Чувство базовой безопасности в течение траектории жизни

 

Как мы видели, способ, каким чувство базовой безопасности проживается в самом раннем детстве, играет важную роль в развитии любого человека. Перед лицом угроз, в ситуации опасности, при изменениях, которые вносят беспокойство, при мутациях, которые жизнь ему навязывает, каждый стремится найти те способы реагирования и противостояния, которые он сам выработал в самом начале своей жизни.

Так, вхождение в коллективную жизнь часто обнаруживает слабые места, источник которых располагается при рождении. Первое вхождение происходит в родильном зале, затем очень часто в детском отделении, в дальнем конце коридора, куда ночные нянечки их увозят, чтобы «мама и он сам хорошо отдохнули».

Время новорожденного протекает гораздо медленнее, чем у нас. Два часа в кувёзе, несколько часов фототерапии в одиночестве, всю ночь один, чтобы плакать и думать о том, кто я, иногда чувствуя, что оставил мать в депрессии, которая нуждается в том, чтобы ее взяли на руки (никакой малыш не обманывается на этот счет). И это вовсе не пустяки, как часто думают. Несколько часов сеанса кураре в реанимации могут оставить ощущение нереальности и тревоги, следы которого обнаруживаются после.

При некотором опыте можно при встрече с ребенком или взрослым, испытывающими болезненные переживания, выслушав описание его страданий, достаточно точно представить то, что он пережил при рождении. Легко обнаруживаются следы кесарева сечения, реанимации, раннего отделения от матери. Это тонкие для опознания следы, поскольку запрограммированное кесарево сечение, без боли под перидуральным наркозом не производит тот же эффект, что срочное кесарево сечение, решение о котором было принято после того, как несколько часов кряду ребенок делал попытки родиться, в борьбе. И в конце концов оказалось, что у него украли первый акт его жизни, и он находит свою мать отсутствующей из-за общей анестезии.

В случае подростка, переживающего трудности, когда - и это частый случай - трудно знать, действительно ли он находится в опасности или нет, я постараюсь - и здесь тоже - попытаться понять, как он выстроил, или нет, свое чувство базовой безопасности, восстановив историю его жизни до и после рождения, его раннего детства. Именно там я буду искать для себя опорные точки, чтобы высветить, что с ним происходит сейчас, когда он переживает второе рождение. Конечно, этого не достаточно, но очень часто именно там можно найти основные ключи.

Во время родов, послеродовых депрессий, родильных психозов также обнаруживаются транскрипции ранних превратностей чувства базовой безопасности. Некоторые из этих жизненных изломов просыпаются во время массивных фобических регрессий к старым состояниям нарушения безопасности. Сопровождение декомпенсаций старости и умирающих обращает меня к тому же первому опыту, который обнаруживает себя столь активно в столь поздней жизни.

 

Беспокойство за будущее

 

Говоря о мерах профилактического характера, хочу поделиться одним беспокойством, разделяемым очень немногими. Не так давно вместе с проф. Сюро мы составили записку об условиях рождения во Франции для Высшего совета по населению и семье. Ее можно резюмировать следующим образом: если состояние дел пойдет дальше по той же нисходящей, станет очень опасным рожать во Франции, начиная с 2002-2003 гг.

Реально желание полного контроля над расходами по здравоохранению и перегруппировка служб, связанная с этой реформой, приведут к тому, что уменьшится число акушеров-гинекологов, педиатров, неонатаологов и анестезиологов-реаниматоров. Уменьшается число выпускаемых специалистов в области акушерства и гинекологии, в ближайшие годы большое число врачей уходит на пенсию. Исчезнет кладезь знания и опыта. Для всех этих профессий беднее становятся места их подготовки, что очень серьезно беспокоит. А для того, чтобы подготовить хорошего практика в этой области, нужно 10 лет. Когда поймут размер несчастья, будет поздно. Мы двигаемся в направлении все более техничной акушерской практики, что само по себе достойно сожаления, но что требует к тому же присутствия анестезиологов, которых всегда будет недоставать. (Начало родов без перидуральной анестезии может легко привести к варварству).

