Часть первая. Сновидение и психоанализ: психоаналитический процесс

Статья Масуда Кана 1962 года (Глава 1) — самая ранняя из помещенных в этом сборнике. Она описывает кон­цептуальную взаимосвязь между психологией сновиде­ний Фрейда и психоаналитическим методом. Автор раз­вивает идею Бертрама Левина о сходстве между ситуация­ми сновидца и пациента психоанализа, между регрессией, происходящей во сне и регрессией, которая может быть вызвана усилиями психоаналитика, а также об отличии процесса пробуждения, обусловленного сновидением, от пробуждения, вызванного актуализацией переноса. Сле­дуя концепции «хорошего часа психоанализа» Криса, он перечисляет достижения комплекса эго в формировании «хорошего» сновидения — сновидения, облегчающего интрапсихическую коммуникацию и (в процессе лечения) психоаналитическую работу. В конце главы он обраща­ется к проблеме, рассматриваемой в ряде последующих глав — проблеме наиболее примитивной функции сно­видения, действующей как интрапсихически, так и в рамках психоаналитического процесса

ПСИХОЛОГИЯ СНОВИДЕНИЙ И РАЗВИТИЕ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО МЕТОДА

М. МАСУД КАН

Самоанализ Фрейда и открытие психоаналитического метода

Джонс, автор биографии Фрейда (1953), сообщает нам: «Два важных направления исследований Фрейда тесно свя­заны с его самоанализом: толкование сновидений и его пристальное внимание к детской сексуальности» (с.320). То же самое подчеркивает Крис в предисловии к «Письмам к Флиссу» (с.33). Однако до сих пор уделялось недостаточно внимания факту, что открытие психоаналитического мето­да как терапевтического и исследовательского инструмента для понимания и разрешения интрапсихических бессозна­тельных конфликтов человека, символизируемых и выра­жаемых его болезнью и ее симптомами, явилось уникаль­ным вкладом в развитие теории психоанализа. Этим откры­тием мы обязаны самоанализу Фрейда, к которому он приступил летом 1897 г. и который продолжал в течение всей жизни. Фрейд проводил самоанализ по двум парал­лельным направлениям: (а) толкование собственных сно­видений и (b) эмпатия и инсайт в процессе клинической

[46]

работы с пациентами. Эмпатия и инсайт отвечают хорошо известным чертам характера Фрейда. Еще 29 октября 1882 года он писал своей невесте: «Я всегда нахожу неестествен­ным, если не могу понять кого-либо, поставив себя на его место» (Jones, 1953: 320).

Результатом самоанализа Фрейда явились не только его монументальная работа по сновидениям, его теория детс­кой сексуальности и гипотеза о том, что этиология невро­зов лежит в душевных переживаниях детского возраста, но и то, что он существенно и бесповоротно изменил общее направление терапевтических усилий. Открытие психоана­литического метода изменило цели психотерапии. Как удач­но отметил Сас (1957), «Задача помочь пациенту стала вто­ростепенной по сравнению с задачами научного понима­ния». Со временем именно этот сдвиг в направлении и целях терапевтического метода, произведенный Фрейдом, стал причиной немалой враждебности к нему и критики со сто­роны его собственных учеников, подобно тому как ранее его теории механизма сновидений и детской сексуальности поставили его под удар критики со стороны общества в це­лом. Большая часть, если не все впоследствии отошедшие от него ученики (Юнг, Адлер, Ранк, Райх, Райк и др.), так или иначе концентрировали психологические усилия на задаче помочь пациенту, добиваясь инсайта и понимания. Сам Фрейд прекрасно знал об оппозиции своих последова­телей и в этой связи, обращаясь к 5-му Международному конгрессу психоаналитиков в 1919 г. в Будапеште, ясно сформулировал основную задачу психоанализа:

«Ознакомить пациента с существующими в нем подав­ленными бессознательными импульсами и выявить со­противление, мешающее расширению его знаний о са­мом себе... мы надеемся достичь этого, используя пере­нос пациента на личность врача и убеждая его в нецелесообразности сформировавшихся в детстве меха­низмов подавления и в невозможности образа жизни, основанного на принципе удовольствия... Психоанали­тический процесс должен проходить, насколько это воз­можно, в условиях лишения — в состоянии абстинен-

[47]

ции... У пациента при его взаимодействии с врачом, долж­но оставаться множество неудовлетворенных желаний. Необходимо отказывать ему именно в том, чего он боль­ше всего желает и настоятельнее всего просит».

