Нестор: «Ну и как тебе здесь?»

– Эй, призрак! – произнес детский голосок. – Ну и как тебе здесь?

Нестор открыл глаза и увидел перед собой голую девочку лет пяти, сидевшую по‑турецки на кровати. Казалось, ее глаза многократно усиливают свет единственной лампочки, висевшей под потолком маленькой комнаты с дощатыми стенами. К стенам, двери и даже потолку были приколоты кнопками листы бумаги разного размера и качества, в большинстве своем покрытые карандашными рисунками, – а чистые, наверное, ждали своего часа. Судя по тому, что потолок был низким и наклонным, комнатушка находилась на чердаке. Откуда‑то снизу доносилась тяжелая музыка, и, если Нестор не ошибался, это «Metallica» рубила свою «Until It Sleep». Хорошая группа, подумал он. Во всяком случае, они, похоже, тоже считали, что мир устроен неправильно. Но какой – тот или этот?

– Где это – здесь? – ответил он вопросом на вопрос.

– У меня, – сказала девочка. – В моих личных апартаментах.

Слово «апартаменты», отметил Нестор, она выговорила без проблем и не без вполне взрослой иронии.

Он опустил глаза и увидел, что стоит в центре окружности, кое‑как начерченной мелом на дощатом полу. За пределами окружности – восемь рисунков, но разобрать, что там изображено, при тусклом свете он не мог.

С одной стороны, этот антураж вызвал у него немного нервную улыбку, с другой – Ариадна вела себя как упившийся проводник. Но гораздо более неприятным было то, что сознание самого Нестора мерцало с периодичностью примерно тринадцать секунд – он не поленился засечь время от одного «затмения» до следующего.

– Я не призрак, – сказал он – сначала вроде бы для девочки, но потом осознал, что отчасти и для себя. Ведь не каждый день реальность менялась так радикально, заставляя сомневаться и в том, что было раньше, и в том, что наличествовало теперь.

– Вот только давай без этого, – поморщилась девочка.

– Без чего?

– Без споров о том, ху из ху. Что бы тебе ни казалось, ты всё равно ошибаешься.

Обронив это замечание, особенно странное в устах ребенка, девочка принялась переплетать пальцы. Нестор был почти уверен, что их у нее по шесть на каждой руке, но сейчас его больше интересовало другое. Он подумал, что как раз самым нелепым ему представляется контраст между ее видом и способом выражаться. Это сбивало с толку. Он не знал, как себя с нею вести, и потому пожал плечами, мол, ничего не могу обещать. Тогда она ему кое‑что объяснила.

– Для меня ты призрак. Я тебя впустила, и теперь я за тебя отвечаю. Смотри не подведи. Ты у меня первый. Я возлагаю на тебя надежды.

Ему хотелось спросить: «А что будет, если я не оправдаю твоих надежд?» – но он воздержался. Всё это напоминало дурацкий сон, от которого почему‑то никак не удавалось пробудиться. Он решил сделать вид, словно принял происходящее всерьез, – иногда этот нехитрый прием срабатывал и помогал Нестору избавляться от ночных кошмаров. Кошмары сразу теряли к нему интерес.

А еще он знал, что самый верный индикатор реальности – это боль. В принципе, он мог бы причинить боль даже ребенку – как доктор, чтобы вылечить. Ну а себе – тем более.

– Дай руку, – сказал он.

– Зачем?

– Кое в чем убедишься.

– Слушай, если это насчет того, что ты твердый, теплый и даже хочешь жрать, так ты меня не удивил. Я же впустила тебя полностью.

– А могла не полностью?

– Могла. Тебе бы не понравилось. Половина здесь, половина там. Иногда такое раздвоение плохо заканчивается. Не всем удается воссоединиться…

– Ладно, спасибо, ты меня впустила. А могу ли я вернуться обратно?

– Хочешь вернуться? – проговорила она медленно и, как ему показалось, разочарованно. – Не нравится у меня – проваливай! Придется заняться кем‑нибудь другим. Например, дедушкой. Он, по‑моему, и так о чем‑то догадывается…

– Да нет, я не спешу, – сказал Нестор на тот случай, если это всё‑таки не сон, а сам он не свихнулся. Тут сыграло свою роль и его неистребимое любопытство, и гибкость ума, и смутное предчувствие того, что происходящее с ним здесь поможет объяснить происходившее там. И не только объяснить, а может быть, даже осуществить задуманное. Но у него появилась еще одна причина не спешить, на которой девочка вольно или невольно спекулировала. И если под «дедушкой» она имела в виду Парахода (в чем Нестор почти не сомневался), то бывший монах предпочел бы не иметь видящего среди своих конкурентов.

– Еще вопросы есть? – спросила она небрежно.

– Есть. Эти рисунки… Они имеют какое‑то отношение к… к тому, что я оказался тут?

Девочка посмотрела на него насмешливо:

– Не будь дураком. Рисунки – это просто рисунки. Я иногда играю сама с собой. Я же всё‑таки девочка.