В настоящее время нормы безопасности, предусмотренные законодательством в отношении присутствия на рабочем месте врача-акушера, анестезиолога и педиатра, не могут быть соблюдены в виду отсутствия специалистов.

Под предлогом экономии женщинам придется рожать в сотне километров от дома, и если у новорожденного будут проблемы, нужно будет принимать решение ехать за 100 км в противоположном направлении. И это считается хорошо для чувства безопасности в семье! Предусмотрено выписывать маму с ребенком на третий день, на шестой-восьмой при кесаревом сечении. А ведь известно, что третий день самый плохой. Из-за такой практики часть новорожденный попадает через несколько дней к врачу. А ведь этого можно было бы избежать. В таком контексте о каких мерах по ранней профилактике может идти речь!

Тяжело видеть в тот момент, когда нам удается заниматься профилактикой, что наступает время, когда начнется массовое производство патологии, и мы будем беззащитны.

Спасибо за внимание.

 

БИБЛИОГРАФИЯ

· Ancelin-Shutsenberger, Anne, A'i'e mes ai'eux! DDB Paris, 1994.

• Decant, Dominique, A la recherche de la securite perdue de I'enfant Dans La sexualite oubliee des enfants ouvrage dirige par Kipman, S.D et Rapoport.D., Sotck, Paris, 1993.

• Approche haptopsychotherapeutique de la souffrance, in Souffrances quel sens aujourd'hui? sous la direction de Joyce Am, P. 123. 134, Toulouse, mars 1992.

• Dolto, Francoise, L'image inconsciente du corps, le Seuil, Paris, 1984.

• Dolto, Frangoise, Au jeu du desir, le Seuil, Paris, 1981.

• Dolto, Frangoise, Le sentiment de so/, Gallimard, Paris, 1997.

• Dolto-Tolitch, Catherine, Apport de I'haptonomie perinatale a la medecine d'enfant, temoignage clinique, in Les Dossiers de L'obstetrique № 155 Paris, 1988.

• Haptonomie pre et post natale, in journal de Pediatrie et Puericulture № 1 (Encyclopedie Medicale) p. 36. 46, Paris, 1991.

• Generation espoir et souffrance, in Souffrances quel sens aujourd'hui? p. 11. 122, sous la direction de Joyce Am, Eres, Toulouse, 1992.

• Qui a peur des desirs du foetus?, in Turbulence n° 1 p. 68. 73 Editions du Serpaton, Grenoble, octobre 1994.

• Dialogue haptonomique pre et post natal, securite affective et ouverture au langage, in Presence haptonomique № 3 Actes du 2eme Congres d'Haptonomie, novembre 1995 Palais des Congres Paris, p. 112.126CIRDH, Ceret Janvier 1996 paru egalement in Reeducation Orthophonique vol 33 p. 139. 153, Paris, juin 1995.

• Guillerault, Gerard, Le corps psychique, essai sur l'image inconsciente du corps, Editions universitaires Begedis, 1989.

• Veldman, Frans, Haptonomie science de I'affectivite, PUF, Paris, 1989.

• Veldman, Frans, Prolegomenes a une neurophysiologie de la ] phenomenalite haptonomique, dans Presence haptonomique № 2 Paris, 1990.

• Veldman, Frans, Affectivite Confirmante Aube de la vie Humaine, in Syngoff (Les Cahiers du Syndicat National des Gynecologues Obstetriciens de France) № 17 mars 1994 p. 27. 36 / Paru egalement dans Les Dossiers de I'Obstetrique №213janvier1994P2. 12.

• Veldman, Frans, Peres et Meres haptonomiques in Syngof (Les Cahiers du Syndicat National de Gynecologues Obstetriciens de France) № 17 mars 1994 p. 37. 46.

• Veldman, Frans, Ce qui unit les humains, in Presence Haptonomique 'i № 3 op. cit.

