Правовое положение иностранного государства в международном гражданском процессе

Процессуальное положение государства как участника гражданского процесса основано на его суверенитете. Суверенитет государства предопределил появление теории государственного иммунитета. Виды иммунитетов государства: иммунитет от иностранной юрисдикции; иммунитет от предварительного обеспечения иска и принудительного исполнения иностранного судебного решения; иммунитет от применения иностранного права; иммунитет собственности государства и доктрина акта государства. В настоящее время в мире применяются две теории государственного иммунитета: док- трина абсолютного иммунитета и доктрина функционального (ограничейного) иммунитета. Доктрина абсолютного иммунитета государства признавалась незыблемой нормой международного права в течение почти 100 лет (сер. XIX в. — сер. XX в.). На этой доктрине основаны «руководящие решения» судов западных государств, вынесенные в 20-х годах XX в. В соответствии с доктриной абсолютного иммунитета государство ни при каких обстоятельствах (даже будучи стороной частноправового отношения) не могло быть привлечено к ответственности в судах другого государства. Однако иммунитет государства нельзя понимать как отказ в правосудии. Иск к государству всегда может быть предъявлен в его собственном суде; истец также вправе обратиться в компетентные органы своего государства с тем, чтобы оно вступило в дипломатические переговоры с иностранным государством, к которому частное лицо имеет претензии. В 50-х годах XX в. в связи с активизацией участия государства в международных гражданских правоотношениях появилась теория «торгующего государства», на основе которой была выработана доктрина функционального (ограниченного) иммунитета. Эта доктрина получила практическое воплощение в решениях высших судебных органов ФРГ, Австрии, Швейцарии, вынесенных в 60-х годах XX в. В 70 —90-х годах XX в. во многих государствах были приняты национальные законы об иммунитете иностранного государства (США, Великобритания, Канада, Австралия, Аргентина, Сингапур, ЮАР), закрепляющие теорию функционального иммунитета. Современная судебная практика государств континентальной Европы также придерживается данной теории. И законодательство, и судебная практика зарубежных стран делят акты иностранного государства на публичные (связанные с осуществлением прерогатив государственной власти) и частные (коммерческие — связанные с деятельностью государства в качестве «коммерсанта»). Публичные акты государства пользуются абсолютным иммунитетом и не могут быть предметом разбирательства в суде другого государства. Если же государство выступает в качестве коммерсанта, то его деятельность представляет собой частный акт и подлежит юрисдикции государства места проведения такой деятельности. По частноправовым сделкам государства возможно привлечение его к ответственности в суде другого государства, применение права страны суда (или иного иностранного права), действия по предварительному обеспечению иска и принудительному исполнению судебного решения. Во всех национальных законах об иммунитете иностранного государства предусмотрено право такого государства ссылаться на свой иммунитет. Закон об иммунитете иностранного государства США 1976 г. — государство должно сделать заявление об иммунитете в суде. Государственный департамент США может также участвовать в процессе от имени американского правительства, если, по его мнению, суд неправильно толкует закон. Вопрос о признании иммунитета иностранного государства решается судом. Акт об иммунитете государства Великобритании 1978 г. — заявление об иммунитете может быть сделано в суде непосредственно официальным представителем иностранного государства. Суд по этому вопросу вправе обратиться в Министерство иностранных дел Великобритании, и сведения, полученные от него, для суда обязательны. Судебная практика континентальных стран (Швейцарии, ФРГ, Франции) устанавливает, что заявление об иммунитете делается иностранным государством в суде по правилам местного гражданского процессуального законодательства. Европейская (Брюссельская) конвенция Совета Европы о государственном иммунитете 1972 г. представляет собой основной нормативный источник практической реализации теории функционального иммунитета, Преамбула Конвенции устанавливает, что государства- участники принимают во внимание современную тенденцию международного права ограничивать иммунитет государства при его вступлении в частноправовые отношения. Конвенция содержит детализированный, обширный перечень частноправовых отношений, при вступлении в которые государство автоматически лишается своего права на иммунитет. В Брюссельской конвенции зафиксировано, что государство не вправе ссылаться на иммунитет в суде другого государства: 1. При предъявлении встречного иска, если иск вытекает из от- ношений права или факта, на которых основано основное требование, подчиненное юрисдикции другого государства. 