Черт черным нимбом крутит меня - чучеловечу -

РУССКИЕ СИАМОЧКИ

Пропала сиамочка!

Бродит меж бутылок

древней египтяночки

стриженый затылок.

А в кафе у Гитиса

курят ее сестры

с гибкою египетской

стриженою шерсткой.

Новости кофейные

чашечками пьют они —

чай, о котофеичах

и мышах компьютерных.

Мне твою семантику

не понять — простите —

русская сиамочка

в стрижке Нефертити,

Что за сила тянет

между клипс-кавычек

к вечным египтянкам

временных москвичек?

Загадочное самое

в наших днях постылых —

самочки-сиамочки

стриженый затылок!

АКТРИСА

Я глядела на огни с Ленинских маунтинз.

Оглядев меня, спросил он: «Вы снимаетесь?»

Я сказала, что сейчас я не снимаюсь,

а вообще-то я снимаюсь лет с семнадцати.

он лицом напоминал Лиепу Мариса

и нелепо повторял: «Так вы снимаетесь?»

Я сочла, он режиссер с такой семантикой.

Он считал, что я торгуюсь из-за мани.

Он сказал: «Я заплачу семьсот в суммарности.

Так снимаетесь?»

Режиссер был молодой, но исключительный.

Привел. Музыку включил. Свет сразу выключил.

Или это варианты Санта Клауса?

Я на съемках.

Но жду фразы: «Вы снимаетесь?»

ЭКРАН

Гляжу с кошкой и не раскаиваюсь:

«Оскар» — «Оскар» — «Оскар» — «Кариез»...

Dali с Калиостро от счастья обкаркались.

Спасайтесь от Оскара! Боритесь за Кариез!

Кар у березки консерваторской.

Кариез. Оскар. Кариез острый!

Взвейте бокалы карие с тостом

сюрреализму московскому —

кариез—оскар—кариез—оскар—кариез—оскар—

My — му-у!

ОСЕННИЙ PARA-SAILING

Над Маросейкою — парасейлинг.

Нас тянет купольная Москва.

Есть изумление в отземлении —

не вниз, а вверх несут купола.

Так колокольный Ивана купол,

взвивая зодчего, высоты щупал.

От парашютных полос Блаженного

не вниз, а ввысь идет притяжение.

Рей над Россиею, парасейлинг!

Тучи рассеются в благодать.

Мы не настолько опоросели,

чтоб к небу головы не поднять.

Учусь контролю над катастрофой.

Пучком, светящимся из спины,

из человека лучатся стропы,

что видно только со стороны.

Чем мне аукнется парасейлинг

в просевшем домике моем бревенчатом?

ПОРА СЕЯТЬ -

НЕРАЗУМНОЕ - ДОБРОЕ, ВЕЧНОЕ.

Я задираю башку обветренную,

чтобы успеть различить из ста —

под крайним куполом ремни набедренные

нас инструктирующего Христа.

Иду по небу на парашюте,

Катапультируйтесь из нашей жути!

Лишь тень оранжевая, скользима,—

бросает корки от апельсина.

Я ног не знаю, я рук не знаю.

Лишь рвут предплечья ремни-гужи —

счастливый ужас парасознанья,

абсолютной парадуши!

ОТСТЕГНИТЕ ПРИВЯЗНЫЕ РЕМНИ!

Иду минуту

без парашюта

элементарно, как «до-ре-ми».

Чайку подошвами не примни.

Мне не ответил Петр за дверьми.

Как голуби мира, грязны мои кеды.

Бонжур! Покедова!

Я понял истину, живя все годы,

где Кант, где Шеллинг, где дождик сеет

не может быть на земле свободы.

Переходите на парасейлинг!

Где наши семьи? и где «Дом Селенга»?

Лишь свист осеннего парасейлинга.

Внизу фигурка идет по водам.

А хочешь — по небу походи.

Являйся небу, забудь заботы

над морем утренним в бигуди...

Какое небо под пяткой резкое!

И стало видно до древней Греции,

где купол неба над водной пряжею,

над человечеством овноедов —

парасознаньем несет напрягшимся

онемевшего

Ганимеда.

ПАРАШЮТ

Зачерпывая стропами,

повсюду не из праздности

на вкус я небо пробую.

