Тема 1. Формирование и эволюция идеологии кадровой работы в системе Советского государственного управления

 

Следуя логики учета указанных выше факторов, исследование содержания и характера эволюции идеологии и стратегии работы с кадрами мы считаем целесообразным начать с анализа ленинских идей, относительно и системы государственного управления в целом, и ее кадрового аспекта в особенности

В политической системе Советского государства Ленин был решающей фигурой, и его позиция была одним из главных факторов, влияющих на государственную политику. Его идеи, как правило, оформлялись резолюциями партийных съездов, конференций или заседаний ЦК и тем самым получали силу закона для всех органов и членов большевистской партии, а проведенные через решения высших органов государственной власти и управления – для всего населения страны.

Кроме этого, ленинские идеи были важным фактором в политической жизни страны и после его смерти, т.к. были своеобразным знаменем на «баррикадах» внутрипартийной борьбы в 1920-е гг. между преемниками вождя. Поэтому высказанные им идеи чрезвычайно важны для раскрытия идеологической основы механизма управления в данной сфере.

Анализируя взгляды В.И. Ленина, касающиеся сущности государственного управления в условиях переходного периода, важно проследить процесс их формирования, эволюции (или трансформации) в динамичных условиях деятельности советской власти, выявить факторы, влияющие на этот процесс. Поэтому в ходе данного анализа будут рассмотрены и работы, написанные Лениным в более ранний период (накануне Октября и в первые годы Советской власти).

К вопросу о государстве и характере государственного управления в ходе социалистического строительства Ленин впервые серьезно подошел, работая над книгой «Государство и революция», написанной еще в дооктябрьский период и впервые изданной в 1918 г.

В этой работе, наряду с теоретическими вопросами о происхождении государства вообще и его особенностях в различные исторические эпохи, Ленин достаточно подробно останавливается на характеристике диктатуры пролетариата как форме государства, деятельность которого нацелена на построение социалистического общества. Определяя конечную цель социалистической революции, Ленин рисует образ нового общества – коммунизма, показывая эволюцию общественных отношений в ходе его построения. Это, по его мнению, должно быть общество, экономической основой которого является общественная собственность на средства производства, а формой экономических связей – натуральный продуктообмен. В нем будет преодолено различие между городом и деревней, произойдет гигантское развитие производства, осуществится распределение благ для всех членов общества по потребностям. В социальном плане данное общество должно быть бесклассовым (в ленинском понимании классов), основанным на всеобщем труде и отсутствии эксплуатации человека человеком. Политическая система будет основана на широкой демократизации управления, при которой государство как особая управленческая машина будет не нужно[1].

Образ нового общества у Ленина, практически, ничем не отличался от данного К. Марксом и Ф. Энгельсом в знаменитом «Манифесте Коммунистической партии» еще в середине XIX в. Так же, как и классики марксизма, Ленин в процессе построения коммунистического общества видит две фазы: социализм (неполный коммунизм) и собственно коммунизм.

Говоря об ограниченности социализма в первой фазе, Ленин отмечает, что при сохранении в нем буржуазного права на этой ступени социализма сохраняется и буржуазное государство (без буржуазии), «ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права»[2]. Таким образом, в тот период в ленинских взглядах на государство государственный аппарат при социализме должен существовать как орудие принуждения.

Определяя место диктатуры пролетариата в этом процессе, Ленин видел ее, как и основоположники марксизма, в качестве переходной формы государства в период строительства социализма. Сущность и задачи диктатуры пролетариата Ленин определял двояко: «демократия для гигантского большинства народа и подавление, т.е. исключение из демократии эксплуататоров, угнетателей народа» (курсив мой – А.Ч.)[3]. В ходе строительства нового общества руководящей и направляющей силой должна стать партия как авангард рабочего класса[4].

Говоря о сущности государственного управления в ходе строительства социализма, Ленин видит в нем еще две функции – учет и контроль. Это то главное, по его мнению, что требуется для построения и правильного функционирования первой фазы коммунистического общества. Но для этого не нужен, считает он, особый управленческий аппарат, т.к. все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковыми являются вооруженные рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного «синдиката»[5].

Таким образом, в своем самом крупном дореволюционном труде, посвященном государству, Ленин видит государственное управление обществом в период строительства социализма как всеобщий учет и контроль. Последний касается, главным образом, антиобщественных проявлений со стороны отдельных членов общества, не избавившихся от капиталистических пережитков. В целом, это была только идеологическая модель общественного развития, причем очень упрощенная, своеобразный прогноз, общая схема, построенная, скорее, на основе желаемого, чем действительного.