2. Государство обязано подчиняться юрисдикции другого государства по международному соглашению, специальному положению письменного контракта или соглашения, заключенного уже по- еле возникновения спора. 3. При вступлении в гражданские (коммерческие — договоры займа, купли-продажи, подряда, аренды и т.п.) правоотношения, исполнение по которым должно иметь место на территории страны суда. 4. При заключении трудовых договоров с физическими лицами, если работа должна быть выполнена на территории страны суда (за исключением случаев, когда физическое лицо является гражданином государства-нанимателя или в договоре предусмотрена письменная оговорка о подсудности). 5. Если государство является участником (совместно с другими частными лицами) какого-либо общества, ассоциации или юридического лица, имеющего реальное или уставное место нахождения или главное предприятие на территории страны суда. 6. Государство имеет на территории страны суда бюро, агентство или иное учреждение, через которое оно на тех же условиях, что и частные лица, осуществляет производственную, коммерческую или финансовую деятельность. 7. Спор касается прав на промышленную собственность, зарегистрированную и защищаемую в стране суда. 8. Государство нарушило принадлежащие третьему лицу авторские права, защищаемые в стране суда. 9. По делам о праве на недвижимость, расположенную в стране суда. 10. По делам о возмещении вреда, возникшим в связи с фактами, имевшими место на территории страны суда. Брюссельская конвенция предусматривает возможность принятия принудительных мер по отношению к собственности иностранного государства — участника коммерческой деятельности — в целях предварительного обеспечения иска, а также возможность принудительного исполнения судебного решения, вынесенного против иностранного государства. Доктрина абсолютного иммунитета государства до сих пор закреплена в законодательстве некоторых государств — Китая, России (ст. 401 ГПК РФ, ст. 251 АПК РФ). Эти процессуалы1ые положения признают абсолютный иммунитет иностранного государства на территории РФ и устанавливают возможность привлечь любое иностранное государство к ответственности в судебных органах РФ при наличии явно выраженного согласия этого государства. Таким образом, российское процессуальное право основано на концепции «договорного, дипломатического» отказа от иммунитета. По-видимому, устанавливая подобные положения, российский законодатель рассчитывал, что другие государства, даже придерживающиеся концепции функционального иммунитета, на условиях взаимности будут проводить такую же политику в отношении РФ. Подобный расчет полностью противоречит современной практике, о чем ясно свидетельствуют иски, предъявленные в судах Франции и Швейцарии в связи с коммерческой деятельностью Российского государства, и принятие в этих странах принудительных мер по отношению к собственности РФ в связи с предварительным обеспечением иска. Эти прецеденты имели место до вступления в силу нового гражданского процессуального законодательства РФ, и следовало бы сделать вывод, что государства соблюдают свои собственные законы, а не законы других стран. Если государство придерживается концепции функционального иммунитета, то нельзя ожидать, что оно будет нарушать положения своего собственного права и предоставлять абсолютный иммунитет государству, в законодательстве которого закреплена эта теория. В 1986 г. при рассмотрении в американском суде иска к КНР в связи с обязательствами китайского правительства по займу 1911 г. Китай сделал заявление, что доктрина функционального иммунитета не может применяться за границей к коммерческой деятельности государств, которые не признают эту доктрину, а придерживаются концепции абсолютного иммунитета. Это заявление не было принято во внимание американским судом, поскольку при разбирательстве дела он применял свое собственное право — Закон об иммунитете ино- странного государства 1976 г., основанный на теории функционального иммунитета. Подобная практика недвусмысленно демонстрирует, что положения ст. 401 ГПК РФ и ст. 251 АПК РФ являются устаревшими, неприемлемыми для большинства других стран, не отражают реалий современной действительности и могут только причинить ущерб интересам России. Кроме того, указанные нормы процессуального законодательства противоречат положениям ст. 124 и 1204 ГК РФ о том, что государство участвует в гражданско-правовых отношениях на равных началах со своими частными партнерами. Поскольку в современном мире господствует доктрина функционального иммунитета и подавляющее большинство государств готовы вступать в международные коммерческие отношения только на ее началах, то в договорной практике РФ также имеет место отказ от доктрины абсолютного