Юрий Валентинович Трифонов (1925-1981)

Основная идея - написать правду, какой бы жестокой и страшной она ни была.

Н

а каждом человеке лежит отблеск истории. Одних она опаляет жарким и гроз­ным светом, на других едва заметен, чуть теплится, но он существует на всех. История полыхает, как громадный костер, и каждый из нас бросает в него свой хво­рост», - так начинается документальная повесть Ю. Трифонова «Отблеск костра» (1965), четко прослеживающая связь человека с историей, с временем.

В повести «Отблеск костра» Трифонов заявил о необходимости «исторической прав­ды»: «Основная идея - написать правду, какой бы жестокой и страшной она ни была. Правда ведь пригодится когда-нибудь». Герой другой повести писателя- «Долгого прощания» (1971) - еще определеннее выразит авторскую мысль писать о «кровном, что дорого до слез», «говорить правду». «Научитесь сначала писать о двухэтажных до­мишках, о бараках, о комнатах в цветочных обоях, где живут Петры Ивановичи и Ма­рии Ивановны, а потом уже кидайтесь на сорок пять этажей», - с упреком говорит Сергей Леонидович другому персонажу повести, молодому драматургу Ребро-ву. Сер­гей Леонидович - главный режиссер театра - станет рупором авторских идей.

Юрий Валентинович Трифонов родился 28 августа 1925 г. в Москве в семье старого большевика. Отец будущего писателя - герой революции и Гражданской войны, член партии большевиков с 1904 г., при советской власти занимал видные военные и хо­зяйственные посты. Дружная семья проживала в «правительственном» доме на набе­режной Москвы-реки. В 1937 г. отца Трифонова арестовали, в 1938 расстреляли. Мать также была арестована как «член семьи изменника Родины». Драматические судьбы поколения отца лягутв основу таких произведений, как «Отблеск костра», «Дом на на­бережной», «Старик». К трагическим событиям времен культа личности обращает внимание читателя неоконченный роман «Исчезновение», появившийся в январе 1987 г. В нем Трифонов использует автобиографические мотивы, обращается к изобра­жению детства и юности героя из репрессированной семьи.

Во время Великой Отечественной войны Ю. Трифонов работал на авиационном за­воде в Средней Азии. В 1944 г. поступил в Литературный институт им. М. Горького, за­нимался в творческом семинаре у К. Паустовского и К. Федина. Дипломная работа пи­сателя - повесть «Студенты» была опубликована в журнале «Новый мир» в 1950 г. и сразу получила высшую награду, Сталинскую (с 1961 - Государственную) премию. По­весть была написана, в основном, в согласии с «соцреалистическими» шаблонами времен позднего сталинизма. «Положительный» герой - студент из фронтовиков -разоблачал профессора-«космополита», а заодно и своего недавнего друга за распро­странение якобы вредных идей. Взыскательный писатель не был доволен своей «лау­реатской» повестью, как и последующей пьесой о художниках «Залог успеха». По по­вести «Студенты» Трифонов (в соавторстве с В. Месхетели) написал пьесу «Молодые годы». Эта пьеса, как и пьеса «Залог успеха», была поставлена в Московском театре им. М. Н. Ермоловой в 50-е годы.

После творческой командировки в Туркмению Трифонов пишет рассказы, соста­вившие позже сборники «Под солнцем» (1959) и «В конце сезона» (1961). На туркмен­ском материале был написан роман «Утоление жажды», опубликованный в журнале «Знамя» в 1963 г. Герои этого «производственного» романа - строители Каракумского канала - рабочие, инженеры, журналисты. В мыслях, разговорах о «правде и справед­ливости» отражаются надежды, сомнения «шестидесятников», и само название рома­на носит иносказательный характер.

