Глава 8. Формы и виды социального действия

Классическую теорию социального действия, повлиявшую на становление всей мировой социологии, создал в конце ХIХ - начале ХХ в. немецкий социолог Макс Вебер. Он считал, что не всякое поведение человека может быть предметом исследования социологии. Социолог призван изучать только рациональное поведение, при котором индивид осознает смысл и цели своих поступков, не подчиняясь эмоциям и страстям.

М. Вебер выделяет четыре типа социального действия: 1) инструментально-рациональное поведение, когда индивид ориентируется прежде всего на поведение других людей и эти ориентации или экспектации (предвосхищения) использует как <средства>, или <инструменты> в своей стратегии действий; 2) ценностно-рациональное поведение, которое детерминируется верой в религиозные, нравственные и другие ценности, идеалы независимо от того, ведет ли это поведение к успеху или нет; 3) традиционное; 4) аффективное, т. е. эмоциональное, поведение1.

Первый тип - целерациональное, или инструментально-рациональное, поведение, которое предполагает свободный и осознанный выбор цели, например, продвижение по службе, покупка товара, деловая встреча. Такое поведение обязательно свободно. Свобода означает отсутствие какого-либо принуждения со стороны коллектива или толпы. Другая характеристика - ориентация на поведение других людей, предвосхищение его, использование такого предвосхищения как <средства> построения собственных действий.

Второй тип - ценностно-рациональное поведение, которое базируется на сознательной ориентации или вере в нравственные или религиозные идеалы. Идеалы стоят выше сиюминутных целей, расчетов, соображений выгоды. Деловой успех отходит на второй план. Человек может даже не интересоваться мнением окружающих: осуждают они его или нет. Он думает только о высших ценностях, например, о спасении души или об исполнении долга. С ними он соизмеряет свои поступки.

Третий тип - традиционное поведение, которое нельзя даже назвать сознательным, ибо в его основе лежит притупленная реакция на привычные раздражители. Она протекает по однажды принятой схеме. Раздражителями выступают различные табу и запреты, нормы и правила, обычаи и традиции. Они передаются из поколения в поколение. Таков, например, обычай гостеприимства, существующий у всех народов, которому следуют автоматически, в силу привычки вести себя так, а не иначе.

Четвертый тип - аффективное, или реактивное, поведение. Аффект - это душевное волнение, которое перерастает в страсть, сильный душевный порыв. Аффект идет изнутри, под его влиянием человек поступает бессознательно. Будучи кратковременным эмоциональным состоянием, аффективное поведение не ориентировано на оценку других или сознательный выбор цели. Растерянность перед неожиданностью, душевный подъем и энтузиазм, раздражение на окружающих, подавленное состояние и меланхолия - все это аффективные формы поведения.

Вебер исключил традиционное и аффективное действие из предмета социологии, так как не считал их социальным действием, но включил в него целенаправленное и ценностно-рациональное поведение. На пересечении социологии и психологии находится социальная психология, изучающая два средних типа поведения. Общая структура предмета исследования трех наук изображена на схеме 8.1.

Социология, по Веберу, должна быть <понимающей>, ибо поведение людей и их действия осмысленны. Но социологическое понимание не является психологическим. Сам смысл не принадлежит к сфере психического и потому не является предметом изучения психологии. Он - часть социального действия, т. е. такого поведения, которое соотносится с поведением других, ориентировано таким соотнесением, корректируется и регулируется им.

Структура социального действия включает два компонента: 1) субъективную мотивацию индивида или группы, вне которой в принципе нельзя говорить ни о каком действии, и 2) ориентацию на других, которую Вебер называет <ожиданием> (<аттитюдом>), без которой действие не является социальным. Хотя Дюркгейм и говорил, что общество - абстракция, а индивид - единственная реальность, но у него основным субъектом действия выступает все же общество, или коллектив. Отсюда и понятие <коллективное сознание>, которому Дюркгейм придавал самостоятельное существование, т. е. считал его таким же реальным существом, как отдельного индивида. Вебер в этом плане решительно расходится с Дюркгеймом, утверждая, что реальным действующим лицом может быть не мифическое <коллективное сознание>, <государство> или <класс>, а конкретный индивид.

