Мы все из одной глины. Как преодолеть трудности, если ты необычный

 

 

 

 «Елена Денисова-Радзинская. Мы все из одной глины. Как преодолеть трудности, если ты необычный»: АСТ; Москва; 2016

ISBN 978-5-17-098269-1

Аннотация

 

Я понимаю, что многие родители детей-аутистов захотят, как и я в свое время, найти сразу конкурентный совет: как быстро, желательно мгновенно (как и я хотела), решить проблемы своего ребенка.

Что я могу им сказать? Я – не бог! Я не знаю. Я могу поделиться опытом того, что помогло мне и что действует в моей жизни. Что я точно знаю – у каждого есть свой ресурс для хороших перемен!

 

Елена Денисова-Радзинская. Е.Т.

Мы все из одной глины. Как преодолеть трудности, если ты необычный

 

© Денисова-Радзниская Е.Т. 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

 

* * *

Я благодарю свою маму Нелли Викторовну за ее терпение, помощь, любовь и поддержку, за ее умение в трудные моменты жизни встать рядом и поддержать меня всем, чем может. За ее бескорыстие и преданность, и особенно за помощь в воспитании сына – мы обе не умели и не знали как – но были искренни в желании сделать все наилучшим образом как могли.

Прости меня, мама, за мое нетерпение, нежелание понять, за своевольный и непослушный характер, и за то, что не часто давала тебе то тепло и дочернюю нежность, которую ты очень заслуживаешь!

Я люблю тебя!»

 

Когда меня спрашивают мои друзья, как я пришла к этому…

Обычно я начинаю свою историю с рассказа о моей депрессии.

Но сейчас я начну с другого и, наверное, буду скакать по темам туда и обратно, потому что это первая серьезная книга, которую я пишу.

Но я надеюсь, что всё равно в ней можно будет выловить здравый смысл.

 

Я помню, как я поступила в театральный институт. Видимо, уже с того момента Высшая Сила крепко держала меня в своих руках и подводила к сегодняшнему дню…

Я была мамина дочка и после школы сама не очень знала, куда хочу поступать. Я любила животных и растения, и мама решила за меня, как это часто бывает, что биологический факультет университета – самое лучшее. Мы пошли туда вместе, но в этот день, увы, какие-то документы не успели донести.

Мама оставила меня на остановке, где я со свойственной молодости живостью познакомилась с прекрасной девушкой Олей Луговской, которая и уговорила меня поступать вместе в театральный, «чтобы не так страшно», что мы и сделали в тот же день. В результате я поступила сразу, а Оля – на следующий год.

 

Я благополучно закончила курс Гончарова, играла в театре и «легкой походкой» шла дальше по дороге своей профессии…

 

Когда я поступила в театральный, мне показалось, что я умнее и выше всех. Это подтверждалось каждый день разными моими успехами, и потому я верила в свою значимость.

Но к последнему курсу мое раздутое Эго и я стали сильно сомневаться в этом. Мои дни напоминали скачки из горячего в холодное, когда сегодня я уверена была, что круче, талантливее и умнее всех, а на следующий день – что бездарнее и хуже меня никого нет.

 

Внешняя жизнь была наполнена до краев, образно говоря, «театральными блестками и перьями», и я была тогда уверена, что, как говорила моя героиня Вирджиния из фильма «Ищите женщину», «если к тебе не прижимаются в метро мужчины, то это не означает, что метро в Париже не существует!».

А вот моя внутренняя жизнь сильно отличалась от внешнего блеска…

Я по непонятной для меня самой причине вдруг выбрала себе отрывок из чеховской «Скучной истории» и постоянно читала его дома сама себе, неизменно рыдая и изумляя этим свою маму, которая говорила: «Ну сколько же можно уже репетировать этот ужас? Когда вы это уже сдадите и эти дикие репетиции закончатся?»

А я не репетировала, я взывала к Кому-то, Кого еще не знала, через этот рассказ, чтобы хоть что-то понять об этой жизни…

Текст был такой:

«– Помогите! – рыдает она, хватая меня за руку и целуя ее. – Ведь вы мой отец, мой единственный друг! Ведь вы умны, образованны, долго жили! Вы были учителем! Говорите же: что мне делать?

– По совести, Катя: не знаю…

Я растерялся, сконфужен, тронут рыданиями и едва стою на ногах…

– Хоть одно слово, хоть одно слово! – плачет она, протягивая ко мне руки. – Что мне делать? Ну что, что, что?! – добавляла я от себя».

 

Подвалы

 

Я пошла помогать ребятам с особыми потребностями (с другой стороны – у кого они не особые?) в подвал мастерской на улице Бажова не от хорошей жизни. Мне нужно было справиться со своей особой потребностью в тот период – избавиться от собственной депрессии.

