Записки начальника разведки.

Павел Агафонович Голицын.

Записки начальника разведки.

Источник: http://community.livejournal.com/mil_history/404034.html

СОДЕРЖАНИЕ

ОБ АВТОРЕ

1. ПЕРВЫЕ ДНИ ВОЙНЫ

2. НАКАНУНЕ ТЯЖЕЛЫХ ИСПЫТАНИЙ

3. СОЗДАНИЕ ПАРТИЗАНСКОЙ БРИГАДЫ

4. ПАРТИЗАНСКАЯ РАЗВЕДКА

5. ДЕЙСТВИЯ РАЗВЕДЧИКОВ-ПОДПОЛЬЩИКОВ

6. РАЗВЕДКА НА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОМ ЭТАПЕ БОЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ БРИГАДЫ

7. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МЕЖДУ РАЗВЕДКОЙ БРИГАДЫ "ЧЕКИСТ" И РАЗВЕДГРУППАМИ ФРОНТОВ ГЛАВНОГО РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА

8. ПАРТИЙНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ РАБОТА

9. СПАСЕНИЕ ЛЕТЧИКОВ

10. МАТЕРИАЛЬНО-ТЕХНИЧЕСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ БОЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ БРИГАДЫ

11. СВЯЗЬ

12. РАСФОРМИРОВАНИЕ БРИГАДЫ

13. УЧЕБА ОФИЦЕРОВ-РАЗВЕДЧИКОВ

14. РАЗВЕДКА В ДИВИЗИИ В СОСТАВЕ ВОЙСК 1-ГО ДАЛЬНЕВОСТОЧНОГО ФРОНТА И ПРИМОРСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА

15. УЧЕБА В АКАДЕМИИ. ПРОБА СИЛ НА РАБОТЕ В ГЕНЕРАЛЬНОМ ШТАБЕ

16. СЛУЖБА В РАЗВЕДУПРАВЛЕНИИ ГСВГ

17. РАЗВЕДКА В АРМИИ. БЕРЛИНСКИЙ КРИЗИС

18. ВСТРЕЧА С МАРШАЛОМ СОВЕТСКОГО СОЮЗА Г.К. ЖУКОВЫМ

19. СНОВА РАБОТА В ГЕНЕРАЛЬНОМ ШТАБЕ

20. КОМАНДИРОВКА НА КУБУ

21. РАЗВЕДКА В ВОЕННОМ ОКРУГЕ

22. КОМАНДИРОВКА В ЭФИОПИЮ

23. ТАКТИКА ДЕЙСТВИЙ СОМАЛИЙСКИХ ВОЙСК НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ

24. КОМАНДИРОВКА В ФРГ

25. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ОБ АВТОРЕ

Генерал-майор в отставке Голицын Павел Агафонович родился в 1922 году в пос. Черноисточинск Пригородного района Свердловской области.

Служил в Советской Армии с октября 1940 года по май 1984 года постоянно в разведке.

Прохождение службы: командир мотоциклетного взвода на Западном фронте, командир разведывательного взвода и начальник разведки партизанской бригады "Чекист" (Белоруссия), заместитель начальника разведки 105 стрелковой дивизии и 9 пулеметно-артиллерийской дивизии 1-го Дальневосточного фронта, а затем Приморского ВО, начальник разведки 20 гв. армии ГСВГ, начальник разведки Прибалтийского ВО, начальник Советской военной миссии связи при Командующем Британской Рейнской армии (ФРГ). Трижды, с перерывами, проходил службу в Главном разведывательном управлении Генерального штаба - начальником направления, начальником отдела, заместителем начальника научно-исследовательского института.

Участник Великой Отечественной войны с ее первого дня, руководил разведкой партизанской бригады "Чекист", диверсионно-разведывательные группы которой пустили под откос 265 воинских эшелонов, уничтожили 11 тыс. гитлеровцев.

В составе войск 1-го Дальневосточного фронта участвовал в боях против японских захватчиков.

В послевоенный период принимал активное участие в организации разведки войск НАТО и, в частности, западноберлинского гарнизона, войск СГА.

В составе группы Маршала Советского Союза Петрова В.И. принимал участие в разработке планов и непосредственно в боевых действиях в Эфиопии.

Член КПСС с апреля 1944 года, принят в партию Шкловским подпольным райкомом компартии Белоруссии.

Награжден правительственными наградами: 8 орденами (Октябрьской Революции, Красное Знамя, Отечественной войны 1 ст. - дважды, Красная Звезда - трижды, За службу Родине III ст.), 14 медалями (в том числе - "Партизану Отечественной войны" I ст., "За победу над Германией", "За победу над Японией").

