Глава 6. Взаимодействующие системы

Выросший на ферме в Нью-Гэмпшире Финеас Гейдж демонстрировал необычайную изобретательность с юности. Он получил начальное образование, но где-то в подростковом возрасте (или когда ему было чуть за двадцать) он, должно быть, пришел к выводу, что пора заняться самосовершенствованием и оставить тяжелую жизнь своей семьи. Возможность для этого вскоре представилась. Это было в начале индустриальной эпохи — эпохи железнодорожного бума, когда повсеместно создавались новые компании и прокладывались железнодорожные пути. Гейдж отправился учиться и стал инженером.

Он был хорошим планировщиком, учился на собственном опыте и применял выученные уроки на каждом следующем шаге — а ведь это и есть рецепт успеха. К 1848 году он достиг должности прораба.

13 сентября 1848 года Гейдж руководил строительством ветки железной дороги Ратленд — Берлингтон, которая проходила мимо Кавендиша, штат Вермонт. Вечером с помощью длинного конического металлического инструмента под названием «шпалоподбойка» он утрамбовывал взрывчатку в отверстие в скале. Отвлекшись на мгновение, он случайно ударил шпалоподбойкой по отверстию. Искра вызвала взрыв, и шпалоподбойка вылетела вверх из отверстия, как огромная пуля, и прошла через его щеку и голову, выбив левый глаз и значительную часть мозга.

Шпалоподбойка — три фута и семь дюймов в длину и дюйм с четвертью в диаметре[48] в самом толстом месте, приземлилась в более чем шестидесяти футах позади него.

Гейдж был сбит с ног и, возможно, ненадолго потерял сознание, но, на удивление, через несколько минут связно заговорил и смог подняться и пойти. На воловьей повозке его доставили в близлежащую гостиницу и вызвали к нему местного доктора Эдварда X. Уильямса.

«Доктор, здесь вам есть над чем поработать», — сказал Гейдж, когда прибыл Уильямс. Через некоторое время его случаем занялся д-р Джон М. Харлоу.

Лежа в крови на кровати, Гейдж указал на дыру в левой щеке и сказал Харлоу: «Железяка вошла туда и прошла через мою голову». Так все и было.

Харлоу очистил и перевязал раны Гейджа. При поиске костных фрагментов он вставил в отверстие в верхней части головы Гейджа указательный палец правой руки и смог коснуться им указательного пальца своей левой руки, который вставил в разорванную щеку Гейджа. Харлоу позже написал: «Мозг выступал из отверстия и висел клочьями на волосах… Пульсации мозга были отчетливо видны и ощущаемы».

Выздоровление Гейджа сопровождалось инфекциями и периодами комы. В какой-то момент с него уже снимали мерки для гроба. Однако он выжил, и его речь, память и способность к управлению движениями остались относительно сохранными. В конце ноября Гейдж вернулся к своей семье в Нью-Гэмпшир.

Этот случай привлек внимание прессы. Под заголовком «Поразительный случай» одна бостонская газета опубликовала письмо одного из множества свидетелей, видевших Гейджа, когда он поправлялся в Кавендише. «Мы живем в эпоху, богатую событиями, — писал этот автор, — но если тринадцатифунтовая железка в форме заостренного лома пробивает человеку голову, вышибая часть его мозга, а тот остается жив и сохраняет свои чувства, то нам остается только недоумевать: что же будет дальше?»

Однако Гейдж не остался прежним — и в этом смысле был особо интересен научному сообществу. Харлоу вел хронику глубокого изменения личности Гейджа.

«Не страдает ни от какой боли в голове, но говорит, что у него есть странное чувство, которое он не в состоянии описать», — написал врач, осмотрев Гейджа в апреле 1849 года, через семь месяцев после несчастного случая.

