Глава 45. На другом конце линии

Джон ждал на другом конце линии.

Держа у уха старомодную трубку, он прочистил горло, играя с закрученным чёрным проводом и круглым диском набора. Он раньше видел такие телефоны — в основном в антикварных магазинах Сан-Франциско. Несколько лет было модно переделывать таких динозавров, чтобы они могли вмещать беспроводную консоль очереди внутри старомодной трубки.

В Сан-Франциско всегда любили стильные пережитки прошлого.

Когда на другом конце взяли трубку, он едва не подпрыгнул. Один лишь голос выбил его из колеи, даже по такой связи с металлическим звучанием.

— Да? Кто это?

Джон поколебался, хотя не оставалось сомнений в том, кто говорит.

— Ревик? — произнёс он. — Это ты, приятель?

Последовало молчание.

— Чего ты хочешь, Джон?

— Я хотел спросить, нельзя ли мне поговорить с Элли, — Джон вновь поколебался, невольно ощущая себя не в своей тарелке. Он подумывал промолчать, но потом всё равно сказал: — Ты в порядке, приятель? Что случилось?

На секунду ему показалось, что видящий может ответить.

Затем его голос прозвучал ещё холоднее, чем прежде.

— Подожди минутку, кто-нибудь её найдёт.

— Ладно...

Но Ревик уже ушёл от телефона.

Джон сглотнул, внезапно занервничав. Ревику нужно, чтобы кто-то другой искал Элли? Какого чёрта это означало? Разве они в эти дни не прилипли друг к другу как сиамские близнецы?

Он ощущал, как остальные смотрят на него — вероятно, потому что он спросил у Ревика, всё ли хорошо. Он не посмотрел на них в ответ, особенно на Балидора.

Казалось, он ждал довольно долго.

Теребя телефонный провод и накручивая его на пальцы, Джон осознал, что может действительно сломать его, и отпустил. Наконец, он обернулся к остальным и увидел, что все они нетерпеливо наблюдают за ним, словно он несёт личную ответственность за задержку.

— Он её ищет, — сказал Джон.

— Ищет её? — сказал Балидор. — Какого чёрта это значит?

— Это значит, что он ищет её. А теперь заткнись, иначе он услышит твой голос, — сглотнув, он посмотрел обратно на телефон. — Просто дайте ему минутку. Он её найдёт.

Джон понятия не имел, почему ему хотелось оправдаться, но к тому времени, когда кто-то опять взял телефон, он уже в открытую нервничал.

— Джон? — её голос звучал робко. — Джон?

Его затопило облегчение. Такое сильное, что его горло сдавило. Он проглотил этот ком усилием воли, быстро улыбнувшись Касс.

— Да, красотка. Это я.

Воцарилось очередное молчание.

— Ты... звонишь мне?

Затем он ощутил её размышление, словно она вспоминала.

— Дело в Бразилии, не так ли? В том, что случилось в «Чёрной Стреле».

Джон пожал плечами. Он покосился на Балидора, затем пожалел — ему хотелось не видеть сурового взгляда видящего.

— Не только в этом, сестрёнка, — сказал он как можно небрежнее. — Я просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке. Я подумал, что может быть, Ревик позволит мне поговорить с тобой. Я же всего лишь тупой червяк и всё такое.

Она не улыбнулась. Он уверен, что почувствовал бы это даже по телефону, но у него не было такого ощущения. Вместо этого он чувствовал, как она складывает воедино отдельные частицы, словно рисует между ними карту. Через несколько секунд она вздохнула и издала тот щелкающий звук в манере видящих.

— Скажи Балидору, что ему ещё не нужно меня убивать, — произнесла она с резкими нотками в голосе. — Я ещё не братаюсь с Дренгами.

— Ой, да брось. Мы беспокоимся, вот и всё, — он поколебался. — Ревик. Он хорошо с тобой обращается? Он так говорил...

— Я возвращаюсь, — перебила она. — Вернусь через несколько недель. Так что все могут расслабиться. Он отпускает меня.

— Отпускает тебя? — Джон не скрывал своего недоумения. — Ты была пленницей?

—...Единственная причина, почему я ещё не на самолёте — это потому что один из их самолётов ремонтируют. Другой, который они используют для регулярных перевозок, всё ещё в Восточной Европе. Но я вернусь. Так что расслабьтесь.

— Ага, — отозвался Джон. — Ладно, Эл.

Он покосился на Балидора и Касс. В их глазах виднелось раздражение, и до Джона дошло, что из его части разговора почти ничего невозможно было понять.

— Ага, — повторил он. — Я слышал об этом. О Восточной Европе, имею в виду. Работные лагеря рушатся? Вы, ребята, имеете к этому отношение?

— Я не могу обсуждать операции, Джон, — коротко ответила она. — Ты это знаешь.