небо — разное.

Турецкое — с сурепкою,

испанское — опасное,

немножко с мушкой шпанскою,

над Волгой — самогонное,

похоже на слезу.

Цимлянское — мускатное.

Кто, в прошлом музыканточка,

задела неприкаянной

душою по лицу??

Зачем я небо пробую

над тропкой психотропною?

Чем ангел мне обмолвится?

Вам не понять внизу.

Владимирское — вешнее

что пахнет головешкою.

Попробуешь — повесишься...

Но я и так

вишу.

* * *

Фиалки — твои филиалы.

Фиалки внутри тебя.

Я вечером их поливаю,

на клумбу пересадя.

Как скомканный плащик нейлона,

тревожней, чем Фалька этюд,

в твоем уголке потоенном,

рыдая, фиалки цветут.

Вишнево коричневы губы

таят корневища. Хранят

чернику вкусившие зубы

фиалковый аромат.

Стреляют. Рыгает филин.

Поливщик, пою сады.

Фиалки — не некрофилки,

алкают живой воды.

Я пил из Господней пиалы.

Упав на колени во тьму

с твоих немышленых фиалок

счастливые слезы сниму.

ВЕЧНЫЙ РУССКИЙ

Старый русский

взорвал РСФСР.

Побирушкой,

по европам окосев,

бродит новый Агасфер —

Вечный русский.

Моложавый бродит сэр,

хоть обрюзгший,

как сутулый лунный серп

с авторучкой.

Рок-Горбушкой

Москва пляшет в беспредел.

Ты стихами надоел.

Хуже Рушди.

Просят в каждый некролог

твоей подписи.

Только Бог так одинок,

Господи!..

«Новый русский» ходит с пушкой

не на нарах — на Канарах.

В век чернушный

почему ты, как фонарик,

мечешься, бессмертный ген?..

Вечный ты интеллигент

русский!

Кто устраивал чертогам

постирушку?

Кто заполнил зал Чайковского?

Вечный русский...

Крестник твоего пера,

квазиклассик,

твой пра-пра-пра-пра-пра-пра-

правнук квасит.

Кручка. Слуцкий.

Ночь. Забвение. Наркоз.

Вот Искренко положили.

Вечный русский

тебя мучает вопрос:

«В чем смысл жизни?»

Где Россия? Никого,

кто бы поняли его.

Только выдох. Только дых

без закуски,

Лишь волшебный вечный стих,

вечный русский.

 

Все горел огонек

снегаснегаснегаснегаснегаснегаснегаснегаснегаснега

снегаснегаснегаснегаснегаснегаснегаснегаснегаснега

снегаснегаснегаснегаснегасНЕ ГАСнега снегаснегаснега

 

Бывало, брат Пушкин такое отпузырит!

Тишина

ПОДРАЖАНИЕ ШОТЛАНДЦАМ

Я обожаю мышонка за то,что он великан.

Я обижаюсь,что в рясе не я, а сосед Вигелян.

Я обожаю газеты за их очепятки.

Я обижаюсь, когда у двойняшек — три перчатки.

Я обижаюсь на Философию, не ясную, как Чучхе.

Я обожаю Софу в розовом одном чулке.

Я обижаюсь на украденный ЮБК.

Я обожаю, когда на клене шотландская юбка.

Меня обижают идивиды нашего обезьянника.

Я обожаю микеладжеловского Давида,

не прошедшего еще обрезания.

Я обижаюсь, водохлебка, на бесконечные чаи твои.

Я обожаю все водопроводы за то, что не утолят любви.

Я обижаюсь, что я не балерун Бежара.

Я обожаю, тебя, за то, что ты, наконец,

от меня сбежала.

ПРОЩАЙ АЛЛЕН...

Не выдерживает печень.

Время — изверг.

Расстаемся, брат мой певчий,

амен, Гинсберг.

Нет такой страны на карте,

где б мы микрофон не грызли.

Ты — в стране, что нет на карте,

брат мой, призрак.

Нет Америки без Аллена.

Удаляется без адреса

лицо в жуткой бороде,

как яйцо в чужом гнезде.

Век и Сталина, и Аллена.

Шприцев стреляные гильзы.

Твой музон спиритуален, Гинсберг...

