Глава 5. Женские сценарии: анализ романа Мэри Уэбб « Precious Bane » («Драгоценная отрава»)

Примечание редактора: эта лекция была прочитана в Институте К.Г. Юнга в Цюрихе 3 и 10 ноября 1970 года.

Первая часть

Прошло практически сорок лет с тех пор, как я начала работать над темой одержимости анимусом, которую я здесь сегодня представлю. И за всё это время я прочитала всего лишь две лекции по этому предмету. В 1946 году Юнг глубоко вдохновил меня на это начинание, он был доволен работой с бессознательным своих пациентов, в результате которой из глубин психики поднимались сны, содержавшие сокрытые сценарии. Однако позже он мне сказал, что, за исключением некоторых случаев, он перестал прилагать усилия к тому, чтобы женщины могли осознать свои сценарии, потому что они все равно не могут их увидеть. В другой раз он сказал мне, что никогда не станет стрелять в птиц, если у него нет ни малейшего шанса попасть. Чем глубже женщина вовлечена в работу своей «фабрики сценариев», тем меньше у неё шансов распознать их.

Так почему же я рискнула завести разговор о таком сложном и запутанном предмете, ведь для людей так естественно ненавидеть то, что они не в состоянии понять? Шли годы, и мой интерес к сценариям возрастал. Я всё больше и больше поражаюсь тем губительным последствиям, к которым приводит всеобщая бессознательность относительно сценариев в наши дни. Это относится не только к женщинам, но в равной степени и к мужчинам. Сейчас я говорю преимущественно о женских сценариях, ввиду того, что я — женщина, и лучше понимаю этот вопрос с женской точки зрения. Поэтому хочу извиниться, если вдруг у кого-то создалось впечатление, что бессознательные сценарии присущи исключительно женщинам. Плетение жизненных сюжетов, как и само по себе плетение, конечно, является женским делом. Именно богини, а не боги, сплетают нити судьбы. Итак, плетение можно смело отнести к женскому принципу. Но, благодаря стараниям анимы, мужчины ничуть не меньше принимают участие в создании бессознательных сюжетов. В результате колоссального сценария, закрученного анимой Гитлера, были убиты миллионы людей, в то время, как он сам бессознательно шёл вперёд как лунатик, ведомый самим Богом.[197] Так Гитлер сам описывал своё состояние.

Прежде чем продолжить, я хочу прояснить, что я подразумеваю под словом «сценарий». Юнг достаточно широко использовал его в разговорной речи, но, так как чрезвычайно сложно донести истинный смысл этого термина до людей, в особенности до женщин, он крайне редко употреблял его в своих книгах, а может быть и вовсе этого не делал.[198] Мы не имеем ввиду абсолютно сознательный план, подобный «Пороховому заговору», сюжет некого детектива или любого рода практический замысел с тщательно сформулированной целью, который человек постоянно ясно осознаёт и сознательно делает всё возможное, чтобы реализовать.[199] В нашем случае слово «сценарий» означает прямо противоположное. Речь идёт о намерении, которое в самой своей основе совершенно бессознательно, или в лучшем случае осознаётся одной из частей психики (компартментализировано). В последнем случае оно хотя бы частично осознаётся, но всё равно отдано на откуп бессознательному человека. В сильно упрощённом варианте это выглядит так: жена намекает о бриллиантовой броши, которую недавно видела, а потом в большей или меньшей степени перестаёт думать о ней, а когда это украшение преподносят ей на день рождения, ей остаётся только искренне изумляться подарку. При этом в другой части своей психики под названием «честные намерения» она совершенно искренне клянётся, что никогда даже не думала о ней, и уж тем более не упоминала в разговоре. В реальности женщина могла «забыть» этот случай. Есть ли среди нас те, кто никогда не участвовал в подобных заговорах с большей или меньшей степенью осознанности?

Хотя подобный механизм находится очень близко к поверхности сознания, сценарии неизменно погружаются в удивительные и отчасти непостижимые глубины бессознательного, поэтому их всегда так сложно ухватить. И точно также, как это зачастую бывает с другими психологическими аспектами, им невозможно дать прямого точного определения. Вы можете только ходить вокруг да около, рассуждая о том, что «с этой точки зрения они похожи на это», а потом, зайдя с другой стороны, решить, что «если смотреть отсюда, то их можно сравнить вот с тем». Пребывание во тьме способствует развитию сюжетов, чем меньше человек их осознаёт, тем легче его бессознательное может незаметно манипулировать окружающей средой до тех пор, пока сценарий не воплотится. Эта секретная тактика сродни заклинаниям ведьмы, что в значительной степени объясняет, почему женщинам так сложно их распознать, с точки зрения эффективности этого мероприятия, оно просто того не стоит.

