Дочь генерал-лейтенанта Деникина приняла корреспондентов «Огонька» в своем доме в Версале.

 

Опубликовано: Журнал «Огонёк», № 6 от 23.02.2004 г., стр. 24.

 

ГРАФИНЯ КЬЯПП, МАДАМ ГРЕЙ, МАРИНА ДЕНИКИНА.

 

 

ДЕНИКИН Антон Иванович (1872, около Варшавы -- 1947, Анн-Арбор, штат Мичиган, США). Родился в семье офицера. Окончил Киевское пехотное юнкерское училище (1892) и Академию Генштаба (1899). Во время Первой мировой войны командовал бригадой, дивизией, с осени 1916-го 8-м армейским корпусом на Румынском фронте. В апреле-мае 1917-го начальник штаба Верховного главнокомандующего, затем командовал войсками Западного и Юго-Западного фронтов. 19 ноября (2 декабря) 1917-го вместе с Л. Г. Корниловым бежал из Быховской тюрьмы на Дон, где участвовал в создании Добровольческой армии, которую возглавил после гибели Корнилова 13 апреля 1918 года. Осенью 1918-го стал главнокомандующим Вооруженными силами Юга России (ВСЮР) и заместителем верховного правителя России адмирала А.В. Колчака. Летом-осенью 1919 года руководил походом на Москву. После разгрома в марте 1920-го с остатками армии эвакуировался в Крым, где 4 апреля сдал командование генералу П.Н. Врангелю и отправился на английском эсминце в Константинополь.

 

 

В старинном доме времен Людовика XV, окна которого выходят на королевский дворец в Версале, живет графиня... «Ну и что здесь особенного, — скажете вы. — Где же еще обитать графиням?» При входе в дом висит табличка с надписью «Графиня Кьяпп. Мадам Грей. Марина Деникина». Все это один и тот же человек. Кьяпп — фамилия по мужу, Грей — литературный псевдоним, а Деникина — девичья фамилия. Марина Антоновна говорит по-русски великолепно и даже почему-то с легким одесским акцентом, хотя у «самого синего моря» была всего один день в своей жизни. Эта дама прекрасно выглядит для своих 85 лет, а память у нее — молодые позавидуют! В комнате на стене висят сабля и шашки. Сразу понимаешь, что без военных здесь не обошлось. В квартире множество фотографий и бюст Антона Ивановича Деникина.

 

— Чем старше мы становимся, тем все больше походим на своих родителей. Какие черты характера вы унаследовали от отца?

— Мой сын, как мне кажется, очень похож на своего дедушку, а я сама не знаю...Возможно, юмор. Я не знаю, просто не могу знать, каким отец был до эмиграции. Когда мы уехали из России, мне был только год. А в эмиграции юмор был просто необходим, чтобы переносить трудности, в какие мы попали. Отец обладал железной волей и был кристально честен. Это для меня свято. Папа меня с детства учил прописным истинам: не лгать, не воровать... И я всегда следовала этим заповедям. Конечно, я не князь Мышкин, говорящий всю правду в лицо. Есть вещи, которые не обязательно говорить...

А вот у мамы характер был ужасно нервный. Но это можно было понять, поскольку отец был сильной личностью, он прошел войну, а на долю мамы выпала тяжелая пора, когда пришлось рожать и тут же с маленьким ребенком уезжать за границу. Тем более физически ей тоже приходилось тяжело. Я была крупным ребенком, колясок тогда не было, приходилось все время таскать меня на руках. Когда я родилась, то весила 10 фунтов.

— Это сколько в килограммах?

— Четыре с половиной кило. Бедной маме пришлось нелегко — шел 1919 год. Был голод, разруха. В стране нестабильное положение...

— Как познакомились ваши родители?

