Феерическая жесть (Небесная Канцелярия, главный кабинет)

 

Апостол Иоанн боком заскочил в дверь, отверстую в небе. Иисус по‑прежнему сидел на диване из облака и (не включая ТВ) наблюдал Красную площадь, как обычный человек: для разноообразия надев 3D‑очки. Судя по виду, он был ОЧЕНЬ сосредоточен на зрелище. В другое время апостол поостерегся бы его беспокоить, но уж очень хороша была полученная им новость.

– Господи! – аккуратно воззвал Иоанн. – У меня для тебя сюрприз.

Лазерные лучи дернулись, слегка изменив облик грота.

– Вот как? – вздохнул Иисус и сдвинул очки на лоб. – Давай, рассказывай.

Соседнее облако тут же сформировалось в диван: Богослов сел на краешек.

«Какой Он все же вежливый! – с восторгом подумал апостол. – Ведь если захочет, все новости и без меня в долю секунды узнает. Однако все равно готов слушать. В Раю бы со скуки народ вымер, если бы не Его тактичность».

– Нашелся Диавол! – сияя, объявил Иоанн. – Его прятали в подвале башни «Газпрома»... Та самая, помнишь, мы ее еще называли «цитадель зла»? Аваддон позвонил в приемную Ноя, и тот выслал отряд ангелов‑стражей. Пока они доберутся, пройдет некоторое время – нормальной, летательной магии у них сейчас нет. Но теперь похитителям никуда не деться. Ты только прикинь, Господи, – ты ничего не видел, ибо заговорщики использовали измельченный лунный грунт, перенося Диавола как бы на Луну, на другую планету.

Иисус посмотрел на Иоанна с грустной рассеянностью.

– Замечательно. – В его голосе звучала такая вселенская скука, что Иоанн сразу уверился – новость Иисуса мало интересует. – Что‑нибудь еще?

Апостол откровенно растерялся – такого безразличия к своему сообщению он никак не ожидал.

– Да ничего, Господи, – робко ответил он. – Тебя эта новость не радует?

Иисус бросил на апостола ледяной взгляд. Под его глазами образовались темные круги, он нахмурился.

Иоанн заволновался, перебирая причины, по которым...

– Ты вынес вердикт: бросить Дена Брауна в озеро огненное, – холодно сообщил Иисус. – Не скрою, я изрядно разочарован твоим решением.

К такому повороту разговора апостол подготовился заранее.

– Ден Браун – это, Господи, пес, – заявил он с такой убежденностью, словно у него на руках была собачья родословная Брауна. – Разве он что‑то другое заслужил? С Каиафой я тебя как раз всецело понимаю. Тот хотя бы идейный и не дурак – раскусил твое могущество, боялся. А этот на твоем имени тупо наварился. Ты, Господи, зайди в любой книжный. Там теперь книг в его стиле с нашлепкой «Мистика» – на пороге застрелиться можно.

Иисус страдальчески возвел глаза к облакам.

– Оооооо! Учи вас, учи, что главное – прощение, ну НИКТО ничего не понимает! – со стоном сказал он. – Думаешь, я не видел, как ты Брауна валил? Словно профессор студента на экзамене. Стало быть, Дена мы в серу макнем, а Семёнович – в Рай, к ангелам? Ну, что сказать – отличный выбор.

Полемический запал Иоанна сразу угас – он давно не видел Иисуса в гневе.

– Господи... – промямлил апостол, оглядываясь на дверь.