иммунитета. В двусторонних международных соглашениях о взаимной защите иностранных инвестиций закреплен добровольный и явно выраженный отказ Российского государства от своего иммунитета (договоры РФ с Венгрией, США, Южной Кореей). Споры между принимающим государством и частным иностранным инвестором рассматриваются не в судах принимающего государства, и не в соответствии с его национальном правом, а в порядке международного коммерческого арбитража. Доктрина абсолютного иммунитета, которой придерживается российское законодательство, не позволяет закрепить в процессуальных законах правила о заявлении об иммунитете от имени государства. Предполагается, что подобной проблемы не может возникнуть, поскольку государство автоматически неподсудно судам другого государства. Такое предположение давно устарело и полностью не соответствует реальной действительности. На практике России приходилось делать такие заявления в иностранных судах: в деле по искам И. Щукиной и И. Коновалова заявление об иммунитете было сделано как путем направления ноты посольства РФ во Франции в МИД Франции, так и непосредственно во время судебного заседания по правилам французского гражданского судопроизводства. Привилегии и иммунитеты дипломатических и консульских должностных лиц закреплены в международном публичном праве и неразрывно связаны с суверенитетом государства. Официальные представители государства должны иметь в другом государстве возможность свободно выполнять свои функции как представители суверенного государства. На этом основано их освобождение от гражданской юрисдикции в государстве пребывания. Однако в международном праве предусмотрены и изъятия из дипломатических и консульских иммунитетов: Венские конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. и консульских сношениях 1963 г. содержат перечень оснований для отказа в предоставлении иммунитетов по гражданским делам. Консульские должностные лица пользуются в государстве пребывания иммунитетом от гражданской юрисдикции только в связи с тем, что касается их служебной деятельности, но это не распространяется на иски о возмещении вреда, причиненного ДТП. Двусторонние консульские конвенции, как правило, расширяют перечень иммунитетов консулов по сравнению с Венской конвенцией 1963 г. и предоставляют консулам дипломатические иммунитеты в полном объеме. В соответствии с Венской конвенцией о дипломатических сношениях 1961 г. дипломаты не пользуются иммунитетом от гражданской юрисдикции государства пребывания: 1. В отношении вепщых исков, относящихся к частному недвижимому имуществу на территории государства преобразования, если дипломат владеет таким имуществом как частное лицо, а не от имени государства аккредитования. 2. В отношении исков о наследстве, в которых дипломат выступает в качестве исполнителя завещания, попечителя наследственного имущества, наследника или отказополучателя как частное лицо. 3. В отношении исков, касающихся любой профессиональной или коммерческой деятельности, осуществляемой дипломатом за пределами его официальных функций.

Международная подсудность

Понятие «юрисдикция» в аспекте международного публичного права означает сферу суверенной власти государства в области законодательства, суда и управления. В данном случае термин «юрисдик- ция» равнозначен термину «государственная власть». В аспекте международного частного права и международного гражданского процесса понятие «юрисдикция» имеет другое содержание. Это понятие употребляется как тождественное термину «международная подсудность», т.е. компетентность судебного аппарата данного государства по разрешению гражданских дел с иностранным элементом. Понятие «юрисдикция» в аспекте международного частного права шире понятия «международная подсудность», так как юрисдикция подразумевает не только компетенцию судебной власти, но и компетенцию административных, нотариальных и иных правоприменительных и правоохранительных органов государства. Международное публичное право содержит некоторые начала, касающиеся юрисдикции в понятии «международная подсудность»: органы государства не могут совершать процессуальные действия за пределами своей юрисдикции, нарушать иммунитет от юрисдикции дипломатических агентов иностранных государств, закрывать иностранцам доступ в свои суды для защиты их прав. Однако международное право не содержит норм, разграничивающих компетенцию между органами разных государств по конкретным видам гражданских дел. Каждое государство, исходя из собственных правил о международной подсудности, принимает к рассмотрению такие споры, которые считает нужным. Вопрос о международной подсудности, как и вопрос о юрисдикции административных органов по гражданским делам с иностранным элементом, сводится к тому, как государство само определяет такую компетенцию. В случае, когда в одном государстве определенные дела находятся