Сценарии мужчин в этом отношении отличаются от женских, так как у мужчин нет такого прямого доступа к ним. Это происходит ввиду того, что анима плетёт свои сюжеты, оставаясь полностью сокрытой за ними. Пока мужчина не осознает свою аниму, у него нет шансов увидеть, что же она творит в этом направлении. К тому же стоит помнить, что Логос — это главный мужской принцип. Именно он заложен в основу генеральной линии внешней жизни мужчины, которая гораздо меньше подвержена влиянию его анимы, конечно, если только он не связан путами и не одержим ею. Для женщины всё наоборот: её ведущий принцип — феминность. Он направляет её жизнь, если, конечно, она не одержима всецело своим анимусом. Следовательно она напрямую связана со сценариями, а одна из частей её психики, как правило, может даже быть прекрасно осведомлена об их содержании. Однако её сознание крайне редко оказывается в этой части психики, это всего лишь мимолётные проблески. Остальные части психики женщины остаются в блаженном неведении в отношении собственных сценариев, оставаясь полностью слепы.

Подобное раздельное мышление — достаточно распространённое явление. Юнг очень подробно о нём рассказывал на своих семинарах во время зимнего семестра в 1929 году. Там он как раз продемонстрировал самый яркий пример, который я только встречала по этой теме. Рискуя повториться, я всё же приведу именно его. История начинается так: некий мужчина приходит к Юнгу на свою первую консультацию. По мере рассказа, Юнг, заметив, что у пациента очень много связей с женщинам, сделал пометки на листке и насчитал штук пять. Через некоторое время Юнг мягко сказал нечто о полигамной природе мужчин. Посетитель резко встал и сказал: «У меня нет ничего общего с полигамией, я не выношу этого. И сам являюсь строго моногамным человеком». Юнг поинтересовался его секретаршей. «Ну, это нечто совсем другое. Работа всегда идёт гораздо лучше, если я иногда приглашаю её пообедать вместе, потом естественно подвожу её до дома, а потом... Ну, хорошо, да, иногда нечто происходит». «А как на счет миссис Грин?» - продолжил Юнг. «Это тоже случай совершенно другого рода. Мне нужно тренироваться, а миссис Грин такой прекрасный игрок, к тому же её дом находится рядом с гольф клубом, нет ничего удивительного, что после занятий я захожу к ней выпить чаю, а потом...» Примерно на четвёртом примере до него дошло, и мужчина в ужасе воскликнул: «А ведь это правда, я — полигамный!» Он пережил шок такой силы, что потом практически в течение года страдал импотенцией. Вот вам пример компартментализации, Юнг также указал тогда на то, что слишком быстрое осознание таит в себе опасность.

Я помню, как же мы все были удивлены этой историей в 1929 году, мы прилежно пытались обнаружить подобное психическое явление внутри нас самих.[200] Похожего потрясения в результате моих личных исследований я не испытала, но это упражнение оказалось чрезвычайно полезным, так как я наткнулась на пару установок, которые на бессознательном уровне я удерживала в разных частях моей психики. Мне сложно в этом признаваться, но я была шокирована этими открытиями.

Механизм компартментализации помогает нам понять то явление, с которым, я уверена, все присутствующие здесь аналитики сталкиваются вновь и вновь в своей практике. Люди переживают значительные озарения по поводу своей тени, человек может целый час рассказывать о том, как это проявилось в его сне. А потом в жизни случается некая ситуация и, несмотря на очевидное её понимание, человек безрассудно действует под влиянием своей тени, совершая то, что ему было так ненавистно признавать за час до этого. Один указывает на нечто, но тут же из преисподней вырывается другой и яростно отрицает это. Сначала вам кажется, что они сознательно пытаются ввести вас в заблуждение, или самих себя, а потом становится ясно, что же такое компартментализация. Это правда, что вчера человек знал об этом, но, оказавшись сегодня в данной ситуации, он совершенно искренне ничего не помнит. И в этом случае указывать ему на это совершенно бесполезно. Скажите это один раз, а затем, как неоднократно говорил Юнг, «удалитесь в своё поместье». В результате может запуститься процесс неистового сплавления двух частей, следует проявить терпение, и капля за каплей слияние произойдёт. Хотя это может занять месяцы, а то и годы, постепенное слияние будет гораздо более полезным для достижения цели.