Тенденция к углубленному исследованию нравственного мира современного чело­века, осмысление связи людей, морально-этических проблем, высокая требователь­ность к своему герою характеризуют прозу писателя «городского» цикла, «москов­ских» повестей 60-х и 70-х гг.: «Обмен» (1969), «Предварительные итоги» (1970), «Дол­гое прощание» (1971), «Другая жизнь» (1975), «Дом на набережной» (1976); романов «Старик» (1978), «Время и место» (1980). «Московские» повести стали началом цело-

го направления в литературе - «городской прозы». В своих повестях Трифонов преем-ствует и развивает чеховские традиции - психологизм, внимание к внутреннему ми­ру человека, стремление человека к правде и красоте. В них Трифонов анализирует современное духовное состояние общества, ищет истоки таких явлений, как потеря нравственности, отчуждение людей. В этих повестях писателю удалось создать целую галерею социально-психологических типов. Конфликты в них строятся на бытовых, житейских ситуациях, выявляющих критерии нравственности, человечности, эгоизм, черствость, бездуховность, «недоразвитость чувств».

Герой повести «Обмен», инженер Дмитриев из-за своей слабости и зыбкости мо­ральных принципов уступит настояниям жены - женщины «с ласковыми глазами ведьмы» - обменять квартиру умирающей матери и съехаться с ней, чтобы таким пу­тем сохранить «освобождающуюся» в ближайшее время жилплощадь. Название пове­сти - «Обмен» - носит метафорический характер. Нравственное предательство, «игра в поддавки», приспособленчество, стремление угодить жене приводят героя повести Дмитриева к обмену не только квартиры, но и к обмену моральных ценностей, забве­нию совести. Его мать - старая большевичка Ксения Федоровна, в прошлом библио­граф крупной академической библиотеки, теперь же умирающая после тяжелой опе­рации, пожилая женщина, дающая правильный тон для нравственных оценок, ска­жет сыну в ответ на его предложение «съехаться», «произвести обмен»: «Ты уже обме­нялся, Витя. Обмен произошел. (...) Это было очень давно. И бывает всегда, каждый день, так что ты не удивляйся, Витя. И не сердись. Просто так незаметно». Изображая быт, Трифонов исследует бытие, духовность своих героев. По Трифонову, «быт и бы­тие... это слитно, это нельзя разъять».[11]

Дмитриев, герой повести Трифонова «Обмен», открывает в литературе второй по­ловины XX века тип «человека компромисса». Дмитриев - рефлексирующий герой. Ав­тор изображает его в разных ситуациях, в восприятии других персонажей, использует и речевую характеристику, и речь повествователя, и внутренний монолог, передаю­щий поток сознания героя. Вот как описаны мучения и колебания Дмитриева, когда он займет место, предназначенное для его друга, Левки Бобрика («водой не разо­льешь»), в ГИНЕГЕ - Институте нефтяной и газовой аппаратуры: «Три ночи не спал, ко­лебался и мучился, но постепенно то, о чем нельзя было и подумать, не то что сделать, превратилось в нечто незначительное, миниатюрное, хорошо упакованное, вроде об­латки, которую следовало - даже необходимо для здоровья - проглотить, несмотря на гадость, содержащуюся внутри. Этой гадости никто ведь не замечает, но все глотают облатки».[12]

Семье, из которой вышел Виктор Дмитриев, противостоит семья Лукьяновых, и это противостояние выражает противостояние разных взглядов на жизнь, разных миро­ощущений. На антитезе построены в повести образы Ксении Федоровны, ее отца - Фе­дора Николаевича, - и Лены, Веры Лазаревны, Ивана Васильевича. Образом Лены в га­лерее трифоновских героев открывается тип «женщины-бульцота» - «расшибется в ле­пешку, но добьется своего». В разработке этого образа Трифонов использует разные приемы, среди которых преобладает авторская речь и речевая характеристика. Вот какой предстает Лена в авторской характеристике: «...она вгрызалась в свои желания, как бульдог. Такая миловидная женщина-бульдог с короткой стрижкой соломенного цвета и всегда приятно загорелым, слегка смуглым лицом. Она не отпускала до тех пор, пока желания - прямо у нее в зубах - не превращались в плоть. Великое свой­ство! Прекрасное, изумительное, решающее для жизни. Свойство настоящих муж­чин».