Участник парадов Победы - в Москве в июне 1945 г. и Владивостоке в октябре 1945 г.

Глава 1. ПЕРВЫЕ ДНИ ВОЙНЫ

В начале октября 1940 года после десятисуточного железнодорожного переезда в вагонах-теплушках команда молодых призывников-уральцев прибыла в местечко Супрасль, в то время Белостокской области, в 4-й мотоциклетный полк.

Полк расквартировывался на территории бывшего монастыря, занимавшего значительную площадь. В центре монастыря стоял внушительных размеров костел, приспособленный командованием полка под спортивный зал. По периметру территории, огороженной кирпичной оградой метровой толщины, были расположены кирпичные здания с кельями монахов, переоборудованные под казармы. Во вновь построенных деревянных парковых помещениях стояли мотоциклы с колясками АМ-600 таганрогского завода, бронеавтомобили, колесные транспортные машины.

4-й мотоциклетный полк был сформирован год назад на базе одного из кавалерийских полков, поэтому среди красноармейцев и командиров-старослужащих в повседневных разговорах постоянно присутствовала кавалерийская лексика, воспоминания о службе в кавалерии и не совсем доброжелательное отношение к новой материальной части - мотоциклам и бронемашинам.

Командовал полком представительный, высокого роста, подтянутый, со строгими чертами лица, старый русский офицер (как говорили командиры) полковник Собакин, носивший на петлицах четыре прямоугольника (шпалы).

В составе нашей команды, прибывшей с Урала, было около 40 человек из Висимского района, в том числе 4 - из одного класса Черноисточинской средней школы: Виктор Бушин - мой лучший друг детства, Андрей Малинин - сын моей двоюродной сестры, Федор Шишов и я.

После ночлега в "костеле - спортивном зале" мы прошли саносмотр, помылись в бане и впервые одели военную форму. Мы смеялись, не узнавая друг друга в новом облачении. К великому нашему огорчению, вместо сапог нам выдали ботинки с обмотками. Но мы знали, что идет форсированное развертывание на Западе новых воинских частей и соединений, и было ясно, что в запасе армейских тылов сапог оказалось недостаточно.

Всех нас, одноклассников-черноисточинцев, включили в одну команду молодых красноармейцев 2-й роты 1-го мотоциклетного батальона, командиром которого был капитан Карданов.

После того как нам выдали карабины и снаряжение (вещмешки, котелки, фляги, принадлежности для чистки и смазки оружия), начались занятия, основными дисциплинами которых были строевая, физическая и огневая подготовка, знакомство с устройством и возможностями мотоцикла, изучение уставов.

Старослужащие красноармейцы относились к нам, молодым, очень доброжелательно, помогали советами и оказывали помощь по службе.

Ружейные пирамиды и ящики с боеприпасами находились в коридорах, при выходе из спальных помещений. Смысл такого размещения заключался в том, чтобы при подъеме по тревоге красноармейцы, одев обмундирование, при выходе из помещения получали оружие и боеприпасы и организованно следовали к месту построения. Комнат для хранения оружия в то время не было.

Примерно через неделю учебы старшина роты Ковбасня вызвал нас с Виктором Бушиным, критически осмотрел наш внешний вид, дал полчаса на устранение недостатков и по распоряжению командира роты повел нас к командиру батальона капитану Карданову. При входе в его служебный кабинет мы отрапортовали ему громким голосом - представились. Внимательно осмотрев нас и очень доброжелательно улыбаясь, он предложил нам сесть. Мы были до предела напряжены, и, впервые оказавшись с глазу на глаз с таким большим начальником, продолжали стоять. Тогда он объявил нам, что командование батальона выбрало вас для отправки на учебу в Ташкент, в училище по подготовке штурманов для ВВС Красной Армии. Поступление в училище добровольное, разнарядка на два места у нас имеется. Нам давались сутки на обдумывание и доклад принятого решения.

Мой друг Виктор тут же, не задумываясь, ответил за обоих: "Мы согласны". Но капитан, снова улыбнувшись, сказал: "Подумайте и явитесь ко мне завтра". Мы по-военному повернулись кругом и вышли из кабинета, около которого нас дожидался старшина роты. Мы доложили ему о разговоре с командиром батальона. Виктор сразу же набросился на меня: "Чего раздумывать, это же то, что нам нужно, это же наша давняя мечта". У меня такой мечты не было. Не было особого желания стать военным, хотя в то время стать офицером было очень престижно. А вот у Виктора другое дело. Он с детства увлекался авиацией, вел в школе кружок ОСОАВИАХИМа "Юный авиастроитель", делал модели самолетов с резиновой тягой, организовывал соревнования авиамоделистов в поселке, строил и запускал на шпагате воздушных змей, много читал про летчиков. Любимым его героем был Валерий Чкалов.

