Глава III . Участие церковных иерархов в политической борьбе в 30-е – 40-е гг. XVI в.

Политическая борьба неизбежно следует после смерти правящего лица (Василия III), если он не успел, не смог назначить преемника, или преемник (в рассматриваемом случае Иван IV) слишком мал для княжения. В такой ситуации различные группировки, находящиеся в окружении великокняжеских персон, борются за влияние (регентство) на наследника. На Руси XVI века главным богатством была земля, и чем больше земельная собственность, тем выше положение феодала. Одним из наиболее крупных земельных собственников была церковь, помимо прочего, она была выразителем идеологии государства, вся жизнь православного русского общества была подчинена церковным канонам, а, следовательно, правящим лицам приходилось считаться с мнением церкви, но на практике боярские группировки принуждали иерархов принять свою сторону. Это и объясняет активное участие церковных иерархов в политической борьбе 30-х – 40-х гг.

Митрополитом всея Руси в 1533 году был Даниил. В завещании Василий III упоминает, что княжение оставляет Ивану Васильевичу, а Елене Глинской и митрополиту Даниилу «подъ сыномъ своимъ государство держати до возмужаниа сына своего»[46]. А.В. Карташев считает, что, по завещанию Василия III, он был назначен главой боярской думы[47]. Митрополит мог бы при таких условиях высоко поднять ослабленный перед этим авторитет церковной власти, но Даниил уже твердо встал на наклонный путь в своих отношениях к государственной власти. При слабости регентши Елены, сила власти осталась за боярской думой и ее группировками. Многие из бояр были противниками митрополита Даниила, что ставило под вопрос занятие им митрополичьей кафедры. Его участие в делах боярской думы носило пассивный, церемониальный характер. Он не мог даже защитить близкого ему человека, благодетеля Иосифо-Волоколамского монастыря Юрия Ивановича, брата Василия III. Он умер в темнице. После этого правительство привлекло митрополита к участию в «изведении» другого брата великого князя – Андрея Ивановича Старицкого. Впоследствии он разделил участь Юрия[48]. Заняв положение покорного слуги политических интересов правительства, митрополит оказался бессильным защищать интересы церкви и иерархии. Положение митрополита Даниила становилось шатким и еще более ухудшилось со смертью 3 апреля 1538 г. великой княгини Елены Глинской. «Въ лето 7046, апреля 3, въ среду пятые недели [святаго К.] поста, въ 2 часа дни, преставися благовернаго великого князя Василиа Ивановича благоверная великаа княгини Елена, княже Васильева дщи Лвовича Глинкого…»[49].

 Регентство над восьмилетним Иваном Васильевичем было передано в руки боярской думы, в которой тотчас разгорелась партийная борьба за преобладание. Сначала возобладал над всеми князь Василий Васильевич Шуйский, но вскоре он нашел себе соперника в лице Ивана Федоровича Бельского, сторону этой группировки занял митрополит. Выбор оказался неудачным. Василий Шуйский «одолел» Бельского и заключил его в тюрьму. Следующим должен был стать митрополит, но Василий Шуйский умер, передав власть брату Ивану. Этот же бесцеремонно согнал Даниила, как своего политического врага, с митрополичьей кафедры 2 февраля 1539 г. и сослал в Иосифо-Волоколамский монастырь, где от него была вытребована подневольная отреченная грамота[50]. «Въ лето 7047. Бысть вражда межъ бояръ князя Василиа да князя Ивана Васильевичевъ Шуйскихъ съ княземъ съ Иваномъ съ Федоровичемъ Белскымъ, и въ той ихъ брани повелеша Шуйские и иные бояре убити великого князя диака Феодора Мишурина. Того же месяца преставися князь Василей Васильевичь Шуйской. Тое же зимы, февраля,сведенъ съ митрополии Данилъ митрополитъ боариномъ княземъ Иваномъ Васильевичемъ Шуйскимъ и его съветники»[51].

По инициативе Шуйского следующим митрополитом стал Иосаф. «Тое же зимы [7047 г.] избранъ бысть на митрополию Сергеева монастыря игуменъ Иасафъ Скрипицынъ, и поставленъ и съвершенъ февраля 6»[52]. Но он правил русской церковью около трех лет. По инициативе Шуйского следующим митрополитом стал Иосаф. Иосаф, очевидно, счел более достойным правителем заключенного в тюрьме Бельского и ходатайствовал перед государем о его освобождении. Бельский был освобожден и вместе с митрополитом приблизился к кормилу правления. Партия Шуйских немедленно организовала заговор, и в ночь на 3 января 1542 года подняла в Кремле тревогу, во время которой схвачен был Бельский и отправлен в ссылку. Митрополит, выгнанный из своих покоев градом камней, бежал в княжеские палаты, но, не найдя спасения и там, удалился в Троицкое подворье, где был взят и сослан в заточение в Кирилло-Белозерский монастырь[53].