– Я уже две тысячи лет как Господи! – недовольно ответил Иисус. – И дело даже не в личности Брауна. Я совсем не рассчитывал, что на Страшном Суде мои ученики начнут сводить личные счеты и устраивать вендетту. Ты – такой тихий и славный, но что там Лука в своем Евангелии писал? Небось забыл этот случай? Так я тебе напомню. Меня в одной деревне местные жители в гости не приняли, а вы с Иаковом тут как тут, добрячки скромные: «Господи, хочешь, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их?»[78] Еле отговорил, тоже мне – зондеркоманда нашлась. И с той поры, я смотрю, ничего не изменилось. Ну, хорошо, каков результат вашего процесса? Того осудили, этого – а третий, актер, вообще добровольно в огонь пошел. Смотрю я на ваш Страшный Суд, и мне нехорошо делается. Для чего я все это замутил, как ты думаешь? Вспомни‑ка озеро с огнем и серой.

Апостол застыл, сжав пальцами виски.

– Да, отлично его помню, – через мгновение подтвердил он. – «И кто не был записан в Книге жизни, тот будет брошен в озеро огненное». Привиделся мне в том озере Сатана, а на берегу – Зверь и Антихрист. Вот их явно видел, прямо как тебя.

– Понятное дело, – махнул рукой Иисус. – Откровенно говоря, я до сих пор не усвоил, за что туда Зверя бросать – он же суть животное. Ну, поклонялись ему, так и евреи золотому тельцу поклонялись, что ж теперь – тельца тоже в озеро? Ладно, я другое имел в виду... Люди‑то в озере огненном были?

Иоанн зажмурил глаза, обозревая панораму бурлящего огня.

– Нет, ни одного не вижу, – честно сказал он. – Бесы и демоны... Да, вот они. Мелкие рожки, копытца посреди огненных волн... Рука запомнилась – поднята вверх, с большим пальцем: типа, все зашибись. Но действительно – почему нет людей? Ты же сам мне сказал чистым греческим языком во время Откровения: «Боязливых же, псов, неверных, скверных, любодеев, чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою».

– Вооооооот! – наставительно протянул Иисус. – Потому‑то твоя версия Апокалипсиса и победила на конкурсе в Раю – она очень точная. А то возьми Петра... Такие наворотил мучения для грешников, я почитал – неделю спать не мог, кошмары снились. Да, я сказал – это их УЧАСТЬ. Но найди мне хоть ОДНО подтверждение, что они обязательно будут гореть в огне? Когда про человека говорят «видал я его в гробу», речь не идет о покойниках. Это образ, то, что МОГЛО бы случиться с такими людьми. Тебе явился конец света в ярких красках, однако грешников в озере с серой не оказалось. Ответ прост, дорогой апостол, – их там нет и быть не может.

В глазах у апостола помутилось. Он точно свалился бы с облачного дивана, но его поддержали под руки подушки, сейчас же набухшие из облаков.

– Господи, – слабым голосом спросил Иоанн. – Неужели ты...

Иисус включил телевизор. Камеры демонстрировали толпу на Красной площади, вокруг экрана IMAX. Публика поглощала хот‑доги, ожидая, пока кончится перерыв вместе с рекламой и опять начнется Страшный Суд. Викинги жевали попкорн, вяло ругаясь со славянами из дружины князя Олега, занявшими все лучшие места. Те свистели, вложив в рот пальцы.

– Ты видишь это? – кивнул на экран Иисус, сорвав 3D‑очки. – Я только что понял: им НЕ страшно. Никто не задумывается над тем, что плохого он сделал в жизни. С началом Страшного Суда каждый из них полагал – Иисус плохого соседа казнит, а уж его‑то самого помилует. А теперь – напротив: все люди уверены – мы обречены, спасения нет. Нас по‑любому швырнут в серу. А в Раю воссядут девственники, созерцая Семёнович с пятым номером бюста.

Иоанн захотел было предложить быстренько доставить Семёнович из Рая в озеро, но решил, что та однозначно всплывет: они подействуют в качестве пробковых буйков. Озвучивать эту мысль Господу апостол не посмел.

– И почему у меня все не как у людей? – жалобно вздохнул Иисус. – Захочу поговорить с отцом – приходится садиться за стол и самому с собой беседовать. Учеников аж двенадцать человек завел, вроде все каждое слово мое записывали, и никто абсолютно ничего не понял. Да лучше бы я остался в Тибете, честное слово[79]. Кухня, может, там не очень и воздух разреженный, но зато обстановочкаааа... Тихо, камешки с гор падают. Сиди и медитируй.