— Ну, а почему ты возвращаешься? — спросил он. — Просто для визита?

— Нет, — сказала она. — Не для визита, Джон.

Её манера речи так походила на Ревиковскую, что это на мгновение выбило его из колеи.

Воцарилась тишина. Джон внезапно осознал, что она плачет.

— Иисусе... Эл. Что происходит?

— Я сейчас не могу об этом говорить. Вы увидите меня через две недели. Может, быстрее. Я позвоню вам, как только узнаю что-то более точное. Просто скажи им не стрелять в меня, когда я к вам доберусь.

— Элли, шесть месяцев не прошло.

— Ты хочешь сказать, что мне не дозволено вернуться? Ты бы предпочёл, чтобы я дольше не возвращалась?

Воцарилась тишина.

— Нет, — сказал он, покосившись на Балидора. — Я лишь имел в виду... Ревик тоже приедет?

Повисла очередная пауза.

Прежде чем он успел спросить её о чём-нибудь ещё, звонок оборвался.

Уставившись на чёрную трубку в своей руке, Джон посмотрел на остальных, будучи не в состоянии понять, что только что произошло.

Поначалу мы тронулись в путь по суше.

Узнав примерный план маршрута, я перезвонила Джону, используя тот же номер, с которого они звонили мне. Люди, наблюдавшие за коммуникационной консолью в лагере Восстания, сказали, что я могу звонить, когда захочу и кому захочу, но я знала, что линии прослушиваются.

К тому времени я превратилась во врага — для всех них, не только для Ревика.

Никто толком ничего не сказал мне, когда я уезжала.

Последние несколько недель я провела взаперти в комнате, которую ранее мы делили с Ревиком. Одна, конечно же. Я всё ещё могла заказывать еду. Я могла плавать, выходить в любые общие комнаты — не то чтобы мне это хотелось. Доступ ко всем каналам, кроме официальных, внезапно оборвался, как и мой доступ к конструкции и тем более к компьютерам, кроме базового сетевого интерфейса. Меня не выпускали за пределы жилой части лагеря.

Никто не потрудился объяснить, почему.

Опять-таки, объяснения не требовались.

В тот день, когда я наконец-то уехала, я сидела в задней части фургона с мешком на голове, пока мы прыгали по грязевым колеям. Вспомнив последний раз, когда я путешествовала таким образом, я невольно подумала, что в этот раз меня не будет ждать торт ко дню рождения.

В любом случае, до моего дня рождения ещё несколько месяцев.

Я изо всех сил старалась сосредоточиться на том, зачем я здесь, и что последует потом, но это было тяжело.

Нет, не тяжело. Практически невозможно, черт подери.

Когда я думала о том, что последует потом, я получала буквально пустоту.

В отличие от последнего раза, когда я путешествовала с чёрным мешком на голове, в этот раз на мне не было ошейника. Я чувствовала его здесь, сидящего рядом со мной.

Однако он не разговаривал со мной и не подпускал свой свет ко мне.

Такое чувство, будто я вновь сидела рядом с его трупом, только в этот раз это я хотела поговорить с ним, а не наоборот.

Подпрыгивая на грязевых колеях, я просто хотела, чтобы всё это закончилось.

Я хотела, чтобы всё это закончилось. Но я знала, что это никогда по-настоящему не закончится.

Глава 46. Трофеи войны

— Ты уверен, что она выбралась? — спросила Вой Пай.

Её голос звучал холодно.

Балидор на это не повёлся; он чувствовал предвкушение видящей даже через расстояние между ними, и вопреки металлическому звучанию неорганического передатчика. Он также ощущал активность позади неё и знал, что она и её люди уже в движении.

— Ты совершенно точно уверен? — повторила она, и в её голосе звучало неприкрытое сомнение, которое, как он знал, подразумевало в себе оскорбление. — Ты посмотрел сам, Балидор? Не оставил это тому сброду видящих из Семёрки, которых ты приютил?

— Я бы не допустил такой ошибки, — только и сказал он.

Она фыркнула, услышав его скрытый посыл.

— Готова поспорить. То есть, координаты надёжны? Ты сумел получить их от неё?

Балидор щёлкнул языком в знак мягкого упрёка.

— Ты передумала, сестра?

Её свет заискрил на него. Она тут же приглушила эти искры, но он всё равно улыбнулся.

— Мы готовы, — сказал она, громко фыркнув через передатчик. — Здесь просто нет права на ошибку, Балидор. Я не стану терять людей из-за её неуклюжести.

— Она выбралась. Я уверен, Вой Пай. Тебе дали зелёный свет.