(Freud, 1919)

Для сравнения терапевтических целей достаточно бегло просмотреть завершающий абзац «Исследований истерии» (Freud, Brenner, 1893-5), где Фрейд обещает пациенту «по­мощь или улучшение» посредством катарсического лече­ния, трансформирующего «трагедию истерика в обычное несчастье» (с.305).

Если верно, что именно самоанализ привел Фрейда к открытию психоаналитического метода, то ключ к более глубокому его пониманию мы должны более внимательно искать в названном направлении. Я спешу добавить, что не предлагаю повторно проанализировать субъективные дан­ные Фрейда. Это было бы не только дерзко, но и абсолют­но бесполезно. За нас это сделал Фрейд и, как удачно вы­разился Джонс, «сделал это раз и навсегда».

То, как напряженно приходилось Фрейду бороться, что­бы не отступать от своего намерения понять загадочную работу своей собственной психики, очень ярко описано Эйслером (1951):

«Фрейд мог снять свои подавления исключительно сво­ими собственными усилиями.... Поэтому о самоанализе Фрейда можно справедливо сказать, что подобного рода психологическое и историческое событие никогда не смо­жет повториться; это тип события, представляемый только одним, уникальным в своем роде случаем, воспроизвес­ти который не в силах ни один другой человек,... Про­цесс самоанализа в тот момент человеческой истории, когда его предпринял Фрейд, находился, так сказать, в противоречии с человеческой природой».

Что позволило Фрейду трансформировать свой герои­ческий субъективный опыт самоанализа («этот анализ слож-

[48]

нее любого иного» (Freud, 1954)) в терапевтическую проце­дуру, — так это его гениальная способность к абстракции, благодаря которой он воссоздал все существенные элемен­ты ситуации сновидца в условиях психоанализа, так что во время психоаналитического сеанса человек, находясь в бод­рствующем сознательном состоянии, мог физически, через невротический перенос, «повторно пережить» неосознава­емое психическое неблагополучие и действующие запреты, каковые нарушают функционирование его эго и ограничи­вают свободу протекания аффектов.

Более того, самым важным открытием Фрейда, вытека­ющим из его собственного опыта самоанализа и из его глу­бокого проникновения в смысл своих взаимоотношений с Флиессом в этот период, явилось то, что подобное повтор­ное переживание через невротический перенос возможно только при наличии другого человека, который, предостав­ляя себя в качестве объекта и обеспечивая поддержку сила­ми своего эго, может помочь пациенту выразить личные конфликты, разобраться в них и тем самым достичь само­интеграции. Наверное, можно даже сказать, что самоана­лиз Фрейда указал ему на невозможность подобного само­анализа для большинства людей и заставил его заняться разработкой проблемы условий и типа взаимоотношений, при которых это может быть достигнуто.

Выдвигаемая мною гипотеза об истоках обстановки пси­хоаналитического сеанса (если пользоваться терминологи­ей фрейдовского самоанализа) заключается в том, что по­средством анализа собственных сновидений и эмпатического понимания клинических переживаний своих пациентов в процессе гипнотического и катарсического лечения, Фрейд в ситуации психоанализа интуитивно воссоздал физичес­кую и психическую атмосферу, в значительной мере соот­ветствующую эмоциональной окраске интрапсихического состояния сновидца, способствующего «хорошему снови­дению». Позднее я подробно остановлюсь на эго-аспектах этого интрапсихического состояния.

[49]