Это явление мы видим и у совершенно «нормальных» людей. Не стоит считать, что это признак какой-то патологии. В 1929 году Юнг отмечал, подобные вещи происходят из-за давления общественной морали. Существует так много установок о том, какими мы должны быть, и зачастую они так далеки от того, что мы в реальности из себя представляем, что из-за этого напряжения запускается процесс компартментализации.

Сценарии представляют собой наглядный пример работы этого механизма у женщин. Обычно сценарий формируется на базе некого сильного желания, которое несовместимо с устоями общепринятой морали или с привычными установками человека. Два прекрасных примера мы можем найти у Юнга в «Two Essays on Analytical Psychology», («Два очерка об аналитической психологии»).[201] Я рекомендую всем, кто не знаком с этим случаем, прочитать эту работу, так как это пример простейшего сценария из всех, которые я когда-либо встречала. Дам вам некоторое представление, о чем там речь. Юнг пишет о женщине, которая влюбилась в лучшего друга своего мужа. Это было абсолютно несовместимо с тем, что она считала правильным, поэтому она лишь только раз смогла мельком взглянуть на этот досадный факт, расположившийся в одной из частей её психики, при этом все остальные части напрочь его игнорировали. Чтобы убедить себя в том, что этого влечения не существует, она обручается с другим мужчиной. А когда она в реальности вышвыривает обручальное кольцо из окна, женщина совершенно не понимает, что происходит. Эта слепота заходит настолько далеко, что однажды ночью она пустилась дико бежать перед парой лошадей, после чего только лишь присутствие свидетеля спасло её от того, чтобы не броситься в реку. Это неправдоподобно ловкое сплетение обстоятельств было срежиссировано её бессознательным, в результате молодая женщина была доставлена в ближайший дом, оказавшийся домом её лучших друзей. Там она случайно узнала, что её лучший друг уехал, а муж так и остался один. Муж гораздо лучше понимал происходившее. Они провели эту ночь вместе, но их любовные отношения не смогли помочь ей понять ситуацию. Подобная ложная позиция способствовала развитию у неё жестокой истерии, приведшей её к Юнгу, а он постепенно откопал всю эту историю. Конечно, влюбится в лучшего друга собственного мужа — на редкость затруднительная ситуация. Но, если судьба сыграла с вами такую шутку, вам вряд ли удастся остаться в неведении и избежать страданий. Эта девушка пыталась поступить именно так, и в результате стала жертвой разрушительной истерии. Это напоминает модель, которую так искусно описал Стивенсон в образах Джекилла и Хайда, где весь сюжет разворачивается вокруг попыток избежать страданий. Пожалуй, ещё ни одному человеку не приходилось так явно осознавать противоположности, заложенные в нашей природе, как Стивенсону. Он говорит, к примеру, о разнонаправленных устремлениях, полярных близнецах, которые обречены на вечную борьбу, связанные воедино в агонизирующей матке. Доктор Джекилл научился с удовольствием переживать эту боль, как будто это были его излюбленные дневные грёзы, во время которых она размышлял о разделении противоборствующих элементов. Он пишет:

Если, — думал я, — каждая из этих натур вселилась бы в отдельную плоть, жизнь освободилась бы от всего, что в ней есть невыносимого; неправедный пошел бы по своей дороге, не стесненный стремлениями и раскаяниями своего более высокого близнеца; праведный спокойнее и увереннее следовал бы по тропе добродетели, с удовольствием творя добро и не подвергаясь стыду и раскаянию, благодаря проступкам, совершенным посторонним ему злым элементом. На несчастье человеческого рода, эти несходные части связаны между собой, и враждующие близнецы вечно борются в истерзанных недрах сознания. Как же разъединить их?“[202]

Когда наш сценарий надёжно загерметизирован в какой-либо части психики, мы также несомненно предаёмся подобным «излюбленным грёзам наяву», что позволяет нам на время избегать страданий. Именно это желание убежать от боли, более чем что-либо другое, ведёт к формированию сюжетов. Обычно женщина начинает со вполне осознанного «Я хочу» или «У меня это непременно должно быть», далее следует «но...», и все эти мысли тут же подавляются.

