В.Т. Шаламов — В.В. Кожинову

 

Москва, 5 января 1977 года

Дорогой Вадим Валерьянович!

Скорость московской почты легко компенсирует непоправимую частичную утрату слуха.

Я, как говорится, тугоух. Но я не тугоух ни на стихи, ни на статьи о стихах.

Ваша книжка «Как пишут стихи»7 пример верного подхода к самой сути стихов. Стихи — это ведь особый мир, очень далекий от, скажем, прозы. В Вашей книжке, можно рассматривать отдельные имена, но не метод, не суть метода.

И «Как пишут стихи» — ярчайший пример именно серьезного и умного <подхода> к роковому вопросу русского стихосложения. Поэзия ведь непереводима, и не напиши Вадим Валерьянович Кожинов о Голенищеве-Кутузове, и большой поэт исчезнет, хотя он — наш современник. Цитировать из моего письма, я разумеется, разрешаю сколько угодно, хотя и не надеюсь замолить грех перед Аполлоном и Голенищевым-Кутузовым за свой проступок. В вечных сожалениях за свой просчет.

Ваш В. Шаламов

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Кожинов Вадим Валерьянович (1930—2000) — литературовед, критик, к суждениям которого Шаламов относился с уважением.

2 Голенищев-Кутузов Арсений Аркадьевич (1848—1913) — поэт.

3 В «Дне поэзии 1968» (с. 236) в статье «Пушкинская премия Академии наук» Шаламов писал: «Странным сейчас выглядит награждение полной Пушкинской премией поэта А.А. Голенищева-Кутузова.

Всего одно поколение понадобилось, чтобы этот лауреат был вовсе забыт — он даже для литературоведов не представляет интереса».

4 Собрание сочинений А.А. Голенищева-Кутузова в 4 т. СПб., «Новое время», 1914г., с. 15, 17, 19,23,38,43,65,76,127,138,142,155,161, 166, 169, 178, 184, 188, 192, 202, 238, 304, 305, 317, 326.

5 Неточно цитируется стихотворение «Счастливый день, под деревенский кров (там же, с. 38) «...Не верь молчанию грозной тучи...».

6 Там же, стр. 76, 326.

7 Кожинов В. «Как пишут стихи», о законах поэтического творчества. М., 1970.

 

 

ПЕРЕПИСКА С САМОЙЛОВЫМ Д.С.

В.Т. Шаламов — Д.С. Самойлову1

 

Москва, 8 мая 1973 г. Дорогой Давид Самойлович.

Книжка о рифме очень хороша2. Читал ее, как детектив увлекательный.

Надо бы принять закон, по которому право на писание таких исследований имели только поэты — только они могут уловить самое тонкое, самое важное и самое драматическое в этой тонкой области.

Уловить и назвать то, что скрывается за цифрами, за статистическими выкладками. Все-все очень удачно, особенно пушкинская драма. По сему предмету работы были хорошие. То ли у Белого, либо у Асеева — в 20 годы. Вы — прямой их продолжатель. Остро, убедительно. Это вклад в русскую культуру.

Академическая «Рифма» Жирмунского3 была странной работой, там было множество сведений о рифме. Не было только ответа на вопрос — что такое рифма? И для чего она нужна, и почему этот вопрос так волнует поэтов! Жму руку. С сердечным уважением В. Шаламов

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Самойлов Давид (наст, фамилия Кауфман) Самуилович (1920— 1990) — поэт.

 

2 Самойлов Д. «Книга о русской рифме». М., 1973.

 

3 Жирмунский В. «Рифма, ее история и теория», Пг., 1923

 

 

ПЕРЕПИСКА С ЛОТМАНОМ Ю.М.

В.Т. Шаламов — Ю.М. Лотману1

Дорогой Юрий Михайлович.

Поздравляю Вашу жену и Вас с Новым годом и желаю Вам еще много лет стоять на полезной, крайне важной деятельности. Я хотел бы предложить свое участие в тартуском сборнике, о чем именно идет речь. У меня есть кое-какие записи по вопросу о поэтической интонации — вопросу, вовсе не разработанному в нашем литературоведении.

Есть также стиховедческие разборы некоторых стихотворений Межирова (например, «Защитникам Москвы»). Могли ли бы эту загадку ради звуковой системы, какой отличается, взять у меня. Это предложение.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Лотман Юрий Михайлович (1922—1994) — литературовед, при анализе литературных текстов обращался к структурному методу.

 

 

ПЕРЕПИСКА С КРАМОВЫМ И.Н.

В.Т. Шаламов — И.Н. Крамову1

 

Москва, 13 июля 1976 года

Пляж Серебряного Бора.

Дорогой Исаак Наумович, шлю вам вырезку из сегодняшней «Правды» с подчеркнутым стихотворением, строчками из рецензии на Бокова. Стихи:

 

Я живу не в городе, в человечьем говоре,

Голубком летает ложка, то к тарелке, то ко рту.

 

Феномен согласных легко уловлен. Вот это и есть СТИХИ. Поэтому Боков — поэт, а Твардовский — нет. Елене Моисеевне2 привет. Я на самом старинном московском пляже в Серебряном Бору, когда река Москва была еще Москварекой.

 

В.Т. Шаламов — И.Н. Крамову

 

15 октября 1976 года.

Дорогой Исаак Наумович, в Ялту я уже получил путевку Литфонда, с 3 по 28 ноября и через две недели там буду. Билеты я еще не покупал, но куплю на 2-е, обратно на 29. Я звонил Вам сто раз по утрам, в середине дня, что сам <подойду> к Вам.

Но лучше, полезнее Серебряного Бора нет в моем случае. Там вода и сосны...