Спали мы рядом на втором ярусе. Ночь для нас обоих была бессонной. Виктор уговаривал меня согласиться поступить в авиационное училище. Я не соглашался. На другой день мы доложили комбату о согласии Виктора и моем отказе. Докладывать об отказе мне было тяжело, но, как я понял, командир батальона отнесся к этому с пониманием.

Вместо меня с Виктором сдавать экзамены поехал красноармеец Глухов, который не прошел в Ташкенте медкомиссию и вернулся в полк, а Виктор поступил в училище, закончил курс обучения по ускоренной программе. В начале войны он совершил несколько боевых вылетов.

Расставание с Виктором было тяжелым. Мы оба как будто чувствовали, что больше никогда не встретимся. На прощание Виктор подарил мне свой фотоаппарат "Фотокор", а я ему вручил карманные часы в чугунном корпусе, которые мне купила мама перед призывом в армию. В конце 1942 года Виктор погиб - не вернулся с боевого задания, как указывалось в похоронном сообщении его матери. Для меня это была большая утрата, ведь мы с ним крепко дружили.

Вскоре всех красноармейцев с полным средним и высшим образованием (их было не так много) собрали в учебную роту, именуемую курсами по подготовке лейтенантов.

Кроме газетных материалов и разговоров командного состава, мы не располагали другой информацией, но все понимали, что надвигается война. Вслух не высказывались, но каждый понимал, что договор с Гитлером, заключенный Советским правительством в 1939 году, -это только некоторая отсрочка начала боевых действий.

Занятия на курсах носили организованный характер. Учебные дни были насыщенны до предела. Строго соблюдались воинские уставы, распорядок дня, поддерживалась дисциплина. Требования со стороны младших командиров и офицеров к курсантам были жесткими. Большую часть времени мы проводили в поле - изучали тактику действий мотоциклетных подразделений, занимались огневой, физической и строевой подготовкой. Чаще, чем другие штатные подразделения, мы стреляли из карабина, пистолета, пулемета, учились вождению мотоциклов. Преподавали нам и основы топографии - главным образом, чтение карты и ориентирование на местности.

На вооружении вновь формируемых мотоциклетных полков появились минометы. Два минометных расчета было и на наших курсах. В один из них вторым номером расчета попал и я. Довольно простое устройство 50-миллиметрового ротного миномета, методы выбора и оборудования позиции, правила стрельбы из них мы усвоили неплохо. Первым номером расчета был один уральский инженер, в обязанности которого входили переноска миномета, выбор позиции, развертывание миномета для стрельбы, наводка на цель и пуск мин.

В мои обязанности второго номера входили переноска двух лотков с минами, подача мин первому номеру при стрельбе, замена при необходимости первого номера расчета.

При обучении на курсах мы вспоминали среднюю школу, организацию ОСОАВИАХИМ. В ней получили некоторые практические навыки, пригодившиеся в армии. В школе работали оборонные кружки: юный авиастроитель, ГСО (готов к санитарной обороне), ПВХО (готов к противохимической обороне), БГТО (будь готов к труду и обороне), ворошиловский стрелок.

Осень 1940, первое полугодие 1941 года прошли в напряженной учебе на курсах: полевые тактические занятия, учения и стрельбы, топография, первичные приемы ведения разведки наблюдением, действия в пешем и мотоциклетном дозоре, нанесение на карту разведданных объектов противника, снятие координат, краткие устные донесения командиру о результатах разведки, занятия по изучению материальной части оружия, мотоцикла, практическое вождение и стрельбы - таков был основной перечень тем боевой подготовки. В редкие свободные минуты мы общались между собой, обменивались новостями, полученными из дома в письмах. Как могли поддерживали друг друга морально, так как учеба и служба были напряженными.

Официально нам было объявлено о том, что после двухгодичного обучения на курсах нас должны уволить из армии в запас с присвоением звания "лейтенант". В конце апреля 1941 года небольшая группа курсантов нашей роты убыла во вновь формируемый полк. В первых числах мая меня и еще двух курсантов представили прибывшему в полк капитану, после краткого знакомства с которым нас откомандировали к новому месту службы. Утром мы сошли с поезда, прошли километров 10 и оказались в местечке Подбелье, 70 км южнее Белостока. Позже мы увидели еще двух командиров. Один из них - капитан Громов был командиром вновь формируемого мотоциклетного полка, другой -старший политрук Долгов - комиссаром полка, третий, который нас привез с курсов, - начальником штаба полка.