— И ты уверен, что хочешь вернуть того чокнутого грязнокровку? — вновь спросила она. — Того, на кого Сайримн обменял твою жизнь? — в её голосе звучало презрение. — Зачем, Балидор? Чего ты от него хочешь? Или это какая-то мелочная месть Мечу за то, что он трахал твою девушку?

Подбородок Балидора напрягся.

— Приказ Моста, — только и сказал он.

— Приказ Моста?

— Да. Она явно дала понять, что ожидает подчинения во всех аспектах этого вопроса.

— А мы живём, чтобы служить? — произнесла Вой Пай с явным сарказмом.

Воцарилась тишина.

— Так и есть, — только и сказал он. — Не переходи границы, уважаемая сестра. Не думаю, что тебе понравятся последствия.

— Минимальные потери, я знаю, — проворчала женщина. — Я помню. Мы сдержим свою часть этого соглашения, не бойся.

Без единого слова она оборвала связь.

Балидор не улыбнулся, но всё равно находил эту ситуацию слегка забавной.

Почтенной Вой Пай, лидеру Лао Ху, самой дисциплинированной армии видящих на планете, определённо не нравилось принимать приказы.

Никка развалилась на самом удобном из четырёх диванов в общей комнате, вполуха слушая подпольные каналы, которые смотрели другие видящие в стороне. Теперь, когда Мост покинула здание, все протоколы безопасности вернулись в норму.

И всё же Никка немного скучала по её свету.

Она бы ни за что в жизни не позволила себе подумать об этом в присутствии босса, конечно же, но она заметила, когда её отсекли от конструкции.

Такое чувство, будто всё разом стало чуточку тяжелее.

Она вновь заметила это, когда Мост уехала сегодня утром. По правде говоря, её отъезд оказался куда более заметным, чем она думала, учитывая, что Элли неделями была заперта одна в комнате Меча, и Никка её вообще не видела.

Сам Меч перебрался в гостевую комнату на другом конце лагеря — Никке казалось, что он расположился как можно дальше от своей жены. Однако она знала, что он мало спал. От Врега она также знала, что он не раз навещал Врега посреди ночи, и старший видящий бодрствовал вместе с ним, пока тот пил.

Но Врег говорил, что Меч практически ничего не рассказывал.

Он сказал, что несколько раз он плакал, а это ещё хуже.

Никка не спрашивала, жил ли Меч один в той гостевой комнате или нет, но подозревала, что он всё-таки был один, вопреки слухам, шёпот которых она слышала в конструкции.

Слухи всё равно были противоречивыми, так что Никка решила, что всё это бред — всё те же старые слухи в конструкции между видящими, которые на самом деле ничего не знали. Люди слышали мысли, размышления, мысленные угрозы, и иногда думали, что это случилось на самом деле. Они распространяли эти шепотки другим, которые в это верили, и те вновь распространяли это, иногда изменив, а иногда повторив так, как услышали это сами.

Конструкции иногда бывали одной большой ямой перемешавшегося ментального шума, особенно когда в деле замешаны сильные эмоции — а никто не оспаривал силу эмоций, исходивших от Меча и его жены в данный момент. Её отрезали от конструкции, так что они ощущали лишь его сторону ситуации, но и этого было достаточно, чтобы большинство очень сильно нервничало в его присутствии.

По правде говоря, Никка подозревала, что вместо того чтобы лезть к нему в постель, большинство видящих его избегало — отчасти из страха, отчасти из уважения.

Ну, пожалуй, за исключением Уте.

Однако Никка не думала, что у Уте сейчас есть какие-то шансы — если только она не застанет его в состоянии очень сильного опьянения.

Напротив Никки сидел Холо, а между ними на журнальном столике стояла шахматная доска.

Обычно она играла с Куаленом, но Холо составлял ей компанию, пока она продолжала восстанавливаться после шрапнельного ранения. Они иногда проводили время вместе после той ночи, когда Мост и Меч были в этой самой комнате.

Она ещё не приняла решение, значило ли это что-нибудь — она и Холо. Она знала, что Холо и Джакс то сходились, то расходились, но она также знала, что они оба спали с женщинами, так что эти двое не могли хранить моногамию.

Когда началась новостная программа, некоторые присутствующие в комнате застонали.

Несколько пивных банок полетело в монитор, когда изображение Моста появилось на экране во всей красе, со светящимися зелёными глазами. Никка посмотрела на изображение, увидела дым, клубившийся на фоне, и вспомнила, как все они были настроены совершенно, совершенно иначе всего несколько недель назад.

— Почему она сделала это? — выпалила она вслух, ощутив очередную резкую волну раздражения. Она посмотрела на Холо. — Зачем кому бы то ни было поступать так со своим супругом? Тем более с Мечом?

Холо пожал плечами, передвинув своего слона, чтобы срубить одну из её пешек.

Его золотистые глаза оставались непроницаемыми.