Призраки неактуальны.

Но хоть изредка

дай знак мне иль Бобу Дилану,

чтоб потом не потеряться.

Ты — в пространствах дзэн-буддизма,

я — в пространствах христианства.

Слыл поэт за хулигана,

бунтом, голубою клизмой...

С неба смотрит Holy ангел —

Ангел Гинсберг.

ИСТОРИЯ

Татьяна Александровна, урожденная Пушкина,

семейством Лариных удочерена,

была им замуж в сердцах отпущена —

за очередного Ланского пошла она.

А Мери Михайловна, урожденная Лермонтова,

была ему вернее всех невест.

За нее он стрелялся со всероссийским вермахтом.

Прости им, Господи, святой инцест.

ДОМОЙ!

Пора! Дорожки свертывает море.

Домой — к Содому и Гоморре.

В приливе чувства безутешного

с тебя подводная волна

трусы снимает, словно женщина.

С тобой последний раз она.

* * *

Сладким ротиком от халвы,

нежно щечки надувши, как сахарница,

удивленно ответили Вы:

«Ну кто сейчас трахается?!..»

В окнах лезут авто на авто.

Голубица от страсти отряхивается.

Одеваясь, сказали: «Ну кто

сейчас не трахается?!»

 

p.s.

Правы вы. Но тем не менее

мне, а не кому-нибудь

Бог посылает вдохновенье.

Значит, праведен мой путь.

Кара карфагена

«Carthaginern delendam esse»

Сенатор Kama

ПРОЛОГ

— Карфаген должен быть разрушен!

— Картагинем делндам эссе!

Это ясно темным и русым,

Корчагиным и эсэсовкам.

Коррупция, блин, депрессия.

Муж зашит. Ничего на ужин.

Но Карфаген должен быть разрушен!

Картагинем делендам эссе.

Контрактнику долейте, бесы!

Карабанов корреспондентку ТАССа

картагинем делендам эссе...

Хакамада — интеллигентесса.

Хоть дуринда Барбра Стрейзанд,

но она — блендамед прогресса!

Рафаэль должен быть разрушен!

Марафет должен быть обналожен,

черный квадрат — не повешен,

бардак в ФРГ — низложен!

Контрфагот заложил нам уши.

За все Карфаген нам должен.

Как сбрендил великий Эзра:

«Британия делендам эссе!»

В Фольксвагене труп от Мерседеса

обнаружен.

ПТУшник, поймай ЦРУшника!

Дожили! Кота обрезали!

Но мышка ушла от наружки.

Карфаген должен быть разрушен.

Не ведая о Карфагене,

агрессивно грядем по лужам.

Общественность офигела.

— Папарацев преслудуют в прессе!

— Артогонь — контрапункт мессы.

— Задолженность за семь месяцев...

Контрфагот должен быть разрушен.

Мы на джипе пустыней кружим,

чтобы в крике понять гортанном:

кто же должен быть разрушен?

И в ком должен

воскреснуть Картагинем?

ЦЕЛЬ

Карфаген, Карфаген, Карфаген — кратер,

из глубин содрогающий Рим элитный.

Это кариес Хаоса. Прав сенатор!

Карфаген игнорировал дирол с ксилитом.

Но играют в висячих садах арфы,

и любовники гасят на темных шоссе фары,

африканская Мэрилин шепчет рабу: «Завтра»...

Раб уполз, закованный в свои ядра.

Хлорофилл, хлорофилл, хлорофилл пахнет!

Подплывает скат, как душа с карданом.

Имя «Като» мне слышится сквозь «Картагинем».

И раскаты танков мы в нем угадываем.

Жаль мне Вашего Рима, сенатор Като!

Ваш соцарт Арбата — звонок распада.

Но белел в траве позвонок аканта

Безвременье темно, как ковры с изнанок.

Птолемей взошел, но еще не зашел Коперник.

Виртуальный Витрувий — живей Империи.

«Но Империю жаль», —

мне в Нью-Йорке сказал изгнанник.

Как картофель в фольге, запекает луна камни.

Наши помыслы святы. Рабом быть стыдно.

Мы разрушили наш Карфаген, Като.

Неужели мы станем архитекторами пустыни?

— Караванкараванкараванкараван — куда ты?