Женщина, оказавшаяся в таком же положении, как и пациентка Юнга (то есть, влюбившаяся в женатого мужчину), спустя годы призналась мне, что также, как клиентка Юнга, она никогда не отрицала, что любит того мужчину и даже хочет выйти за него замуж или стать его вдохновительницей. По ее словам: «К созданию моих собственных сценариев меня привело то, что я по-настоящему никогда не верила, что смогу пройти по трупам ради того, чтобы получить то, что действительно хочу. Я была уверена, что я слишком благопристойна для подобных действий. И раз я понимаю, как обстоят дела, никакой опасности нет. Сейчас мне стало ясно, что правда состоит в том, что я избегала боль, которую принесло мне понимание, какая же стерва эта обычная женщина внутри меня. И, конечно, благодаря её действиям за моей спиной, я раз за разом оказывалась в чрезвычайно унизительном положении. Но что ещё хуже, она держала меня в полном неведении относительно возможности завести реальные отношения... если бы только я смогла увидеть реальные факты вместо того, чтобы лелеять безнадёжные иллюзии». В конечном итоге этой женщине пришлось пройти через гораздо более жестокие страдания, чем, если бы она пережила бы первоначальную боль, увидев, что из себя представляют обстоятельства и она сама.

Усилия доктора Джекилла сбежать от страданий, от столкновения со своей двойственной природой привели к гораздо более фатальным последствиям, как вы помните. Никогда не забуду, как в октябре 1939 года в самом начале войны Юнг сказала, что причиной её стали постоянные попытки людей избежать страданий, в результате чего разразилась такая ужасающая катастрофа. Тогда он сказал следующее: «Люди забыли что жизнь — это жертвенность».[203] Как и все явления, она состоит в равной степени из света и тени, если мы пытаемся избежать последней, мы тем самым будем препятствовать свету.

Довольно поразительный сон женщины, которой было около сорока лет, служит прекрасным примером этой проблемы:

Женщина стояла перед вратами невероятно прекрасного сада, где она видела своих самых любимых людей. Пространство было наполнено божественной гармонией. Когда она поинтересовалась, можно ли ей войти, ей ответил какой-то голос: «Да, ты свободно можешь войти, но только потому, что ты обещала провести здесь лишь половину своего времени». Удивительный сад исчезает, а вместо него появляется устрашающее место. Она видит тех, кого терпеть не может, людей, страдающих от её собственных самых серьёзных проблем, которые лежат в ожидании неё, а вокруг царит ужас. Голос продолжил: «Половину своего времени ты проведёшь здесь, а потом можешь свободно отправляться в прекрасный сад. Если ты попытаешься смошенничать, оставшись дольше хотя бы на минуту в саду, его дверь навсегда захлопнется перед тобой».

Когда мы хотим избежать боли от того, что нечто идёт вразрез с нашими представлениями о самих себе, мы тут же начинаем мошенничать, пытаясь задержаться дольше, чем нам положено, в прекрасном саду, а потом двери начинают закрываться.

Я так много говорю о страданиях потому, что твёрдо убеждена в том, что любой сценарий начинается с желания убежать от боли тем или иным способом, или получить нечто без усилий: съесть свой кусок пирога, ничего не заплатив за это. Моё мнение основано на более чем тридцатилетнем изучении как моих личных сценариев, так и других женщин. По-настоящему счастливые люди, которых я повстречала на протяжении своей длинной жизни, прекрасно знали на собственном опыте цену страданий и сделали всё, что от них зависело, чтобы их принять.[204] Это невероятно по-человечески, наслаждаться счастьем и ненавидеть боль, но настоящая жизнь очень похожа на сон этой женщины: если вы попытаетесь мошенничать с правилом 50/50, дверь, ведущая к радости, захлопнется прямо перед вами.

В действительности, только принятие страданий делает возможным счастье. Вспомните рассказ Юнга в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях», через какую агонию ему пришлось пройти, когда прекрасным летним днём он, увидев сияющий в лучах солнца собор в Базеле, размышлял о Боге, восседающем на золотом троне над ним в небесах. На тот момент у него не получилось всецело охватить этот образ.[205] В то время ему было всего лишь около одиннадцати лет, но он не мог ни заснуть ни расслабиться до тех пор, пока на третью ночь он ни собрал всё своё мужество, чтобы взять на себя грех, который он должен был принять, и осознать всё то, что увидел тогда. К своему изумлению он увидел, как Бог испражняется на небесах, а потом всё это падает на собор, сотрясая не только сияющую крышу, но и весь молитвенный дом до самого основания. Он был уверен, что навсегда будет проклят за подобные богохульные мысли; не забывайте, что его отец был пастором. Но вместо этого он ощутил «неописуемое облегчение». Благодать и освобождение от чувства вины снизошли на него вместо ожидаемого проклятия, а вместе с этим его охватило «несказанное блаженство», которое было настолько интенсивным, что он расплакался от «счастья и признательности». Однажды много лет назад Юнг сказал мне, что этот опыт сформировал его отношение к жизни. С моей точки зрения, он был одним из самых счастливых людей в мире, которых я когда-либо встречала. У него был невероятный талант наслаждаться жизнью, при этом не многим выпало на долю столько страданий, сколько пережил он. Я не помню, чтобы он хоть раз пытался избежать боли. Он пишет в «После катастрофы»:

