Отель «дарул-ислам» питание и проживание

 

Чужеземец задумчиво оглядел вывеску, зеленый арочный вход, изображение Великой мечети Мекки над ним, опустил руку в карман своих серых брюк и извлек на свет банкноту в пять рупий.

– Слишком большая плата за один чемодан, сэр. Довольно будет и двух. – И Зия прикусил губу: – Нет, и две – это слишком много.

Чужеземец улыбнулся:

– Какая честность. – И пристукнул двумя пальцами левой руки по правому плечу Зии: – У меня повреждена рука, друг мой. Я не донес бы сюда мой чемодан, не испытав изрядной боли. – И он вложил деньги в ладонь Зии. – Ты заслужил куда больше.

Зияуддин принял деньги. И взглянул в лицо чужеземца:

– А вы и вправду патан, сэр?

Когда же он услышал ответ чужеземца, все тело его затрепетало.

– Я тоже! – вскрикнул он и побежал, точно безумный, вопя: – Я тоже! Я тоже!

В ту ночь Зияуддину снились заснеженные вершины гор и целое племя светлокожих людей, дававших такие чаевые, каких не дают и боги. А поутру он пришел к тому отелю и увидел, что давешний чужеземец сидит на одной из стоящих перед отелем скамеек и попивает из желтой чашки чай.

– Не желаешь ли выпить со мной чая, мой маленький патан?

Зияуддин, засмущавшись, покачал головой, но чужеземец уже прищелкнул пальцами. Хозяин отеля, тучный мужчина с дочиста выбритой верхней губой и пышной, пушистой белой бородкой, напоминавшей формой юный месяц, с неудовольствием оглядел чумазого носильщика, однако, крякнув, махнул рукой, мол, сегодня он, так и быть, может присесть за один из столиков.

– Стало быть, ты тоже патан, мой юный друг? – спросил чужеземец.

Зияуддин кивнул. А следом назвал чужеземцу имя человека, сказавшего ему, что он – патан.

– Это был ученый муж, сэр, он целый год провел в Саудовской Аравии.

– О, – произнес чужеземец и покачал головой. – О, понимаю. Да, теперь понимаю.

Несколько следующих минут прошли в молчании. Потом Зияуддин сказал:

– Надеюсь, вы не задержитесь здесь надолго, сэр. Это плохой город.

Патан изогнул брови.

– Для муслимов, как мы, он плохой. Индусы не дают нам работы, не дают уважения. Говорю это по опыту, сэр.

Чужеземец достал записную книжку и начертал в ней нечто. Зия смотрел на него. Он разглядывал красивое лицо чужеземца, его дорогую одежду, вдыхал ароматы его пальцев и лица.

«Этот человек – твой земляк, Зия, – сказал себе мальчик. – Твой земляк!»

Патан допил свой чай, зевнул. И, словно забыв о Зие, ушел внутрь отеля и захлопнул за собой дверь.

Едва чужеземный гость скрылся за нею, хозяин постоялого двора встретился с Зией взглядом и резко дернул головой, – и грязный работяга понял, что никакого чая он здесь больше не дождется. Зия вернулся на вокзал, занял обычное свое место и стал ждать пассажира с железными сундуками или кожаными чемоданами, которые нужно будет оттащить к поезду. Однако душа его пылала от гордости, и во весь этот день он ни с кем не подрался.

На следующее утро Зию разбудил аромат свежего белья.

– Патан всегда встает на заре, друг мой.

Зияуддин зевнул, потянулся, открыл глаза: пара прекрасных синих глаз, какие бывают только у человека, подолгу смотревшего на снег, взирала на него сверху вниз. Зияуддин, не без труда поднявшись на ноги, извинился перед чужеземцем, пожал ему руку и едва удержался, чтобы не поцеловать его в щеку.

– У тебя есть какая-нибудь еда? – спросил патан.

Зия покачал головой – он никогда не ел до полудня.

Патан отвел его в привокзальную лавочку, где подавали чай и самсу, – ту самую, в которой когда-то работал Зия, и тамошние мальчишки изумленно смотрели, как он садится за столик, восклицая:

– Тарелку самого лучшего! Двое патанов желают поесть этим утром!

Чужеземец, склонившись к нему, сказал:

– Не надо так шуметь. Зачем им знать о нас – ведь это наш секрет.

И он быстро вложил в ладонь Зии бумажку. Тот развернул ее и увидел трактор и восходящее солнце. Пять рупий!

– Вы хотите, чтобы я донес ваш чемодан до Бомбея? За такие деньги в Киттуре это устроить можно.

Он откинулся на спинку стула, а мальчик-слуга поставил перед ними две чашки чая и большую, разрезанную пополам и политую жидким кетчупом самсу. Патан и Зия съели каждый по половинке. А затем патан, выковыряв из зубов кусочек самсы, объяснил, что он хотел бы получить за свои пять рупий.