М. Вебер полагал, что нельзя изучать поведение индивидов так, как астроном изучает падение метеоритов или выпадение осадков. Чтобы узнать, почему, например, происходят забастовки и люди выступают против правительства (а с такой ситуацией Вебер столкнулся в одном из первых своих исследований в области промышленности), надо спроецировать себя в ситуацию забастовки и изучить ценности, цели, ожидания людей, которые подвигли их на такое действие. Познать же процесс замерзания воды или падения метеоритов изнутри невозможно.

Итак, социология - это исследование действий, ориентированных на поведение других. Так, например, мы осознаем, что значит нацеленное на нас ружье и агрессивное выражение лица человека, держащего его, поскольку сами бывали в подобных ситуациях или хотя бы мысленно ставили себя в такие условия. Мы устанавливаем значение поступка как бы по аналогии с собой. Значение нацеленного ружья выдает намерение индивида нечто совершить (застрелить нас), либо ничего не совершить. В первом случае мотив присутствует, во втором его нет. Но в любом случае мотив имеет субъективное значение. Наблюдая цепочку реальных действий людей, мы должны сконструировать правдоподобное объяснение на основе внутренних мотивов. Мотивы мы приписываем благодаря знанию того, что в схожих ситуациях большинство людей поступает так же, ибо руководствуется аналогичными мотивами. Благодаря этому социолог только и может применять статистические методы.

Социология как наука о социальном действии имеет дело не с конкретно переживаемым значением, а с гипотетически типичным или средним значением. Если, например, социолог при многократном наблюдении выяснил статистически повторяющуюся связь двух поступков, то это само по себе еще мало что значит. Такая связь будет значимой с социологической точки зрения, если доказана вероятность их связи, т. е. если ученый обосновал, что действие А с высокой долей вероятности влечет за собой действие В и между ними существует нечто большее, чем только случайная (статистическая) связь. Такое возможно сделать, лишь зная мотивы поведения людей, это знание и подскажет нам, что связь двух событий внутренне обусловлена, вытекает из логики мотивов и смысла, вкладываемого людьми в свои поступки. Стало быть, социологическое объяснение является не только субъективно значимым, но и фактуально вероятностным1.

При таком сочетании и возникает причинное объяснение в социологии. Правда, индивид не всегда осознает смысл своих поступков, что случается, если он действует под влиянием традиций, коллективных норм и обычаев либо если его поведение аффективно, т. е. детерминировано эмоциями. Кроме того, индивид может не отдавать себе отчета в собственных целях, хотя они существуют, но не осознаются им2. Подобные действия Вебер не считает рациональными (осмысленными и обладающими целью), а стало быть социальными. Такие действия он выводит за сферу собственно социологии, их должны изучать психология, психоанализ, этнография или другие <науки о духе>.

Исходный методологический пункт Вебера можно сформулировать так: человек знает, чего он хочет. Конечно, в действительности человек далеко не всегда знает, чего он хочет. Но все неосознанные поступки Вебер не считает социальными действиями. Социальное действие, подчеркивает Вебер, это довольно узкий сегмент реальности, как бы крайний случай человеческих поступков, или, точнее сказать, <идеальный тип>, идеальный случай. Однако социолог должен исходить из такого редкого типа как некоего масштаба, с помощью которого он измеряет все многообразие реальных поступков и отбирает только те, которые подвластны методам социологии. Социальное действие - это любое действие, учитывающее мотивы других людей.

Всего Вебер выделяет шесть уровней поведения, похожего на рациональное, - от вполне рационального (человек осознает свои цели) до совершенно непонятных поступков, разгадать которые в состоянии лишь психоаналитик. Такая школа построена по принципу сравнения всякого действия индивида с целерациональным, или правильно-рациональным поведением, принятым как эталон. Уровни поведения, выражающие интенсивность проявления в конкретном акте рациональности, нельзя смешивать с типами поведения. Первые различаются количественно, вторые - качественно. Между ними нет непроходимой границы, у них есть общие элементы, что позволяет ввести и в эту классификацию псевдоколичественную меру, построенную на степени убывания признака рациональности.