Командир полка капитан Громов вывел нас на опушку леса, построил и объявил, что через несколько дней здесь будет сформирована новая воинская часть. Мы поняли, что это будет новый мотоциклетный полк.

Однажды старший политрук Долгов пригласил меня и предложил должность секретаря комсомольской организации полка. Мои анкетные данные, по-видимому, его устраивали, а может быть, выбирать было не из кого, поэтому он и предложил этот выборный пост мне. Вскоре состоялось комсомольское собрание, где меня избрали в состав бюро комсомола полка.

Вскоре в полк прибыл заместитель командира полка по технической части. Зампотех собрал несколько человек, имеющих навыки вождения, и поставил задачу перегонять в полк мотоциклы, прибывающие по железной дороге на станцию Гайновка, расположенную примерно в 30 км от места дислокации полка. Меня назначили старшим этой команды, и для нас началась интенсивная работа по перегону мотоциклов. На грузовике нас доставляли в Гайновку, где на площадках разгрузки мы снимали с мотоциклов заводскую смазку, при необходимости дозаправляли их горючим и своим ходом перегоняли в полк. Обычно мы делали 2 рейса в день, и таким образом доставляли в полк ежедневно по 15-20 мотоциклов. Довольно интенсивно поступала к нами другая техника: бронеавтомобили, грузовые машины, ремонтные летучки, но ими занимались другие военнослужащие. Приходили эшелоны с солдатами-новобранцами, прибывали офицеры, закончившие военные училища. Личный состав размещался в землянках, для строительства которых использовался сосновый лес, вырубавшийся вблизи расположения полка. Техника хранилась под открытым небом на площадках, огороженных колючей проволокой.

В отличие от прежнего полка, где я учился на курсах лейтенантов, здесь не было батальонного звена. Вновь формируемый полк организационно состоял из нескольких мотоциклетных рот, роты бронеавтомобилей, артиллерийской батареи и подразделений боевого и тылового обеспечения.

Командирами мотоциклетных взводов назначили меня и еще одного курсанта, хотя мы не имели еще офицерских званий. Рядовые красноармейцы и сержанты обращались к нам: "Товарищ курсант" или "Товарищ командир взвода". Я попал во вторую роту, командиром которой был только что прибывший из другой части старший лейтенант Твердохлебов. Ему, наверное, было лет 30-35. Командиром второго взвода примерно за 3-4 дня до начала войны был назначен молодой лейтенант, прибывший из училища. Обязанности командира третьего взвода исполнял помощник командира взвода, старшин сержант. Мы занимались изучением уставов, строевой, огневой, физической, тактической подготовкой, вождением, но большая часть времени уходила на строительные работы.

Командир полка капитан Громов периодически устраивал общие построения, напоминавшие строевой смотр. По-видимому, он хотел лично убедиться чем же располагает к определенному моменту. Подразделения строились на небольшом плацу, примыкающем к лесному массиву. После команды "смирно" из рощи выходил Громов, принимал рапорт и обходил строй. Несколько раз в середине июня 1941 года командир полка лично организовывал и проводил марши с выводом боевой техники, вооружения, тыловых запасов. Обычно это начиналось с подъема по тревоге, за которым следовал выход подразделений полка в район сбора и 10-15 километровый марш. Таким образом, командование полка стремилось в короткие сроки осуществить боевое слаживание части. Примерно за неделю до начала воины подразделениям нашей части были выданы боеприпасы, часть которых размешалась в мотоциклах, а остальные были погружены на автомашины. В подразделениях и в целом в полку были усилены внутренняя и караульная службы. Напряженность чувствовалась во всем. 22 июня 1941 года примерно в 5-6 часов утра наш полк был поднят по тревоге и организованно, как это было на учебных тренировках, вышел в район сосредоточения в сосновый бор, расположенный в 7-10 км от постоянного места дислокации. Подразделения заняли отведенные им участки, командиры организовали наблюдение, а по дороге, идущей от места дислокации к району сосредоточения полка, тянулись автомашины тыла. Все думали, что это очередная тренировка, но еще до официального объявления о начале войны все увидели в воздухе немецкий самолет с черными крестами, вероятно, разведчик, делавший круги над местом сосредоточения нашего полка. Дрогнуло сердце - воина.

Около 10 часов 22 июня командир роты Твердохлебов объявил о начале воины. Никаких построений не было. Состоялось собрание командиров взводов, на котором Твердохлебов поставил задачи по охране и обороне занимаемого района и маскировке.