С глубоким психологизмом прослеживаются на страницах повести образы героев в их системе и внутренних связях. Между Ксенией Федоровной и Леной, двумя интелли­гентными женщинами, как повествует автор-рассказчик, стоит «преграда... и преодо­леть ее они не могли». Женщины, обе горячо любившие Дмитриева, не соглашались жить вместе в течение многих лет, и теперь, когда Ксения Федоровна заболела, Лена заговорила об обмене. «Лену всегда отличала некоторая душевная - нет, не глухота, чересчур сильно, - некоторая душевная неточность, и это свойство еще обострялось, когда вступало в действие другое, сильнейшее качество Лены: умение добиваться сво­его». Вот какой предстает Лена в восприятии мужа, любящего ее Дмитриева: «В тебе

есть какой-то душевный дефект. Какая-то недоразвитость чувств. Что-то... недочело-ве-ч е с к о е». На Ксении же Федоровне, говоря словами из повести «Отблеск костра», лежит «отблеск истории», она глубоко впитала в себя традиции русской интеллиген­ции, заветы отца, старого революционера Федора Николаевича. Его предыстория яв­ляется одним из способов оценки героя, движения бытия. «Таких стариков осталось в России немного, а юристов, окончивших Петербургский университет, еще меньше, а тех из них, кто занимался в молодости революционными делами, сидел в крепости, ссылался, бежал за границу, работал в Швейцарии, в Бельгии, был знаком с Верой За­сулич, и вовсе раз, два - и обчелся».

Стилем жизни, нравственным уровнем деда Дмитриева писатель мерит других персонажей повести, «лукьяновский» и «Дмитриевский» мир. И во внешнем портрете Федора Николаевича Трифонов подчеркивает высокую требовательность к себе, ува­жение чести, личности другого человека. («Дед был маленького роста, усохший, с си­зовато-медной дубленой кожей на лице, с корявыми, изуродованными тяжелой рабо­той, негнущимися руками. Всегда аккуратно одевался, носил рубашки с галстуком. Бо­тиночки свои мальчиковые сорокового размера начищал до блеска и любил гулять по берегу»). И в речи Федора Николаевича, и в его поступках Трифонов подчеркивает ин­теллигентность, уважение человека. Федор Николаевич поражается манерам Лены, тещи, внука обращаться к рабочему, пришедшему перетянуть кушетку, на «ты» («Что это значит? Это так принято? Отцу семейства, человеку сорока лет.»), или же осуж­дать человека в его отсутствие, презирать его. Автор подчеркивает огромный кон­траст между мировосприятием старика и Лукьяновых: «Старик был настолько чужд всякого лукьяноподобия - просто не понимал многих вещей, что было, конечно, безу­мием приглашать его на дачу, когда там жили эти люди».

Именно из-за причастности Дмитриевых - Федора Николаевича, Ксении Федоров­ны, Лоры, сестры Виктора, - к лучшим традициям русской интеллигенции, присущего им чувства достоинства и уважения свободы личности, и жестокосердия, эгоизма Лу­кьяновых возникает центральный конфликт в произведении. Фамильная гордость Дмитриевых, их презрение к мещанству воспринимаются Леной лишь как «гонор», «химера» и «мифы».

Отчетливо выступает в повести и стиль жизни Лукьяновых, родителей Лены. Вера Лазаревна и Иван Васильевич Лукьяновы были из «умеющих жить». Характер Лукья­нова проявляется в его способности всегда «быть начеку». В его привычке к «постоян­ному недоверию», «неусыпному бдению». В восприятии Виктора Дмитриева, Иван Ва­сильевич был действительно человек могучий, главной его силой были связи, много­летние знакомства. Иван Васильевич облегчит быт молодой семьи: и телефон на даче поставит, и ремонт дачи, по собственному выражению, «провернет», и денег «подо всю эту музыку» достанет. Исподволь, через быт, прослеживает автор потерю мораль­ных ценностей Лукьяновыми. Их образ жизни Дмитриев возьмет как пример для се­бя. Его вывод: родители Лены из другой породы - из «умеющих жить. <...> Ну что ж, не так плохо породниться с людьми другой породы. Впрыснуть свежую кровь. Попользо­ваться чужим именем. Не умеющие жить при долгом и совместном житье-бытье на­чинают немного тяготить друг друга - как раз этим своим благородным неумением, которым втайне гордятся».

Обмен совести на удобства в жизни приводит к компромиссам, к «убыванию» чело­века. Убеждающе, психологически достоверно прослеживает Трифонов, как «микросо­глашенья», компромиссы с совестью ведут к утрате истинно человеческого в челове­ке. Виктор сам ощутит чувство «непоправимости», «отрезанности» своего мира от ма­тери, сестры, деда - от мира Дмитриевых. И на похороны деда он придет с мыслями о нескольких банках сайры, что лежат в его толстом желтом портфеле («Лена очень лю­бит сайру»).