— Говорят, у неё другой любовник. Один из тех засранцев из Адипана, — сказал он.

— Да, но почему? — спросила Никка. — Он же Меч! Он её супруг, и они принадлежат к одной расе, — её губы поджались. — Мне всё равно, что они там говорят, или что думает Меч... никто не может притворяться настолько хорошо, вне зависимости от расы. Я видела, как она смотрела на него.

Холо лишь небрежно пожал плечами.

Никка знала, что он, скорее всего, не хотел подвергать сомнению слова Меча, но это всё равно её беспокоило.

— И вообще, — сказала она. — Зачем спать с кем-то из более низкой расы, если ты можешь быть с представителем твоей расы? Зачем бороться с тем, о чем написано в Мифе? Всё это кажется мне чушью.

Холо снова пожал одни плечом.

— Они говорят, что она не верующая, — сказал он. — Что Семёрка промыла ей мозги, и она верит в искажённую версию Мифа.

— Как она может быть не верующей? — запротестовала Никка. — Она же Мост!

Он лишь показал на доску.

— Твой ход, Никка.

Заставив себя выдохнуть, она проследила за его жестом и заметила, что она проигрывает. Холо загнал её короля в угол, и скорее всего, она потеряет свою королеву в следующем ходе. Выругавшись себе под нос, она потянулась к ладье, когда дверь в общую комнату открылась.

Увидев, кто это, она тут же застыла, не донеся руку до шахматной фигуры.

Пожилой видящий лишь стоял там, глядя на всех них.

— Отец Салинс... — пролепетала она.

С трудом поднявшись на ноги вместе с остальными, она держалась за свой перевязанный бок, вздрогнув, когда низко поклонилась возле Холо, который согнулся в поклоне. Джакс, Ике и Куален тоже поклонились, стоя у окна.

— Что мы можем сделать для вас, Отец? — спросил Рандо, находившийся у двери.

Пожилой видящий продолжал смотреть на широкую комнату, его непрозрачные белые радужки обводили взглядом все их склонённые головы. Никка подумала, что он выглядит так, будто только что проснулся, или, возможно, только что вышел из глубокого медитативного состояния.

— Наш брат Меч ушёл? — спросил он.

— Да, сэр, — Никка взглянула на Холо, услышав нервозность в собственном голосе. — Он вернётся, Отец. Скоро, — она на мгновение прикусила язык. — Его жена... Мост. Он везёт её обратно к Семерке. Он посчитал, что должен сделать это лично, Отец.

Салинс нахмурился.

— Почему он это делает? — спросил он. — Почему он её отпускает?

Никка стояла там, держась за бок и вздрагивая от боли. Она пыталась подобрать хороший ответ, пока все переглядывались со смятением на лицах.

— Она предала его, Отец Салинс! — выпалил один из молодых видящих, парень по имени Маике. — Она неверна. Поэтому он её вышвырнул! Он не хотел её присутствия здесь! Скорее всего, он поехал сам, чтобы суметь лично убить того endruk et dugra, с которым она спала!

Пожилой видящий нахмурился ещё сильнее.

Несколько долгих секунд он просто стоял и смотрел на всех них. Затем он тихо щёлкнул языком. Звук как будто эхом отразился в просторной комнате.

Задержав дыхание, все они ждали, когда он закончит.

— Она предала нас куда сильнее, чем он знает, — тихо произнёс Салинс. — Мы вот-вот подвергнемся атаке, мои юные друзья.

Никка медленно выпрямилась, уставившись на него. Остальные видящие сделали то же самое, медленно образовав кольцо вокруг пожилого Сарка.

Салинс показал на окна.

— Здесь Лао Ху, — мягко произнёс он на прекси. — Пока мы говорим, дети мои, они входят в ворота. Они пришли сюда силой. Чтобы убить нас, возможно. Возможно, чтобы сделать нас своими рабами, — он помедлил, серьёзно глядя на них, и остановил взгляд своих молочно-белых глаз на Никке. — Какими бы ни были их намерения, мои юные братья и сестры, они пришли сюда под знамёнами Моста.

Никка разинула рот.

Развернувшись, она хромым бегом добралась до длинного окна, которое тянулось вдоль одной из стен общей комнаты. Она добралась туда всего на мгновение позже остальных. Посмотрев на долину, она ощутила, как в горле встаёт ком от осознания, что он прав.

Самолёты покрывали небольшую посадочную полосу возле пещеры, которая вела к их главным ангарам. Она видела, как из самолётов высыпаются фигуры — она и не думала, что в Азии осталось столько видящих после того, как Семёрка развалилась.

— Как это возможно? — эти слова прозвучали шёпотом. Она повернулась к Куалену, который теперь стоял возле неё у длинного окна. — Свяжитесь с Мечом, немедленно!