Мы не знали, что рано утром 22 июня 1941 года германский посол в СССР Шуленбург зачитал Молотову текст меморандума Гитлера об объявлении войны Советскому Союзу, и что в 12 часов 22 нюня Молотов выступил по радио с обращением к советскому народу.

Мы не знали и того, что войска Белорусского военного округа, в том числе и наш формируемый мотоциклетный полк, находятся па острие предстоящих военных сражений, что против войск, размещавшихся в Белостокском выступе, сосредоточены для ударов войска 2-й и 3-й танковых групп, 4-й и 9-4 армий гитлеровцев, в задачу которых входило рассечь войска Красной Армии, окружить их и уничтожить в районе между Белостоком и Минском и развивать наступление па Смоленск и Москву.

Так в действительности и произошло. В результате внезапного перехода немцев в наступление, массированного использования сил и средств на главных направлениях противнику удалось в первые же часы боевых действий нарушить фронт оборота наших войск, создать угрозу окружения группировок, Дезорганизовать управление войсками.

Германская армия с самого начала войны сумела захватить стратегическую инициативу, ударными группировками рассечь наши войска, нанести им большие потери в живой силе и технике. Особенно в тяжелом положении оказалась наша авиация, которая, не успев рассредоточиться, потеряла большинство боевых самолетов на аэродромах.

В середине дня 22 июня к нам прибыл комиссар полка старший политрук-Долгов, пригласил к себе командира роты Твердохлебова и меня. Он поручил нам принять военную присягу от молодых красноармейцев, которых в роте и полку было большинство. В течение короткого времени эта работа была проделана, и тексты присяги с подписями солдат были возвращены командиру роты. 22 июня мы несколько раз наблюдали немецкие самолеты-разведчики и группы бомбардировщиков, летевших на восток на бомбежку и возвращавшихся на свои аэродромы.

Часов в [6-17 23 нюня мы заняли свои места на мотоциклах и двинулись колонной за командованием полка. После непродолжительного движения на север по проселочной дороге, колонна повернула на запад. В открытых автомашинах, на конных повозках эвакуировали раненых. Вид большого количества раненых и отход войск подействовал на нас удручающе.

Полк двигался по шоссе организованно, на небольшой скорости, отходящие подразделения уступали нам дорогу. Свернув с шоссе на проселочную дорогу и достигнув леса, мы сошли с мотоциклов, вышли в пешем строю на опушку и примерно в 23 часа 23 июня развернулись в цепь и начали наступать по открытому полю на небольшой городок Браньск, уже занятый немцами. Мой взвод наступал на правом фланге роты, примыкавшем к шоссе, идущем от Браньска на восток.

При подходе полка к Браньску немцы открыли сильный огонь. Цепь залегла и открыла ответный огонь из стрелкового оружия по окраине города. Слева от меня наступал взвод, которым командовал молодой лейтенант, прибывший в полк из училища перед началом войны. После первого залпа немцев лейтенант громко закричал: "Ой, ранен, ранен". Я подполз к нему, перевязал ему на груди рану при помощи двух солдат его взвода и приказал солдатам перенести его в тыл цепи и передать санитарам. После перевязки лейтенант успокоился. Появились еще раненые, их также эвакуировали в тыл. Ни мы, ни немцы не двигались с места. Так продолжалось несколько часов. С началом рассвета огонь с обеих сторон начал утихать. По шоссейной дороге на велосипедах появилась группа немцев в составе 5 человек, двигавшаяся в нашем направлении. Подпустив их вплотную, мы открыли огонь. 4 немцев мы убили, а одного раненого захватили в плен.

Пленного немца доставили в наш тыл. К этому времени, без какой-либо команды, цепь полка разрозненными группами начала отходить, а немцы вновь открыли сильный огонь по отходившим солдатам.

Около опушки леса стоял майор и в бинокль наблюдал за полем боя. Я с тремя солдатами своего взвода подошел к нему, доложил о пленном немце. Майор записал мою фамилию, поблагодарил и просил доложить своему командиру о передаче пленного немца.

Материалы из истории Белорусского военного округа характеризуют обстановку на Белостокском выступе Западного фронта того времени следующим образом.

Глава 11. СВЯЗЬ

Связь в бригаде организовывалась и осуществлялась в зависимости от обстановки и возможностей. При расположении бригады в полном составе в одном лесном массиве связь между штабом бригады и отрядами поддерживалась пешими или конными посыльными. Посыльные от отрядов располагались вблизи штаба в готовности выполнить распоряжение командования. Штаб бригады обычно располагался в центре отрядов. Около него чаще всего размещался 1-й партизанский отряд Иванова, который нес охрану штаба.