 

В.Т. Шаламов — И.Н. Крамову

 

Москва, 17 декабря 1976.

Дорогой Исаак Наумович, вообще-то я учился относиться к юбилеям критически. Я очень, очень рад и за премию от «Дружбы народов», и за Вашу возможность принять открытое участие в платоновском вечере3. От себя же насчет Платонова скажу: Платонов был гений русской прозы, достиг определенных достойных результатов... Отнюдь ни на что <не> похоже — считать, что Катаевская повесть «Время, вперед» может сравниться с «Котлованом» по форме и по существу, и по тому величайшему эмоциональному накалу этой превосходной прозы. Для Платонова4 «Котлован», впрочем, лучшее.

Как всякий большой талант реально верил в свои силы и строчил, и строчил, строчил без устали химическим карандашом, без помарок, складывал в стол один за другим все новые и новые романы. Я думаю, что в судьбе Платонова <много> сыграл Горький. Горький все брал, все и бросал платоновские вещи. А Платонов не то что верил в Горького. В Горького было верить нельзя, ибо <знаю> я, кто стоял <за> Горьким, направлял и решал: Надя, Черткова, Закревская, Петр Крючков5. Ведь это — не дурная, а реальная <жизнь>.

Почему же Платонов все время держался за Горького, как за авторитет. Я думаю, что тут очень сильна роль двух обстоятельств. Не то <что> Платонов верил в авторитет Горького, [нрзб] Верить в авторитет [нрзб] Горького мог только круглый идиот. Просто Горький был трезвее иного, чего-то худшего, в круге тогдашнего времени. Платонов тут считался с тем, что Горький только декорация. Он не более чем ширма. Но Горький не одобрял этой дороги, и Платонов так и умер не признанным человеком. А без Горького все это в сто <раз> еще опасней и еще дороже бы Платонову обошлось. Вот поэтому-то платоновский страшный роман задержался. И хотя одобрен Горьковым, хотя уже в «Епифанских шлюзах» почерк гения был налицо. По этим-то причинам, мне кажется, не переписывался с Горьким и Николай Тихонов. Хотя Тихонов был первым прозаиком и первым поэтом тех времен.

Страх, что Горький встанет на левую ногу, удерживал и меня от личного общения, хотя этот визит яберегк!937 году. Я поступил осторожно, послал в журнал «Колхозник» <очерк>, и Горький его напечатал даже дважды. «Картофель» без всякой известной своей горьковской правки. Я отложил визит (боялся за публикацию) к 1937 г. Но в конце 1936 года Горький умер, а я с 12 января 1937 уехал на Колыму.

Это по тем временам еще не надо было отдавать визит главному редактору, либо делать после публикации.

Меня печатали Кольцов, Тихонов, Панферов, Горький, и никогда не надо было являться для переговоров. Это одна из особенностей гражданской жизни двадцатых и тридцатых годов в <журналах> столичных.

[нрзб] Мебельные дела у меня удались только на Преображенском рынке [нрзб]6

К сожалению, редакционная макулатура (связанная и упакованная) пока не пущена в дело, это специальная машина, которая когда-то живую, не типичную, теперь — оригинальную... [нрзб] Книголюбы выдохлись, всех и каждого тащат на улицу Чехова. Даже в исполком каждого [нрзб], а не выездная редакция.

Но это <новая квартира> не более чем в 10 минутах от Васильевской.

У меня все ремонт в разгаре и как только новый сервант в качестве книжного шкафа войдет в мою жизнь, все будет вечером. В чем еще одна подробность насчет подборки тахты. Я ведь живу лежа или ходя по комнате. Стулом я в своей жизни не пользовался, во всяком случае ни одного дельного стишка за столом не написал.

Мое положение либо лежа (лучше всего), либо ходя — по улице, по комнате, если ты болен, лежачая жизнь поэтому не существенна. Пастернак удивлялся, [нрзб]

В моей жизни нет ничего от стула.

Уже есть два стула, [нрзб].

Но все это — чушь. Необходимая сила оставлена с переездом с Пресни, раз сие выбросили. В своем быту всегда следовал девятому принципу Энрико Ферми7 — творца ядерной бомбы. Ферми ли эту придумал. Энрико в отношении устройства всего себя, [нрзб]. Он тогда был студент, а стал Нобелевским лауреатом. Он ничего, кроме нескольких костюмов [нрзб] и, как правило, вещи брал самые дешевые. Этим великим принципом Ферми теперь руководствуюсь и я.

В итоге я раз в лето купил (кроме серванта) — стул, стол (2), книжных полок.

Стульев, мягких стульев, чудных кресел и тахты в моей жизни не будет и дня жить, и вот лежу, кровать — вот суть сути.

Стихи пишу как всегда, и в Ялте так же жил. Ялта хоть и хороша — но все не Серебряный Бор.

Желаю Вам добра, успеха [нрзб]

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Крамов Исаак Наумович (1919—1979) — литературовед, исследователь прозы А. Платонова.

2 Ржевская Елена Моисеевна — писательница, жена И.Н. Крамова

3 В 1976 году исполнилось 25 лет со дня смерти А. Платонова.

4 Речь, видимо, идет о книге А. Платонова «Величие простых сердец». М., 1976.

5 Близкие А.М. Горькому люди: Пешкова Надежда Алексеевна (жена сына Максима), Черткова Олимпиада Дмитриевна (домоправительница), Петр Петрович Крючков (секретарь A.M.), Закревская (Будберг) Мария Игнатьевна.

6 В 1972 г. Шаламов переехал в новую комнату с Хорошевского шоссе на Васильевскую ул.

7 Ферми Энрико (1907—1954) — итальянский физик, один из создателей ядерной и нейтронной физики. Построил первый ядерный реактор.