Глава 3. Карельская семья в ретроспективе

Но происходили постепенные изменения в брачных установках молодежи. По данным 11 южно-карельских приходов за 1897—1905 гг. средний возраст вступивших в первый брак невест составлял 22 года, женихов — 25 лет. На основе анализа «ревизских сказок» и метрических книг установлено, что в XIX в. средний возраст вступления в брак в Карелии постепенно рос как у мужчин, так и у женщин. Этот процесс сопровождался значительным сокращением доли лиц, создававших семью в раннем возрасте — до 20 лет. Данные по северно-карельским Ребольскому и Панозерскому приходам свидетельствуют, что в этом регионе уже к середине XIX в. ранние браки стали исключительно редким явлением, а две трети мужчин и почти половина женщин вступали в брак в возрасте тридцати и более лет. Вероятно, на формирование новой, модернизированной модели брачного поведения в Северной Карелии оказывала влияние Финляндия. В то же время в Олонецкой Карелии данная тенденция лишь наметилась. В целом брачность сельского населения края в исследуемый период была близка к европейскому типу, для которого характерны позднее вступление в брак, малая разница в возрасте жениха и невесты, высокий коэффициент полного безбрачия. Естественным следствием этих процессов был постепенный рост возраста родителей на момент рождения первого ребенка, в результате чего материнство и отцовство приходились на более зрелую, чем прежде, пору жизни.

Усиление миграционной подвижности населения вело к росту численности межэтнических браков. Мужчины-отходники нередко создавали семьи в иных краях, и территории их хозяйственных интересов совпадали с брачными ареалами, а карельские женщины — хозяйственные и миловидные, славившиеся своей добропорядочностью, привлекали внимание заезжих «чужаков». Добродетель – высшая ценность карелок. По свидетельствам современников «карелками увлекаются даже городские интеллигентные кавалеры и нередко женятся на них». Исследователь истории крестьянской семьи в Т. Хямюнен пришел к выводу о том, что между Приладожской (Финской) и Олонецкой Карелией фактически не было границы: она «размывалась» трансграничными браками (в 1910-х гг., например, таковым был каждый пятый союз) и устанавливавшимися родственными связями, приобретая, таким образом, характер «брачной границы».

Из книги Оленева – о внешности карелок и характере отношений в карельской семье:

«Семейное начало у карелов имеет очень прочные устои, основанные на дружелюбных взаимных отношениях и уважении к старшим. Карел редко бьет свою жену, советуется с нею во всех важных делах, часто поручая ей заведование расходами. Вообще женщина здесь пользуется большим почетом и семейные ссоры редки. Это объясняется тем, что карельская девушка выходит замуж по своему выбору, насильственных браков почти не бывает.

Своею нравственностью карелы могут похвастаться перед многими народами: несмотря на то, что значительная часть женатых мужчин многие годы проживает на отхожих промыслах и приезжает домой один раз в год, а иногда и реже, жены их остаются верными своим супругам, а редкая измена быстро делается известною во всей волости и становится позором для целого рода.

Есть у карелов поговорка, что сложнее выбрать себе хорошую лошадь, чем найти подходящую жену. И действительно, если молодому корелу подходит время жениться, он устраивает это очень скоро.

В жене карел, прежде всего, ценит хорошую хозяйку и работницу, так как, отправляясь на отхожие промыслы, он все свое хозяйство оставляет ей на попечение. Но и красота при этом играет немаловажную роль, в особенности у более зажиточных карелов.

Не имеет значение и материальное положение невесты».

Атмосфера в карельской семье в значительной мере определялась тем, что обычно молодые вступали в брак по взаимному согласию и даже вопреки воле родителей, а принудительные браки, в отличие от русской традиции, являлись исключением. Конечно, было бы ошибочно думать, что решение о вступлении в брак принималось молодыми людьми вне всякой зависимости от влияния родителей, но это воздействие было скорее опосредованным: свою роль играло авторитетное родительское мнение, совет, а также репутация семьи и рода избранника или избранницы. В Карелии ссоры между супругами и тем более насилие над женщиной были редкими явлениями. Эти черты семейной жизни, обусловленные относительным равноправием супругов, отмечались и в русских неземледельческих местностях, в том числе соседнем Поморье. Традиция уважительного отношения к женщине, ее высокий авторитет в карельской семье имеет глубокие исторические корни, о чем свидетельствует наличие этой особенности семейно-бытового уклада в XIX — начале XX вв. у разных этнических групп.

Статьи российского законодательства, регламентирующие личные отношения между супругами, 1900 год:

100. Муж сообщает жене своей, если она по роду принадлежит к состоянию низшему, все права и преимущества, сопряженные с его состоянием, чином, званием

101. Жена именуется по званию мужа и не теряет права сего и тогда, когда он за преступление лишен будет прав своего состояния.

103. Супруги обязаны жить вместе, посему: строго воспрещаются всякие акты, клонящиеся к самовольному разлучению супругов; при переселении, при поступлении на службу или при иной перемене постоянного места жительства мужа, жена должна следовать за ним.