Опытный апостол счел за лучшее воздержаться от комментариев.

– С чего меня принимают за Спилберга? – активно жестикулируя, продолжал рассуждать Иисус. – И желание у всех одно – чтобы я взял да и разнес мир к свиньям, причем пожестче, покровавее и покрасочнее. Боже мой (это я к отцу обращаюсь), как у нас любят спецэффекты! Словно мне в Голливуде отсыпали бюджет в двести миллионов, и если я его не потрачу – это будет преступление перед культурой. Ты сидел со мной в гроте у Масличной горы, и ты не помнишь, чему я учил? Наверное, поэтому ты и не видишь финал Откровения.

– Финал? – пробормотал Иоанн. – А какой тут должен быть финал? Праведники в небесном Иерусалиме. Демоны – в озере. Game over[80].

Иисус выключил телевизор и мрачно ткнулся лбом в пульт.

– Вот скажи мне, возлюбленный Иоанн, – сказал он, глядя в облака. – Ты никогда не представлял, что случилось бы, окажись тогда на моем месте в Иерусалиме Бог отец? Иерусалим просто мог исчезнуть, как город. Он наслал бы на него – снизу землетрясение, а сверху – огонь и серу. Каиафу пришиб потолком храма Соломона. Римлян с Пилатом залил бы цунами. Папа, знаешь ли, за весьма легкие провинности уничтожал людей десятками тысяч, а то и полностью – вспомни Всемирный потоп. Угадай, апостол, отчего так не поступил я? А безропотно сдался страже в Гефсиманском саду и пошел с ней? Пальцем не тронул никого из тех, кто бил меня кнутом? Мне же стоило только мигнуть, и те ребята на своем кнуте бы повесились.

На этот раз ответ у Иоанна был готов. Но язык не повиновался.

– Я читаю твои мысли, – шепнул Иисус в апостольское ухо. – Все правильно. Землетрясения, вода в кровь, блудница на Звере – это только визуальные эффекты. Твой Апокалипсис – самый мягкий. Хочешь, я покажу тебе святого Петра? Я вижу его сейчас – он стоит с Сэмом Рэйми, режиссером ужастиков «Зловещие мертвецы» и «Затащи меня в Ад», и радостно обсуждает свой вариант Апокалипсиса. Оооо, конечно, Рэйми бы его экранизировал – чистый хоррор. Одно озеро крови чего стоит. Но я пришел на Землю не потому, что одержим желанием казнить. Я хочу миловать.

Иоанн уставился в облака. Его взгляд прояснился.

– Даже Каиафа это понял, – радостно улыбнулся Иисус, – и другие, глядишь, задумаются. Как человек появляется на свет? Чудесный младенец – милый, улыбчивый, доверчивый. А отчего потом он превращается в жуткую тварь типа Гитлера? Потому что мир сделал его таким. У Гитлера отец пил, как лошадь, и избивал двухлетнего ребенка: тот всегда был в синяках. Мать умерла от рака – а врач знал, что она умрет, вымогал побольше денег за лечение. Кто думает, лупцуя сына, что этим взращивает дракона, который потом сожрет миллионы людей? А ребенку‑то, может, и надо было малость – простить его за разбитую чашку. Пусть люди задумаются. Пусть они это ощутят. Знаешь, милосердие способен оценить любой... особенно в 3D‑формате.

Иоанн встал и прошелся туда‑обратно. Под его ногами, сверкая голубым, образовывались плиты – одна за другой. Человек, гуляющий по небу.

– Думаю, ты сейчас чувствуешь себя как при разговоре с Ноем, когда Апокалипсис подвергся редактуре в пользу версии «лайт», – мягко заметил Иисус. – Но тут ты слегка ошибаешься. Здесь все поставлено полностью по твоему классическому варианту – без отступлений. Ты нигде не упомянул, что видел людей, барахтающихся в волнах пламени, следовательно...