СЛЕДЫ АКТА РОЖДЕНИЯ

 

Доклад на 10 семинаре по гинекологии и психосоматике (Мартиника, 26.02.2000)

 

Начиная разговор на эту тему, я испытываю волнение. Мне давно хотелось поговорить об этом с акушерами-гинекологами и микропедиатрами. Я часто испытывала сожаление по поводу того, что врачи не знают позитивного влияния своих жестов, решений, слов, которое они оказывают на новорожденных и их родителей, присутствующих при родах. Акт рождения тем завораживает, что, происходя здесь и сейчас, он укоренен в прошлом родителей и окажет свое воздействие на несколько будущих поколений. Всякий раз, как какая-нибудь мама или папа говорят с волнением о своей благодарности людям, оказавшим им помощь при рождении ребенка, я спрашиваю, был ли у них случай или мысль дать им тем или иным способом знать об этом. Чаще всего нет, по той простой причине, что они об этом и не подумали. В такой момент я испытываю досаду. В своей работе психотерапевта мы часто, следуя в обратном направлении, обнаруживаем, что жизнь отклонилась в сторону страданий, потому что не было сказано нужное слово или не сделан нужный поступок. Именно поэтому я предложила эту тему организаторам. Очень может быть, еще и потому, что я чувствую себя в долгу по отношению к акушеру, который принимал роды у моей матери. Лишь после его смерти, благодаря практике с использованием гаптономии, я поняла, что он спас мне жизнь, обеспечив радостную и интимную атмосферу родов, проходивших дома, как это тогда было принято.

Рождение нас вводит в жизнь и оставляет свои метки. В течение многих веков в мифах, обрядах, обычаях, сказках говорится о знаках рождения и их значении. Не может быть результатом игры случая желание придать символическое звучание этому событию и привлечь к нему наше внимание. Вплоть до Первой мировой войны было принято среди сельских новобранцев во Франции уносить с собой на войну в кармашке маленький кусочек плаценты. Их матери высушивали ее и сохраняли как амулет. Этот обычай ушел в западной цивилизации в небытие, вследствие развития цивилизации и науки, но им не под силу стереть важность в жизни каждого из нас это основополагающее событие, которое интенсивно проживается всеми без исключения. В свете новых знаний мы должны вернуть акту вхождения в воздушное существование его главное место.

То, о чем я здесь говорю, следует понимать в рамках моей весьма своеобразной практики. Благодаря своему образованию гаптопсихотерапевта и практике сопровождения детей в пред- и постродовый периоды с использованием гаптономии, я располагаю опытом наблюдения за нормальными детьми и детьми с патологий в течение долгого периода беременности и первого года жизни, а также пациентов всех возрастов. Для одних оказывается достаточной простая гаптопсихотерапия, для других, страдающих различными заболеваниями, требуется особый подход. Некоторые из пациентов обращаются по направлению своих аналитиков. Ко мне обращаются и психоаналитики, которые обнаруживают, что их проблемы имеют слишком архаичный характер, чтобы могли разрешиться с помощью классических психоанализтических техник. В моей практике есть случаи сопровождения умирающих, что позволило мне увидеть, насколько сильно в конце жизни могут звучать отклики ее начала. Очень часто то, как человек встречает смерть, напоминает способ, каким он появился на свет.

Все это позволяет мне говорить так, как я осмеливаюсь выступать сегодня. На это, возможно, оказало большое влияние мое длительное общение в семье и в профессиональной деятельности с Франсуазой Дольто, для которой, как и для Франса Вельдмана, любое человеческое существо является субъектом своей жизни с самого момента зачатия. Это предполагает, что к нему следует относиться как к субъекту желания и речи, независимо от его возраста.

Гаптономия представляет собой глобальный аффективный подход к человеку, это не телесная терапия, хотя она и включает психотактильный контакт. Она придает очень большое значение глубинным анграммам и более слабым следам нашего опыта. Наш опыт нас формирует, и огромное значение имеет аффективный контекст, в котором он складывается. Какое-либо событие, считающееся особенно травматичным, может не вызвать того глубокого следа, оставленного другим, на первый взгляд незначительным событием. Все должно быть осмыслено в том психоаффективном контексте, в котором оно произошло. Проводимая нами работа в большой степени сфокусирована на аффективной безопасности, аффективном подтверждении и поиске того, как складывается или восстанавливается чувство базовой безопасности. Для тех, кто знаком с концепцией Франсуазы Дольто, именно на этом уровне плодотворно используется теория бессознательного образа телесности (corporalite).