Накануне Октября и в первые месяцы существования советской власти идеи Ленина относительно сущности государственного управления при социализме не претерпели каких-либо изменений, в определенных вопросах они были лишь несколько конкретизированы. При этом, управление как профессиональная деятельность, требующая особой подготовки, им практически отрицалась. Относительно того, как приобщить широкие массы трудящихся к управлению государством, он, выступая на собрании большевиков-участников Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов еще 4 апреля 1917 г., говорил: «Искусство управлять не из каких книжек не вычитаешь. Пробуй, ошибайся, учись управлять»[6]. И через несколько месяцев, уже после победы большевиков в октябре 1917 года, он повторяет эту мысль: «Пусть будут ошибки – это ошибки нового класса при создании новой жизни»[7]. При этом у Ленина начинает появляться обозначение еще одной функции, присущей государству – функции организации производства: «Рабочая масса должна взяться за организацию контроля и производства в широком государственном масштабе»[8].

Но иллюзии по поводу всеобщего управления трудящихся под давлением реальной жизни у Ленина начинают постепенно рассеиваться. С первых дней нахождения у власти большевики столкнулись с неожиданными проблемами, и это отразилось на взглядах Ленина на государственное управление. Так, чуть больше чем через месяц после прихода большевиков к власти, выступая на III Всероссийском съезде Советов в январе 1918 г., он отмечает: «Рабочие и крестьяне еще недостаточно верят в свои силы, они слишком привыкли, в силу вековой традиции, ждать указки сверху. Они еще не вполне освоились с тем, что пролетариат есть класс господствующий, и в их среде есть еще элементы, которые замучены, придавлены, воображают, что они должны пройти гнусную школу буржуазии»[9]. Через полгода, в июле 1918 г, выступая на съезде представителей губернских Советов, он вновь констатирует: «Главным недостатком массы является робость и нежелание взять работу в свои руки»[10].

Далее тревога Ленина по поводу государственного управления еще более усиливается: «Неслыханной трудности задачи – организационные», – заключает он, выступая с политическим отчетом ЦК на VII съезде партии[11].

Новые взгляды на государственное управление появляются у Ленина и в период работы над II Программой партии.

Очень критически он относится и к первому опыту деятельности советов: «В наших Советах еще масса грубого, недоделанного, это не подлежит сомнению, это ясно всякому, кто присматривается к их работе»[12].

В прежней схеме механизма государственного управления все чаще просматривается необходимость государственного аппарата, хотя Ленин в этот период и не дает определение того, что он понимает под словом «аппарат»: «Советская власть есть новый тип государства без бюрократии, без полиции, без постоянной армии («любимый» образ Ленина – А.Ч.), с демократией, которая выдвигает авангард трудящихся масс, делая из них и законодателя, и исполнителя, и военную охрану, и создавая аппарат, который может перевоспитать массы» (курсив мой – А.Ч.). Таким образом, аппарат в советском государстве во взглядах Ленина становится все более узким кругом граждан, которых выдвигает авангард трудящихся, и именно на этот узкий круг и ложится новая задача, впервые поставленная Лениным в своих выступления и статьях – перевоспитание масс. Но, оценивая результаты этой работы, Ленин говорит: «В России это едва только начато и начато плохо», хотя оптимизм не покидает его, и он добавляет, что, если история даст время – трудности будут преодолены[13].

Таким образом, в ленинской концепции государственного управления появляются еще две новые идеи: первая заключается в том, что государству присущи и воспитательные функции по отношению к населению, а вторая – для решения стоящих перед ним задач государству необходим аппарат как узкий круг специалистов.

С конца 1918 г. Ленин вплотную приступает к решению проблем организации советского государственного аппарата. Он пишет проект постановления об использовании Государственного контроля, определяя его главные задачи[14], набросок Правил об управлении советскими учреждениями для обсуждения его на заседании СТО, особо выделяя в нем требование персональной ответственности госслужащих и усиления борьбы с волокитой[15].

В 1918 г. в работе «Очередные задачи советской власти» у Ленина появляется еще одна конкретная функция, присущая государству, – это не просто управление производством, а такое управление, которое обеспечивало бы повышение производительности труда [16].