Если бы только люди понимали, какое сокровище таится в обнаружении своей собственной вины, сколько там сокрыто чести и духовного достоинства! Но нигде мы не видим даже проблеска подобных озарений. Вместо этого все вокруг только и пытаются свалить вину на окружающих.[206]

Если бы эти прозрения снизошли на нас, сценарии вскоре лишились бы той богатой почвы, которая их так щедро питает.

Ещё одно качество, которое способствует их развитию, это лень. По сути этот порок во многом похож на избегание страданий. Неспособность работать, в особенности, когда дело касается творческого созидания, ведёт к фатальным последствиям. Я уверена, что вы все понимаете огромную разницу между хождением на работу, «трудоустройством» и реальной работой. Я знаю много людей, который честно могли бы признаться в том, что не провели ни одного мгновения жизни в праздности, но при этом, они так никогда по-настоящему не работали.

Самый печальный случай, который встретился мне в моей практике, касается одной сорокалетней женщины, проходившей у меня анализ. Она принадлежала к ярким экстравертам чувствующего типа. К середине жизни она оказалась сломлена самоотречением, что привело к неврозу и лишению трудоспособности. Анализ начался вполне благоприятно. Она нарисовала большую серию картин, отражавших её внутреннее состояние, с целью самопознания. Но этот первый всплеск не длился долго, и вскоре стало ясно, что ей в действительности не удаётся погрузиться в свою работу. Она начала трудиться, не давая себе отдыха, но после некоторого количества картин она перестала вкладывать свою творческую энергию в то, что делала. Ей достаточно хорошо удалось понять свои сценарии, но потом я увидела, как её полностью обескуражила её реальная жизненная ситуация. И вместо того, чтобы продолжить делать то, что у неё так неплохо получалось, она начала предаваться иллюзиям, сама того не замечая. В её случае речь шла о мужчине, который был готов ради неё сделать всё, что в его силах, если только она будет с уважением относиться к тем ограничениям, которые накладывала его жизнь на их отношения. Ограничивающих факторов было немало, поэтому она предпочла тешить себя тайными фантазиями, как бы всё могло сложиться, если бы они встретились раньше и далее в том же духе. Теперь её отделял всего лишь один шаг от очень пагубной иллюзии, что она была той самой единственной женщиной в его жизни, его истинной вдохновительницей, но по воле злого рока они были разлучены, и дальше идут так хорошо нам знакомые сюжеты, щедро предлагаемые нашей «фабрикой сценариев». Вскоре мужчина заметил, что во время встреч она перестала быть настоящей, она настолько потерялась в сценариях, что перестала видеть его самого, с уважением относиться к его реальности. Медленно, но верно своими собственными действиями женщина подрывала и постепенно разрушала их отношения. Неизбежным результатом явилась жалкая старость, она потеряла всё, что для неё было важно в жизни.

Хотя мужчина — наиболее часто встречающаяся цель женских сценариев, но так случается не всегда. Существует также немало сюжетов, где лидирующая роль отведена деньгам или честолюбивым планам. Вспоминаю одну молодую немку-врача, которая каждый год приезжала ко мне на консультации на несколько недель, во время которых у неё проходило медицинское обучение. Завершив учёбу, она начала врачебную практику в довольно непривлекательном индустриальном городке. Сначала её переполнял энтузиазм по поводу того чудесного опыта, который разворачивался в её жизни. Но к концу года я заметила серьёзную перемену в тоне её писем, которые теперь были насыщены рассказами о выходных, проведённых на море. Потом она вновь приехала на анализ не несколько недель, и в её снах незамедлительно отразилось чрезвычайно критичное положение, в котором она оказалась. Затем всё вышло на поверхность. Хорошая подруга, тоже женщина-врач, но гораздо старше по возрасту, процветала на том самом курорте, у неё было много пациентов. Для молодой женщины это было просто невыносимо. Из первого же сна стало ясно, что женщина-врач совершенно не нуждалась в помощи сновидицы, в действительности она от неё отказалась. А вскоре стало понятно, что сама сновидица довольно быстро свела все свои усилия к минимуму, который был необходим в её собственной врачебной практике, а всю психическую энергию она направила на то, что стала представлять себя на месте своей более успешной подруги.