Я тогда ходила немножко как зомби, а гамлетовский вопрос «жить или не жить? Вот в чем вопрос!» всё равно периодически возвращался в мою голову.

Депрессия была связана с аутизмом близкого мне человека, и я мучалась чувством вины, что не смогла определить это раньше и чем-то помочь.

Мастерская, куда я пришла, погружала меня в другой мир – мир радостной работы, заботы о ком-то, мир взаимодействия с мастерами, докторами и волонтерами, мир, наполненный поддержкой и фантазией, мир сказочных героев, вылепленных из глины или связанных из ниток, мир, где все вместе работают и пьют чай или едят гречневую кашу с овощами, где всех принимают такими, какие они есть, настолько, насколько это позволяют границы наших сердец.

Там я познакомилась с девушкой-керамистом, Анечкой, и она позвала меня в гости на мастеркласс к своему отцу Олегу Бригадирову полепить из глины (в еще один подвал – так я и кочевала в тот период из подвала в подвал).

 

Я пришла. Взяла в руки глину. Села за большой стол с разными приспособлениями для работы, и вот тут со мной случилось первое личное очень важное для меня чудо… после долгого перерыва.

Я первый раз за несколько длинных месяцев моей депрессии начала улыбаться. Помню, я сидела в этом зале одна и все время удивленно трогала руками свое лицо в области рта, не понимая, что происходит. Мой рот как будто стал жить в этот день отдельной жизнью. Он улыбался, и было невозможно заставить уголки губ опуститься вниз – они все время были подняты вверх, и я была этим просто потрясена.

Я подошла к зеркалу и ошеломленно смотрела на себя… долго.

Мое внутреннее состояние еще не очень совпадало с внешним, но губы как будто говорили мне: у нас уже все хорошо! Пора переключаться на радость жизни. Глаза удивленно вытаращивались, но торжествующая улыбка уверенно застолбила свое нужное место на лице!

Несколько раз я пыталась опустить уголки губ на обычное за последние месяцы унылое место, но они не хотели возвращаться даже на нейтральное и торжествующе взмывали вверх, а за ними вверх вдруг потихоньку поползли и все эмоции. И тогда грусть, отчаяние, неверие в лучшее, ночные страхи будущего, темные ужасные картинки, придуманные больным воображением – все это исчезло «как сон, как утренний туман», а освободившееся место заняла необыкновенная всепоглощающая радость и почти ликование. Я начала плакать. Но не от огорчения.

Это было как при погоде: когда встречаются холодные и горячие воздушные потоки.

Я поплакала немножко, при этом опять удивляясь сохранившейся даже при плаче улыбке.

Мне кажется, что мое первое личное чудо Преображения после долгого перерыва началось именно с того момента, как я взяла в руки глину…

 

В жизни до этого я пережила уже несколько настоящих чудес. Но это было давно и до депрессии. Еще в том счастливом Мире Неведения.

 

Сейчас я вернусь в него – я ведь обещала вам скачки туда и обратно.

Когда-то несколько лет назад я, будучи актрисой, играла чертенка в театре и, сломав лодыжку, лежала дома. Меня приходили навещать разные замечательные люди. Практически все они приходили не с пустыми руками, а приносили кто торты, кто пирожные, кто цветы.

Я ковыляла, подпрыгивая на одной ноге, к холодильнику, наполняла его тортами, потом к вазе с цветами, и спрашивала у моих милых гостей совета: как мне жить?

Я тогда очень запуталась в жизни, и мне, помню еще, всего было мало: славы, денег, поклонников и вообще всего. Душевный покой отсутствовал напрочь. Я уже говорила, что моя самооценка все время скакала как сумасшедшая туда и обратно, хотя я понимаю, что на чей-то взгляд все казалось прекрасным и очень удачным!

В то время я как раз и читала (кричала) вслух этот отрывок из чеховской «Скучной истории» и вопила в небо как бы профессору Кати: «Ответьте, ну скажите же мне наконец – вы опытны, вы долго жили – ответьте: «Что мне делать? Что делать? Скажите мне, наконец?» Я уже тогда пыталась, видимо, пробиться куда-то выше, ведь не у придуманного же Чеховым профессора я действительно это спрашивала. Я хотела найти ответ у более опытных и, как мне казалось, более мудрых людей.

Поэтому я задавала эти вопросы и тем, кто меня навещал.

Эти люди давали мне не помню какие советы, но помню, что относилась я к ним с большим пиететом, несмотря на то что они, увы, вылетали из моей головы через пару минут после озвучивания.

И тут пришел Саид Багов. Артист. Он не принес ни тортов, ни цветов, ни мороженого, чем сразу мне не понравился.

Я была большой материалисткой в то время. А он на мой вопрос «Что мне делать?» вдруг ответил какую-то совсем дикую вещь.