При выходе отрядов на боевое задание в полном составе, они выделяли конных связных, которые находились около штаба и ориентировочно знали район, куда уходили отряды. Письменные, а чаще устные донесения о выполнении боевого задания отряд отправлял в штаб бригады через конных связных, либо донесение доставлял в штаб один из командиров рот, взводов.

Связь между штабом нашей бригады и штабом военно-оперативной группы Могилевского подпольного обкома партии, располагавшегося в Кличевских лесах, удаленных от нас на 60-80 км, а также штабами бригады Жунина С.Г. и полком Гришина С.Г. также была организована при помощи конных связных. Наши связные находились при их штабах, а их связные при нашем. Такая организация связи, примитивная на первый взгляд, позволяла обмениваться разведывательной и оперативной информацией, координировать боевые действия, обмениваться опытом политической работы среди населения, хотя и редко, но проводить совместные операции ("Рельсовая война в 1943-44 годах, одновременный разгром немецких гарнизонов в Кличевском, Шкловском, Бельническом, Круглянском районах в 1943 и 1944 годах). Для связи с Белорусским штабом партизанского движения штаб бригады в 1942 году шесть раз направлял своих представителей через фронт: Голицына, Кривельскую; Голицына, Воробьеву; Рябинина, Горбацевич; Кунгурцева с группой; Седлецкого с группой; Игнатенко с группой. Посланцы бригады информировали БШПД об обстановке в районе действия бригады, о состоянии и боеспособности отрядов, о нуждах бригады. Белорусский штаб партизанского движения всегда оказывал бригаде посильную помощь.

Исключительно важную роль в разведывательной и боевой деятельности бригады сыграла радиосвязь. В июне 1942 года Зоя Аладьева привела в бригаду из-за линии фронта радистку Клавдию Буракову с радиостанцией, а в декабре 1942 года БШПД прислал радистку Валентину Антоновну Полищук с радиостанцией. Получив радиосвязь, командование бригады имело возможность поддерживать постоянную связь с руководством БШПД, получать конкретные указания по ведению разведки и боевых действий, информировать Центр, а впоследствии штаб Западного фронта об обстановке в полосе ответственности бригады, и в первую очередь о группировках противника, нацеливать советскую авиацию на аэродром Балбасово, железнодорожный узел Орша, железнодорожные эшелоны, остановленные диверсиями на перегонах. Радиосвязь позволила осуществлять непосредственное взаимодействие бригады с войсками фронта, как это было в "рельсовой войне" в 1943 и 1944 годах.

Необходимо отдать должное радистке Вале Полещук, которая самоотверженно, порой в исключительно трудных условиях устанавливала и поддерживала связь на радиостанции "Север" до лета 1944 года, т.е. до соединения бригады с наступающими войсками Советской Армии. На память приходят такие неординарные случаи. В один из осенних дней 1943 года было получено сообщение, что к нам вылетит самолет и выбросит над площадкой груз. Немцы предприняли вылазку и к вечеру намеченного дня выброски груза должны были, по нашим расчетам, подойти к площадке. Редкий случай, когда из руководства бригадой в штабе остался я один. Подготовил телеграмму в Центр с просьбой об отмене вылета ввиду опасности захвата площадки немцами, а сеанса связи нет. Но Валя все же сумела выйти на связь на частотах дежурного приема и передала сообщение. В другом случае, когда кончилось питание к радиостанции (батареи БАС-60, БАС-80), Валя собирает старые батареи, соединяет их больше десятка вместе и передает радиограммы. Немцы подходят к лагерю, нужно дать об этом телеграмму в Центр, и Валя хладнокровно под свистом пуль проводит сеанс связи.

Радиостанция "Север" сыграла исключительную роль для организации связи с партизанами и разведывательными группами, выбрасываемыми в то время, в тыл противника. Небольшие габариты радиостанции, вес около 5 кг, относительная влагозащищенность, удобное батарейное питание (сухие батареи БАС-60 и БАС-80), относительная простота настройки, большая дальность действия - до 600 км, позволили тысячам действующих точек в тылу противника, в том числе и нашей бригаде, держать связь с БШПД и штабом Западного фронта. Ежедневно Валя передавала в центр 2-3 радиограммы, прежде всего разведывательного характера.