В облаках резкой вспышкой промелькнула короткая молния.

– Я уже размышляю на другую тему, – грустно сказал Иоанн. – Хорошо, ты всех прощаешь. В глубине души этого я и ждал от тебя. Но что тогда делать с Сатаной? Он не покается ни за что – Диавол такой же идейный, как большевик в двадцатых годах. Упрется рогами, сволочь. Если ты и его пожалуешь прощением, в Раю будут возмущены: зачем же тогда сотни ангелов архангела Михаила сложили крылья в битве при Армагеддоне?

– С Диаволом и верно сложный вопрос, – легко согласился Иисус. – И он действительно идейный. Не фанатик, а именно идейный. Он под зло любое философское основание подведет, а каждого богослова в диспуте разделает, как я черепаху. Именно поэтому заседание Страшного Суда с Диаволом буду вести я сам, и мы с ним отлично побеседуем. Это заседание и станет последним. Ты говорил, Сатану только что нашли? Тогда скоро начнем.

Иоанн развернулся в сторону двери, отверстой в небе. На пороге он застыл.

– Я люблю тебя, Господи, – просто сказал апостол.

– Не стану отвечать в стиле «я тоже тебя люблю», – не замедлил с ответом Иисус. – Ибо это выражение Голливудом уже умучено. Ты – классный парень, Иоанн, я знал, что ты‑то точно меня поймешь. Спустись на Красную площадь, займись лично судебным процессом, пока Ной доставку Сатаны устраивает. Поспеши.

Апостол кивнул, на его лице появилась улыбка.

– Представляю себе картину всеобщего прощения, – тягуче, чуть ли не по слогам произнес он. – На Земле остаются шестьдесят миллиардов мертвецов с вечной жизнью. Сикхи в тюрбанах. Древние римляне. Индейцы сиу. Самураи сегуна Токугавы. Плюс московские олигархи. Нью‑йоркские яппи. Китайские коммунисты. Элвис Пресли, полководец Ганнибал, Джон Леннон с Лениным – забыл уж, кто из них кто, Мао Цзэдун, султан Мехмед Второй – завоеватель Константинополя, Калигула, Ельцин с дирижерской палочкой. Господи, какой же у тебя крутой юмор, а? Это будет феерическая ЖЕСТЬ.

Иисус, откинув прядь волос назад, весело расхохотался.

– Нет, тут уж ты перебрал! Конечно, мне не нужно такое столпотворение на Земле. Мертвые вернутся в свои миры и останутся там. Ад исчезнет, и нам не с кем станет соперничать за людские души. Живые на Земле пусть живут, как прежде, если смогут. Раньше они сваливали свои грехи на то, что бес попутал, а теперь... как им сейчас оправдаться, когда бесов‑то и в помине нет? Ну, а 144 тысячи праведных девственников я возьму наверх, в небесный Иерусалим, чтобы царствовать со мной тысячу лет – слово надо держать. Однако, Иоанн... ой, скучно мне будет. Скажем, когда я появлюсь в футболке «Металлики», у них же дар речи пропадет.

– Именно это со мной как‑то и случилось, – подтвердил Иоанн.

– Ну а что здесь такого? – всплеснул руками Иисус. – Если мы в Раю, так мне по жизни ботаника изображать? Даже блэк‑метал есть очень приличный. Поразительно! Сначала у меня были проблемы с Синедрионом Иудеи, что я действую нестандартно, а теперь – с моими же сторонниками. Тихий ужас.

Иисус снова включил телевизор. Там шел рекламный ролик – о жулике, который стащил новый альбом Тани Булановой и сошел с ума на втором часу прослушивания. «Не укради», – на автомате угадал слоган Иоанн.

Он не ошибся.

 

Глава X