В это время я еще учила при помощи магнитофона английский язык и эту его «дикую вещь» случайно записала – не очень разбираясь в технике и думая, что нажимаю на кнопку «стоп», нажала на «запись».

Когда он наконец ушел, я, с облегчением вздохнув, включила свой английский, и оттуда донесся записанный голос Саида:

«Один человек пришел к Богу. И Бог спрашивает его:

– Чего ты хочешь?

– Не дай мне, Господи, уклониться от Твоей любви! – ответил человек.

– Хорошо, что ты попросил это! – сказал Бог. – Я дам тебе то, чего ты даже не просил. Что тебе даже не могло прийти в голову попросить, о чем ты даже не мог мечтать. Все это Я добавлю тебе, потому что ты попросил очень угодное мне: «Не дай мне, Господи, уклониться, от Твоей любви!»

После этого Саид еще что-то говорил о душе и о том, что по физическим законам, когда душа умирает, она что-то весит (и ее вес как бы измеряли), но так как по физике у меня в школе двойка, то в этом месте мои мозги вообще испуганно отключились.

Запись закончилась.

И вот я учу английский и вынуждена, чтобы по неопытности не стереть вместе с речью о непонятном Боге нужный английский, слушать все это вместе много раз.

Вот из ё нэйм? Май нэйм из Лена! Один человек пришел к Богу, и Бог спрашивает его: чего ты хочешь?… И т. д

Сначала от злости, что стерся английский, я просто взвивалась, несмотря на больную ногу. Я вспоминала, что Саид не принес ни тортов, ни мороженого, и это тоже не добавляло добрых чувств к нему. В состоянии близком к бешенству я сидела на кушетке и тупо учила английский, прерываемый какой-то гадостью про какого-то Бога.

«Один человек пришел к Богу…»

Хоть бы он не дошел до этого Бога и по дороге умер, – мстительно мечтала я.

Хоть бы он заблудился… Я не вдумывалась в смысл.

Но вынужденная слушать это не один раз, постепенно я стала вслушиваться и успокаиваться (даже скорее уставать от злости), а потом и вдумываться в смысл. Пришел к кому? К Богу?! А есть ли Он? Этот Бог? – думала я. Да нет, наверняка нет!

А вдруг есть? И какое-то время я мучилась теперь уже этим вопросом.

А потом я сделала то, что поменяло всю мою жизнь. Я приподнялась с кушетки и вслух спросила: «Бог! Ты есть или тебя нет?»

И вдруг в комнате все поменялось. Огромная Любовь наполнила всю комнату и меня. Я не могу этого описать. Как будто вся любовь всех любимых людей, умноженная в миллионы и миллиарды раз, вошла в комнату и в мое сердце. И я услышала Голос. Уверенный. Спокойный. Мужской. Размеренно-доброжелательный… Как голос какого-нибудь достойного народного артиста.

«Да! Я – есть!» – услышала я внутри себя.

«Этого не может быть! Как это Ты есть? Я в Тебя не верила!» – честно призналась я Ему.

«Я есть!» – снова спокойно повторил Он. И вдруг все мои грехи, начиная с сознательного возраста, пронеслись перед моими глазами со скоростью звука. Я выдохнула: «Прости, Господи!», и Он как будто снял за малую часть секунды всю неимоверную тяжесть с моей души. Тяжесть, о которой я даже не подозревала раньше. Ушло все то, что должно было уйти: страхи, неуверенность в будущем, беспричинное беспокойство, стыд, неуверенность в себе и завтрашнем дне (и даже в сегодняшнем!)

«И что же мне теперь делать?» – снова спросила я, ошеломленная и освобожденная.

«Люби меня больше всех на свете. Люби Всех людей. Ты – избранная. Ты спасешься», – ответил Он.

Интересно, что слова «избранная» и «спасешься» я, будучи совсем еще теологически неопытной, моментально поняла – это относилось не к моей особенности или возвышению в чем-то над другими, как, например, бывает в театре или при другой распальцованности. Нет-нет! Это относилось (и Он сделал так, что я это как-то сразу поняла!) к тому, что у меня все-таки был момент, когда я захотела всем сердцем о Нем узнать. Есть слова в одной хорошей книжке: «много званых, но мало избранных» – имеется в виду, что Он зовет всех, и объятья открыты для всех, но не все хотят прийти в эти объятья. А про слово «спасешься» я тоже необъяснимым для меня самой образом как-то сразу поняла, что это не про эту жизнь, а про «потом» про «после этой жизни».

Вот такая встреча была у меня.

Я тогда открыла окно – и было счастье!

Я не знала, что Он мог бы мне сказать еще в этот вечер: «Я создал вас для Себя, и не успокоится душа ваша, пока не обретет Меня!»