— В Анкара, — мне на ломаном скажет турок.

По столбам Карфагена тоскуют звезды —

эрогенные точки иных империй.

РУИНЫ

пол-Зевса

гигантов объявшие полозы

пол-Озы

пол-Тебя

пол-меня

пол-да Винчи

мы все половинчаты

вполсилы

живем не по лжи

кто летал - ползи

пол-ЗиЛа

пол-России

где ж черные полковники?

развод

кто сдает полкомнаты?

ползи Фрида к...

пол-Зигфрида

полуответчик полуистец

полный абзац

лови Интерпол

шпиона пропившего

контрольные полмонеты

пол-Ганимеда

а каков пол Ганимеда?

ни политики

ни философских школ

только ПОЛ.

ЛУЭТНАЯ ДЕВУШКА

Уже второе тысячелетье,

одета сдержанно, от Кардена,

играет девушка на двух флейтах

одновременно, одновременно.

Одна — замужняя, нефальшивая,

а с ней — жемчужная, чуть прикольная,

но как волшебно звучит вершина,

ее влюбленного треугольника!

За целомудренной статуэткою

движенье целое начинается.

Она — дуэтная, она — дуэтная,

чего не знает, родоначальница!

Не надо сплетен, не надо Фрейда,

не опошляйте словцом «измена» —

не прерывайте искусства флейты

дуэтной девушки современной...

ОСТОРОЖНО ЛЕТИ!

Расстелите мраморные полотенца!

Знать и высшая интеллигенция

в жертву небу режут своих младенцев.

Осторожно — дети! — несут любимцев.

На себе эти Ироды узнают первыми:

детоубийство — самоубийство

самой Империи.

И глядят из мраморных телевизоров

убиенные нами дети.

Им теперь играет Таривердиев.

Там ни мам, ни бабушек, ни столетий.

Спаси, Господи, этого, синеглазого,

как немой вопрос из теленовинок —

почему преступники безнаказанные

откупаются жизнью детей невинных?!

Будь ты проклято, нашенское разбездарство!

Господи, где ты?!

В сердце знак поставить мы опоздали:

«Осторожно — дети!..»

...Тыщи лет усмехается, нож потрагивает

раб, горбатый, как черный квадрат Малевича.

К нам ручонками тянутся над Картагинем

убиенные звезды наших царевичей.

позвонок

Позвонок, как катушка Парки,

на траве среди босоножек,

«No parking!»

Карфаген — животное позвоночное.

Я снимусь с позвонком аканта,

не поняв полноты расплаты, —

чтоб узнать, как ломают статуи,

воочию,

меня боги лежать заставили

и вонзались в мой позвоночник.

Говорили, прибой меня поднял

и швырнул, пловца неуемного.

Последнее, что я понял, —

сногсшибательный ломик наемника.

У меня температура —241 по Фаренгейту,

(до н. э., естественно.)

Но кто познал позвонок Карфагена,

тот видел Второе пришествие.

Как шедевр, везут меня к трапу.

Я рукою ищу стену,

Но не снял укол психотропный

боль пронзительную Карфагена.

МОЛИТВА

Помоги, помоги, помоги,

я Тебя умоляю о помощи.

Помоги мне стерпеть позвонки

и пройти, не хватаясь за поручни.

Мой в испарине лоб промокни.

У тебя не один я, страдалец.

Я ей должен помочь. Помоги!

Без меня она в мире осталась.

Помоги мне достроить собор.

Помоги мне сейчас не погибнуть.

Помоги мне остаться собой.

Помоги мне Тебя не покинуть.

 

ЭПИЛОГ

— Вы считаете, должен он быть разрушен?

— Нет, я просто строю. Жру минестроне.

На своих позвонках известковой пушкой

персональный свой Карфаген строю.

В автогенной маске, как киллер, сорри,

автокефальный свой Карфаген строю.

Все дерьмо? Чем дерьмее, чем катастрофней •

все равно, тем ровней, тем ровней строю.

Меняются мафии. Я кисть обмакиваю.

Грех искупаю, всю жизнь стругаю —

строю в сердце церковку об одной маковке.

Пусть вверх ногами.

Оттого принимаю я йога стойку.

Любит сердце, когда с него снимут стружку.