Спустя два месяца после изгнания Шуйским Иосафа, в 1543 г., все та же группировка пригласила архиепископа Макария на митрополию, надеясь видеть в нем, как в пастыре дружественного им Новгорода, своего приверженца. Но сам Макарий не был обольщен предстоявшей ему ролью. Такое поведение понятно, так как два предшествующие митрополита были насильственно свергнуты, и положение митрополита среди борьбы правительственных партий становилось тяжелым и угрожаемым. Заняв митрополичий престол, Макарий повел политику благоразумной уклончивости от участия в правительственных делах. Однако при всей уклончивости митрополит Макарий последовательно держался одной политики: всячески служил интересам развития самодержавной власти великого князя. Он не оправдал в этом отношении надежд Шуйских[54]. Макарий хорошо понимал, что владычество бояр скоро закончится, и старался держаться на нейтральной высоте архипастырского предстательства перед государем за всех гонимых и обиженных. Разрыв митрополита с боярами обнаружился в первый же год его правления. Когда Шуйские и их единомышленники напали в самом дворце на любимца великого князя боярина Воронцова и начали над ним физическую расправу, митрополит по просьбе великого князя явился усмирять временщиков и заступился за страдающего, несмотря на то, что бушующие бояре толкали его самого. В конце 1543 г. враги Шуйских добились их свержения. Среди немалочисленных опал и гонений этого периода Макарий выступал заступником обиженных, и государь внимал его ходатайствам[55]. Казалось, что митрополит мог бы при таком авторитете благотворным образом повлиять на Ивана Васильевича. Но, видимо, он опасался, что пока продолжается боярская регентура, до тех пор вмешательство в дворцовую жизнь будет всегда грозить ему трагической судьбой его предшественников. Не вмешиваясь вообще в дело воспитания молодого Ивана IV, Макарий, однако, постарался в благоприятную минуту внушить ему важнейшую идею в развитии русской государственности и укрепления авторитета православной русской церкви – идею венчания на царство.

Подводя итог, следует отметить, что участие церковных иерархов в политической борьбе боярских группировок носило пассивный характер. Даниил выступал как орудие борьбы Шуйских с противниками. Впоследствии был отлучен от митрополичьей кафедры, т.к. поддержал Бельских. Иосаф был митрополитом недолго, по той же причине, что и Даниил. Лишь Макарию удалось удержать свою позицию невмешательства в политическую борьбу бояр, в результате чего он действительно остался в выигрыше, обретя расположение уже возмужавшего Ивана Васильевича.

Заключение

Подводя итог, следует еще раз отметить, что церковь в XVI веке была одним из наиболее крупных землевладельцев, из чего вытекают причины всех взаимоотношений между светской властью и духовной.

 Церковь настойчиво добивалась руководящего влияния на государственные дела. Но великие князья преследовали свои собственные интересы, которые далеко не всегда совпадали с интересами церкви. В условиях, когда последняя владела колоссальными земельными богатствами, вполне естественно стремление князей разрешать земельные трудности за ее счет и тем самым подрывать основу ее притязаний на самостоятельное положение в государстве.

Противоречия между светской и духовной властью отчетливо проявились во время княжения Ивана III. Он хотел иметь в лице церкви послушное орудие своей политики, чего в принципе добивались все великие князья, именно поэтому им нужна была церковь как союзник - сильная, но покорная.

Сложности внутриполитической обстановки вынудили великокняжескую власть пойти на уступки церкви, однако при сохранении своего главенствующего положения. В свою очередь, церковь нуждалась в поддержке со стороны государственной власти в борьбе с еретиками, что обусловило союз между ними. Одна из попыток урегулировать взаимоотношения между церковью и государством была сделана на Стоглавом соборе 1551 г., на котором иосифлянам удалось отстоять огромные земельные богатства от секуляризационных устремлений Ивана Грозного, однако по приговору царя церковь некоторых земель лишилась.

В русском православном государстве, где церковные каноны пронизывали всю жизнь общества, церковь могла быть единственным (и она была им) идеологом нового централизованного государства. XVI век – время поиска новых концепций: создается «Сказание о князьях Владимирских», разрабатывается идея «Москва – третий Рим», появляется новый титул «царь». Молодое государство стремится заявить о себе на международной политической арене. Однако не стоит заблуждаться, что при разработке новой идеологии церковные иерархи исходили из желания возвышения великокняжеской власти, впоследствии и царской. Логично, что властью государь наделялся от Бога и был словно его помазанником. Но это также означает ответственность перед Богом за свои действия - политические и в отношении церкви, в результате чего становится ясно, что при разработке новых концепций церковнослужители исходили из повышения статуса церкви и ее влияния.

Политическая борьба боярских группировок показала необычайно ничтожную роль церкви при решении политических вопросов, она стала лишь орудием борьбы бояр друг с другом. Выходом из такой ситуации стала политика невмешательства, проводимая митрополитом Макарием, в межбоярские разборки. Повышение роли церкви на данный период очевиден. Это видно из расположения великого князя Ивана Васильевича к Макарию и принятие первым царского титула.