— Мы уже пытаемся, — сказал Холо.

Она повернулась к нему, и его голова склонилась набок, а глаза почти полностью размылись, пока он говорил сквозь разделённое сознание и работал в Барьерной конструкции.

Мгновение спустя его радужки слегка прояснились.

— Мы не можем пробиться. Они пресекают наши сигналы.

— Используй Барьер! — рявкнула она.

— Мы и это пытались, сестра, — напряжённо сказал он. — Думаешь, мы не пробовали? Мы не можем пробиться.

— Мы не можем их одолеть, — сказал Салинс от двери.

Его тихие слова заставили их всех повернуть головы, приглушили тихий шёпот, который раздавался вокруг по мере того, как видящие доставали оружие из кобуры.

— Она предала нас всех, — мягко сказал Салинс. — Боюсь, Мост стала врагом для наших людей.

Никка ощущала беспомощную ярость, нараставшую в ней, пока она смотрела в окно и наблюдала, как внизу знамя Лао Ху развевается рядом со знаменем Моста. Наблюдая, как силуэты высыпают на поле, направляясь к внутренней части лагеря, Никка ощутила, как что-то в ней сломалось от правдивости слов Салинса.

Мост предала их.

Она вспомнила лицо Элли в вертолёте, взгляд её глаз, когда она помогала им с разумной машиной, когда она нацелилась на команды охранников внутри производственного этажа «Чёрной Стрелы» — её ярость и скорбь из-за цистерн органики, как только она поняла, что находится внутри.

Никка ей доверяла.

Она так безгранично ей доверяла.

Она считала, что в конечном итоге их возглавит сама Мост. После той операции уже ходили разговоры. Все предполагали, что Меч в итоге займёт своё положенное место возле неё, как только полностью пробудит её для её роли.

Даже когда она поссорилась с Мечом… Никка осознала, что не думала, будто эта ссора продлится долго. Она думала, что Элли образумится, даже если это займёт время.

Они же супруги, в конце концов.

Никто не может передумать относительно брака с пожизненным супругом — особенно Мост и Меч.

Но Холо прав. Отец Салинс прав.

Мост соврала им.

Всё это время она была на разведке. Это не было её возвращение к супругу, это не была надежда на воссоединение. Она лишь притворялась, что хочет вернуть его. Она лишь притворялась его партнёром, чтобы суметь выдать их китайским видящим и расчистить дорогу для Семёрки.

Слезы покатились по её лицу, пока она смотрела, как всё больше и больше солдат Лао Ху входят в ангар под окном. Никка осознала, что вспоминает свою первую встречу с Мечом, когда он прошёл меж рядов разведчиков и выбрал её в свою команду, когда отправился в Вашингтон.

Тогда он был другим. Она не знала, кем он был на самом деле, но она доверилась ему, практически с самого начала.

Даже тогда она ощущала, что он какой-то особенный.

Она считала это за честь. Салинс поручил ему возглавить группу по спасению Моста. Тогда она ещё не знала его как Меча, но все они говорили, гадали, кем он может быть, учитывая личность его супруги — учитывая веру Салинса в него. Никка в то же время была тронута. Он сделал всё это для своей супруги, рисковал собственной жизнью. Он рисковал для неё всем.

Она сама выросла без родителей, в работном лагере возле Минска.

У неё никогда не было возможности обзавестись своим супругом, только не в рамках устаревших кровных каст лакеев Семёрки, первородных лордов кланов.

Под Сайримном она впервые ощутила, что её жизнь может быть иной.

Она думала, что для всех них ситуация может измениться.

Она всё ещё прислонялась к окну в общей комнате, когда услышала крики в коридоре снаружи. Обернувшись через плечо, она увидела, что комната уже опустела. Куален ушёл вместе с Холо, Ике и остальными, кто был тут с ней.

Наверное, они сейчас там сражались, и ей тоже стоило.

Салинс тоже ушёл.

Но они проиграют. Их слишком много.

Они все окажутся в плену... или погибнут. Лао Ху захватит выживших — возможно, для вербовки, но скорее всего, для продажи людям на открытых аукционах. Или же их пошлют в работные лагеря. Или сделают рабами Семёрки.

Никка не могла вернуться к этой жизни.

Она не могла.

Так что когда они пришли за ней, она не колебалась.

Услышав их в коридоре, она достала оружие из кобуры. Подняв пистолет, чтобы взять его обеими руками, она большим пальцем сняла с предохранителя, всё это время не отводя взгляда от двери.

Она помедлила, чтобы пробормотать молитву себе под нос. Она закрыла глаза, всем своим существом посылая эту молитву Мечу. Она также поблагодарила Отца Салинса за то, что заботился о них все эти годы.

Она не видела разведчицы Лао Ху, когда та впервые вошла в комнату.