в компетенции административных органов, а в другом — подсудны судебным органам, более уместно говорить о юрисдикции, а не о международной подсудности. В договорах о правовой помощи вообще употребляется иной, более широкий термин — «компетенция» (а не подсудность или юрисдикция). Законы некоторых государств предусматривают, что национальные суды могут принимать к рассмотрению дела, касающиеся гражданского состояния иностранцев, при условии, что решение суда получит признание в государстве гражданства иностранца. Од- нако такое условие подсудности существует только во внутреннем праве и не продиктовано требованиями международного оборота или международного права. В данном случае можно говорить о «прямой» и «косвенной» международной подсудности. Прямая подсудность основана на предписывающих правилах и предполагает решение вопроса, подлежит ли данный спор компетенции судов данного государства. «Косвенная» подсудность основана на оценочных правилах и предполагает решение вопроса, обладал ли суд иностранного государства компетенцией для вынесения судебного решения, которое должно быть признано на территории другого государства. Правила «косвенной» подсудности касаются подсудности по признанию судебных решений. От понятия международной подсудности необходимо отличать понятие международной подведомственности — компетенции определенных звеньев судебной системы данного государства рассматривать конкретные категории гражданских дел с иностранным элементом. Например, в ст. 22 ГПК РФ и в ст. 27 АПК РФ предусмотрено, что суды и арбитражные суды РФ рассматривают и разрешают подведомственные им дела с участием иностранных граждан, лиц без гражданства, иностранных организаций, организаций с иностранными инвестициями и международных организаций. С точки зрения национального процессуального нрава, подведомственность гражданских дел судебным органам означает пределы их компетенции по рассмотрению гражданских дел, О подведомственности дела какому-либо органу государственной власти говорится во внутригосударственном смысле, в смысле противопоставления компетенции судебных органов компетенции административных органов власти. Участники спора могут избрать подсудность, но не подведомственность. Термин «подсудность» может иметь различный смысл: не только распределение компетенции между различными судами данного государства, но и установление признаков и свойств дел, по которым они относятся к компетенции данного суда. В этом смысле термин «международная подсудность» употребляется для установления пределов компетенции судов определенного государства при рассмотрении дел с иностранным элементом. Таким образом, термин «подсудность» употребляется как для распределения дел между судами данного государства, так и для разрешения вопросов компетенции судебного аппарата данного государства в целом. Это вполне обоснованно, так как и признаки, посредством которых разрешаются вопросы внутренней территориальной подсудности, в принципе совпадают с признаками международной подсудности — в законодательстве большинства государств критерий места жительства ответчика имеет именно такое двоякое значение. О международной подсудности можно говорить только при возникновении вопроса о компетенции судов какого-либо государства. Однако аналогичный вопрос может возникнуть относительно компетенции административных органов определенного государства. В данном случае уместно говорить не о подсудности, а о юрисдикции. Например, по некоторым видам гражданских дел (усыновление, опека) в разных государствах установлена различная подведомственность — или судам, или административным органам. В ситуации, когда одно и то же дело в одном государстве входит в компетенцию административных органов, а в другом — в компетенцию судебных, имеет место конфликт юрисдикции (а не подсудности). В национальном праве для определения компетенции судов и международной подсудности употребляются различные коллизионные критерии: закон гражданства сторон; закон места жительства ответчика; закон места нахождения спорной вещи; принцип наиболее тесной связи; личное присутствие ответчика на территории данного государства; «закон суда». Пределы компетенции национальных судебных органов определяются национальным гражданским процессуальным законодательством. Признаки, используемые при разрешении вопросов международной подсудности, необходимо отличать от признаков, лежащих в основе разрешения коллизий законов. Здесь несомненно внешнее сходство, но это две абсолютно различные правовые категории. При решении коллизионного вопроса суд определяет, право какого государства подлежит применению в данном конкретном случае. Это решение гражданско-правовых вопросов (вопросов о материальном праве), т.