В этих условиях острой становится проблема кадров. Нужны были новые кадры управленцев. Если в период завоевания власти главная роль принадлежала агитаторам и пропагандистам, замечает Ленин, то в данный период более необходимы руководители и организаторы [17]. Указывая на важность этого нового момента, он пишет: «Когда агитатору и пропагандисту «по профессии» или «по призванию» при решении организационных задач приходится убеждаться на каждом шагу в малой приспосабливаемости своей к решению этих задач, приходится испытывать разочарование и недовольство со стороны рабочих и крестьян»[18].

«Организационных талантов среди рабочих и крестьян намного больше», – считал Ленин[19]. А относительно советских учреждений он пишет, что они «находятся еще в периоде брожения и полной неустановленности», в них в большей степени преобладает «дискуссионная», «митинговая» сторона, чем деловая, т.к. «массы еще не готовы к общественному строительству»[20].

Центральным пунктом всех преобразований у Ленина становится создание хозяйственного механизма, который работал бы как часы[21]. И здесь им ставится вопрос о специалистах в том смысле, что без их руководства в различных отраслях переход к социализму невозможен. С этой проблемой столкнулись большевики уже в первые месяцы советской власти, когда широко развернулся саботаж прежних чиновников. И если до Октября в работе «Государство и революция», говоря о «научно образованном персонале инженеров, агрономов и пр.», Ленин утверждал, что «эти господа работают сегодня, подчиняясь капиталистам, будут работать еще лучше завтра, подчиняясь вооруженным рабочим»[22], а в противном случае отрицал их использование в государственном управлении, то жизнь заставила его смягчить взгляды по этому поводу. Он, уже как Председатель Совнаркома, предлагает проект Постановления СНК «О порядке приема на службу саботажников», в котором указывает, с одной стороны, что «никаких переговоров с саботажниками не вести», с другой же – отмечает, что отдельным народным комиссариатам предоставляется право «принимать на работы, как отдельных лиц, тех саботажников, которые, вполне подчиняясь Советской власти и поддерживая ее, необходимы для работы в соответствующих ведомствах»[23].

Позднее, говоря о привлечении старых специалистов, он назовет два условия их использования: по-старому (за высокую плату) и по-новому (высоким уровнем организации учета и контроля, что привлечет специалистов, ценящих порядок)[24]. Но второй путь был в тот период нереальным, и в результате советская власть платила «спецам» повышенные жалования, которые Ленин называл «данью»[25].

Но главную опасность он видел не в том, что на это уходило 50-100 млн. рублей в разоренной стране. Более страшным представлялось ему «развращающее влияние высоких жалований» и на рабочую массу, и на работников государственных учреждений, т.к. «при быстроте переворота к этой власти не могло не примкнуть известное количество авантюристов и жуликов, которые вместе с бездарными и бессовестными из разных комиссариатов не прочь попасть в «звезды» казнокрадства»[26].

По мере укрепления советской власти все более важными становились вопросы планирования. Практика государственного управления заставляла Ленина пересмотреть свои прежние взгляды и на эту проблему.

В дооктябрьский период им отрицалась необходимость какого-либо предварительного планирования: «Конкретного плана по организации экономической жизни, – пишет он в «Государстве и революции», – нет и быть не может. Его никто не может дать. А сделать это может масса снизу, путем опыта. Будут, конечно, даны указания и намечены пути, но начинать нужно сразу и сверху, и снизу»[27].

По-иному он смотрит на эти вопросы в 1918 году: «Организация учета, контроль над крупнейшими предприятиями, превращение государственного экономического механизма в единую крупную машину, в хозяйственный организм, работающий так, чтобы сотни миллионов людей руководствовались одним планом – вот та гигантская организационная задача, которая легла на наши плечи. По нынешним условиям она никаким образом не допускает решения “на ура”»[28].

В 1919 г. в проекте новой Программы партии в качестве средств укрепления и развития советской власти Лениным названы обеспечение более тесной связи с массами всего аппарата государственной власти и государственного управления, тесная связь с производителями, создание условий для устранения бюрократии, активизация советов на местах[29]. Это было не случайно. Усиление бюрократизма в работе государственных учреждений стало серьезной проблемой. Основные причины трудностей Ленин видит в последствиях войны и мелкобуржуазности большей части населения России[30]. Главное средство борьбы с этим, по его мнению, заключалось в «поголовном привлечении бедноты к практическому участию в управлении при условии, что опыт их работы должен тщательно регистрироваться, изучаться, систематизироваться, проверяться более широким опытом»[31]. Именно связь с трудящимися и должна была обеспечить успех борьбы с бюрократизмом. «Чем решительнее мы должны стоять за диктатуру отдельных лиц для определенных процессов работы, в определенные моменты чисто исполнительских функций, тем разносторонне должны быть формы и способы контроля снизу, чтобы парализовать всякую тень возможного извращения Советской власти, чтобы вырывать повторно и неустанно сорную траву бюрократизма»[32].