Разъясняя свои методологические принципы, Вебер выделяет два вида значений социального действия. Термин <значение> относится к реально существующему значению в данном конкретном случае и принадлежит конкретному лицу, совершающему какое-то действие, либо он относится к среднему, или приблизительному, значению, приписываемому данному множеству действующих лиц1. Во втором случае этот термин относится к теоретически постигаемому <чистому типу> субъективного значения, приписываемому гипотетическому лицу или совокупности лиц, совершающих данный род действий. Но, предупреждает Вебер, этот термин ни в коем случае не должен относиться к какому-либо объективно <правильному> значению или <истинному> в метафизическом смысле слова. Так, например, в юриспруденции употребляется категория <правильного поведения>, с точки зрения соблюдения закона. Однако в социологии и истории как эмпирических науках не должно быть никаких оценок <правильности> поведения, с точки зрения закона, морали либо партийности.

Вебер приводит пример знаменитого наводнения в 1277 г. в Ирландии, которое приобрело историческое значение благодаря тому, что вызвало широкую миграцию населения. Кроме того, наводнение повлекло огромные человеческие жертвы, нарушение привычного образа жизни и многое другое, что должно привлечь внимание социологов. Однако предметом их изучения должно быть не само наводнение, а поведение людей, чьи социальные действия так или иначе ориентированы на это событие.

К той же категории фактов, лишенных значения, относятся у Вебера такие психические и психофизиологические явления, как усталость, привычки, память, эйфория, вызванная аскетическим умерщвлением плоти, индивидуальные реакции на время и точность и т. д. Эти и многие другие факты социология использует просто как данные, т. е. нечто, влияющее на социальное действие. Но если первые не имеют <значения>, то второе им наделено. Несомненно, социолог обязан учитывать влияние на поведение таких факторов, как расовая принадлежность, эффект старения организма, биологически унаследованная структура человека, потребность в питании. Однако их возможно использовать, убеждает нас Вебер, если мы статистически доказали их влияние на соответствующее поведение, т. е. действия людей, интерпретированные уже в социологических терминах1.

Понимание того, какое значение вкладывает индивид в собственные действия, основано на нашей способности сопереживать, сочувствовать. Каждый человек может поставить себя на место другого и понять логику его поведения, потому что такая или сходная логика присуща ему самому. Правда, говорит Вебер, чтобы понять Цезаря, не обязательно быть Цезарем. <Повторение жизненного опыта> кого-либо - это важная предпосылка для достоверного и адекватного понимания чужих действий, но она не является абсолютно необходимой. Иначе говоря, наличие подобного условия - сопереживание другому - еще не гарантирует социолога от ошибки. Например, экстрасенсы, т. е. люди, способные к мистическому сопереживанию или <чтению> чужих мыслей, демонстрируют поразительные опыты угадывания другого. Но в результате их опытов практически невозможно исследовать смысл и значение действий этого другого.

Достаточно несложно понять, что делает человек, когда пытается достичь определенной цели, выбирая соответствующие средства и ориентируясь в своем поведении исключительно на факты и конкретную ситуацию. Разбираться в таких действиях приучает нас собственный житейский опыт. Правильность нашей интерпретации целесообразно-рационального действия может быть проверена. Правда, не всякая структура и не все этапы этого действия проверяются, а лишь один, но зато главный - выбор индивидом средств достижения цели. Допустим, вы голодны. Из нескольких вариантов - потерпеть, занять еды у соседа, своровать ее и т. д. - вы выбрали самый приемлемый: пойти в лавку и купить необходимый продукт. Посещение магазина - это и есть выбор средства достижения цели. По характеру выбранного средства мы можем судить о цели действия.

В более сложных случаях мы можем мысленно представить конечные цели или ценности, на которые, как нам кажется, ориентируется в своем поведении индивид. И все же мы не способны до конца понять его действия, поскольку ценностный мир этого человека существенно отличается от нашего. Никакое сопереживание не поможет. Единственный выход, полагает Вебер, принять чужие ценности как факт. Так, например, нам трудно понять человека, который совершает те или иные поступки из религиозного рвения или идеологического фанатизма. Логика его действий строится иначе, чем логика нашего понимания этих действий.