Чтоб вам было, родимые, что разрушить,

я всю жизнь Карфаген, Карфаген строю.

Фигуры

БЕЛЫЕ ФИГУРЫ

Бедуины —

высокие, как баскетбольные корзины, —

почему они в белом, как духи Тувима?

Between мы

белоснежной надежды и бытовины.

Инда дуют wind'ы.

Словно белые шахматы, цепью идут бедуины.

Пододвинь ко мне лампу, а я к тебе тень пододвину.

Тень волшебнее тела. Остаются в тени

женщины, занавешенные, как избирательные кабины,

бюллетени неверных не приемлют они.

Пододвинь ко мне веру, а я к тебе вену подвину.

Припозднимся ботвиньей плюс сухие блины,

(одна треть апельсина — две трети запретного вермута).

Сквозь такую пустыню понимание протяни...

Мы с тобою — неверные!

Мы неверные дети неверных законов.

Из неверных шагов наш маршрут составим.

Как застывшая в воздухе шапочка от бадминтона,

удаляется бедуин.

Шахматист интуиции, обыгравший машину,

я в неверное время родился на той стороне.

Разве что с бодуна ты припомнишь

казанский мотив муэдзина

из Ивана Александровича Бедуина де Каберне.

Почему — спросишь ты — я ношу нараспаш

ворот русской рубашки покроя дюш-баш

с белой стоечкой, пасторской наполовину?

Ибо дуют wind'bi. И поют бедуины.

Пододвинь ко мне тайну, а я к тебе сердце подвину.

Пододвинь ко мне Запад, к тебе я Восток пододвину.

Ибо дуют wind'bi. Неотступно как шах,

по Дубининской улице бедуины проходят впотьмах.

Европейское солнце зайдет за Твою обалденную спину...

Мусульманская полночь шуршит на песочных часах.

МЕСЯЦ

Горизонтальный арабский месяц,

в тебе смысл тайный,

который сразу и не заметишь.

Арабский месяц горизонтальный.

Летят пустыней, вызывая слезы,

не позволяя снежком, побаловаться —

две переделкинские березы,

горизонтальные, как шлагбаумы.

* * *

У Медведицы течка.

Читаю Плиния.

Европа — точка.

Восток — линия.

* * *

Не дай нам, Господи, сорваться!

Нам слово Божее верни —

в мелеющую речь славянства,

в горячечную речь Чечни.

Чей мальчик в маске или в каске?

Он в Нальчике шел в первый класс...

Обертывается эхом Кафки

братоубийственный Кавказ?!

Спать не дают мне безыскусные

слова танкиста среди тел:

«Я не могу наматывать на гусеницы

женщин и детей...»

ТРАНС

Загадай мне жизнь и измены знаки,

трансинтеллигибельная Кармен!

В жизни видим нитки — ковер с изнанки,

трансинтеллигибельный гобелен.

Трансинтеллигибельные разборки,

трансителлигибельные глаза,

трансинтеллигибельная свобода

трансинтеллигибельного козла!

Но не дергай ниточку — рухнет глыбина...

Трансинтеллигибельны дневники Нагибина —

всем он шьет убийственный аттестат,

а его, загробного, не достать!

О чем мне повествуешь, как леди Гамильтон,

трансителлигибельный мертвец?

Голубая разгадка Гамлета

в том, что Клавдий — его отец...

Шопинг — наша святая аура —

пеленгует дух Шопенгауэра.

Призраки в квартирах, в банке признаки...

ГОЛОСУЙТЕ ЗА СТОПРОЦЕНТНЫХ ПРИЗРАКОВ!

Бейте из зенитки, макайте в деготь.

Но прошу, за нитки не надо дергать!

В трансинтеллигибельном сиб-экспрессе

споили Ферлингетти, приняв за Пресли.

Почему-то вилкой не выкололи бибики?

Мы гостеприимно трансинтеллигибельны.

Как ни уверяют наши теле-Киплинги,

но пути Империи трансинтеллигибельны.

За окном высотки рыдает Шнитке.

Ну, зачем вы все-таки дернули за нитки?

РУССКАЯ PLAYMATE

Жрите, русские пельмени, соплеменников!

Но по сердцу страшно, если рашпилем.

Пой мне, Маша, первая плеймейт,

made in Russia!