106. Муж обязан любить свою жену, Как собственное свое тело, жить с нею в согласии. Уважать, защищать, извинять её недостатки, облегчать её немощи. Он обязан доставлять жене пропитание и содержание по состоянию и возможности своей.

107. Жена обязана повиноваться мужу своему, как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и в неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность, как хозяйка дома.

Женщина на севере была самостоятельна в семье, муж советовался с женой во всех важных делах, часто поручая ей ведение расходов. Поскольку многие мужчины на длительный период уходили на заработки, женщины выполняли мужскую работу не только в семье, но и в деревенском хозяйстве. В Северной Карелии, например, на порожистых бурных реках женщины нередко работали кормщиками, виртуозно управляли лодками и переносили «на себе» через пороги тяжелые грузы. Сторонние наблюдатели отмечали высокую нравственность карелок. В частности, И.В. Оленев обращал внимание на то, что женщины хранили верность мужьям, занятым отхожими промыслами и появлявшимся дома иногда раз в год, а то и реже. По его словам «редкая измена быстро делается известною во всей волости и становится позором для целого рода».

В конце ХIХ — начале XX века все большее количество крестьянок Карелии также втягиваются в отхожие промыслы. Из Олонецкой Карелии уходили на заработки в основном в город (Петербург, Петрозаводск), который давал альтернативу тяжелому крестьянскому труду. Там они работали няньками, кухарками, сиделками, прачками, портнихами, трудились в качестве рабочих. Женщины и девушки из южной Карелии составляли также немалую часть «капорок» — работниц, трудившихся летом на обширных пригородных огородах столицы. Крестьянки северной Карелии начинают заниматься традиционно развитым здесь коробейническим промыслом, отправляясь вместе с мужчинами и детьми торговать в Финляндию. Некоторые из них уходили на зиму в финские города, где находили временную работу, дававшую средства для содержания семьи. Например, представительница рода рунопевцев Малиненых Анна Лехтонен из д. Войницы в течение ряда зим в 1910-х гг. отправлялась на заработки в далекий финский город Оулу.

В отдельных местностях исключительно женщины, а не мужчины, были заняты отходничеством. Так, например, в селе Кондуши Неккульской волости Олонецкого уезда женщины весной отправлялись в Петербург, откуда, закупив товар (кружева, женскую одежду и украшения), расходились по деревням и селам и возвращались домой лишь к осени. Мужчины же в это время работали в поле и дома, брали на себя заботу о детях. Такие женщины-промышленницы держали себя в семье очень независимо. Показателем экономической самостоятельности и независимости женщин является и тот факт, что в 1909 г. они составляли половину всех вкладчиков сберегательных касс в Олонецкой губернии.

Сложившийся на основе относительного экономического, и, как следствие, родительского равноправия супругов тип лидерства предотвращал конфликты в карельской семье. Об уважении к женщине говорят карельские эпические и свадебные песни, сказки. Большинство карельских сказок о женщинах отличается, например, от русских сказок на те же сюжеты, своей мягкостью, добродушием. Так, в различных версиях сказки «Исправление ленивой» муж тонко и остроумно перевоспитывает ленивую жену, не прибегая к физическим мерам воздействия и не унижая ее человеческого достоинства.

Важным фактором внутрисемейного согласия был трезвый образ жизни. Н. Лесков, сравнивая в этом плане карелов с русскими, отмечал: «Карел ни за что не пойдет в буден в кабак, ни за что не снесет туда жениных нарядов и не пропьет сошников и семенной ржи. Он строг к себе и всегда найдет в себе достаточно сил, чтобы противостоять соблазну… Карел знает вкус водки, но потребляет ее умеренно, в будни — как исключение». Еще в 1849 г. Олонецкий земский исправник так объяснял устойчивость карел в отношении пьянства: «между женщинами оно считается мерзостью, и это самое заставляет молодых мужчин быть воздержанными». Тот же источник констатировал: «Семейный быт карел в нравственном отношении можно назвать благородным, они стараются жить в мире и согласии, и если случаются какие-либо семейные распри, то всячески оные скрывают от посторонней наблюдательности».

Путешественники отмечали, что взаимоотношения в карельской семье более мягкие, более «человечные», чем у русских. Николай Камкин писал по этому поводу: «…взаимные отношения между младшими членами вообще хороши, дружественны. Благодаря этому между карелами гораздо чаще можно встретить большие, неразделенные семьи, чем между русскими. Сплошь и рядом в одном доме уживаются в полном мире и согласии по три, по четыре семьи, то есть по три-четыре женатых брата…». Большим уважением пользовались в семье старики, которых карелы почитали как носителей опыта, достоинства, строгой морали. Учитель И.В. Оленев, работавший в Карелии в 1890-х годах, замечал: «Часто можно видеть восьмидесятилетнего, убеленного сединами, слепого или глухого старца, который уже десяток лет ничего не работает. Его, однако, не только не попрекнут дармоедством, но без его совета не решается ни одно важное семейное дело».