Я не знала, но почувствовала, что только с этого дня и с этой минуты, с этого мгновенья я и НАЧАЛА ЖИТЬ… Жить, а не ждать, что по– настоящему буду жить потом, завтра.

Как будто кто-то открыл, наконец, окно, и я начала дышать полной грудью.

Я с трудом заставила себя лечь спать.

Его любовь изливалась и изливалась. И ее было так много, что я несколько раз просила: «Остановись! Я не выдержу этого». Казалось, что мое сердце мало для Его любви. Но Он не останавливался, а мое сердце расширилось, выдержало и поменялось навсегда…

 

Прошло некоторое небольшое количество времени, и Тот, Кого я с полным правом здесь называю Богом (вы можете называть это Высшей силой или так, как вам пока больше нравится), сказал мне еще одно.

Я поехала в Коктебель отдыхать. После встречи с Высшей силой я была другая. Во мне стало много любви, покоя и радости и мало эгоизма, страха и беспокойства, и в этом не было моей заслуги.

Я шла по берегу моря на рынок за сливами. Всех любила. По дороге я увидела художницу, рисовавшую море. Я, больше желая сделать ей приятное, сказала: «Какая красивая у вас картина!» В ответ я услышала: «Какое плебейство – заглядывать в чужие работы, когда вас туда не звали…»

Я почувствовала себя немножко оплеванной и, купив сливы, на обратном пути очень хотела пробежать мимо этой художницы побыстрее, и уже приготовилась к спринт-броску.

И тут Тот, кто молчал все это время, совершенно четко сказал: «Дай ей сливы!»

Я возмутилась: «Нет! Я не дам! Это очень поганая женщина! Она меня плебейкой обозвала!»

Он спокойно повторил: «Дай ей сливы!»

Я была упряма: «Нет, Господи!»… И тут Он просто начал уходить. И вместе с Ним стали уходить покой, радость, любовь и прочие незабываемые, так недавно обретенные, столь драгоценные для меня вещи.

Я поняла мгновенно: выбор! Или я даю сливы, и Он остается со мной, или я не даю, и Его тоже нет!

Я выбрала Его. «Хорошо, я дам!» – произнесла я. Он тут же вернулся, я подошла к художнице и, протянув сливы, сказала: «Угощайтесь!»

Лицо ее удивленно вытянулось, потом она испугалась, засмущалась и вдруг произнесла почти заискивающе: «Спасибо!»

Я спокойно прошла пять-семь шагов и вдруг услышала внутри себя совершенно четко: «Побеждай зло добром! Побеждай зло добром!» – два раза.

Никогда до этого я не слышала такой фразы. Нигде не читала.

И еще Он сказал мне одну фразу позже…

Когда я вернулась в Москву, вскоре я увидела мальчика пяти лет, очень близкого мне. Я рассказала ему о своей встрече с Небом и собралась уже уходить…

И тут я услышала Его последние слова: «Это твой крест!»

Тогда я ничего не поняла. Я не читала тогда никакую теологическую литературу, не ходила еще в православную церковь, а когда мне предлагали несколько раз прочитать Евангелие, я открывала книгу и после слов «Аврам родил Исаака, Исак родил Иакова, Иаков родил Иуду и Фареса, Фарес родил», удивленно поднимала брови вверх. Терпенья моего хватало как раз до Фареса, и я таким образом лишала себя одной из самых важных и прекрасных книг на земле.

 

Вернемся к истории нашей глины.

Я продолжала помогать ребятам в мастерской, делая, что могла: полочки, стеллажи, лепила из глины, готовила еду, и т. д. Делала более для себя, чем для кого-то.

И тут произошла поломка печи, понадобились средства для новой печки, и я пошла вместе со своей знакомой Надеждой, врачом-психологом, просить их там, где мне всегда их предлагали раньше на разные проекты. Предлагали щедро, искренне, но я никогда не брала. Я рассказала о проблеме, честно говоря, в мечтах представляя себе, как просто сейчас нам достанутся эти недостающие средства. Ну как на блюдечке с голубой каемочкой!

Но в ответ услышала: «Лена! Сделай мне спектакль со звездами! И тогда я дам деньги на печь!» Просьба меня не обрадовала. Это совсем не входило в мои планы. Я к тому времени не общалась со звездами в личной жизни. Мне в семье было достаточно одной звезды. И я как-то смутилась. Человек увидел это и повторил: «Да! Ты сможешь, я знаю! А вообще приходите ко мне, как все получиться, и хотя я, конечно, бываю очень занят, но вы ловите, ловите меня!»