Словно рентгеном просвечивает писатель своего героя, прослеживая его мораль­ное падение. И на поминки к тете Жанне после похорон деда он не поедет вместе со всеми, так как «у Лены сильно болит голова», хотя осознает, что добавляет боли мате­ри. («Мать, полуобернувшись, сделала слабое прощальное движение кистью, и он вдруг почувствовал, что добавил ей боли, рванулся догнать - рванулось внутри, се-кундно - но было уже поздно, непоправимо, отрезалось. Лена тянула его к такси, что-

бы ехать домой.»)

Писатель фиксирует интеллигентское рефлексирование своего героя, его «игру в поддавки» со своей совестью не один раз в пространстве повести. Исследуя быт, Ю. Трифонов исследует бытие, духовность своих героев.

Ю. В. Трифонов не поучает своего читателя. Своей прозой он призывает к совер­шенству, к счастью, побуждает вспомнить страстный чеховский призыв - «Люди, сде­лайтесь лучше! Будьте добрее, красивее, чище! Станьте счастливыми!.»

Говоря о произведениях Трифонова, мы не можем четко разграничивать его героев на положительных и отрицательных. Уместней говорить о многослойности целостно­го художественного мира писателя. По Трифонову, нельзя примитивно, однозначно судить ни о живом человеке, ни о литературном персонаже. В статье «Выбирать, ре­шаться, жертвовать» (1971) писатель задает вопрос - «Почему Лена, жена Дмитриева, отрицательный персонаж? Что она, ребенка бьет? Ворует деньги в кассе взаимопомо­щи? Пьянствует с мужчинами? Никудышний работник?» - и сам отвечает на эти свои вопросы - «Ничего подобного, ребенка любит, семью свою обожает, работает прекрас­но и успешно, даже составила какой-то учебник для технических вузов. <...> Но могут сказать: позвольте, автор, но вы же осуждаете Лену? Автор осуждает не Лену, а неко­торые качества Лены, он ненавидит эти качества, которые присущи не одной только Лене... Однако можно ли за это выбрасывать человека? Человек есть сплетение мно­жества тончайших нитей, а не кусок голого провода под током, то ли положительно­го, то ли отрицательного заряда. Надо вырвать из живого тела нить за нитью, это больно, мучительно, но другого выхода нет».

«Городской цикл» повестей Трифонова пронизан единой сквозной мыслью - мыс­лью о положительном идеале, мыслью об искоренении тех качеств в человеке, кото­рые мешают полностью восторжествовать человеческому. Писатель предъявляет вы­сокий спрос к своим героям. В повести «Долгое прощание» добрая, мягкая Ляля, начи­нающая молодая актриса под напором житейских неудач («И у нее, у Ляли, есть враги, вредят ей, устраивают затир») соглашается сначала из жалости, затем ради ролей на связь с видным драматургом Смоляновым, не приносящую ей радости. За премьерой будет следовать другая, будет успех, приглашение на Мосфильм, рецензии, статьи, по­вышение оклада, выдвижение на премию, но не будет радости.

Писатель опять ставит своего героя перед нравственным выбором. Продолжать ли эту выгодную связь или порвать с циничным любовником, честно рассказав обо всем любящему ее Реброву - неразрешимая дилемма для Ляли. Долгое прощание прервет муж Ляли - Николай Ребров, уйдя из ее жизни, уехав работать в геологоразведочную экспедицию. Его внутренний монолог несет большую семантическую нагрузку: «Че­ловек живет не одну, а несколько жизней. Умирает и возрождается, присутствует на собственных похоронах и наблюдает собственное рождение».[13]