— На маминых крестинах. Папа молодым офицером служил в Польше. Охотиться он не любил, но так как особых развлечений не было, то однажды пошел с друзьями на охоту на кабана. Вдруг услышал ужасный крик. Когда подбежал с ружьем, то увидел, как раненый кабан нападал на человека. Бедняга уцепился из последних сил за ветку. Папа выстрелил и убил кабана. Оказалось, что он спас...инспектора по уплате налогов. Кстати, он считался лучшим охотником этой местности (Седльце, кажется). Мужчина очень благодарил папу, и они познакомились. Звали охотника Василий Чиж, у него накануне родилась дочь, и он пригласил Антона Деникина на крестины. И отец познакомился там со своей будущей женой, которая тогда только родилась. Отец говорил шутя, что теща ему понравилась в тот день больше, чем новорожденная. Так отец стал другом семьи. Приходил к Чижам в гости, видел, как росла Ксения. Конечно же, у папы были какие-то любовные истории. На фотографиях еще во время Японской войны можно увидеть некоторых дамочек рядом. Но в маму отец влюбился, когда ей исполнилось 18 лет. До этого она была для него просто ребенком. Мама была очень кокетливая и однажды спросила: «Что вы думаете о любви?» Отец уже был полковником и, конечно, растерялся, не знал, что ответить, но выкрутился: «А вы о ком мечтаете?» Мама ответила: «О высоком блондине». А папа был совсем не высокого роста и брюнет. В общем, он понял, что он не герой ее романа. После отца послали командовать полком возле Саратова, а мама жила тогда в Петербурге. Началась война, и они не виделись. А потом мама вспомнила об отце и написала ему письмо. Началась переписка, которую мама всю жизнь хранила. Я всю переписку, включая и письма отца ко мне, передала в архив в Москву.

— Каким Антон Иванович Деникин был отцом?

— Вначале, когда я родилась, то отец был недоволен, потому что ждал сына. Верил, что будет Ванька, и вдруг получилась Маша. Он всегда называл меня не Мариной, а Машей. Когда я перебирала корреспонденцию, то нашла письма папы времен Гражданской войны. Я заметила, что почти за целый год, вплоть до 1920-го, а я родилась в 1919 году, отец спросил лишь только раз: «Как здоровье Маши?» Так что только в эмиграции, в Англии, когда я только стала учиться ходить и отец меня учил, вот тогда он меня полюбил.

 

 

— А как же Ванька?

— Роды у мамы были очень тяжелыми, и больше детей, к сожалению, не было. Так что папе пришлось привыкнуть к Маше.

— Баловал вас отец?

— Скорее, это делала мама. Но папа меня очень любил, и когда, будучи студенткой, я поехала на стажировку в Англию, он мне писал ласковые письма. Предпоследние его слова были: «Благослови Машу и Мишу (моего сына). Я им оставляю безупречное имя». А последние слова: «Так и не увижу Россию».

— Антону Ивановичу Деникину никогда не угрожали?

— Папа считал своим лучшим другом полковника Колтышева. Он часто бывал у нас дома, ездил с папой в Чехословакию, когда приглашали читать доклады, и отец его очень ценил. Правда или нет, но как-то дошли сведения, что Колтышев был завербован большевиками и следил за моим отцом. И поэтому почти вся переписка папы в эмиграции — копии существовали в НКВД. Папа доверял Колтышеву до своего отъезда в Америку. А оттуда он прислал письмо, в котором писал: «Маша, прошу тебя, избегай Колтышева и не доверяй ему». А Колтышев ходил ко мне каждый день и спрашивал, какие новости из Америки, и т.д. Как-то раз, когда я прочитала письмо, зашел Колтышев. Я предложила выпить чаю и пошла на кухню, а письмо в конверте осталось лежать на столе. Когда Колтышев ушел, я решила перечитать письмо, а письма и след простыл.

— У вас осталось много личных вещей отца?

— Сохранилось лишь именное оружие — сабля, нагайка, кинжал. Отец всегда возил за собой в сундуке свой мундир. Хотел, чтобы его похоронили в нем. Но после войны я решила почистить вещи, открыла сундук, а там оказалась одна труха — все съела моль. Помню, что отец очень переживал по этому поводу. Весь архив с документами я передала в Московский исторический архив, потому как сын по-русски не говорит, а после моей смерти никому не будут понятны эти бумаги. Некоторые фамильные фотографии, конечно, остались в семье. Но внучки тоже не говорят по-русски. Одна работает в кино монтажером, а вторая только что поступила в Парижский университет на факультет истории искусств.

— Ваш отец говорил по-французски?

— Нет, так и не научился за все годы эмиграции говорить по-французски. Поэтому ходить в магазины не любил. А в детстве отец говорил по-польски, потому что его мать была полькой.

В быту отец был очень неприхотлив. Ел без разбора. Мог выпить рюмку или две водки. В своих воспоминаниях отец пишет, что напился один раз в жизни, когда ему присвоили звание офицера. Отец любил шутить и с детьми, и со взрослыми. Квартира у нас была в Париже обыкновенная, маленькая, но всегда полная гостей. Только русских. Писатели Шмелев, Бунин, приходила Марина Цветаева. Я помню это хорошо, но в тот момент я уже ходила в школу, у меня были французские подруги, и поэтому я не особенно интересовалась гостями отца. В основном ведь приходили офицеры, они начинали вспоминать прошлое, а это мне было неинтересно, и я убегала к своим подружкам. Во время войны отец следил за событиями на Восточном фронте и очень волновался, особенно в начале, когда немцы наступали. Когда русские перешли в контрнаступление, то он ликовал. Соседи недоумевали, им было непонятно, потому что ведь, по их мнению, побеждали коммунисты, против которых отец сражался. Но папа отвечал, что побеждают не коммунисты, а русская армия. Русская армия для него всегда оставалась русской. Он говорил, что, когда все кончится, то мы забудем и Белую и Красную армии, а будет только одна русская армия.