Над страной, бронежилетной и ножовой,

как одежду и надежду, сбросив тело,

плачет голос, абсолютно обнаженный —

голый голос, чистый голос, голос белый!

Здравствуй, пламя молодое, незнакомое!

«Абсолюта» дети, телки и плейбои.

Я такой не видел обнаженной

русской боли!

Боль за наши годы беззакония

и за ноту абсолютной боли, что ли...

Заоконное, слезою самогонною

плачет небо. Плачет ангел. Плачет поле.

Ты живешь безоблачней небес.

Одеваешься от Кензо. Бесишь скептиков.

Но душа предпочитает без

контрасептиков.

ДРУГУ

Скотина наглая!

В душе твоей поганой — пауки,

все чувства человечески плохи

но малая частица ангела

любит стихи.

СМЕРТЬ КЛАВДИЯ

Гамлет, сынок мой, отцеубийца, ты не узнаешь,

как «Тень Отца» — братец мой, отрубился на свадьбе

с матерью мы тебя спьяну зачали.

Ради тебя я женился на властной невестке,

брата убил, страсти к сыну заложник.

Чтоб тебе стать всеглобально известным,

мальчик мой, вынь свое сердце из ножен!

Личностью стань,

не рифмуйся с молочной яичницей!

взвей рукава черным ландышем кладбища!

Трагедии Гамлета — почетные грамоты.

Всем наплевать на трагедию Клавдия.

Скроет отец преступление сына.

Я повторюсь в твоих генах инкогнито.

Ах, как от матери пахнет жасмином!

Лишь бы тебя твои дети не кокнули.

Я дядя сына? Отец анонимный?

Яд... яд... ядядяд... я... Это — икота.

Как без меня ты на этом свете?

Даже проститься нам воспрещают.

Поторопись быть в Университете.

Учись, мой сын. Науки сокращают.

Я упаду. Послушай гул столетий.

Ты надо мною, музыкант слепой,

сыграй на флейте — laterlaterlater —

все человечество потянешь за собой...

Входит в клинок твой в сердце отцовское

Браво, сынок! Узнаю свою руку...

Мать не бросай... Разберись с полоумной отсоскою..

Не дли муку!

Призрака встречу — трансинтеллигибельный юмор

я оплачу.

Царствуй, сын, справедливо, но в меру

мерумерумерумерумерумер

(Умер).

КАБАЛЛИСТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА

Отель — как сейнер. Землетрясенье!

Кровать плыла.

В распаде семьи. Умы в смятеньи.

Подобно скрытой электросети,

в стене шевелятся летрасеты —

осуществляется Кабала.

И сердце чует, как в спиритизме

столов и стульев

кабаллистическую экспертизу

проходит пуля.

Метафизическую экспертизу

проходит тело.

И даты жизни ткет паспортистка

справа налево.

ФИГУРЫ НА БЕРЕГУ

Словно гул счастливых губ,

прилив-отлив.

И во всем твоей любви эквивалент.

Над заливом огни букв:

Т

Е

L

А

V

I

V

отражаются как люб-

ВИ ВАЛЕТ.

* * *

Ревет судилища орда.

Я прокаженным был, казалось.

И только женщина одна

Подошла, не отказалась.

Бреду меж темени, и луж

и черепов, как Верещагин.

Но женщина, как желтый луч,

мою дорогу освещает.

ПАМЯТИ Б.П.

Давно его списали —

списали его рифмы и печали,

метафор расшакалили пульсары,

пописали на пьедестале

усердные ученички —

слова ничьи?

Но если б не было Его —

вам было б списывать — с кого?!

БЕЗДНА

Страшно. За колонкой бензо

ТЕМЗАТЕМЗАТЕМЗАТЕМЗАТЕМЗАТЕМЗАТЕМ

Что за тем? За темью — темь.

ТЕМНАЯ ФИГУРА

Шахматы начинают и выигрывают.

Они съели все фигуры, весь офицерский корпус, чер-

ные и белые, они съели чемпиона и претендента, машину

IBM, пол-Каспарова и остальные полчеловечества.

Не зажигайте в окнах свет — они проникнут в квар-

тиры через белые квадраты окошек, не тушите свет — они

проникнут через черные квадраты.