— Опусти оружие! — произнесла женщина-видящая на прекси с акцентом. Она подняла пистолет. Её партнёр, мужчина с таким же чёрным поясом, тоже поднял оружие. — Сейчас же, предатель! На пол!

Сунув ствол в рот, Никка закрыла глаза.

Прежде чем видящая из Лао Ху успела снова закричать, Никка нажала на курок.

Глава 47. Сука

Я сидела на широком плюшевом сиденье частного самолёта.

Глядя в овальный иллюминатор, я поборола боль, которая уже начала усиливаться. Я почти и забыла, как плохо могло быть временами. Я знала, что это лишь начало, слабый предвестник того, что ждёт нас обоих, как только мы разлучимся по-настоящему.

Я знала, что он сидел где-то в задней части.

Я гадала, что заставило его сопровождать меня в полете. Возможно, нездоровое смакование конца. А может, он, как и я, держался за последние оставшиеся открытыми пути, даже зная, что между нами уже всё кончено.

Я знала, что он скажет, как только узнает, что я делала. Я не знала, что он подумал о моих мотивах, но вынуждена была предположить — он верил в то, что сказал тем днём на ринге mulei, или во что-то очень схожее. Мои слова о чувствах к Балидору лишь усилили эффект.

Иронично, но именно Галейт в оставленных им дневниках предупреждал меня о Ревике.

Он написал, что не существует никого более верного, чем Ревик. Что он никогда прежде не встречал мужчину, готового сделать что угодно — буквально что угодно — для тех, кому он отдал свою верность. Он писал, что как только Ревик принёс кому-то такую клятву, то требовалось очень многое, чтобы заставить его нарушить её.

А ещё он писал, что если кто-то предал Ревика... по-настоящему предал его... Ревик практически не способен на прощение.

Теперь Ревик знал, что я явилась сюда для того, чтобы попытаться переманить его обратно.

В его глазах это значило, что я работала на Балидора. В его глазах это значило, что я использовала наш брак в целях разведки его операций — разведки его самого.

Он никогда не простит меня за это. Никогда.

Не будь мы связаны, он уже убил бы меня за это.

Я посмотрела через овальное окно на густые белые облака за крыльями самолёта, подавляя те же самые усталые мысли, пытаясь придать им другую форму. Но теперь уже слишком поздно для всего этого. Я не могла передумать.

Путь уже проложен.

Я ощущала тошноту, моё сердце было разбито, а нервы и адреналин совершенно выбили меня из колеи. В некотором отношении это были самые долгие шесть месяцев в моей жизни, но я знала, что мне во многом хотелось бы иметь возможность продолжить всё как было. Мне хотелось, чтобы я держала рот на замке, согласилась остаться с ним, нашла какой-то способ привести нас к компромиссу.

Балидор мог бы сделать свою часть и без меня.

Отчасти я гадала, может, я сумела бы как-то иначе склонить Ревика на свою сторону — так, чтобы он вообще не узнал, что я ему врала. Я уже изменила конструкцию в лагере. Я задавалась вопросом, сумела бы я изменить её ещё сильнее, особенно, если бы позволила Ревику сделать меня главной.

Но я знала, что принимаю желаемое за действительное.

В том лагере был не только Ревик; там жил ещё и Салинс.

В конце концов, конструкция Повстанцев принадлежала ему.

Очевидно, с точки зрения Сарка ситуация перешла допустимые границы. Особенно после той ночи с Ревиком в общей комнате. Связавшись с остальной его командой, я влияла на слишком большое количество его видящих. Я слишком изменила конструкцию, и Салинс решительно воспротивился, окончательно показав мне, кто именно дёргал Ревика за верёвочки.

Напряжённо выдохнув, я сверилась с наручными часами.

Ещё каких-то два часа.

Я поднялась на ноги и, потирая виски, зашагала в заднюю часть самолёта.

Я не встречалась взглядами с разведчиками, которые то тут, то там сидели на остальных местах. Ревик назначил на операцию транспортировки минимум охраны, что удивительно, учитывая, кто я такая. Врег тоже поехал, скорее всего, для моральной поддержки. Три других разведчика, которых я увидела, были молодняком с небольшим боевым опытом.

Я гадала, собирался ли Ревик вообще сходить с борта самолёта.

Я не смотрела на него прямо, когда проходила мимо его ряда.

Но боковым зрением я видела, как он работает на виртуальном мониторе в заднем ряду. Он не поднял взгляд от экрана, но я почувствовала, как вздрогнул его свет, когда я прошла мимо него в занавешенную зону для стюардесс за уборными. Проскользнув через просвет между тяжёлыми шторами, я едва не врезалась в стюардессу, которая собиралась выходить.

Она остановилась как вкопанная, уставившись на меня.