е. коллизионные нормы позволяют разрешить кон- фликт материально-правовых норм, преодолеть столкновение материальных законов. При разрешении вопросов международной подсудности суд устанавливает пределы компетенции органов юстиции своей страны и не затрагивает вопроса о том, компетентен ли суд какого-либо иностранного государства рассматривать данный спор. Это проблема не гражданского права, а гражданского процесса, т.е. конфликт юрисдикции. Таким образом, между коллизионной проблемой (конфликтом законов) и конфликтом юрисдикции существует огромное противоречие, которое завуалировано внешним сходством исходных критериев (в обоих случаях применяются признаки гражданства, места жительства, места нахождения вещи и т.п.). Конфликт юрисдикции является одной из самых сложных проблем международного гражданского процесса. Он может проявляться в двух вариантах: отрицательный конфликт — два и более государства отвергают подсудность данного дела своим органам юстиции; положительный — два и более государства претендуют на подсудность данного дела своим национальным судам. Правила о международной подсудности предназначены именно для разрешения конфликта юрисдикции. Термин «конфликт» в данном случае имеет иное значение, чем термин «конфликт законов»: в случае конфликта законов устанавливаются критерии для решения коллизионного вопроса, а в случае конфликта юрисдикции речь идет о признаках, посредством которых устанавливаются пределы только собственной юрисдикции. Конфликт юрисдикции необходимо также отличать от конфликта квалификаций правовых понятий. В первом случае речь идет о решении вопроса, суд какого государства компетентен рассматривать данное дело, а во втором — по праву какого государства следует толковать правовые понятия, содержащиеся в коллизионных нормах. Коллизионный вопрос и вопросы юрисдикции тесно связаны, что зачастую приводит к совместному рассмотрению этих проблем. Установление собственной юрисдикции не исключает применения иностранного права, так же как привязка отношения к иностранному праву не исключает установления собственной юрисдикции. Не- совпадение понятий «конфликт законов» и «конфликт юрисдикций» и их различное решение обусловлены политическими устремлениями: государства ревниво оберегают сферу своей юрисдикции как публично-правового отношения, но достаточно легко идут на применение иностранного права в отношениях с иностранным эле-.. ментом, связанных с международным гражданским оборотом и имеющих частноправовой, а не публичный характер. % Именно с этой политикой связано повсеместное распространение принципа национального режима относительно доступа иностранцев к правосудию: принцип национального режима расширяет юрисдикцию местных судов и одновременно — сферу применения иностранного права. Виды международной подсудности: 1. Исключительная международная подсудность — спор подсуден только судам определенного государства с исключением его из подсудности судам любого другого государства. 2. Альтернативная международная подсудность — стороны имеют право выбора между судами своих государств, если эти суды в равной степени компетентны рассматривать данный спор. 3. Договорная международная подсудность — определение подсудности на основе соглашения сторон в пользу суда любого государства. По соглашению сторон конкретное дело может быть отнесено к юрисдикции иностранного государства, хотя по законам данной страны оно подсудно местному суду, или наоборот — дело, по местным законам подсудное иностранному суду, по соглашению сторон может быть отнесено к юрисдикции местного суда. Договорная подсудность устанавливается в первую очередь по внешнеторговым сделкам. Стороны международных коммерческих контрактов путем соглашения могут установить любую подсудность, точно так же, как на основе принципа автономии воли по соглашению сторон к сделке может применяться материальное право любого государства. Международные договоры о торговле и мореплавании устанавливают возможность договорной подсудности по всем имущественным спорам с участием иностранных лиц. Договорная подсудность представляет собой один из наиболее сложных институтов МГП, так как в ее основе заложена возмож- ность изменить правила международной подсудности по соглашению сторон. Договорная подсудность оформляется в пророгацион- ных и дерогационных соглашениях (обычно употребляется обобщающий термин — пророгационные соглашения). Дерогационные соглашения — это исключение дела из компетенции суда данного государства (хотя оно подсудно именно ему по местным законам) и передача его на рассмотрение суду иностранного государства. Пророгационные соглашения — дело, неподсудное местному суду по законам данного государства (подсудное судам другого государства), в соответствии с соглашением сторон передается на рассмотрение именно данному суду. Любое пророгационное соглашение одновременно является дерогационным. По общему правилу, пророгационные соглашения не могут изменить родовую (предметную) подсудность.