Социологический метод познания, полагал Вебер, можно называть <рационалистическим>. Социология сортирует все действия по степени проявления в них рациональной компоненты (вспомним шестиуровневую шкалу рациональности), затем отбрасывает все нерациональное и иррациональное, оставляя только узкий сегмент человеческого поведения - рациональные действия. Поскольку рациональные действия принадлежат существу общественному, обладающему мотивами и ориентирующемуся на поведение других, то всякое рациональное действие, отобранное по указанным критериям, является непременно социальным. Внутри этой категории в особую группу Вебер выделяет экономические действия (они захватывают два первых типа в его типологии, а именно целе- и ценностно-рациональные действия).

Определим три рода действия: рациональное, нерациональное и иррациональное:

· рациональное действие - это любой поступок человека, в котором есть четко осознаваемая цель и мотив, правильно выбраны средства достижения цели и просчитаны все возможные последствия. Иначе говоря, это выгодное и правильное действие.

· нерациональное действие - это любой поступок человека, в котором есть четко осознаваемая цель и мотив, но неправильно выбраны средства достижения цели и не просчитаны все возможные последствия. Иными словами, это выгодное, но неправильное действие.

· иррациональное действие - это любой поступок человека, в котором нет четко осознаваемой цели и мотива, независимо от того, как выбраны средства осуществления своих эмоций: гнева, раздражения, чувства самозащиты и т.п. Иначе говоря, это аффективное действие.

Объектом социолога не являются действия аффективные, совершенные в минуты крайнего раздражения, душевного подъема или страха. В них нет четкой цели, осознаваемого намерения и мотива, нет свободного выбора средств достижения поставленной цели. Их нельзя назвать рациональными.

Несомненно, эмоциональные, или аффективные, действия встречаются в жизни очень часто, может быть чаще, чем мы думаем. Вместе с тем, для целей научного анализа и построения социологической типологии удобно трактовать все иррациональные действия как отклоняющиеся от концептуально <чистого типа> элементы. Например, пишет Вебер, паника на бирже может быть вполне правдоподобно интерпретирована, если мы попытаемся прежде всего установить, каким был бы курс акций, не влияй на ситуацию иррациональные аффекты. Мысленно освободившись от эмоциональных факторов, социолог строит гипотетический курс акций. И только после этого он вводит в научный анализ иррациональные факторы, которые теперь интерпретирует как нечто, отклоняющее действие от правильного курса1. Именно так историк или социолог поступает при изучении политических и военных кампаний. И здесь главное - выяснить цели участников и все обстоятельства дела. Конструирование рациональной линии действия выступает для социолога идеальным типом, который обладает всеми достоинствами ясного понимания событий и не страдает двусмысленностью.

Наряду с эмоциональными элементами, к иррациональным факторам могут быть причислены различного рода ошибки, заблуждения и т. п. Но в таких ситуациях первым делом социолог обязан аналитически вычленить <твердую структуру>, т. е. идеально-типическое в социальном действии, а затем выяснить, какие отклонения вызывали в нем иррациональные факторы. Только в этом случае можно установить характер причинного влияния на рациональное действие иррациональных факторов. Последние составляют часть внешней среды, полное знание о которой социологу необходимо иметь. Причем составить представление об идеальном типе рационального действия, по Веберу, можно просто на основании интеллектуального ожидания или гипотезы о возможной линии поведения людей.

Рациональное действие - всего лишь познавательный прием, аналитическая сетка, набрасываемая ученым на реальность с целью выловить из нее только те явления, которые подходят под размеры ее ячеек. Было бы неразумным, замечает Вебер, считать подобное методологическое изобретение (конструкцию) сознательным предубеждением или субъективным пристрастием социологов1. Иными словами, социолог, приступая к исследованию, должен освободиться от предвзятой установки, будто в реально существующих поступках людей доминируют рациональные элементы. Что преобладает в них на самом деле, мы не знаем. Конечно, нельзя быть уверенным, что социолог не станет применять рационалистическую интерпретацию там, где она неуместна. Подобная опасность существует, и ее нельзя исключить. Но быть <соавтором> человеческих поступков, домысливать то, что люди, возможно, и не вкладывали в свои действия, для настоящего ученого непростительно. К несчастью, говорит Вебер, опыт свидетельствует, что подобная опасность существует.