Однако гаптономия имеет отличное от фрейдовского психоанализа представление о сознательном, бессознательном и предсознательном. Место бессознательного как места конфликтов и вытеснения из сознания значительно уступает важности, которое мы придаем бессознательным знаниям и хранящимся в памяти следам, связанным с сенсорикой, восприятием и ощущениями. При этом работа гаптопсихотерапевта не имеет ничего общего с работой по припоминанию, которая имеет большое распространение в США и проникла во Францию.

 

Что такое «новорожденный»?

 

Для понимания дальнейшего изложения необходимо установить, в чем состоит особенность состояния новорожденного. Это переживания существа, которое перешло из одного состояния в другое и испытывает сильные ощущения и чувства. Все вызывает у него чувственные переживания и все для него потенциально создает угрозу. Он покинул водную среду, теплую, темную, закрытую, где он свободно перемещался, «танцевал», сосал большой палец и предавался самым разнообразным играм с помощью рук и ступней ног. Он пребывал в почти симбиотическом слиянии со средой, теперь он оказался вне ее, не будучи ни автономным, ни независимым. Как любое человеческое существо он прежде, всего ищет безопасности. Однако оказывается лицом к лицу с силой притяжения, лишен свободы передвижения, попадает во власть неожиданной нескоординированности своих движений - что лишает его возможности воспользоваться тем, к чему он привык. Он не может даже сосать палец, схватиться за пуповину, потрогать плаценту, что его так занимало в течение нескольких месяцев. Новорожденный - это существо, потерявшее свою свободу. В своем закрытом мире он был свободен двигаться, играть, приближаться к тому, что его привлекало. В своем воображении он не мог представить другого мира, кроме этого закрытого мира, и другой свободы.

При рождении он потерял свое чувство безопасности.

До рождения он жил в рамках субтильного: обмены с миром, который его окружал, и игры с собой были его единственной заботой. И вдруг он оказался в царстве притяжения и пустоты. Неожиданно новое и жестокое ощущение: чувство голода. И оно представляет угрозу. И тут же боли в животе, очень жарко или очень холодно, потребность сменить положение, необходимость быть чистым и перепеленутым: ребенок оказался подчинен миру вещественному, где правят потребности. Примерно раз в два часа происходит что-то новое и потенциально опасное извне или изнутри, что приводит ребенка в беспокойство. Он испытывает страх от одиночества, которое ставит под вопрос его идентичность. Для того, чтобы новорожденный вошел в жизнь и обрел собственную динамику, необходимо, чтобы он мог установить пригодные для него опоры между своим прошлым и настоящим. Во внутриутробной жизни чувство «самобытия» как говорила Ф. Дольто, - что означало экзистенциальную континуальность, поддерживалось полисенсорной совместностью, сформированной его родителями: модуляциями их голосов, звучащими то близко, то далеко, но которые ребенок научается распознавать, напряженностью или ненапряженностью стенок матки, давлением на лоно и поступающими сигналами от контакта с ним, запахами и вкусовыми ощущениями от жидкости, меняющимися в зависимости от алиментарного режима и эмоций матери, пульсированием сердечных ритмов и ритмов дыхания, - добавляется к эмоциям, ощущениям от пульса на уровне пупка, ощущениям от контакта с пуповиной, от звука, запаха и тепла плаценты. От постоянства и переменчивости всего этого и зависит «самобытие».

Франс Вельдман основал гаптономию в 1945 г. и посвятил всю свою деятельность ее развитию. Он говорил, что первые часы после рождения и первые две недели жизни вне утробы (дыхательной жизни) являются определяющими. Ребенок открывается миру, все его чувства просыпаются, они обострены и очень сильны. Он испытывает доверие, которое в известной степени приведет его к разочарованию. В этот момент все, что происходит, случается в первый раз, это новый опыт. Он оставит глубокий след, добрый или недобрый, по отношению к базовому чувству безопасности ребенка.