Эта молодая женщина была очень умной и самокритичной, но этот сценарий превратил её в бестолковую и тупую. Нам понадобился целый месяц напряжённой работы, чтобы она хотя бы увидела возможность наличия подобного сценария в своей психике! И даже после того, как она смогла его просто заметить, а я ещё ни разу не видела более внятных и ясных снов, она решила, что ей достаточно просто распознать сценарий, а дальше она может продолжать в том же духе, ничего не опасаясь. Единственным благоприятным обстоятельством было то, что её подруга только что выпуталась из подобного же сценария, который обошёлся ей потерей средств к существованию. Слишком поздно ей стало ясно, что если дела будут идти своим чередом, как и раньше, то произойдёт ровно то, чего она так страстно желала, и спелая вишня упадёт ей прямо в рот. Анализанд прошла этот путь шаг за шагом, как это обычно и бывает, вовне ей удалось это увидеть более ясно. Первое, что убедило её в существовании её собственного сценария, был сон, где она оказалась на пороге дома той подруги. Вот уже в который раз я убедилась в том, что сценарии так похожи на сорняки многолетнего растения сныть, чьи корни настолько глубоко уходят в землю, что кажется невозможным выкорчевать их всех.[207]

Я постоянно пребывала в отчаянии, пока в течении более, чем двадцати лет работала со своими собственными сценариями. Я чувствовала себя просто ужасно, когда всё вокруг предупреждало меня о том, что я оказалась внутри сценария, но я это упорно игнорировала. Я поняла, что успех моего процесса индивидуации полностью зависит от того, смогу ли я освободиться от этих вездесущих многолетних сорняков. Я полола и полола, но мне казалось, что всё впустую. Теперь я понимаю, что бессознательное никогда не будет бессмысленно повторять одно и то же, всегда за этими скучными повторениями скрывается нечто ещё глубже. Годы уходят на то, чтобы попасть точно в то место, где залегает корень. Именно об этом Юнг предупреждал меня ещё тогда, но я была слишком слепа, чтобы понять, что он имел ввиду в действительности, и моё бессознательное принялось тыкать меня носом в то, что на поверхности казалось лишённым смысла. Я хочу донести до вас, что такие вещи действительно очень сложно увидеть, процесс индивидуации, скрывающийся за сценариями, представляет собой сложный, извилистый путь. Если говорить проще: самость извечно сплетает модель всей нашей судьбы, нашего уникального процесса индивидуации, но, когда у нас есть эгоистические цели, нечто, что мы хотим получить любой ценой, эго берёт нити из этой модели самости, вытаскивая их прямо из исходного замысла, тем самым портит всю картину. Сценарии наделены такой невероятной силой и так неправдоподобно эффективны потому, что они сделаны из материала, который, если можно так выразиться, принадлежит богам. По собственному опыту я знаю, что слова не помогут описать это явление. Я вообще ничего не могла понять, даже когда Юнг сам объяснил мне это, потому что тут важен собственный опыт. Это становится ясным только на материале своей жизни. Тем не менее, нам гораздо легче увидеть их на примере других людей, то есть во внешнем мире.

Можно по-другому посмотреть на эту проблему: самость соблазняет наше эго, тащит нас через сценарии, чтобы заставить интегрировать тень и найти внутренний центр, который свободен от личных желаний и расположен гораздо ближе к самости. Так или иначе, все дороги ведут нас по пути индивидуации.