Последняя фраза меня просто добила. Я никого не собиралась в своей жизни ловить, не собиралась унижаться, просить и, злобно выйдя из кабинета вместе с Надеждой, пошла к выходу, не желая больше сюда возвращаться. Надежда предложила зайти отвлечься в кафе и там спросила меня: «А почему бы нам не сделать спектакль с ребятами? С нашими ребятами с особыми потребностями? А? Они, конечно, мало что смогут, но… Пусть выйдут на сцену с табличками. Давай напишем пьесу и назовем ее…» Она задумалась.

«Колобок!» – злобно подсказала я, вспомнив последние слова нашего несостоявшегося спонсора: «ловите меня, ловите!», и саркастически хмыкнула.

Надежда, как хороший психолог, который знает, что лучше подхватить чужую идею и потом развернуть ее в свою сторону, чем пробивать с нуля свою, с готовностью подхватила: «Да-да! Отличная мысль! Конечно! Так и назовем: «Колобок!» Да, Леночка?»

Я, будучи еще в измененном продолжающейся злобноватостью состоянии, ответила «да», взяла ручку, и мы вместе, хихикая и ободряя друг друга, написали мини-сценарий мини-пьесы на пол– листа А-4.

Звучал он примерно так: «Жил-был колобок, ушел он от бабушки с дедушкой и покатился по земле, по лесу, по глине, стал лепить из глины и сделался керамистом. Но много работал над собой колобок, многому учился и много трудился, и стал колобок Человеком!»

Очень довольные собой, мы похихикали. Тут я очень кстати вспомнила, что наш несостоявшийся спонсор – человек верующий, и злобно добавила: «И был Колобок эгоистом и атеистом, но потом раскаялся и стал верующим!»

Надя, немного обескураженная моим предложением, но в отличие от меня не сильно подкованная в теологически-религиозных вопросах и будучи вынуждена так или иначе поддерживать мою инициативу, чтобы хоть как-то склеить дело, на всякий случай согласилась: «Хорошо! А потом, Леночка, они выйдут с табличками: «Любовь!» «Мир!» Я перебила: «Долготерпение, милосердие, кротость, смирение, и т п.», – я перечислила все свои знания составляющих любви из Евангелия.

«Отлично! – подхватила довольная моей инициативой Надя! – Видишь, как прекрасно все получается! А знаешь, как ребятам будет полезен этот театр? Знаешь, как полезен? Вот давно надо было нам театр делать! Потому что у других инвалидов все это есть, а у нас теперь тоже будет, да? Да, Леночка?»

Я, заглотнув Надину наживку, с готовностью откликнулась: «Да, Наденька! Сделаем мы эту пьесу! Фигня вопрос!»

Надя с облегчением вздохнула. Спонсорские деньги и печка еще не были материализованы, но мне казалось тогда, что это был уже просто вопрос времени.

Я, заразившись идеей, понеслась к ребятам в мастерскую: «Антон! Женя! Таня! Кто хочет играть спектакль?» «Я!!!!! Я!!! Я!!!» – взревело наше не очень членораздельное общество.

Я даже не ожидала такого быстрого положительного отклика.

– Я буду волк! – заявил Антон! – Я хорошо рычу! Ррррррр! – поднял он руки, как в детском саду играют волка на праздниках.

– А я, а я – кто я? Кто я? Ну кто я? Что мне, нет роли? – заранее попыталась обидеться Танечка, очень ранимая, прекрасная и принцессообразная.

– Все будет! – я была щедра! – Все будут полностью удовлетворены ролями! Ты кого хочешь играть?

– Белку! – с вызовом сказала Танечка.

– Все! Ты – белка!

– А я тоже, тоже хочу белку!!! – Милана мощно продиралась сквозь стулья, ребят и другие препятствия ко мне. – Я хочу белку!

– Фигня вопрос! – повторила я, вспомнив, как легко у нас получилось написать пьесу, и с широкого барского плеча подарила ей роль: – Милана! Ты – белка!

Обернувшись назад, я увидела Женю. Он тихо, как всегда, сидел в углу и ткал шарфики-коврики, которые мы потом собирались реализовывать на православных или каких-то других ярмарках. Его мама Лена была рядом и с некоторой тоской смотрела на меня, видно не решаясь спросить. Дело в том, что если Таня и Милана довольно прилично говорили, то наш прекрасный и трудолюбивый Женя больше молчал, а если что и пытался сказать, то, мягко говоря, красноречие не было его сильной стороной.

Я решила быть как мать в семье честной со всеми детьми и, раздавая как Дед Мороз подарки, не забыть и не обделить никого.

– Лена! – обратилась я к маме Жени. – Женька будет играть? Хочет? Спроси его!

Лена испуганно посмотрела на Женю и от волнения даже немного заискивающе спросила:

– Женя! Ты хочешь играть в спектакле?

Женя помолчал. Милана и Таня моментально подключились:

– Женя! Давай ты будешь зайцем, а? Давай?

Женя задумался еще сильнее.