Позже, в конце 60-х годов, мне удалось познакомиться с конструктором радиостанции "Север" Михалиным Борисом Андреевичем. Тогда этот скромный, несколько застенчивый человек работал в одном из научно-исследовательских институтов над новой, более совершенной быстродействующей станцией. Многие, в том числе и его коллеги по работе, даже не знали, какой огромный вклад внес Борис Андреевич в нашу победу над гитлеровскими захватчиками. Михалину Б.А. и его товарищам-разработчикам потребовалось в тяжелое военное время всего несколько месяцев, чтобы разработать эту радиостанцию, которая тут же была запущена в производство и прямо из цеха пошла на оснащение партизан, разведгрупп фронтов и ГРУ, выбрасываемых в тыл противника. Сейчас, говорят, сохранилось всего 2-3 экземпляра радиостанции "Се-вер", которые берегут как музейные экспонаты.

И, наконец, связь бригады с Центром и штабом Западного фронта со средины 1943 года осуществлялась с использованием самолетов, приземлявшихся на нашу партизанскую площадку. Самолетами мы отправляли донесения, разведывательные сводки, карты с нанесенной группировкой противника, схемы, в том числе схему оборонительного рубежа немцев по Днепру, трофейные документы и другую информацию. Кроме оружия и боеприпасов, на самолетах нам стали доставлять газеты, которые зачитывались в отрядах до дыр.

Бывший начальник штаба авиационного полка, которым командовала В.С Гризодубова, Александр Михайлович Верхозин в своей книге "Самолеты летят к партизанам" пишет: "Весной 1943 года установилось почти регулярное воздушное сообщение между партизанскими районами и Большой землей. Оружие, боеприпасы, медикаменты, продовольствие и одежду - все, что могла, не жалела Родина для народных мстителей. Партизаны вели бои в тылу врага, разрушали коммуникации немецко-фашистских войск, срывали его замыслы, передавали командованию Советской Армии ценные сведения о противнике".

Прием грузов с воздуха, всегда был дня нас неординарным событием. Партизанский отряд на площадке приземления как-то по-особому, по-военному подтягивался, все действовали четко, одновременно по команде зажигали сигнальные костры, также быстро их тушили. Каждый партизан с восторгом приветствовал летчиков, стремился обменяться с ними хотя бы парой слов, просто подойти и потрогать самолет - посланник Родины, привезший ценный груз с Большой земли и еще раз продемонстрировавший величие Советской Армии. Мы аккуратно и быстро усаживали в самолеты раненых, просили их и летчиков передать привет всем советским людям, воевавшим и работавшим по ту сторону фронта.

Значение почтовой связи, которую выполняли самолеты, трудно переоценить. С каким трепетом ждали партизаны писем от родных и близких, которые находились по ту сторону огненной границы - фронта. Партизаны отправляли с самолетами письма, в которых сообщали о себе, боевой жизни. Многие разыскали своих родственников, а родственники - своих родных в партизанских отрядах.

Подводя итог диверсионно-разведывательной деятельности партизанской бригады "Чекист", можно сказать следующее.

Разведке бригады, благодаря целеустремленности и упорству, в какой-то мере удалось систематически информировать Белорусский штаб партизанского движения и штаб Западного фронта о группировках противника перед фронтом, резервах, базировании авиации, тыловых объектах в обширном районе Орши, Могилева, Бельничей, Крупок, занимавшем в стратегических планах Советских Вооруженных Сил и гитлеровской армии важное значение. Наши разведывательные данные, вероятно, учитывались при принятии решений командованием.

Информация разведки бригады о перевозках гитлеровских войск по железным дорогам Минск-Москва и Ленинград-Киев, о характере перевозимых грузов и боевой техники способствовала в определенной степени раскрытию замыслов противника на этом важном стратегическом направлении.

Пожалуй, важнейшей заслугой нашей разведки является подробное вскрытие инженерных сооружений немцев на оборонительном рубеже по Днепру между Оршей и Могилевом и своевременная передача этих данных в штаб Западного фронта перед началом Белорусской наступательной операции летом 1944 года.

Главным объектом боевой деятельности диверсионно-разведывательных групп бригады был железнодорожный транспорт - основной вид транспорта гитлеровцев. Именно на железнодорожных коммуникациях на участках Орша - Борисов и Орша - Могилев диверсионно-разведывательные группы добились наиболее высоких результатов. Всего ими было пущено под откос 265 эшелонов противника.

За время боевых действий бригадой было уничтожено около 11000 гитлеровцев, большей частью в результате диверсий, осуществленных на железных дорогах.

В результате массированного удара по железным дорогам, нанесенного в ночь на 20 июня 1944 года, абсолютно парализованной оказалась железная дорога Орша - Могилев. На ее перегонах остались "замороженными" более девяти эшелонов, доставшихся советским войскам".