В разгар гражданской войны, когда оперативность принятия решений и на фронте, и в тылу выдвигалась на первый план, Ленин поднимает вопрос о допустимости и эффективности коллегиальности в деятельности госорганов и госучреждений и соотнесении ее с личной ответственностью[33]. Эту идею он развивает, выступая с докладом ЦК на IX съезде партии, называя коллегиальность школой управления, но на уровне подготовительного класса: «После нашего двухлетнего опыта мы не можем рассуждать так, как будто мы в первый раз взялись за социалистическое строительство. Это прошлое, когда царил хаос и энтузиазм, ушло… Это был период сплошной коллегиальности... коллегиальность – школа управления. Но нельзя же все время сидеть в приготовительном классе школы»[34].

Отрицая абсолютизацию коллегиальности и выступая за повышение личной ответственности кадров государственных служащих, Ленин выходит на проблему компетентности последних. «Коммунисты – превосходные люди, – замечает он, – среди них имеются превосходные организаторы, но чтобы получить этих организаторов в большом числе, нужны годы и годы, а нам ждать нельзя»[35]. Выход он видит в использовании старых специалистов[36], в то же время все шире привлекая для работы в госучреждениях «рабочих-середняков» для того, чтобы они, «приучаясь около специалистов к работе, сумели бы их заменить и вести самостоятельно практическую работу»[37]. С другой стороны, считал Ленин, завоевание советской властью доверия масс, четкая организация работы госаппарата, стремление трудящихся овладеть достижениями человеческой цивилизации заставят буржуазных специалистов сознательно работать на советскую власть[38]. В итоге вопрос компетентности кадров будет решаться все более успешно.

Таким образом, ленинское представление о сущности государственного управления в период строительства социализма уже в первые годы нахождения большевиков у власти претерпело серьезные изменения. От утопической, упрощенной модели, созданной в дооктябрьский период, оно развилось в более конкретную, скорректированную жизнью схему, в которой начали проявляться черты государственного механизма управления, основанного на разнородности функций, плановости развития экономики, профессионализме управленческих кадров. Само понятие управления постепенно расширялось и углублялось от подавления и контроля до развития производства и воспитания населения. Но это были лишь штрихи к новой модели государственного управления, целостной картины не было и быть в тот период, наверное, не могло, т.к. ситуация в стране и политическая, и экономическая, была настолько динамична, а противоречия настолько остры, что предвидеть даже ближайшее будущее не мог и Ленин с его незаурядными аналитическим способностями.

С изменением социально-политической ситуации в начале 1921 г. перед руководством страны, в том числе и перед Лениным, встают новые проблемы и, в первую очередь, проблема соотношения значимости административной и политической работы органов госуправления: «…необходимо, безусловно, добиться полного подчинения аппарата политике», – указывает Ленин в докладе Х съезду партии о замене разверстки натуральным налогом. В политических делах аппарат – подсобное средство, считает он: «Ни к чему нам великолепнейший компродовский аппарат, если мы не сумели наладить отношения с крестьянством»[39].

Кроме этого, в начале 1920-х гг. надежды на скорую победу пролетарской революции в развитых капиталистических странах становились все более призрачными. Со всей остротой встал вопрос о перспективах социалистических преобразований в Советской России, о возможности их проведения, опираясь исключительно на внутренние возможности страны. К этому вопросу обращается Ленин в своих последних письмах, записках и статьях. Здесь он пытается ответить на вопрос, каким должно быть государственное управление страной, продолжавшей борьбу «в одиночку», в условиях капиталистического окружения.