— Могу я что-нибудь предложить вам, Мост? — натянуто спросила она.

Видящая. Тоже из числа молодняка.

Эта мысль должна быть забавной. Я на добрых тридцать лет моложе любого из них.

— Да, — я потёрла виски. — Что-нибудь выпить было бы здорово. Если только у вас нет аспирина.

— В задней части есть аптечка, — отрывисто сказала она, показав в ту сторону.

Я ощутила в ней противоречие; она не очень хорошо закрывалась щитами. Она, как и большинство видящих из команды Ревика, видела во мне предательницу и изменницу. Но в то же время я была Мостом. Для религиозных это означало, что я почти превыше любых упрёков.

В конце концов, по их мифологии Ревик должен прислушиваться ко мне.

— Почему бы вам не показать мне? — сказала я ей.

Вновь поколебавшись, она повернулась с неохотой на лице.

Я вытащила из неё больше информации, сканируя заднюю зону.

Она открыла высокий шкафчик.

— Аспирин, — произнесла она натянутым тоном, показывая на бутылочку, и я её вытащила. Скинув крышку большим пальцем, я достала две таблетки. Закинув их в рот, я запрокинула голову, собирая достаточно слюны, чтобы проглотить их без запивания.

— Так что насчёт выпивки? — спросила я, слегка поморщившись от горьких таблеток на языке.

Вновь поколебавшись, она повернулась, открыла другой шкафчик и стала передвигать бутылки.

— Чего вы хотите? — спросила она, стоя ко мне спиной.

— Бурбон, — сказала я. — Чистый. Вудфорд, если есть. Два стакана.

Она повернулась, уставившись на меня.

Выражение моего лица не изменилось.

Все в команде Ревика знали, что он пил — по крайней мере, когда была возможность. Тихо щёлкнув себе под нос, она потянулась в дальнюю часть шкафчика к бутылке, которую они держали для него. Она налила напиток в квадратный бокал и почти грациозно протянула мне.

Я выпила залпом, затем подтолкнула пустой стакан, чтобы она вновь наполнила его.

— Где мой другой бокал? — сказала я, когда она налила мне ещё одну порцию.

Она закусила губу, тщетно скрывая злость.

— Сама возьми, — сказала она.

Мои губы дрогнули в невольной улыбке, но я сохраняла спокойный тон.

— Непременно, сестра. Почему бы тебе тогда не дать мне всю бутылку?

Я смотрела ей в глаза.

После кратчайшей паузы она сунула её мне в руку. Когда я просто продолжила стоять там, она закусила губу. Наконец, она, похоже, уловила посыл и повернулась, всем светом источая злость. Я подождала, пока она покинет эту зону самолёта, затем подошла к шкафчику и нашла ещё один бокал. Наполнив его значительно выше «вежливого» уровня, я положила в свой бокал лёд и налила туда тоже немалую порцию.

Сделав вдох, я посмотрела на два бокала.

Я не знала, как к этому подготовиться. Правда, не знала.

Спустя минуту я прошла между шторами и вышла обратно в проход.

Я простояла там добрых несколько секунд прежде, чем он поднял взгляд.

В его глазах отразилось неверие, когда он увидел меня. Я заметила, как его взгляд метнулся к моим рукам, остановился на двух бокалах с алкоголем.

К тому времени остальные взгляды тоже были прикованы к нам.

Я просто стояла там, изо всех сил сохраняя неподвижное выражение лица.

Когда я не пошевелилась, он в итоге отвернулся, и его глаза превратились в зеркала. Поднявшись со своего места, он пересел на соседнее сиденье, которое находилось ближе к окну. Я наблюдала, как он кладёт виртуальный пульт управления по другую сторону от себя, и моё сердце громко загрохотало в груди.

Изо всех сил скрывая своё удивление, я заняла освободившееся место, которое он оставил для меня, и протянула ему более полный стакан со льдом.

Он снял свою гарнитуру и принял бокал, не глядя на меня. Я наблюдала, как он делает глоток бурбона.

Попробовав, он тут же фыркнул — не совсем в знак веселья.

— Вудфорд. Мило.

Я наблюдала за его лицом, но он не поворачивался.

— То есть, вот и всё, да? — я ощутила, как мою грудь сдавило, пока я всматривалась в его лицо. — Ты собирался хотя бы попрощаться со мной?

Его глаза похолодели. Он не ответил, но я видела, как он сделал большой глоток виски и немного подержал его во рту перед тем, как проглотить. Когда он опустил бокал, его глаза смотрели прямо перед собой.

— Тебе надо было принести всю бутылку, Элисон... если ты хочешь, чтобы этот разговор состоялся.

Я ощутила, как мою грудь скрутило узлом.

— Итак, что теперь? — спросила я. — Заклятые враги? «Увидимся на поле боя, сука»?