Любое рациональное действие ориентировано на ожидаемое поведение других людей. Так, оно может мотивироваться желанием отомстить кому-то за прошлые обиды, защититься от настоящих или даже будущих опасностей. <Другие> - это, возможно, отдельные индивиды, и они знакомы действующему лицу, либо это неопределенное множество людей, которые неизвестны ему конкретно. Например, деньги - средство обмена - используются индивидом при оплате, но лишь потому, что он ориентирует свои действия на то, что незнакомое ему большинство людей, как он ожидает, будет поступать точно так же.

Отнюдь не каждое действие, по мнению Вебера, является социальным. К социальному поведению нельзя причислить поведение, ориентированное на неодушевленные объекты. Точно так же религиозное поведение нельзя считать социальным, если его предмет - только созерцание или уединенная молитва. Экономическая деятельность относится к социальному действию лишь в том случае, если берется в расчет поведение кого-то еще, например тех, кто согласится признать право данного индивида некоторым образом контролировать движение товаров или других экономических ценностей. Если говорить более конкретно, то данный индивид совершает социальное действие, если он строит свой потребительский бюджет в зависимости от того, какими могут стать потребности других людей в ближайшем будущем, как они могут измениться. Точно так же и производство ориентируется на будущие потребности людей.

Таким образом, далеко не всякие контакты людей носят у Вебера социальный характер. Они таковы, если сознательно ориентированы на других, т.е. рациональны. Так, столкновение двух велосипедистов является естественным событием, но их попытка избежать аварии, возможных вслед за этим взаимных оскорблений и закончить дело мирным путем должна истолковываться как <социальное действие>. Если люди раскрывают зонты, почувствовав приближающийся ливень, их действие, хотя и наступившее у всех одновременно, вовсе не ориентировано на поведение <других>. Скорее это однотипная реакция на осадки.

Концепция социального действия Макса Вебера получила за рубежом всеобщее признание. Исходные положения, сформулированные немецким ученым, были развиты в трудах Дж. Мида, Ф. Знанецкого, Э. Шилза и многих других. Благодаря обобщению веберовской концепции американским социологом Толкоттом Парсонсом (1902-1979) теория социального действия стала фундаментом современной поведенческой науки. Парсонс пошел дальше Вебера в анализе элементарного социального действия, включив в него действующее лицо, ситуацию и условия.

Социальное взаимодействие и социальное действие - явления, похожие по содержанию и характеру, но различающиеся по механизму протекания. В социальном действии участвует один индивид, а в социальном взаимодействии - как минимум двое. Отсюда вывод: взаимодействие - двунаправленный процесс обмена действиями между двумя или более индивидами. Стало быть, действие всего лишь однонаправленное взаимодействие.

Что есть в социальном взаимодействии и что отсутствует в социальном действии? Механизм обратной связи. Социальное взаимодействие отличается от действия обратной связью. Действие, исходящее от индивида, может быть направлено и не направлено на другого индивида. Только действие, направленное на другого человека (а не на физический объект) и вызывающее обратную реакцию, следует квалифицировать как социальное взаимодействие.

В повседневной жизни мы то и дело совершаем множество элементарных актов социального взаимодействия, даже не подозревая о том. Встречаясь, мы пожимаем друг другу руки и произносим приветствие, входя в автобус, пропускаем вперед женщин, детей и пожилых людей. Все это - акты социального взаимодействия. Оно складывается из отдельных социальных действий. Однако далеко не все, что мы делаем во взаимосвязи с другими людьми, относится к социальному взаимодействию. Если автомобиль сбил прохожего, то это обычное дорожно-транспортное происшествие. Однако оно становится социальным взаимодействием, когда водитель и пешеход, разбирая происшедшее, отстаивают каждый свои интересы как представители двух больших социальных групп.