В любом случае, я надеюсь, что в литературном произведении, которое я вам сейчас представлю, достаточно ясно виден сценарий, ведущий к индивидуации. По крайней мере, помните об этом аспекте, пока мы будем рассматривать эту историю. Это настоящая тайна — как подобная болезненная, изнурительная, обескураживающая нас работа с собственными сценариями, в итоге оказывается для нас столь полезной. Но в каждом отдельном случае это волшебство будет отличаться, хотя есть и универсальные аспекты, присущие коллективному бессознательному. Мы не так уж много можем сказать по этой теме. Я могу предложить лишь некий намёк, который ни в коем случае нельзя понимать буквально. У меня сложилось такое впечатление, что чаще всего в женских сценариях заложена проблема конъюнкции (coniunctio), объединения противоположностей, которые сокрыты за совершенно очевидным личным желанием. В том, что касается отношений с мужчинами, это происходит, когда на пути простых биологических взаимодействий практически всегда обнаруживается некое непреодолимое обстоятельство. Наряду с самостью, плетущей судьбу, существует жизненно необходимая и тайная цель, ведущая к индивидуации, она и заложена в сердце сценария. Самость весьма заинтересована во взаимоотношениях полов и в объединении противоположностей в целом.

Гёте говорит: «Так, где нет любви, пустое место узурпирует сила». Я считаю, что именно это и происходит в тех случаях, когда целью оказываются не отношения с человеком, а власть и деньги. Сюжеты, завязанные на деньгах и силе всё же более присущи мужчинам, нежели женщинам, так как подобные желания по сути ближе к аспекту Логоса, чем Эроса. К примеру, Гитлер никогда не относился серьёзно к принципу Эроса, в основе всех крючков, которые он предлагал своей аниме, было стремление к власти. Его стремление можно выразить девизом: «Пришёл, увидел, победил!», причём весь мир. Когда женщина попадается на подобные крючки, что, увы, в наши дни далеко не редкость, она не живёт в соответствии со своим принципом Эроса, тем самым она позволяет своему анимусу навязать ей его собственные цели.

Лучшим примером женских сценариев из известных мне, я считаю роман Мэри Хей «Злосчастный виноградник», о нём я впервые услышала от Юнга, который упомянул его во время своих семинаров в 1925 году.[208] Первый раз я самостоятельно рассмотрела этот пример в 1946 году во время лекций, которые потом были изданы Гильдией пасторальной психологии. Ввиду этого и, учитывая, что в том романе заложены чрезвычайно серьёзные архетипические предпосылки, для этих лекций я подобрала совершенно другой пример. Надо сказать, что это было весьма непросто, потому что анимус прекрасно шифруется, он очень озабочен тем, чтобы не раскрывать себя в книгах, написанных женщинами-авторами. Он весьма заинтересован в том, чтобы все следы сценариев в женских романах были стёрты. Прежде, чем мы непосредственно займёмся этим материалом, я хочу сказать несколько слов о роли анимуса в создании сценариев.

Плетение сюжета представляется «женским» делом, за его существование обычно отвечают сознательная личность или тень. Чтобы действовать эффективно, сценарий пребывает во мраке, поэтому для анимуса здесь открываются весьма притягательные возможности, позволяющие усилить его положение. Несмотря на то, что анимус не является создателем сюжетов, он всё равно играет в этом процессе существенную роль. Особенно он эффективен в роли любовника, которым одержима женщина, чем дальше сценарий от реальности, тем меньше у неё шансов на создание удовлетворительных отношений с земным любовником. И вот тут анимус, находящийся в своём исходном, негативном аспекте, получает хорошую порцию яств. Если сценарий провалится, то он получит прекрасную возможность спеть свою излюбленную песню: «Что ж, он оказался совсем не таким хорошим. Таковы все мужчины, именно это я всегда тебе говорил. Завязывай с ними, они совершенно безнадёжны... а вот на меня ты всегда можешь положиться, я единственный, на кого ты можешь опереться», - и далее в том же духе. Если анимусу удаётся очаровать женщину этой песней, то зачастую он полностью изолирует её от мужчин, она становится одержима им, и он всю жизнь её обманывает. Одним из самых неприемлемых последствий бессознательных сценариев оказывается подобное усиление негативного аспекта анимуса.