Через полчаса Зия сидел в одном из углов вокзала, рядом с залом ожидания. И когда клиенты просили его поднести их багаж, он качал головой и отвечал: «У меня нынче другая работа». На вокзал приходили поезда, и Зия считал их. А поскольку держать полное число поездов в уме ему было трудно, он перебрался в тень росшего прямо посреди вокзала дерева и всякий раз, как раздавался свисток паровоза, проводил по земле черту пальцем большой ноги, а когда таких палочек набиралось пять, перечеркивал их. Одни поезда были товарными, другие привозили полные вагоны вооруженных солдат, третьи приходили почти пустыми. «И куда они только едут? – гадал Зия. – Столько поездов, столько людей…» Веки его смыкались, он задремывал, но тут подходил новый состав, и Зия проводил большим пальцем ноги новую черту. Когда же он поднялся с земли, чтобы пойти поесть, то обнаружил, что ухитрился отсидеть часть пометок, смазав их своим телом, и ужаснулся, и постарался хоть как-то расшифровать их, однако удалось ему это не сразу.

Вечером он пришел к отелю и увидел на скамье перед ним пившего чай патана. Этот большой человек заулыбался, заметив Зияуддина, и три раза прихлопнул ладонью по скамье рядом с собой.

– А мне здесь вчера вечером чаю не дали, – пожаловался Зияуддин и рассказал о случившемся.

Лицо патана потемнело. Чужеземец человек справедливый, понял Зияуддин. И к тому же влиятельный: не произнеся ни слова, он обернулся к хозяину постоялого двора и смерил его гневным взглядом, и через минуту прибежал мальчик с желтой чашкой в руке и поставил ее перед Зией. И Зия, втянув носом ароматы кардамона и сладкого кипяченого молока, сказал:

– Семнадцать поездов прибыли в Киттур. И шестнадцать Киттур покинули. Я сосчитал их все, как вы и просили.

– Хорошо, – отозвался патан. – А теперь скажи мне, во многих ли из этих поездов приехали индийские солдаты?

Зияуддин недоуменно уставился на него.

«Во-многих-ли-из-этих-поездов-приехали-индийские-солдаты?»

– Солдаты были во всех… я не знаю…

– Индийские солдаты были в шести поездах, – сказал патан. – Четыре ушли в Кочин, два вернулись обратно.

На следующий день Зияуддин полчаса просидел под деревом, росшим в углу вокзала, прежде чем пришел первый поезд. Он отмечал поезда, проводя большим пальцем ноги по земле, а когда они приходить перестали, пошел в вокзальный буфет.

– Явился! – воскликнул владелец буфета. – Опять наскандалишь! Хватит с меня.

– Я скандалить не собираюсь, – ответил Зия. – Я нынче при деньгах. – И он опустил на столик бумажку в одну рупию: – Положи ее в твой денежный ящик и дай мне самсу с курятиной.

В этот вечер Зия сообщил патану о прибытии одиннадцати составов с солдатами.

– Молодец, – сказал ему большой человек.

И, протянув увечную руку, он слабо потрепал Зияуддина по щеке. А после вытащил из кармана еще пять рупий, и юноша принял их без колебаний.

– Подсчитай завтра, у скольких поездов будут стоять на вагонах красные кресты.

Зияуддин закрыл глаза и повторил про себя: «Красные кресты на вагонах». А после вскочил на ноги, отсалютовал по-военному и сказал:

– Благодарю вас, сэр!

И патан рассмеялся – тепло, сердечно, по-чужеземному.

Назавтра Зияуддин снова сидел под деревом, выцарапывая большим пальцем колонки полосок. Первая: число поездов. Вторая: число поездов с солдатами. Третья: число поездов с красными крестами.

Шестнадцать, одиннадцать, восемь.

Подошел еще один поезд. Зия вгляделся в него, прищурясь, и сдвинул ступню к первой из трех колонок.

С мгновение он подержал ее в воздухе, потом опустил на землю, постаравшись не смазать уже сделанные пометки. Поезд ушел, и сразу за ним прибыл еще один, наполненный солдатами, но Зияуддин добавлять его к своему списку не стал. Он сидел и смотрел на прочерченные им полоски так, точно увидел в них нечто новое.

Когда он пришел в четыре часа к отелю, патан был там. Большой человек прохаживался, сцепив за спиною руки, вдоль скамей. И, увидев мальчика, скорым шагом приблизился к нему.

– Ты сосчитал поезда?

Зияуддин кивнул.

Но, когда они оба сели, спросил:

– Для чего вы просили меня об этом?

Патан протянул через столик нездоровую руку и попытался погладить Зияуддина по голове.

– Ты все же спросил. Наконец-то. – Он улыбнулся.

Лунобородый владелец отеля появился без вызова и напоминания, поставил на столик две чашки и отступил, потирая руки и улыбаясь. Патан отпустил его легким движением головы. Он отпил чаю; Зияуддин к своему не притронулся.

– Знаешь ли ты, сколько поездов с солдатами и красными крестами прошло через вокзал?

Зияуддин покачал головой.