Успешное проведение мероприятий по организации и ведению разведки в решающей степени зависело от тесной связи партизан с местным населением. Благодаря добровольным помощникам разведки в деревнях, подпольщикам в населенных пунктах, командование бригады имело возможность постоянно получать разведывательные данные, представляющие интерес для фронта и для самой бригады. Почти каждый местный житель стремился в силу своих возможностей оказать разведке помощь.

Командование бригады - Кирпич Г.А., Седлецкий Ф.М., Букштынов Ф.И., Севостьянов Г.Н., Буланов И.А. оказывали постоянную помощь разведке в ее укомплектовании лучшими людьми, оснащении оружием, боеприпасами, минно-подрывным снаряжением, приборами наблюдения и др. Разведчики, в свою очередь, стремились соответствовать предъявляемым к ним требованиям.

 

Глава 15. УЧЕБА В АКАДЕМИИ. ПРОБА СИЛ НА РАБОТЕ В ГЕНЕРАЛЬНОМ ШТАБЕ

После завершения боевых действий в Европе и Азии советские люди приступили к решению новых задач - в короткие сроки ликвидировать последствия войны, восстановить народное хозяйство. Для этого требовались не только материальные средства, но и люди. В соответствии с законом, принятым на XII сессии Верховного Совета СССР 23 июня 1945 года, началась демобилизация личного состава армии и флота. Но правительства США и Англии сразу же после окончания войны встали на путь срыва решений Потсдамской конференции и создания агрессивных военных блоков, направленных против СССР. В сложной послевоенной международной обстановке Советский Союз вынужден был принять меры к тому, чтобы укрепить Вооруженные Силы, которые смогли бы дать отпор любому агрессору.

В нашем Приморском военном округе также шло расформирование соединений и частей, реорганизация остававшихся войск. 105-я стрелковая дивизия, в которой мы служили с Никитиным, была расформирована осенью 1945 года, а 9-я пулеметно-артиллерийская дивизия, куда мы приехали служить, формировалась вновь на базе бывшего укрепленного района.

По линии кадровых органов была создана комиссия, которая разбиралась с офицерским составом. С каждым офицером, независимо от занимаемой должности, беседовали и определяли, увольнять его в запас или оставлять служить в армии. Говорили, что даже был перечень специальностей, по которому в первую очередь увольняли офицеров для их последующего использования в народном хозяйстве, что якобы были указания и другого рода, по которым таких, как я, имевших среднее образование и опыт войны, но не имевших гражданской специальности, должны были оставлять в Вооруженных Силах, имея в виду и возраст, и перспективу в службе. Наверное, кадровики руководствовались этими положениями в определении дальнейшей судьбы офицерского состава. Нас с капитаном Никитиным оставили служить в армии. А раз оставили служить, то необходимо было иметь специальное военное образование. При получении дивизией уже первой разнарядки по отбору кандидатов в военные академии, я попал в список. Летом 1947 года, сдав предварительные пробные экзамены в объеме академической программы и набрав проходной балл, я был рекомендован экзаменационной комиссией к сдаче экзаменов в Москве для поступления в Военную академию им. М.В. Фрунзе. К экзаменам готовился добросовестно, нужно было восстанавливать утраченные за время войны знания за среднюю школу и готовиться по военным дисциплинам: тактике, вооружению и принципам его боевого применения.

Необходимость обучения в военной академии была важна тем, что на основе обобщения опыта войны менялась организационная структура войск. В армию стали поступать новые образцы стрелкового автоматического оружия, более совершенные танки, орудия, минометы, ракеты, в том числе зенитные управляемые. Удельный вес бронетанковых войск и авиации повысился по сравнению с 1945 годом более чем в три раза. Происходила замена поршневой авиации реактивной. Формировались новые вертолетные подразделения. В управление войсками, разведывательными частями широко внедрялись новые радио-и радиотехнические средства. Все это необходимо было изучать, осмысливать и готовить себя для работы в войсках в новых условиях, обогащать свой боевой опыт фундаментальными теоретическими знаниями. Большинство офицеров стремилось попасть именно в академию М.В. Фрунзе, дававшую фундаментальные знания по общевойсковым дисциплинам. В академию принимались офицеры не старше 32 лет, имевшие законченное среднее общее и военное образование, со стажем работы не менее трех лет в должности не ниже командира роты.

Все мы держали конкурсные вступительные экзамены по тактике, боевой технике, военной топографии, русскому языку и литературе, истории СССР, географии и