Я предлагаю нам сегодня рассмотреть книгу Мэри Уэбб «Precious Bane» («Драгоценная отрава»), несколько лет назад я уже говорила о ней, но совершенно с другой точки зрения, тогда речь шла о творческом аспекте анимуса женщин.[209] Мы рассматривали преимущественно его положительную сторону. Когда несколько лет назад я использовала произведение Мэри Уэбб для одной из глав моей книги, мне открылась довольно спорная сторона этой истории, пожалуй, в ней возможно хорошо показан прерванный процесс индивидуации. Я изучила материал более тщательно и увидела, что неприятности возникли из-за желания избежать страданий. И вот тогда-то до меня дошло, что эта основная причина, из-за которой преимущественно формируются женские сценарии. Очень не просто обнаружить в книгах женщин-писательниц эти, залегающие глубоко в бессознательном, сюжеты. «Драгоценная отрава» - последний из романов, завершённых ею при жизни. Официально он считается её последним произведением. Вам прекрасно известно, что определённые истории удивительным образом служат очень точным портретом психики своего автора, эта книга поразила меня именно этим. Не то, чтобы мы смогли бы многое узнать из неё о Мэри Уэбб. После её смерти в течение четырёх лет были опубликованы две короткие биографии, и с тех пор, насколько я в курсе дела, никто больше ничего о ней не написал. Её муж, а также пятеро братьев и сестёр, которые были значительно младше, пребывали на тот момент в самом расцвете сил, что естественным образом ограничивало биографов в опубликовании слишком интимных подробностей, но с другой стороны было у кого получить информацию из первых уст. Несомненно, что с точки зрения литературы, эта книга сильно превосходит «Злосчастный виноградник», так как язык Мэри Уэбб можно смело назвать поэтическим.[210]

Жизнь писательницы была короткой. Она была, по большей части, папиной дочкой, её детство было счастливым, и это стремление к радости она пронесла с собой через всю жизнь. Однако в двадцатилетнем возрасте у неё обнаруживается базедова болезнь, пожалуй, один из самых удручающих недугов, от которого ей так и не удалось вылечиться. Осложнённая серьёзной анемией, болезнь, в конечном итоге, и послужила причиной её ранней смерти.[211] Так проявилась тёмная сторона жизни в её судьбе. Она так и не смогла полностью принять свой рок, в «Драгоценной отраве» она совершает титаническое усилие, чтобы сделать это. После её смерти один из братьев торжественно заявил: «Её богом была природа». Родное графство Шропшир было настоящим раем, вряд ли писательница смогла бы существовать без этих мест. Мы читаем, что даже находясь в соседнем графстве Честер, она начинала тосковать.

Мэри вышла замуж когда ей был тридцать один год, то есть через три года после смерти любимого отца, к сожалению, в результате этого брака ей пришлось уехать из Шропшира. Её отношения с мужем остались для биографов под строжайшим табу, поэтому нам об этом практически ничего неизвестно. Складывается такое впечатление, что литературная деятельность была для Мэри на первом месте. Пара обычно жила там, где того требовала карьера мужа, тем не менее, очевидно, что в центре семейной жизни было творчество жены. Детей у них не было. Она была совершенно не практичной в том, что касалось денег. Мэри тратила безрассудно, отдавая деньги первому встречному, кто попросит. А потом жаловалась, что неблагодарный издатель обрекает авторов практически на голодную смерть, но правда была в том, что за свои книги она получала хорошие деньги.

Самым главным для этой женщины были природа, писательство и всё, что с этим связано. Это поддерживало её здоровье на вполне приличном уровне до завершения романа «Драгоценная отрава». Но после этого её состояние стало быстро и резко ухудшаться по причинам, которые мы обсудим позже; через три года, то есть в 1927 году, в возрасте 46 лет она умерла. Всё меньше и меньше она могла писать, спать и даже есть. Как и Эмили Бронте, она отказывалась серьёзно относиться к своему здоровью до тех пор, пока не стало слишком поздно. Поэтому в определённом смысле «Драгоценную отраву» можно считать её завещанием.

Жизнь Мэри Уэбб протекала с 1881 по 1927 годы, но события романа разворачиваются за век до этого во времена Наполеоновских войн. Пруденс Сарн, героиня, от чьего имени рассказана большая часть истории, была «самой прекрасной девушкой в мире... изящная и стройная, шелковистые длинные волосы заплетены в косу до колен, тёмные и такие весёлые глаза смотрели то насмешливо, то были полны сострадания», но у неё была заячья губа, которая в те дни была настоящим проклятьем, так как считалась клеймом ведьмы. Её брат Гидеон (весьма амбициозный и жадный до денег), использовал этот недостаток сестры, чтобы заставить её поклясться быть ему покорной и словом и делом, взамен он обещал ей оплатить операцию, которая избавит её от этого уродства.[212] Он решил, что они будут беспрестанно трудиться, чтобы извлечь выгоду из Сарна, их унаследованной фермы, потом они продадут её и навсегда покинут это место. Пру понимала, что поступила неправильно: когда она произнесла слова обета, то почувствовала себя так, «как будто воды озера Сарн протекали прямо над ними», она начала трястись как в лихорадке.[213] Но Гидеон «умел заставить человека считать, что то, чего хоче<