Водитель настаивает на том, что дороги построены для автомобилей и пешеход не имеет права переходить их, где ему заблагорассудится. Пешеход, напротив, убежден в том, что главное лицо в городе - он, а не водитель, и города созданы для людей, а не для машин. В данном случае водитель и пешеход обозначают социальные статусы. У каждого из них свой круг прав и обязанностей. Выполняя роль водителя и пешехода, два человека выясняют не личные отношения, основанные на симпатии или антипатии, а вступают в социальные отношения, ведут себя как обладатели социальных статусов, которые определены обществом.

Итак, социальное взаимодействие складывается из отдельных актов, называемых социальными действиями, и включает статусы (круг прав и обязанностей), роли, социальные отношения, символы и значения.

Вступая в социальное взаимодействие, мы делаем это с определенным намерением, например обмануть, отделаться, привести в замешательство, ввести а заблуждение, вызвать вражду, нанести оскорбление. Наше намерение как бы задает интенциональность будущего акта общения, т.е. направленность, генеральную стратегию и тон. Мы выстраиваем общение или действие с другим человеком - любовником, соперником, соседом, начальником - в зависимости от этого намерения. Это тот замысел, та общая идея, которая определяет детали и последовательность сцен в сценарии происходящего взаимодействия.

Человек не пишет заранее сценарий каждого конкретного акта взаимодействия. Это невозможно и не нужно. Их чрезвычайно много и подготовиться к каждому практически нельзя. Заранее мы готовим скорее подмостки будущего представления, т.е. создаем такие объективные условия, которые позволили бы ходу пьесы протекать в максимально выгодном для нас направлении.

В таком случае вся жизнь превращается в сценические подмостки и постоянные репетиции. Мы продвигаемся по службе и повышаем свой статус для того, чтобы любой акт социального взаимодействия вести с более благоприятной для себя диспозиции. Всеми силами мы стремимся произвести на окружающих благоприятное впечатление, нередко выдумывая то, чего в действительности нет. Девушки рассказывают знакомым о бесчисленных толпах ухажеров, офицеры - о страшных битвах, в которых им довелось участвовать, чиновники - о влиятельных покровителях, с которыми они якобы дружат. Подобная преамбула перед общением или взаимодействием с другим человеком ставит вас на ступенечку выше, дает определенные преимущества в разговоре.

Человек подает себя таким образом, чтобы окружающие, составив о нем выгодное для него мнение, добровольно начали действовать в соответствии с его планами.

Различные социологические направления по-своему пытались объяснить природу и механизм социального взаимодействия. Особенно упорные попытки предприняла понимающая социология. И неудивительно, поскольку <социология близкодействия> - это как раз то, на чем она специализируется.

Эрвин Гоффман, представитель социальной драматургии, представил реальное поведение людей так, будто оно происходит на театральных подмостках. Несмотря на проблематичность подобного подхода, ему удалось многое выяснить в поведенческом механизме.

Гоффман сравнивает человека с актером, исполняющим в каждой конкретной ситуации предназначенную ему режиссерским замыслом роль: <Мир - словно театральные подмостки, где на всем протяжении отпущенного нам времени мы движемся в плену наших чувств и мыслей, переживая каждый наш час>1.

Коммуникация это не только взаимодействие лицом-к-лицу, не только форма межличностного общения, но также способ познания социальной реальности, благодаря которому человек открывает себя и других для самого себя. Общение представляет собой не только перцептивное поле, на котором мы всматриваемся, вслушиваемся в партнера, но также и театральную сцену, к выходу на которую мы внутренне готовимся, подтягиваемся, прихорашиваемся, повторяя не раз использованные реплики, жесты, мимику. Действительно, сколько раз каждый из нас ловил себя на этом в повседневной жизни? Опаздывая с вечеринки домой и готовясь встретить укоризненный взгляд матери, жены или тещи, мы проговариваем про себя оправдания, репетируем жесты и мимику, проверяем прочность аргументации и убедительность доводов.