Нравственный максимализм Ю. Трифонова четко обозначен в произведениях на историческую тему. В романе «Нетерпение» (1973) Трифонов создал образы истинных титанов духа, героев народовольческого движения. Ценность романа - в выявлении писателем противоречий между высокими и чистыми замыслами и жестокостью средств, используемых для их осуществления, - проблемы, которые поставил еще Ф. М. Достоевский в романе «Бесы». Именно в таком противоречии Трифонов усматри­вает трагедию народовольцев Желябова, Перовской, Рысакова, Гриневицкого. В исто­рии покушения и убийства народовольцами царя Александра II потрясает смерть мальчика, тянувшего по снегу корзину на набережной Екатерининского канала, где проезжал царский кортеж. Приговором звучат авторские строки: «Дым рассеялся. Кричал смертельно раненный мальчик. <...> Гриневицкий, взорвавший себя вместе с царем, был доставлен в придворный госпиталь конюшенного ведомства, где и умер спустя восемь часов. <...> Царь скончался через двадцать минут во дворце. <...> Царь благополучно пережил седьмое покушение, бомбу Рысакова, убившую двух казаков, мальчика и лошадей, и погиб от восьмого».

В «Обмене» и «Долгом прощании» образы революционеров являются воплощением революционных идеалов. В «Долгом прощании» Гриша Ребров с гордостью вспомина­ет своих родных - революционеров: «Моя почва - это опыт истории, все то, чем Россия перестрадала». Автор дополнит: «И зачем-то стал говорить о том, что одна из его бабу-

шек из ссыльных полячек, что прадед крепостной, а дед был замешан в студенческих беспорядках, сослан в Сибирь, что другая его бабушка преподавала музыку в Петер­бурге, отец этой бабушки был из кантонистов, а его, Гришин, отец участвовал в Пер­вой мировой и Гражданской войнах, хотя был человек мирный, до революции стати­стик, потом экономист, и все это вместе, кричал Гриша в возбуждении, и есть почва, есть опыт истории, и есть - Россия».

В повести «Дом на набережной», в романе «Старик», как и во всем творчестве пи­сателя, прослеживается приверженность писателя к общечеловеческим вневремен­ным ценностям. И главными ценностями в художественном мире Трифонова стано­вятся сострадание, память. Старик Ганчук Николай Васильевич из «Дома на набереж­ной» - известный профессор, автор ста восьмидесяти печатных трудов, персональный пенсионер, обвинен собратьями-учеными в беспринципности, в «неизжитом меньше­визме», в «недоучете борьбы классов». Откровенный монолог старика без идеализа­ции раскрывает его образ: «Он знает, что такое рубить врагов. Рука не дрожала, когда революция приказывала - бей!». В Чернигове, до того, как пойти на учебу, работал в отряде особого назначения Губчека. Ганчук- это звучало страшновато для врагов. По­тому что ни колебаний, ни жалости. «И когда однажды отец, тогда уже совсем боль­ной, просил за одного попа - того заподозрили в связях с бандой, - Ганчук ему отказал, враг был раздавлен вкупе с бандитами, волк в овечьей шкуре, на его совести была кровь красноармейцев, а с родным отцом вышла смертельная ссора до конца жизни старика. Вот как решались тогда вопросы».[14]

В финале повести «Дом на набережной» Ганчук приходит к осознанию ценности жизни как таковой, ее чуда, вне политических разногласий, приходит к переосмысле­нию жизненных ценностей. На кладбище, на территории старого крематория вблизи Донского монастыря, где лежит прах его дочери Сони, в годовщину ее смерти Ганчук будет шептать, стискивая руку автора-повествователя «цепкой клешней» самое испо­ведальное: «Какой нелепый, неосмысленный мир! Соня лежит в земле, ее однокласс­ник не пускает нас сюда, а мне восемьдесят шесть... А? Зачем? Кто объяснит? <...> И как не хочется этот мир покидать».

Произведения Юрия Трифонова, так рано ушедшего из жизни, побуждают читате­ля больше ценить жизнь в ее бесчисленных проявлениях.

Язык Трифонова представляет огромное богатство своей философской наполненно­стью, афористичностью, жизненным содержанием, образностью. Например: «Нет ко­варней союза, основанного псевдолюбовью»; «Память - сеть, которую не следует че­ресчур напрягать, чтобы удерживать тяжелые грузы.» («Дом на набережной»). Или: «Не умеющие жить при долгом совместном житье-бытье начинают немного тяготить друг друга - как раз этим благородным неумением, которым втайне гордятся.» («Об­мен»); «Богатство не дает счастья. Надо еще что-то главное.» («Долгое прощание»); «Нет ничего более далекого от нечаевщины, чем сострадание». («Нечаев, Вер-ховен-ский и другие»).