С учетом вышесказанного существенным представляется, если это позволительно по медицинским показаниям, сделать так, чтобы новорожденный смог - в безопасности - произвести «сенсорную инвентаризацию» того, что он потерял, что для него ново и что из всего осталось. Для этого ребенка, при поддержке родителей, укладывают на живот матери и удерживают столько времени, сколько нужно, чтобы он почувствовал, что «это, действительно, они, а значит, это действительно я». Удостоверившись в этом, он начинать уверенно идти вперед, не испытывая особой ностальгии по внутриутробной жизни. Он сохраняет безопасность, накопленную в течение этого короткого преднатального прошлого, где он постиг, что ему самому осуществлять его собственную жизнь, что он способен завязывать связи и формировать предложения, на которые у него есть удовлетворительные ответы. (Я говорю о тех детях, которые родились при помощи гаптономического сопровождения).

Оказавшись перед лицом сильных переживаний, новых ощущений и во власти разнообразных аффектов, ребенок ощущает себя беззащитным, вплоть до чувства полной изоляции, анестезииощущений и отказа от самого себя. Все его чувства в тревоге, он отслеживает все, что значимо для него, он ищет смысл во всем, что ощущает. Это маленькое человеческое существо олицетворяет собой вопрошание, он весь ожидание, потому что сам не может ничего сделать, чтобы обеспечить себе выживание. Незрелость маленького человека в поисках смысла делает этот перекресток желания и потребности опасным: здесь все становится знаком, все говорит о чем-то, но те, кто занимается новорожденным, часто и не подозревают об этом. Отсюда болезненные недоразумения, которые подчас носят трагический характер. К сожалению, усилия ребенка по адаптации к среде, его страхи, его страдания чаще всего не замечаются взрослым окружением, которое интерпретирует их по законам своего языка. Как бы там ни было, дети растут, как растения, и следы акта рождения обнаруживаются гораздо позднее, когда раны при рождении проявляют себя как бомбы замедленного действия, расставленные на пути ребенка.

Они вырастают, потому что, будучи человеческим существом, новорожденный готов любить тех, кто его окружает, даже ценой потери жизни или разума. Малыши - это гиганты любви. Они боятся одиночества, они боятся, что оно их поглотит. И оно осложняется тем, что это на самом деле не одиночество. Новорожденный ощущает себя центром и частью целой сети живых и мертвых, окружающих его, независимо от того, что иногда он и не ведает об этом. Его связь с матерью настолько тесна, что даже будучи один, он несвободен, а связан с ней очень плотно, хотя и неочевидным для себя способом. Вместе с отцом - имеется он или нет - они формируют невероятное состояние, которое я предпочитаю называть «нерасторжимое единство мать-дитя». Новорожденный чувствует расстройство (или удовлетворение) своей матери путями таинственными, но очевидными с точки зрения клинициста. Если у нее дела идут плохо, ребенок, который живет для нее и через нее, способен зайти далеко в дисфункции и в патологии, чтобы дать ей почувствовать, что она тоже живет для него и через него. Отсюда важность присутствия отца как третьего в роли миротворца между этими двумя. Ималыши оказывают сильное психотерапевтическое воздействие, что хорошо изучено. К тому же следует знать, что они не знают, что они маленькие. Для них нет разницы между состояниями: быть в руках матери и отца или взять на руки отца или мать. Когда с этим не считаются, возникает много недоразумений.

Добавим, что время для новорожденных протекает гораздо медленнее, чем для нас. В своем поиске безопасности они настойчивы и используют минимум средств для того, чтобы дать понять, что они хотят и подозвать кого они хотят видеть в нужный момент. Понятно, что столь важные для новорожденных события не происходят вне поля аффектов. Очень рано складываются привычки, закрепляются реакции. В этот период жизни новорожденный и грудной ребенок включаются в сетку регулярных встреч, обусловленных реальными или предполагаемыми потребностями, и эти встречи богатством сильных ощущений обеспечивают активное психическое развитие детей. Грудной ребенок «сплетает» из «иметь» (уход и питание) свое бытие и позднее «быть (бытие) вместе». «Спущенная» или «пропущенная» петля скажется на качестве изделия.