«Он хотел вернуться к своей [предыдущей] должности прораба. Однако его подрядчики, которые считали его самым эффективным и способным прорабом в компании до того, как он получил травму, посчитали перемены в его сознании настолько радикальными, что не согласились снова дать ему это место. Баланс между его интеллектуальными способностями и животными наклонностями, похоже, был разрушен. Он резок, непочтителен, иногда прибегает к чудовищному сквернословию (которое не замечалось за ним раньше), проявляет мало уважения к своим товарищам, не терпит ограничений или советов, когда они вступают в противоречие с его желаниями, временами убийственно упрям. И при этом капризен и нерешителен, разрабатывает множество планов на будущее, но то и дело меняет их в пользу легковыполнимых. По своим интеллектуальным способностям это ребенок, но имеющий животные страсти здорового мужчины».

В результате Гейджа ждала печальная участь кочевника. С поврежденным, но продолжающим функционировать мозгом и постоянно закрытым левым глазом Гейдж был буквально обречен блуждать по земле. Сначала он проехался по Новой Англии, показывая себя и свою железяку, очевидно за деньги. Его обследовал хирург из Гарварда Генри Дж. Биглоу, который написал в одном из номеров журнала American Journal of the Medical Sciences за 1850 год, что Гейдж, возможно, пережил «самую невероятную историю повреждения мозга, когда-либо зафиксированную наукой».

Гейдж продолжал плыть по течению, работал некоторое время в качестве экспоната в цирке Ф.Т. Барнума и несколько лет прожил в Чили, куда золотая лихорадка привлекала иностранцев.

Живя со своей матерью, он умер в Сан-Франциско после серии приступов в 1860 году. Его мозг не сохранили для изучения, но его череп и шпалоподбойка попали в Анатомический музей медицинской библиотеки Гарвардского университета. Череп Гейджа с характерным отверстием и сегодня служит одним из символов домашней страницы музея, являясь мрачным свидетельством непостижимой способности мозга очаровывать и удивлять нас.

Исследователи обычно приводят печальную историю Финеаса Гейджа в качестве доказательства того, что разные аспекты личности базируются на разных частях головного мозга.

Это отчасти верно, но можно сделать и другие выводы о произошедшей с ним трансформации: шпалоподбойка повредила участки верхнего и нижнего отделов коры, нарушив взаимодействие систем верхнего и нижнего мозга. Гейджу было особенно сложно интегрировать свои эмоциональные реакции с целями, мотивами и планами, а также придерживаться намеченного плана и не позволять случайным событиям сбивать себя с пути[49].

Травма мозга не просто нарушила некоторые способности Гейджа, но и изменила способ использования нетронутых функций. И поведение Гейджа после этой трагедии отражает не только факт повреждения систем верхнего и нижнего мозга, но и нарушение способа взаимодействия этих систем.

По аналогии Ричард Грегори в 1961 году[50] указал, что, когда из старомодного радио удаляют резистор, радио начинает издавать пронзительные звуки. Почему это происходит? Дело не в том, что резистор был «подавителем пронзительных звуков», а его удаление нарушило эту функцию. На самом деле это происходит потому, что неповрежденные части радио взаимодействуют по-другому без резистора. Точно так же после несчастного случая системы верхнего и нижнего мозга Гейджа изменили способ взаимодействия, в результате чего изменилось и его поведение.

Нарушение нормального взаимодействия систем верхнего и нижнего мозга серьезно повлияло на один главный аспект поведения Гейджа. Харлоу пишет: «До получения травмы, хотя он и не учился в школах, он обладал хорошо сбалансированным умом, и те, кто его знал, считали его проницательным, дальновидным бизнесменом, очень энергичным и настойчивым в осуществлении всего им задуманного. В этом смысле его ум коренным образом изменился, настолько, что его друзья и знакомые сказали, что это «больше не Гейдж».

Если раньше Гейдж был вдумчивым стратегом, то после травмы он стал импульсивным и непредсказуемым. Система нижнего мозга невпопад прерывала систему верхнего мозга, нарушая его способность придерживаться планов или пересматривать их, когда Гейдж видел последствия предыдущих усилий.

Когда его реакции нарушали планы, Гейджа захлестывали непредсказуемые эмоции, и он не мог реагировать адекватно. Нарушение взаимодействия двух систем мозга сильно сказалось на взаимоотношениях Гейджа с людьми и его поведении в повседневных ситуациях.