Подобно тому как в театральной пьесе существуют реплики в сторону - фразы, которые произносятся только для зрителей и которые, по замыслу, не должны слышать участники спектакля, - в жизни мы часть текста <закрываем> от посторонних, маскируя его особыми кодами и символами. Дамы обсуждают поведение кавалеров, но при их появлении они либо замолкают, либо заводят разговор о чем-то другом. Иносказания родителей в присутствии детей, разговор на французском в присутствии слуг, даже мимическое общение влюбленных на понятном только им языке - все это напоминает нам театральную сцену, но тем не менее составляет неотъемлемую часть повседневного взаимодействия людей.

Но кое-чем жизненный спектакль отличается от театрального. В жизни взаимодействие не разыгрывается по сценарию. Оно происходит всерьез. И первым правилом реального интерактивного акта становится уважение к себе и другим. Взаимодействуя с другими, конфликтуя, беседуя, покупая или продавая, останавливая такси, провожая девушку, помогая старушке, отвечая на экзамене, человек не только защищает предлагаемый публике образ самого себя, но стремится поддержать высокую репутацию партнеров. Малейшее покушение на нее оборачивается немедленным конфликтом или дискомфортом. Оказывается, человек очень чувствителен к тому идеальному образу себя, который ему удалось создать у окружающих. Дворянин был готов отдать жизнь за оскорбление чести или даже попытку сделать подобное.

Когда в интерактивном акте участвуют несколько человек, а достоинство одного из них оскорблено, то, во-первых, все остальные начинают чувствовать себя неловко, будто оскорбили их самих или они участвовали в оскорблении, во-вторых, большинство стремится компенсировать ущерб, как-то сгладить ситуацию, поддержать обиженного, осудить обидчика, предпринять иные меры, предписанные правилами этикета. Ощущение общего дискомфорта в подобной ситуации называется замешательством, чувством неловкости. В экстремальной ситуации оно может сопровождаться известной психофизиологической реакцией - человек краснеет. Чувство стыда и сопровождающее его покраснение - чисто человеческая реакция на неловкость, несвойственная другим животным. Человек краснеет от стыда, а обезьяна - от возбуждения.

Экстремальные ситуации, подобные только что описанной, играют в социальном взаимодействии роль творческого катализатора. По мнению Э. Гоффмана, в ситуациях замешательства, конфликта, недоразумения, спора, негодования и т.п., когда нарушается привычная логика поведения и у человека исчерпывается запас готовых решений. перед ним открывается творческий горизонт, где он должен проявить свою неординарность. Он вынужден искать новые решения, его поведение становится неожиданным, нерутинным. Выход из ситуации превращается в научную лабораторию, в которой разворачивается поиск новых форм и способов поведения, где активизируются дремлющие в человеке творческие силы.

Экстремальные ситуации, обнажающие инновационные способности человека, обычно перетекают в пограничные ситуации, описанные экзистенциалистами. В них шансы выжить и умереть делятся поровну. Отсюда их острота. В пограничных ситуациях все слишком всерьез, речь идет и выживании или о прекращении существования. Именно на таких изломах обнажается подлинная сущность человека, все, на что он способен. Проверяются его не физические, а духовные качества: способен ли он бросить мать, жену или детей ради карьеры, любовных утех, денег; способен ли он предать друга или не оказать помощь, когда его об этом просят.

Социальное взаимодействие такого рода в обыденной жизни встречается крайне редко. Наше существование наполнено рутинными взаимодействиями, которые выполняются по заведенному социальному ритуалу: надо утром вставать, чистить зубы, завтракать, собираться на работу, провожать ребенка в школу, здороваться с соседями и т.п.

Уставшему от однообразной рутины повседневных взаимодействий человеку в глубине души хочется необычных приключений и романтики. Однако наша урбанизированная действительность предоставить их не может. И тогда на свет является <замещающая активность> - сопереживание зрителя героям ковбойского фильма, детективного романа, <крутого> боевика. Будучи зрителем, индивид компенсирует то, чего не достает ему в реальности. Мнимое участие в спортивном зрелище или захватывающем поединке также повышает давление и увеличивает количество адреналина в крови, как и реальное действие. Увлекшись детективным сюжетом кинофильма, человек испытывает эмоции, близкие тем, которые переживал бы участник настоящего приключения.

