Независимость рождается из зависимости

Моя четвертая дочка, Вайолет, родилась через пять лет после первенца. Эти пять лет не только подарили мне уверенность и мудрость, но и принесли чувства сожаления и вины. Она родилась у нас дома, и с первого дня засыпала у меня на руках. Я давала ей столько себя, сколько она хотела; мы словно слились в одно целое. Я была ее частью, как какой‑нибудь орган или конечность, а она – моей. Эксперты называют это диадой «мать – новорожденный». Нас обволакивало облако окситоциновой любви. Временами казалось, что кроме нас в мире ничего и никого нет. Я впервые испытывала настолько сильные материнские чувства, в этом было что‑то сюрреалистическое, но и удивительное тоже.

Я не хочу сказать, что люблю Вайолет сильнее других детей. Совершенно искренне могу утверждать, что люблю их всех в равной степени, хотя и по‑разному. Но с Вайолет у нас существовала какая‑то связь на уровне химии, о которой я раньше и понятия не имела. Ну почему я не вела себя так же и с другими детьми? Вот о чем я бесконечно жалею. С нею я впервые перестала волноваться о том, «как быть хорошей матерью» или «что подумают люди».

Когда Вайолет исполнилось три месяца, мы крестили ее. Пока я занималась гостями, моя тетя решила уложить малышку отдохнуть. Она пришла в полное замешательство, узнав, что у девочки нет колыбельки, что она спит в моей постели. Я уже привыкла к подобной реакции окружающих. В нашем обществе такая тесная связь с детьми не является нормой. Ее считают «экстремальной», ненормальной, нездоровой, к тому же свидетельствующей о психологических проблемах матери. Якобы мать переносит на ребенка свои неудовлетворенные потребности и эмоциональные проблемы. Трудно начать мыслить шире и признать, что в действительности все происходит с точностью до наоборот.

Все младенчество Вайолет спала у меня на руках. Днем – в слинге на моей груди, ночью – на кровати рядом со мной. И вот однажды это случилось. Как‑то ночью она так ворочалась, что я не могла уснуть. Я попросила ее успокоиться и добавила, что если ей что‑то не нравится, она может отправиться в собственную кроватку. Надо сказать, что у дочери была своя спальня и кровать, в которой она никогда не спала. Только я иногда (очень редко) падала там в изнеможении, оставив крошку на попечении мужа. И вот час ночи, Вайолет встает и в кромешной тьме ковыляет через холл, забирается в свою постельку, укрывается одеялом и засыпает! Меня как громом поразило. Что называется, свершилось. У меня совершенно самостоятельная малышка, и я ей больше не нужна.

Наше путешествие по совместному сну закончилось, принеся мне смешанное ощущение гордости и расставания. Как не правы оказались все те, кто твердил мне, что дочурка будет манипулировать мною до конца дней и никогда не освободит нашу с мужем постель! Она подарила мне множество дней и ночей контакта и любви, и я ответила ей тем же. Я подарила ей уверенность и самостоятельность, потому что независимость рождается из зависимости. Сначала мы раскрываем ребенку объятия для формирования тесной связи, а потом он отрывается от нас и с уверенностью шагает в большой мир.

Теория привязанности

Если в младенчестве новорожденного ограничивают в любви и контакте, это изменяет нейропластичность мозга и ту его область, которая отвечает за формирование отношений, и неизменно отражается на взрослой жизни. Исследование влияния ранних привязанностей показывает, что нежная забота необходима для правильного развития мозга. По иронии судьбы, именно сильно привязанные к родителям малыши со временем становятся уверенными в себе детьми и взрослыми. Как утверждает одна из самых авторитетных в этой сфере специалистов профессор Дарсия Нарваез, «теплый, ласковый уход позволяет мозгу малыша оставаться спокойным в годы формирования личности и реакций на мир». Она добавляет:

...

«Неврология подтверждает то, что наши предки принимали как данность – длительные отрицательные эмоции наносят вред детям и их способности строить отношения на многие годы вперед. Теперь мы знаем, что, оставляя плачущего младенца, мы «лепим» из него менее умного и здорового, но более тревожного, неконтактного и отчужденного человека, который передаст те же или худшие качества следующему поколению… Согласно бихевиористскому подходу, отрицающему развитие, ребенка «следует научить независимости». Мы ответственно заявляем, что насаждаемая «независимость» приводит к большей зависимости. И напротив, давая малышу то, в чем он нуждается, вы обеспечиваете его будущую самостоятельность».

Теория привязанности рассматривает отдаленные последствия, которые формирование (или отсутствие) надежной связи с воспитателем (обычно матерью или отцом) в младенческом возрасте оказывает на жизнь ребенка и его будущие отношения с другими людьми. Эту теорию глубоко анализировали после Второй мировой войны, когда многие дети потеряли родителей во время эвакуации, а то и вовсе осиротели.

Отцом‑основателем теории привязанности считается английский психиатр и психоаналитик Джон Боулби. Он посвятил изучению привязанности большую часть своей карьеры и называл ее эволюционной стратегией выживания, защищающей новорожденных от хищников. В 1951 г. Боулби подготовил статью для Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), где писал: «Младенец и малыш нуждаются в теплых, близких, длительных отношениях с матерью (или тем, кто ее заменяет), которые приносят удовлетворение и радость обеим сторонам. Отсутствие таковых может иметь серьезные и необратимые последствия для умственного здоровья ребенка». Работы Боулби положительно сказались на организации воспитания в детских домах и приютах.

Благодаря им родителей стали чаще пускать к детям, проходящим лечение в стационаре.

Труды Боулби оказались революционными и открыли путь новому мышлению в детской психологии. Они и сейчас по‑прежнему важны. Их основная идея – малышу необходимы надежные отношения со взрослым; и если такого рода тесные связи не устанавливаются, под угрозой оказывается его нормальное социальное и эмоциональное развитие. Если же крепкая связь сформирована, в дальнейшем она служит ребенку «надежной базой» для познания окружающего мира.

Кроме того, Боулби полагал, что пол человека, ухаживающего за малышом, не так важен. Младенец привязывается к любому взрослому, который долго, терпеливо и нежно заботится о нем. Согласно теории привязанности внезапное отделение малыша от привычного окружения или недостаток эмоционального обмена с родителями оказывает краткосрочное, а возможно, и долгосрочное негативное влияние на его эмоциональную жизнь: «Именно сложные, богатые, приносящие удовлетворение отношения с матерью, дополняемые связями с отцом, братьями или сестрами, создают основу для развития характера и умственного здоровья». Как же получается, что благодаря Боулби мы уже 60 лет знаем об этом, но продолжаем упорствовать и приучаем детей к самостоятельности, насильно отделяя их от родителей?

Еще одна идея Боулби кажется мне удивительно плодотворной. Он полагал, что общество должно взять на себя более существенную роль в воспитании детей и, в частности, поддержать семью: «Если общество ценит детей, оно обязано позаботиться об их родителях». По его мнению, родителям необходимо предоставлять возможность до трех лет оставаться дома с детьми.