На лице Лены были видны ее муки. Я видела, что она как мать очень хотела бы для Жени всего, что только появляется на горизонте, интуитивно чувствуя, что для него любая социализация очень полезна.

Я пришла на помощь.

– Короче, Женя! У нас есть белки, зайцы, и медведь! – называя всех зверюшек, я постаралась проиграть их интонационно, и медведя я специально сыграла грубовато для нежного Жени.

– Я… я… буду… только зайцем! – я хотела бы сказать «сказал» или на худой конец «прошептал» Женя, но если честно, это было «еле слышно как ветерок выдохнул» наш Женя – и то выдох его был услышан только его мамой!

– Он хочет! Хочет зайцем! – радостно и с надеждой перевела она.

– Ура! – закричала не сильно аутичная Ми– ланка. – Женька – заяц, да? Да, Жень? Ты заяц?

– Да, я буду зайцем! – пробормотал он, окончательно обрадовав нас всех своим решением, и я, пока было горячо железо, стала его тут же доковывать. Я прочитала с выражением наш с Надей маленький шедевр – это было чуть легче, чем читать телефонную книгу, но мои потуги на юмор получили высшую оценку у слушателей. Милана с Леной хохотали, Танечка аккуратно подхихикивала, Женя испуганно косился, а Антон хохотал отдельным хохотом громче всех. И я неожиданно для себя, к полному удовлетворению Нади, была уже вовсю вовлечена в процесс создания того спектакля, который она так хотела, совсем кстати на тот момент забыв, что наш спонсор хотел звезд.

Примерно через день наш подвал ждал еще спонсоров из «клуба миллионеров Ротери» для нашей сломавшейся печки. Я их никогда не видела, поэтому, кто такие «Ротери», я до сих пор плохо себе представляю. На встречу я опоздала, поэтому, приехав на другой день и увидев грустные лица наших, я поинтересовалась: что там с «Роте– ри»? Дали деньги?

– Нет! Не дали! – огорченно объяснили мне. – Дали совет.

– Совет? Какой?

– Вылезайте из своей кастрюли! Вот такой вместо денег дурацкий совет.

Я задумалась. Что-то интуитивно подсказывало мне, что миллионеры, достигшие чего-то в этой жизни, не будут просто от нечего делать издеваться над ребятами с особыми потребностями, давая им жестокие или обманные советы.

Мне казалось, что в этом совете есть какой-то секрет или кодовое слово, и хотелось, очень хотелось, разгадать этот секрет.

А можно с ними связаться и уточнить?

«Нет, ты что! Они раз в год бывают и все! Нельзя!» «Ротери» были недоступны ни для кого, кроме Нади, их оберегали от посторонних влияний, и ими не собирались делиться.

Я не очень-то и расстроилась. Просто хотелось уточнить совет.

 

Я стала молиться: «Господи! Что они имели в виду? Какая кастрюля?» Постепенно в голове стали складываться какие-то картинки. Я предположила, что наш подвал, где нас никто не знает и не может узнать, – это и есть кастрюля. И мы сидим там и варимся сами в собственном соку. Никто же из нормальных людей не будет ходить над нашим подвалом и думать: «А есть ли там подвал? И кто же в нем сидит? А может быть, там сидят ребята с особыми потребностями? И наверно, им нужна помощь, поддержка и печь?»

 

Я поняла, что из кастрюли-подвала нам хорошо бы вылезти! Но как?

И куда? Я размышляла дальше: нужно вылезти туда, где есть хотя бы какая-то тусовка.

Но на дискотеку точно не надо, – продолжала я мыслить как могла. В цирк? Но у меня нет там знакомых. А если в театр?

И тут я вспомнила про свои замечательные отношения с Виталиной – позже женой Джигарханяна, и решила попробовать.

 

«Разве ты не знаешь? Разве ты не слышал, что вечный Бог, сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает? Разум Его не исследим. Он дает утомленному силу, и изнемогшему дарует крепость. Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе, поднимут крылья, как орлы, потекут, – и не устанут, пойдут – и не утомятся», – читала я в тот период.

Две девочки, Танечка и Милана, пошли со мной к Джигарханяну лепить из глины. Это была чистой воды авантюра, но ничего другого просто не приходило в голову! Человек удивительного дружелюбия Армен Борисович открыл свои объятья и свой кабинет. «Золото мое!» – услышали девочки слова Великого Мастера. Потом они вместе пили чай, разделили шоколадку, потом они сидели в его кресле, потом вместе лепили из глины и хохотали: Джигарханян сначала немного сопротивлялся, отговариваясь отсутствием опыта, потом втянулся и лепил разные вещи, и приличные, и не очень. Нам было всё равно. Было весело, спокойно и удивительно! Атмосфера любви и принятия была невероятная.