– Прошло в Каликут.

Чужеземец приблизил свое лицо к лицу Зияуддина. И мальчик увидел то, чего не замечал прежде, – шрамы на носу и щеках патана, маленький надрез на мочке его левого уха.

– Индийская армия строит базу где-то между Киттуром и Каликутом. Для одной и только одной причины… – Он воздел толстый палец. – Чтобы поступить с мусульманами Южной Индии так, как поступили с ними в Кашмире.

Зияуддин уставился в чашку с чаем. Рубчатая молочная пенка покрывала его поверхность.

– Я муслим, – сказал он. – И сын муслима.

– Именно. Именно. – Толстые пальцы чужеземца накрыли чашку. – Теперь послушай: за каждый увиденный тобою поезд ты будешь получать небольшую награду. Не обязательно пять рупий, но что-нибудь да получишь. Патан обязан заботиться о других патанах. Это простая работа. Сложную исполняю здесь я. Ты же…

– Мне нездоровится, – сказал Зияуддин. – Завтра я это делать не смогу.

Чужеземец обдумал услышанное и сказал:

– Ты лжешь мне. Могу я спросить – почему?

Палец Зии прошелся по обесцвеченным витилиго губам:

– Я муслим. И сын муслима.

– В этом городе пятьдесят тысяч муслимов, – надтреснутым от раздражения голосом произнес чужеземец. – И каждый бурлит от гнева. Каждый готов к действию. Я предложил тебе эту работу из одной только жалости. Потому что понял, как поступили с тобой индусы. Если б не это, я предложил бы ее одному из тех пятидесяти тысяч.

Зияуддин встал и отбросил ногой стул.

– Ну так и предложи ее одному из тех пятидесяти тысяч.

Выйдя с территории отеля, он обернулся. Патан, смотревший ему в спину, негромко спросил:

– Вот, значит, как платишь ты мне за доброту, маленький патан?

Зияуддин не ответил. Он смотрел в землю. Большой палец его ступни медленно нарисовал кружок. Зияуддин набрал в легкие воздуху и испустил хриплое, бессловесное шипение.

Потом он побежал. Он отбежал от гостиницы, обежал вокруг вокзала, устремляясь туда, где жили индусы, добежал до чайной Раманна Шетти и, обогнув ее, влетел в синюю палатку, в которой жили услужающие мальчики. Там он сел между ними, сжав пестрые губы и крепко сплетя на коленях пальцы.

– Что привело тебя к нам? – спросил старший из мальчиков. – Ты не можешь остаться здесь, ты же знаешь. Шетти прогонит тебя.

Они приютили его на ночь – в память о прежних временах. Когда же они проснулись, его среди них уже не было. Попозже, в тот же день, его видели на вокзале железной дороги, он ругался там с клиентами, крича:

– …я фокус-покус не делаю!

 

 

План города

 

В географическом центре Киттура возвышается дом с облезлым фасадом – это порнографический кинотеатр «Говорящий Ангел»; к сожалению, если вы спросите у кого-то из жителей города, как вам пройти туда или сюда, он воспользуется в качестве отправного пункта именно этим зданием. Кинотеатр стоит в самой середке Зонтовой улицы, являющейся сердцем торгового района города. Значительную часть экономики Киттура образует производство свертываемых вручную биди, и потому не удивительно, что самым высоким зданием города является «Биди-Билдинг Инженера», что на Зонтовой улице, принадлежащий Мабруру Инженеру, которого считают богатейшим человеком города. Совсем неподалеку располагаются самое известное в городе кафе-мороженое – «Продажа Наилучшего Мороженого и Самые Свежие Фруктовые Соки» и звуковой кинотеатр «Белый жеребец» – единственный в городе, показывающий фильмы на английском языке. В 1986 году на Зонтовой улице открылся также первый в Киттуре китайский ресторан «Дворец Мин». На ней же стоит храм Ганапати, точная копия знаменитого храма, находящегося в Гоа, и место ежегодного чествования этого слоноголового бога. Если вы пойдете по Зонтовой улице от «Говорящего Ангела» на север, то попадете, миновав Майдан Неру, в католический пригород Киттура Валенсию, главной достопримечательностью которого является храм Богоматери Валенсийской. На дальнем конце Валенсии возвышаются Двойные Ворота – возведенный в эпоху колониализма арочный проход, который ведет в Баджпи. Когда-то здесь стоял носивший это имя лес, но теперь располагается быстро разрастающийся пригород. Если же вы направитесь от «Говорящего Ангела» на юг, то сначала подниметесь на Маячную гору, а затем спуститесь с нее к Источнику Холодной Воды. От расположенного вблизи Источника оживленного перекрестка начинается дорога, ведущая в Гавань – такое название носит прилегающая к порту населенная местность. К югу от Гавани можно увидеть Султанову Батарею – выкрашенный в черную краску форт, глядящий на дорогу, которая тянется за реку Калиамма, к Деревне Соляного Рынка, самой южной оконечности Киттура.