Современная индустрия развлечений выпускает миллиардами копий телевизионные сериалы, триллеры, боевики, <ужастики> и прочие произведения, которые создают новую реальность человеческого взаимодействия. Погружение в искусственный мир позволяет человеку без особого напряжения почувствовать себя суперменом, защитником слабых и обездоленных, возлюбленным королевы и т.д. Человек проживает воображаемую жизнь, и вместо реального жизненного опыта у него формируется <замещающий опыт>. Но в замещающей активности снимается проблема выбора в пограничной ситуации. Здесь нет борьбы на жизнь или на смерть, здесь нет реального риска, а значит, нет настоящей мобилизации инновационного потенциала личности. Наш кругозор, быть может, и расширяется, но духовный опыт вряд ли обогащается. И когда перед индивидом возникают реальные трудности, когда он в самом деле попадает в экстремальные ситуации, как знать, не захочет ли он уйти от них в вымышленный мир, будет ли он к ним готов?

Как мы выяснили, взаимодействие - двунаправленный процесс обмена действиями между двумя или более индивидами. Стало быть, действие всего лишь однонаправленное взаимодействие. Его можно подразделить на четыре вида:

· физическое действие, например пощечина, передача книги, запись на бумаге;

· вербальное, или словесное, действие, например оскорбление, выражение приветствия словом <здравствуйте>;

· жесты как разновидность действия, напримерулыбка, поднятый палец, рукопожатие

· мысленное действие, котороевыражается только во внутренней речи.

Из четырех видов действия три первых относятся к внешним действиям, а четвертое к внутреннему. Всем им присущи такие свойства: они осмыслены, мотивированы, ориентированы на другого.

Социальное взаимодействие включает первые три и не включает четвертый вид действия (никто, кроме телепатов, не взаимодействовал при помощи прямой передачи мыслей). В результате мы получаем первую типологию социального взаимодействия (по видам):

физическое;

вербальное;

жестовое.

Раньше считалось, что общение происходит целиком на вербальном уровне, т.е. на уровне слов. Однако некоторые ученые обратили внимание на то, что основная часть нашего взаимодействия с другими людьми носит невербальный характер. Жесты, выражения лица и движения тела считаются невербальными (бессловесными) каналами передачи каких-либо посланий. Жестами руки можно выразить приказ, угрозу, приглашение, показать свое самочувствие, недоумение и многое другое, что словами не всегда выскажешь.

Специалисты, обобщив многочисленные данные, пришли к выводу: часть жестов встречается приблизительно с одинаковым смыслом во всех или большинстве культур, а другие жесты варьируются от культуры к культуре. К универсальным жестам относится улыбка.

Жестыкультурно обусловлены. В каждой стране они разные. В Новой Гвинее указывают на предмет глазами и не понимают указания, когда оно делается рукой. Болгары заявляют о своем согласии, качая головой из стороны в сторону, т.е. движением, которым в Европе и Америке пользуются для выражения отрицания. Тибетцы выражают одобрение, высовывая язык.

Сторонники концепции <новой коммуникации> (Дж.Бейтсон, Р. Бердуистелл и П. Уотцлэвик) рассматривают коммуникацию скорее как оркестр, в котором каждый человек <играет всем своим телом>, нежели как телеграф, служащий для простой передачи вербального сообщения одним человеком другому1. Как отмечает Бёрдуистелл, люди, по сути дела, между собой не общаются. Они лишь участвуют в коммуникации, в которой вербальный язык неотделим от невербального. Последний служит дополнением к первому и усиливает его. В этом смысле коммуникация - это единое целое, а не толькое речевое сообщение.

По оценке Мерабяна, только 7% содержания сообщений передается смыслом слов, тогда как 38% информации определяется тем, как эти слова произносятся, и 55% - выражением лица. В любой момент времени стиль коммуникации уже сам по себе составляет сообщение, указывая на то, как следует понимать сообщаемое. Речь в этом случае идет о метакоммуникиции, т.е. о <коммуникации над коммуникацией>.

Уже говорилось о том, что социальное взаимодействие основано на социальных статусах и ролях. Они группируются в