Его подбородок напрягся ещё сильнее.

Я ощутила от него проблеск боли, но он всё равно не поворачивался.

— Что ты от меня хочешь, Элисон? — он поигрывал виски, уставившись в стакан. — Ты сделала свой выбор. Ты сделала его ещё до того, как приехала сюда.

— Ты можешь хотя бы посмотреть на меня?

Я ощутила, как он вздрогнул. После секундной паузы он повернулся. Его прозрачные глаза содержали в себе больше, чем я готова была увидеть. Я осознала, что всматриваюсь в его глаза, на мгновение затерявшись, а потом мне пришлось подавить желание прикоснуться к нему.

— Ревик, — перед моими глазами всё размылось, и я видела, как он вновь отвернулся. — Мы можем хотя бы поговорить об этом? Что, если ты поедешь со мной на какое-то время? Что, если ты проведёшь шесть месяцев со мной?

Он покачал головой. Его голос звучал холодно.

— Не заинтересован, Элисон.

— Почему нет?

Он повернулся, посмотрев на меня. Я ощутила, как он с трудом контролирует свой свет.

— Почему нет? — переспросил он. — Вот только не говори, что ты сейчас будешь разыгрывать невинность? Иисусе, Элли. А ты как думаешь, бл*дь?

Я попыталась заговорить, но не могла произнести ни слова.

— Ревик, — выдавила я. — Это не то, что ты...

— Должен тебя поздравить, Элисон, — сказал он. — Хотя, наверное, я был лёгкой мишенью. Особенно после того фокуса, который вытворил твой бойфренд, едва меня не убив, — он отпил большой глоток бурбона. — Боги. После этого я бы поверил во что угодно, да? Понёсся в Китай, думая, что спасаю тебе жизнь...

— Ревик, ты же не можешь верить...

Он повернулся, уставившись на меня. Увидев холод в его взгляде, я умолкла.

— Элли, — он заговорил тише, но в его голосе звучали металлические нотки. — С обманом фишка в том, что как только тебя поймали, надо перестать врать. Если ты продолжаешь, это всего лишь заставляет тебя выглядеть непрофессионально, — его глаза ожесточились. —...Или же выдаёт, что к своей мишени ты не испытываешь ничего, кроме презрения. С какой стороны ни посмотри, это выглядит дерьмово, любовь моя.

Я подавила злость.

— То есть, ты правда думаешь, что последние пять месяцев я просто вела какую-то разведывательную игру или...

— За это время я бы меньше денег потратил на шлюху, — перебил он. —...и наверное, добился бы от неё более искренних чувств.

Я стиснула подлокотники. Он хотел, чтобы я встала.

Он хотел, чтобы я встала, ушла, или хотя бы начала кричать на него, но я не собиралась этого делать. Я смотрела, как он опять поднимает бокал и делает большой глоток. Он уже выпил больше половины. Моё время на исходе.

— Всё не так, — сказала я, заставляя свой голос звучать ровно. — Ты знаешь, что всё было не так. Даже сейчас ты должен знать хотя бы то, что я...

— Элисон, — его взгляд метнулся ко мне, и в нём было столько злобы, что я дрогнула. — Если ты сейчас скажешь, что любишь меня, я сверну тебе шею, бл*дь... и похер на связь.

Когда он вновь отвернулся, я заставила себя выдохнуть и поджала губы. Долгое время я лишь смотрела на его руки.

Он больше не носил кольцо моего отца.

— То есть, вот и всё? — спросила я. Он почти допил виски, и я знала, что как только он прикончит напиток, разговор закончится. — Что ты планируешь делать со связью? Пытать меня какое-то время, перетрахав половину Азии... и что потом?

Он пожал плечами, уставившись в спинку кресла перед ним.

— Может, Дренгам лучше удастся разъединить нас, чем твоему бойфренду из Адипана.

Я не могла поверить, что правильно его расслышала.

— Что? — переспросила я.

Его взгляд метнулся ко мне, и в его глазах слабо сверкнули искры бледно-зелёного света. Несколько секунд он просто смотрел на меня, оценивая мою реакцию.

— Давай надеяться, что это им удастся, Элисон, — тихо сказал он. — Ради блага нас обоих.

Я выдержала его взгляд. Когда он не отвёл глаз, я кивнула.

— Разве это не значит, что ты просто убьёшь меня? — спросила я.

Он не ответил, но я видела, как его подбородок напрягся.

В итоге мне пришлось отвернуться. И у меня не осталось сил для словесных поединков с ним. Уже нет.

— Ревик, — позвала я наконец. — Пожалуйста, останься со мной. Пожалуйста.

Он не ответил. Я даже не знаю, услышал ли он меня.

Я пыталась решить, что сказать теперь, что