— Вы, я смотрю, очень много курите, а ваш отец курил?

— Папа курил сигары, но так как денег не было, то курил мало. Русские таксисты в Париже знали его слабость и часто дарили коробки с сигарами.

— А как они узнавали Антона Деникина?

— Но это были его бывшие офицеры, которые пошли работать таксистами в Париже.

— Это правда, что вы хотите прах отца перевезти в Россию?

— Отец покоится на русском кладбище в Нью-Джерси в Америке. Различные организации, дворянское собрание много раз просили меня дать разрешение на перенесение праха отца в Россию. Раньше я отказывалась. Но во время встречи с Путиным в Париже зашел разговор, и я спросила, что он думает по поводу перезахоронения отца в России? Путин ответил: «Это очень важно для России». Я переспросила: «А вы сами, Владимир Владимирович, что об этом думаете?» Он ответил: «Я тоже так считаю». Ну и тогда я дала разрешение. Посол России приехал ко мне и дал специальное письмо, в котором написано, что «Русское правительство берет на себя все расходы по перезахоронению праха Антона Ивановича Деникина».

— Какое выбрали кладбище?

— Пока не знаю, потому что этим занимается Фонд культуры, и мне недавно написала мадам Чавчавадзе, что захоронение состоится после выборов.

— Французы интересуются личностью Антона Ивановича Деникина?

— К моему большому удивлению, когда я предложила написать книгу об отце «Мой отец генерал Деникин», то французы тотчас же согласились. Интерес был, и раскупали книгу с удовольствием. Теперь она переведена на русский язык и издана в России.

— Антон Иванович Деникин писал в военный журнал, вы стали журналисткой и написали 19 книг, сын журналист. У вас это наследственное...

— Родители хотели, чтобы я стала врачом. Но я отказалась, потому что не могла переносить вида крови. Так что доктора из меня не получилось. Мечтала стать судьей или инспектором полиции.

Журналисткой я стала случайно. Как только Франция была освобождена от фашистов, одна моя подруга поступила секретаршей на радио. Она мне сказала, что там для работы ищут журналисток, и на следующий день представила меня директору, мы поговорили, и я отправилась писать первую заметку. С тех пор много времени прошло. Моя журналистская карточка имела тогда номер 566. А у моего сына номер несколько тысяч какой-то...

— В какой области вы работали в журналистике?

— Сначала выполняла все задания, писала новости, заметки, статьи, читала на радио. И затем стала критиком искусства, работала на телевидении, брала интервью у Шагала, Пикассо, Дали.

В 1958 году в Париже на Эйфелевой башне был устроен завтрак в честь приезда Сальвадора Дали. Я уже встречалась с художником, потому что делала несколько интервью на радио. В общем, подошла и попросила сказать несколько слов для телевидения. Сальвадор согласился, но попросил меня пойти на кухню, потому что он любил интриговать людей. На кухне была очень узкая винтовая лестница, и Дали полез на нее. Он обожал, чтобы все было как-то особенно. Через несколько лет мне заказали написать биографию художника, и я поехала к нему в Испанию. Мы долго беседовали на его вилле, и я неосторожно спросила: «Вы шутите, говоря, что вокзал в Перпиньяне является центром земли?» (Потому что художник много писал об этом.) И Сальвадор Дали ответил: «Представьте себе, я не шучу. Это оправданно с точки зрения географии.

Я вам сейчас докажу». Он принес мне книги по географии и долго убеждал.

— Убедил?

— Нет. Я в географии мало разбираюсь. Но когда я покинула виллу, то была совершенно уверена, что Дали не сумасшедший, а просто делает вид.

— Вы написали книгу о Романовых. Существует много версий о расстреле царской семьи. Много раз возникали лжепринцессы и даже лжепринцы.