На фото видно это ощущение счастья.

После этого похода стало что-то происходить, например, мама Миланы позвонила и сказала, что Милана боялась ходить одна без Тани, а сейчас пошла. Одна. Храбрости стало больше.

Я думаю, что ресурса стало больше – Сам! (тот, который был в кино), – Он сам как маленький кусочек чего-то почти божественного, принимал, обнимал и благословлял.

И это реально было очень мощно. Там в театре я спросила у Виталины, просто так на всякий случай: а вообще сколько стоит аренда театра? Она сказала: «Узнаю!» И потом ответила: «А мы с Арменом Борисовичем готовы принять вас с этими вашими ребятами благотворительно. Оплатить нужно будет только минимум: работу людей, которые в этот день будут вам помогать. А то вы дернете за что-то не то, и на вас все и свалиться».

Я задумалась.

На следующий день мне позвонила моя подруга – одна из любимых, но не виделись мы с ней очень давно.

«Лена! Не удивляйся. Меня кто-то разбудил сегодня и сказал дать тебе деньги. Наверно, это Тот, в кого ты веришь. Я хочу дать тебе деньги и срочно. Пожалуйста, приезжай и забери их скорее».

Она назвала сумму, чуть больше той, что нужна была на оплату рабочим в театре.

Я приехала к ней, взяла эти деньги и оплатила аренду.

Начало было положено.

Я еще даже не представляла себе и в мечтах, что будет…

Я не могла себе представить, что наш Женька – аутист, у которого в диагнозе написано: «сзади не подходить, громкую музыку не включать» – заговорит, запоет и запляшет на сцене одного из ведущих театров страны, а его мама скажет: «Если вы полетите в космос – мы с вами!»…

…Что Антон, который плохо говорил и был настолько неаккуратен в гигиене, что ему приходилось звонить по несколько раз из мастерской и просить помыться прежде, чем он выйдет из дома, – будет работать над своим образом вместе со стилистами, подружиться с множеством артистов и музыкантов, примет в подарок от продюсерского центра «Маэстро» на свой день рождения 16 часов бесплатного обучения вокалу, обучится ему и начнет петь песню Пугачевой «сделать хотел грозу, а получил козу» так, что у всех знающих его глаза станут «по 5 копеек»…

…Что мы сами, раньше еле материально стоявшие на ногах, поедем поддерживать в детдома, интернаты и клубы наших друзей на Донбассе, повезем им спектакль о дружбе, поддержке и любви и красные сердца с надписью: «Не бойся! Я с тобой. Бог», и незнакомые люди будут плакать у нас на плечах от той силы, уверенности в лучшем, от той дружбы и поддержки, которую мы им привезем.

…Что мы выступим нашей группой в Кремле, в ЦМТ, в ЦДХ, в Москве и Подмосковье, в Сочи, что нам будут писать письма и отзывы родители, дети, бизнесмены, депутаты и делегаты разных съездов – экологических, социальных и прочих…

…Что нас пригласят со спектаклем в главную центральную детскую библиотеку страны, зрители оставят прекрасные отзывы и будут говорить: «Мы боимся вас потерять…»

Что у нас будет полно грамот…

…Что в прекрасном здании Правительства Москвы мы получим за спектакль орден «Великие люди великой России»…

…Что я буду писать о создании этого спектакля книгу…

…Что нас позовут на главную площадь страны – Красную площадь – на фестиваль «Книга России», и мы будем там выступать, и знать, что это только начало!

Если вы держите в руках эту книгу – значит, это произошло.

Всего этого, конечно, не было и в мыслях, и не могло быть. Но Кто-то там далеко на небе уже готовил свой необыкновенный план поддержки и веры в нас! Потому что мы поверили в Него! И в то, что Он все может!

 

Заплатив за аренду, я взяла под руку человека-поддержку, человека-друга всех обиженных и оскорбленных, человека-утешителя и вдохновителя, без которого ни у меня, ни у нас, возможно, ничего бы и не получилось. Ее имя Света Китчатова.

Эта девушка заменила многим из нас сестер, матерей, психотерапевтов и платочки для слез. Бывшая фотомодель, уставшая от того, что ее покупали и продавали, она пошла работать в мастерскую к ребятам, потому что там ее точно уже никто не мог купить и продать – ее любили от всего сердца все наши аутисты и не аутисты, все мы. Свете мы придумали новую фамилию, которая к ней необыкновенно подходила: Света Светлая.

Эта красавица и умница была дана нам свыше тоже как особое благословение! Мы нашли друг друга! Принципы бескорыстного служения были для нее не пустым звуком, а настоящим и важным призванием.

 

Итак, вместе со Светой я начала делать то, чего никогда не делала – ставить спектакль со звездами и нашими будущими особыми звездочками.

