуты штыки.

    Они очень годны для атаки ночной

    И в лютую стужу, и в дождь проливной,

    И в холод, и в зной, на чердак, и в подвал —

    Они очень годны, господин генерал!

Они могут из космоса бить по Земле,

Они могут из города сделать скелет!

Но секретная служба заносит в досье:

Господин генерал, они думают все.

    Они думают все о весенних цветах,

    Они думают все о девчонках в садах,

    И о том, как бы вас уложить наповал!..

    Разрешите идти, господин генерал?

133. Три храбрых кабальеро...

 

Три храбрых кабальеро отправились в Мадрид,

И каждый был тореро, и каждый — знаменит.

Один из них, дон Педро, смеялся и шутил,

И красную малагу из красной фляжки пил.

И каждый песню напевал:"Тра-ля-ля-ля-ля-ля!"

И каждый мула погонял:"Но-но, но-но, но-но!"

    И так по Гвадараме скакали три денька,

    Как вдруг на них напали огромных три быка.

    Два храбрых кабальеро пустились наутек,

    А с бедным доном Педро случился нервный шок.

    Теперь никто не напевал:"Тра-ля-ля-ля-ля-ля!"

    И никого не погонял:"Но-но, но-но, но-но!"

Очнулся наш дон Педро и вместо трех быков

Увидел над собою обычных трех коров.

И с той поры дон Педро покинул отчий кров

И на Гвадалахаре пасет своих коров.

Он эту песенку поет:"Тра-ля-ля-ля-ля-ля!"

Когда коров своих пасет:"Но-но, но-но, но-но!"

Поиск

С. Никитин

Мы начинаемся наивным "почему?",

Забавным "как это?" и "что это такое?",

А с юностью приходит "для чего я?",

И тут никак не разобраться одному.

Когда никак не разобраться одному

И не найти нигде готового ответа,

Не затихают споры до рассвета —

Мы вместе ищем, "для чего?" и "почему?"

    Пускай наш поиск бесконечен,

    Но я вопросов не боюсь.

    Друзья, прекрасны наши встречи!

    Друзья, прекрасны наши речи!

    Друзья, прекрасен наш союз!

Какими тайнами тайга влечет в тайгу?

Кого улыбкой одарила Мона Лиза?

И мы вопросы делаем девизом:

"Чего я стою?", "что я знаю?", "что могу?"

Придет любовь, ее узнаю или нет?

Как угадаю, где из всех моя дорога?

И новые загадки и тревоги:"Я верно ль начал?"

"Я смогу ль оставить след?"

    Пускай наш поиск бесконечен,

    Но я вопросов не боюсь.

    Друзья, прекрасны наши встречи!

    Друзья, прекрасны наши речи!

    Друзья, прекрасен наш союз!

 

Детский джаз

 

Не шумите! А разве мы шумели?

Но Андрюша стучал еле-еле

Молотком по железной трубе.

Я тихонько играл на губе.

    Восемь пятых размер соблюдая,

    Маша хлопала дверью сарая.

    Саша камнем водил по стеклу.

    Кто-то бил по кастрюле в углу

Кирпичом, но негромко и редко.

"Не шумите!" — сказала соседка,

А никто и не думал шуметь.

Вася пел — ведь нельзя же не петь!

    А что голос у Васи скрипучий,

    Так на то мы и сгрудились кучей,

    Кто стучал, кто гремел, кто шумел,

    Чтобы он не стеснялся и пел.

 

Снимается кино

 

Фильм драматический. Про любовь. Дубль первый:

те же и она. Входит дря-я-ахлый посол. "Мотор!"

 

"Маркиза, вам вести из Рима

Принес ваш покорный слуга". —

"Поправьте полосочку грима,

И сделайте больше стога.

Коровку чуть-чуть передвиньте,

Налейте водички в фужер.

Маркиза, ведь вы же маркиза —

Побольше хороших манер."

 

Фильм драматический. Про любовь. Дубль второй:

те же и она. Входит дря-я-ахлый посол. "Мотор!"

    "Маркиза, вам вести из Рима

    Принес ваш покорный слуга". —

    — "Ну что же вы светите мимо,

    Спалите мне светом стога.

    Маркиза, а где же водичка?

    Неужто вы залпом — фужер?

    Не верю, что выпила птичка!

    П<