— Папа считал, что монархия вроде английской может подойти русскому народу, но монархистом он не был. Возможно, я унаследовала это. Когда я писала книгу о Романовых, то долго читала всю корреспонденцию, которую только можно было прочесть. Письма царя к царице, когда он был на фронте в Могилеве, в ставке. По этим письмам у меня сложилось представление, что царь был честным, добрым человеком и очень хорошим отцом. Обожал своих детей, жену, но он был подвержен разным влияниям и царем был слабым. Конечно, всю семью расстреляли. Я только что передала послу России во Франции господину Авдееву три коробки микрофильмов, которые получила из Гарвардского университета. Это полное дело судьи Соколова, он был вместе с Колчаком в Екатеринбурге, вел следствие. А значит, там и фотографии, допросы, все подписанное его рукой. Все следствие о гибели Романовых.

— Как вы стали графиней Кьяпп?

— Это произошло, когда я пришла на телевидение.

— Граф Жан-Франсуа Кьяпп был там руководителем?

— Нет. Я овдовела, но замуж ни за кого не собиралась. Мы случайно встретились. Жан-Франсуа также работал на телевидении. У него были свои исторические программы, он много писал, выступал перед зрителями. Начались ухаживания. Я не хотела выходить за него замуж потому, что он был на 13 лет меня младше. Мне было тогда 39 лет, а ему 26, и это казалось мне смешным. Но в конце концов мой сын Миша сказал: «Ты должна выйти за него замуж. Другого такого умного графа ты никогда не встретишь». Ну если сын так захотел, я так и сделала и прожила со своим третьим мужем сорок с лишним лет. Он, к сожалению, умер не так давно.

— Прожив всю жизнь во Франции, вы считаете себя француженкой или русской?

— Три моих мужа были французы, и вся моя среда, конечно же, была французская. Писать о России я стала по заказу французов. Первая книга называлась «Белая армия». Я начала работать с архивами, читала дневники. Когда писала вторую книгу «Ледяной поход», то разыскала некоторых участников Ледяного похода — первого кубанского похода против большевиков. Они мне одолжили свои записки. Тяжело было читать эти записи, потому что они были в плохом состоянии. Потом я прочитала все папины книги, конечно, и вдруг почувствовала, что становлюсь русской. И затем, когда люди говорили, что я похожа на шведку или норвежку, отвечала с гордостью: «Я русская».

 

Татьяна ПИНСКАЯ.

Первым тему перезахоронения праха Деникина поднял Анатолий Александрович Собчак в 1993 году в Париже, в Версале, где он делал доклад о наших соотечественниках во Франции и утверждал, что «пришло время собирать камни». Там мы встретились с Мариной Антоновной Деникиной. Она показалась мне замечательнейшей, умнейшей женщиной. Могу вам сказать: среди современных политиков я мало видела таких же горячих патриотов России. Так что я отметаю всякие политические спекуляции о том, что Деникин был лидером Белого движения. Он любил Россию, понимал эту любовь согласно своей присяге и выполнял долг офицера, поэтому несомненно заслуживает быть похороненным в родной земле. К сожалению, силами одного человека, даже мэра такого города, как Санкт-Петербург, тогда решить вопрос о перезахоронении праха Деникина не удалось. С президентом Путиным конкретно о Деникине я не разговаривала, но знаю, что он прекрасно понимает, что такое честь офицера и верность присяге. Для решения этого вопроса, возможно, будет создана парламентская комиссия. Я считаю, что в перезахоронении праха Деникина должна принимать участие государственная власть, потому что это акт исторического примирения и покаяния. Мы должны подвести черту под XX веком — веком кровавых революций и гражданских войн. Что касается места захоронения, то это должна решать семья, учитывая волю самого Деникина. Именно семья должна определить, кто этим будет заниматься. К весне, я думаю, что-то прояснится.

 

На фотографиях:

· АНТОН ИВАНОВИЧ ДЕНИКИН С ДОЧЕРЬЮ В БУХАРЕСТЕ, 1937 Г.

· КСЕНИЯ ВАСИЛЬЕВНА, ЖЕНА ДЕНИКИНА, АНТОН ИВАНОВИЧ И ДОЧЬ МАРИНА В АМЕРИКЕ, 1947 Г. ОДНА ИЗ ПОСЛЕДНИХ ФОТОГРАФИЙ ДЕНИКИНА.

· РУССКАЯ АРМИЯ ДЛЯ ОТЦА ВСЕГДА ОСТАВАЛАСЬ РУССКОЙ. ОН ГОВОРИЛ, ЧТО, КОГДА ВСЕ КОНЧИТСЯ, ТО МЫ ЗАБУДЕМ И БЕЛУЮ И КРАСНУЮ АРМИИ, А БУДЕТ ТОЛЬКО ОДНА РУССКАЯ АРМИЯ.

 

В материале использованы фотографии: Юрия ФЕКЛИСТОВА