Малевич распался на суверенитеты.

ХАМЫ НАЧИНАЮТ И ВЫИГРЫВАЮТ

Королева зевнула офицера.

Русский мат — Х — угрожает Европе, Х похож на

знак умножения, Х зачеркивает крест-накрест ценности в

супермаркете.

ХОХМЫ НАЧИНАЮТ И ВЫИГРЫВАЮТ

Мы с тобою играли в Шахматове.

Вместо закатившегося под скамейку короля ты по-

ставила губную помаду, вместо туры — огарок свечки. Шах!

А где твой король?!

— Не ревнуй. Должна же я поправить губы.

Ты загорела. Ты — темная фигура. В тебе сумерки под-

сознания.

Темен загар твой и одновременно светел. Я обучаю

тебя черной и белой игре.

Согни Нью-Йорк пополам квадратами вверх, внутрь

доски засыпь фигуры, белых сенаторов, черные блюзы,

манхеттенский «Chess club», статую Свободы — ну и сэн-

двич интеллектуалов!

ШАМАНХЕТТЕН НАЧИНАЕТ И ВЫИГРЫВАЕТ

США — это С6А, СНГ: С — это слон, Н — это клет-

ка, а что такое Г? Ах, это ход конем... Кентавр — это конь

верхом на Екатерине Великой, как рассказывала выпуск-

ница Сорбонны. Конь Калигулы ходит свастикой.

Помнишь мое посвящение Аксенову:

Глядь!

Кобылы Дунька, Судьба, Конь Блед...

От безысходности я отнес рукопись в правоверную

«Лит. Россию». Редактор К.Поздняев тайно любил стихи.

Рискнул напечатать. Он пришел домой, разбудил жену,

стал ей читать публикацию:

Глядь!

Кобылы Дунька, Судьба, Конь

«Блядь!» — вскричал из-под одеяла малолетний

Миша, будущий поэт Михаил Поздняев, пораженный

радостью рифмы.

«Блядь», — ахнул изумленный редактор.

МАХИ НАЧИНАЮТ И ВЫИГРЫВАЮТ, ведя сеанс

одновременной игры.

— Вилка?! — парируешь ты, — это королева на шты-

ке революции. Королеву на эшафот! Каждая может управ-

лять государством.

— Шахматы — это нашинкованная зебра, — объяс-

няю я.

— Зебра — это вегетарианский тигр, — парируешь ты.

А жирафа — выросший мухомор.

ЧЕРЕПАХА ВЫИГРЫВАЕТ БЕГ ИСТОРИИ

Мы с тобою играли в Шахматове.

Ты проиграла плащ, сняла шелка и туманы. Но опять

проиграла.

Я догадываюсь, что ты жульничаешь, чтобы проиг-

рать.

Ты осталась в одних контактных линзах. Опять проиг-

рала.

Ослепла. Пошла вслепую. Опять проиграла.

Раба чести, ты снимаешь свою темно-золотую кожу.

Вот вам! Сейчас мы увидим, что у тебя светится внутри.

Ты сидела смущенная, как ало-сизый анатомический те-

атр, пульсируя изнутри, как мигалка автоинспектора. Опять

проиграла. Ты отстегиваешь левую мерцающую икру и

шлепаешь на стол — нате, жрите! Мы съели. На стол летят

печенка, почки, светящаяся вырезка с седалищным не-

рвом. Мы съедаем. Наши желудки временно светятся. Ты

наливаешь черный кофе в коленную чашечку, выпиваешь

и бросаешь нам. Я замечаю, что живот у шныряющей тут

кошки начал светиться. МОХНАТЫЕ НАЧИНАЮТ...

Сквозь пучки нервов, проводов, штепселей уже поблес-

кивает кость. Но внутреннего сияния ты не проиграла, душу

ты не проиграла!

И тут, мазохистка, ты начинаешь отыгрываться. Тус-

клые мышцы впрыгивают в тебя, светясь от счастья, цеп-

ляясь, как за подножку трамвая. Ты надеваешь контактные

линзы. Ты счастливо озираешься. Темен загар твой и одно-

временно светел. Но что это дышит, забытое на тумбочке?

Подобно скользкой лягушке, мерцательно пульсирует и

пробует скакать? — Ах, сердце...