После того как мы заплатили пусть весьма символическую, но всё же аренду театра, ночью произошло очередное событие, из тех, что не происходили раньше.

Я проснулась, вернее меня разбудили в четыре утра, и до шести часов у меня в голове сами собой возникали четкие тексты песен, монологов и диалогов. Первый текст (это была ария Создателя, которого Адам своим непослушанием предал в Эдемском саду, вторую будет позже петь И. Д. Кобзон) был такой:

 

Как ты мог меня так предать,

Как ты мог меня так забыть.

Я уйду, чтобы не рыдать,

Я уйду, чтобы слезы скрыть.

 

Все могу Я, ведь Я – Творец,

Не могу только вас вернуть,

Потому что Я твой отец

И свободным Я сделал путь.

 

Я свободным тебя создал.

Все ты сам теперь изберешь,

Если Рай тебе был так мал,

Чем-то был тебе не хорош.

 

Мне так жалко, дитя, тебя,

Мое сердце ты взял с собой.

Создавал Я вас для себя,

Вам во Мне лишь найти покой.

 

Ты покатишься по земле,

Чтоб сокровища собирать.

Но ни в городе, ни в селе

Ты не сможешь их отыскать.

 

Я создал тебя для Себя.

Ты не сможешь покой найти,

Пока я не обнял тебя,

Пока ты еще на пути.

 

Счастья нету ни здесь, ни там.

Ты нигде не найдешь покой,

Пока ты не построишь храм

В своем сердце, чтоб быть со мной.

 

Буду ждать тебя каждый день,

Буду ждать тебя каждый миг.

Я увижу тебя сквозь тень,

Я услышу тебя сквозь крик.

 

Никому тебя не отдам,

Потому что тебя люблю.

И на землю спущусь Я сам,

Охранять тебя повелю.

 

Будешь счастья везде искать

И покатишься по земле,

Будешь сердце всем заполнять,

А душа… будет жить во мгле.

 

Не молись здесь чужим богам,

От корысти и лжи беги,

Я тебя никому не отдам,

Только сердце свое береги…

 

Здесь зажгу для вас Новый свет,

Дам для каждого свою роль.

Если спросите – дам ответ,

Утешать буду вашу боль.

 

Буду душу твою хранить,

Чтоб вернуть ее Снова в рай.

Чтоб смогла со мной снова жить,

Только сам ее не продай.

 

И пожалуйста, ты, сынок,

Глаз своих от меня не прячь,

Я – ведь помощь твоя, Я – Бог!

Заболеешь – Я буду врач.

 

Одиноким Я буду друг

И в отчаяньи помогу,

Знаешь, сила отцовских рук —

Беспредельна! Я все могу!!!

 

Я даю приказ облакам,

Создаю все планеты вновь.

Для меня ведь ничто – Века.

Я ведь вечный, Я есть любовь!

 

Буду светом для тех, кто слеп.

Пред обрывом Я крикну: стой!

уду алчущему Я – хлеб!

Буду жаждущему – водой!

 

Сколько б ни было тебе лет

Хоть на самом земном краю,

Если ты Мне не скажешь: нет!

Дам тебе Я любовь свою.

 

Как хочу Я тебя обнять,

Как хочу Я тебя простить.

Так не сложно Меня понять,

Если сердце свое открыть.

 

Чтобы не было больно вам,

Чтобы было меньше потерь,

Сын мой! Верь здесь Моим словам,

Лишь Отцовским словам ты верь!

 

Но свобода здесь и назад —

Не возьму ее, чтобы жалеть.

Сам ты выберешь: рай иль ад.

Сам ты выберешь: жизнь иль смерть…

 

Без тебя не так светел рай,

Хоть и звезды везде зажглись.

Что ж ребенок мой, вырастай,

Колобком по земле катись…

 

Это была ария, которую я, сонная и не очень имеющая в таком состоянии возможность сопротивляться, записала, не совсем еще понимая, что к чему.

В конце были слова: «Колобком по земле катись». В голове появились картинки, я вдруг захотела послушать классику, в Интернете я набрала в поисковике «классическая музыка», и первой открылась сарабанда XVI века в обработке Генделя.

И я увидела, как Господь под эту мелодию создает прекрасный мир, потом лепит много колобков разной национальности из глины (из земли Я вас создал, и в землю уйдете), а потом выбирает – выдергивает оттуда одного – Адама и радуется ему как Отец.

Я не буду пересказывать весь спектакль, скажу только, что с сотворения мира и ухода Адама и его предательства у нас все началось, а потом Колобок – символ ушедшего от своих корней человечества – продолжил все в лесу, где лесные зверюшки с человеческими характерами живут очень похожей на нашу жизнью, и кто-то только и делает, что ищет золотые орешки, а кто-то нашел книгу о любви, праведности, дружб<