Множество ассоциаций, аналогий вызывают и необычные, выразительные эпите­ты, сравнения, метафоры Трифонова, например: «Потом, узнав ее (Соню -В. С.) лучше, он понял, что главная черта в этом характере - болезненная и безотборная жалость к другим». («Дом на набережной»); или: «Лицо у него было набрякшее, опущенное кни­зу, унылое, как коровье вымя». («Дом на набережной»); «Всякий брак - не соединение двух людей, как думают, а соединение или сшибка двух кланов, двух миров. Всякий брак - двоемирие». («Другая жизнь»).

Произведения Ю. В. Трифонова не дают готовых рецептов выхода человека к сча­стью, но они учат высокой нравственности, верности долгу быть человеком в любой ситуации. Завет писателя:

«Нужно постоянно делать выбор, на что-то решаться, что-то преодолевать, чем-то жертвовать. Устали? Ничего, отдохнете в другом месте. А здесь быт - война, не знаю­щая перемирия».[15]

Проза Ю. Трифонова приобретает все большую популярность. Его книги переводят огромными тиражами за рубежом. Многие его произведения экранизированы («Об­мен», 1979; «Долгое прощание», 2005 и др.).

Справедливая оценка творчества Ю. Трифонова дана в современном литературове­дении: «Юрий Трифонов - просто большой русский писатель страшного времени, вла­деющий одним из тех секретов искусства, которые позволяют ему, искусству, выжи­вать почти всегда. <...> Трифонов же сумел в будничной повседневности, в ее скупых жестах и тихих ужасах воссоздать не только драматизм бесчеловечной эпохи, но и вневременной трагизм человеческого бытия как такового. <...> Юрий Трифонов-большой русский писатель. Без эпитета, умаляющего его достоинство».[16]

Вопросы для самостоятельной работы

1. Объясните смысл названия повести Ю. Трифонова «Обмен».

2. Каковы центральные мотивы в повестях Ю. Трифонова «Обмен» и «Долгое про­щание»? Раскройте тему конфронтации идеала и действительности в «московских» повестях Ю. В. Трифонова.

3. Какие приемы для характеристики героев использует Ю. Трифонов в повестях («Обмен», «Долгое прощание», «Дом на набережной» и др.)? К какому типу персона­жей в галерее социально-психологических типов персонажей писателя вы отнесете Вадима Глебова из повести «Дом на набережной»? Кого из персонажей повестей писа­теля, кроме Лены из «Обмена», можно отнести к галерее типов «женщины-бульдога», к типу «человека компромисса», как Дмитриев в «Обмене», к типу «железных мальчи­ков» (повесть «Другая жизнь»)?

4. Какова, на ваш взгляд, авторская позиция в решении проблемы личного выбора в повестях «Обмен», «Долгое прощание», «Дом на набережной»?

5. В статье «Нет, не о быте - о жизни» Ю. Трифонов напишет: «Слово „быт" - это ка­кая-то вселенская связь. Объем этого понятия так велик, что включает в себя все или почти все. Им можно объяснить множество различных и самых сложных явлений. <...> Расхожее противопоставление „быта"- „бытию" не проясняет дела, ибо смысл первого понятия... какой-то безмерный. <...> Человек живет одновременно в той и в другой жизни. Это слитно, это нельзя разъять». В чем, на ваш взгляд, роль бытовых подробностей в прозе Ю. Трифонова?

6. Напишите сочинения на темы: «Нужно постоянно делать выбор». Тема выбора в повестях Ю. Трифонова («Обмен», «Долгое прощание», «Другая жизнь», «Дом на набе­режной» - по выбору). Сюжет и система образов в повести Ю. Трифонова («Обмен» или «Долгое прощание» - по выбору).

ЛИТЕРАТУРА

1. Трифонов Ю. В. Собр. соч. В 4 т. - М., 1985-1987.

2. Бочаров А. Г. Как любишь ближнего. В семейном ракурсе // А. Г. Бочаров. Требова­тельная любовь. Концепция личности в современной советской прозе. - М., 1977.

3. Иванова Н. Проза Ю. Трифонова. - М., 1984.

4. Склянский Ю. Юрий Трифонов. - М., 1987.