Феномен пост-постмодернизма и русский метамодерн

На самом деле, «дух времени» больше всего отражает понятие пост-постмодернизма. В официальном сообществе в «Вконтакте», посвящённом русскому метамодерну, в описании группы написано: «Метамодернизм – это один из аналогов пост-постмодернизма, попытка описания того времени, в котором мы с вами живем» [28]. Пост-постмодернизм – понятие гораздо более широкое, чем метамодернизм. Метамодернизм – лишь одна из его форм, он оказывается понятием, включённым в пост-постмодернизм. Подробнее о том, как соотносятся эти два понятия, говорится в статье доктора философских наук Митрошенкова О.А. «Что придёт на смену постмодернизму?», которая опубликована на сайте журнала «Metamodern».

Пост-постмодернизм – это собирательное название всех культурных тенденций, которые не укладываются в постмодернистскую картину мира, но, тем не менее, существуют. Все эти тенденции напрямую связаны с глобализацией и развитием электронных технологий. Мир, в котором реальность трудно описать ни категориями модерна, ни категориями постмодерна, нуждается в чём-то совершенно новом, это условно называется пост-постмодерн. Однако мир меняется очень быстро. Едва удаётся определить для него одну систему координат, как тут же приходится выстраивать новую. И таким образом, модерн, заменённый на постмодерн, в скором времени превратился в пост-постмодерн, а теперь, пост-постмодерн превращается в пост-пост-постмодерн. И таких «-пост» может быть в дальнейшем немыслимое множество до тех пор, пока человечество не придумает систему координат, которая вообще никак не будет пересекаться ни с Модерном, ни с Постмодерном. Лишь тогда можно будет говорить, что многовековое «Новое время» закончилось, и началось нечто новое. Пока что таких систем координат не наблюдается. Всё, что люди пытаются противопоставить постмодерну, так или иначе является частью постмодерна.

Метамодернизм, как попытка уравнять права на существование модерна и постмодерна в рамках одной эпохи, совершенно не пытается выстроить новую систему координат. Он лишь стремится к полному обобщению всех наблюдаемых тенденций, чтобы, в конечном счёте, дать точное определение современному «духу времени». Но насколько это пересекается с пост-постмодернизмом? Митрошенков выделает четыре критерия пост-постмодернизма: «1) Виртуализация пространства социальных взаимодействий; 2) Созидание технообразов, служащих своеобразными аттракторами соци­альных взаимодействий; 3) «Глокализация» сообществ в рамках глоба­лизации; 4) Транссентиментализм» [29].

Первый критерий подразумевает «жизнь в сети». То есть, Интернет уже рассматривается не просто как «виртуальная реальность», а как самая настоящая объективность. Интернет – это способ общения и совместного проведения досуга: онлайн-игры, фильмы и т.д. Все специалисты военной техники и космонавтики проходят обучение в этой «виртуальной реальности». Появилась даже так называемая «телемедицина». Социальные сети и электронные СМИ практически полностью заменили большинству людей реальную жизнь. Метамодернизм признаёт этот факт и стремится помочь людям обрести духовные и эстетические ценности в условиях этой глобальной виртуализации.

Второй критерий вводит понятие технообразов. Это такие объекты сетевого пространства, которые создаются одними пользователями и дорабатываются, развиваются и совершенствуются другими. Это новая форма социального взаимодействия, сюда входят разные мемы и картинки определённой тематики, которые становятся популярными среди пользователей всего мира. Технообразы – это объект, существующий независимо от автора, он «является плодом «коллективно­го разума», но его многочисленные авторы и поклонники ощущают его своим творением, отражением своих мыслей и чувств» [29]. Такие образы напрямую манипулируют ментальностью массовой культуры и являются своего рода игрой, в которую вовлечены все пользователи. Негативной формой технообразов являются вбросы, которые никак не связаны с реальным положением вещей. Метамодернизм направлен на создание положительных технообразов.

Третий критерий вводит понятие глокализации. Глокализация – это направленность каждого отдельно взятого социума на сохранение своей самобытности и идентичности. Постмодернизм провозглашал, что каждый человек сам по себе индивидуален и не должен придерживаться социальных рамок. Пост-постмодернизм, наоборот, говорит о том, что социум не должен разделяться на отдельных индивидов, каждый человек, несмотря на его индивидуальность, является частью какой-то культуры. Глокализация происходит на фоне глобализации: культуры продолжают также проникать друг в друга, но при этом делают усиленный упор на сохранение своих традиций.

И вот на третьем критерии мы немного остановимся, чтобы посмотреть, как глокализацию видит русский метамодерн. Русская культура самобытна. Она максимализирована и стремится к завершённости, конечности во всём. Русская культура подвержена заимствованиям из других культур только в тех случаях, когда есть возможность что-то подстроить под свою логику мышления. Она вбирает что-то приемлемое и подстраивает под себя, не лишая себя самобытности. Русская культура очень ценит традиции и каноны, передаёт своё наследие из поколения в поколение. Русская идея – сохранение самобытности. Самобытность для русских философов, таких как Бердяев, – трансцендентная Истина, которую каждый россиянин переживает по-своему. Таким образом, третий критерий пост-постмодернизма полностью соответствует второму пункту манифеста русского метамодерна. Русский метамодерн придерживается пост-постмодернизму, идеализируя западноевропейский метамодернизм.

Что касается последнего четвёртого критерия пост-постмодернизма, то в нём отражена вся теоретическая база этого направления. Транссентиментализм – это синоним «Новой искренности», так как соответствует этому понятию практически во всём. Здесь и отказ от цинизма, и возрождение традиционных эстетических взглядов, и умышленный переход от серьёзности к детской наивности, и ностальгия по старым давно забытым элементам культуры, таким как немое кино, рок-н-ролл, граммофоны, которые преподносятся в массовой культуре, как нечто несерьёзное, не претендующие на звание «новой волны», но тем не менее нечто «забавное». Эстетические ценности становятся более утончёнными, исчезает жестокая постмодернистская ирония и снижается потребность в гламуре, который проник во все сферы массовой культуры и уже стал вызывать у многих неприязнь: «гламур слишком далек от «вечных ценностей», сентиментальности, академизма. Сегодня ему на смену приходит новая — «ванильная» (условно) — эстетика. Её наивная искренность, ожидание хорошего будущего, желание повседневной «утонченной красоты» ближе к пост-постмодернизму, чем «классический гламур»» [29]. В мире гламура и иронии теперь приоритет отдаётся «вечным ценностям» и идее «светлого будущего». Причём на фоне всего этого наибольший интерес вызывает социальный реализм, который, как показала практика, получил своё выражение в авторской мифологии. Безусловно, всё это и стало основой метамодернизма. И действительно, метамодернизм – аналог пост-постмодернизма.

Итак, русский метамодерн полностью построен на «Новой искренности», идеи виртуализации, идеи интерактивной игры на пост-интерент пространстве и, самое главное, на глокализации, выраженной в укреплении традиций русской культуры и возрождении идеалистической философии Духа.