Главным направлением в этом деле он считает обеспечение необходимого социально-экономического развития страны. Он понимает, что возможности для такого развития ограничены уровнем производительных сил, значительно понизившимся в результате мировой и гражданской войн, изменениями в сельском хозяйстве, произошедшими в результате ликвидации помещичьего землевладения и появления в деревне огромной массы «мелких и мельчайших крестьянских хозяйств», что привело к понижению производительности труда в аграрном секторе экономики: «Мы стоим, таким образом, в настоящий момент перед вопросом: удастся ли нам продержаться при нашем мелком и мельчайшем крестьянском производстве, при нашей разрозненности до тех пор, пока западноевропейские капиталистические страны завершат свое развитие к капитализму?» – пишет он в 1922 г. в статье «Лучше меньше, да лучше»[40].

Для наиболее эффективного использования имеющихся внутренних ресурсов он видит два основных средства: верная политика и хорошая организация. Они, по его мнению, должны быть основными тактическим средствами, которые помогут решить внутренние стратегические задачи, первая из которых – обеспечить упрочение власти диктатуры пролетариата, сохранение доверия со стороны крестьянства к ней и способность руководить крестьянством, и вторая – за счет предельной экономии средств обеспечить финансирование восстановления предприятий и нового строительства в промышленности[41]. Как видим, эти два процесса хотя и были взаимосвязаны, но полностью не совпадали. Развитие промышленности должно было стать основой восстановления хозяйства страны. Создание развитой «машинной индустрии» и электрификации страны было призвано помочь «построить государство, в котором рабочие сохранили бы свое руководство над крестьянами, доверие крестьян по отношению к себе»[42]. Тем самым развитие промышленности создало бы предпосылки для подъема сельского хозяйства и перевода его с использованием новой технической базы на общественные, социалистические рельсы. Но это подразумевалось не за счет крестьянства, а за счет предельной экономии средств.

Роль главного орудия в решении задачи экономического возрождения, по мысли Ленина, должен сыграть партийный и государственный аппарат, осуществлявший власть в стране и управление народным хозяйством. Для этого необходимо было укрепление связей между государственными и партийными органами управления. В связи с этим в последних ленинских работах активно прорабатывается вопрос о взаимодействии ЦК и ЦКК партии, соединении ЦКК, как главного органа партийного контроля, с РКИ, как главным органом контроля государственного. Ленин выдвигает идею о необходимости реорганизации центральных органов партии таким образом, чтобы одновременно решить ряд ключевых задач: повысить эффективность их собственной работы, обеспечить им возможность руководить совершенствованием госаппарата. Это позволило бы, по мнению Ленина, укрепить связь партии и государства с трудящимися массами посредством выработки и проведения через государственные органы политики, отвечающей их интересам.

Сформулированы и обоснованы основные положения ленинской позиции по данному вопросу в двух последних статьях: «Как нам реорганизовать Рабкрин (Предложения XII съезду партии)» (включая подготовительные материалы к этой статье) и «Лучше меньше, да лучше»[43].

Завершая разработку проблемы реорганизации высших контрольных органов, в статье «Лучше меньше, да лучше» Ленин обосновал свое видение главного направления развития политической системы диктатуры пролетариата. Реорганизация ЦКК-РКИ должна была подготовить решение более фундаментальной задачи – дальнейшую интеграцию партии и государства, что рассматривалось им и как цель, и как способ поставить на место существовавшего, оставшегося от старого строя, новый, свой аппарат и этим создать предпосылки для дальнейших шагов по укреплению позиций советской власти.

В процессе разработки своего плана реорганизации ЦК-ЦКК-РКИ Ленин, в развернутом виде излагая свои взгляды на проблему взаимодействия партии и государства в социалистическом строительстве, дает положительную оценку уже имеющемуся опыту такого взаимодействия, приводя в качестве образцового состояния взаимодействие с ЦК Наркомата иностранных дел (подчинение последнего ЦК, включая подбор кадров), и предлагает распространить его на НК РКИ. Анализируя опыт гражданской войны, он положительно оценивает практику насыщения важнейших институтов государственной власти надежными партийными кадрами. На этот опыт он предлагает опираться, приступая к реорганизации госаппарата[44]. В статье «Лучше меньше, да лучше» Ленин, как бы обобщая свои взгляды по этому вопросу, говорит уже не только о допустимости и целесообразности, но и о необходимости определенного слияния партии и государства, отмечая, что «такое соединение является единственным залогом успешной работы»[45].

Но, выступая за тесное взаимодействие государственного и партийного аппаратов, Ленин призывает к четкому разграничению конкретных функций в рамках этого взаимодействия. Так, в письме к В.М.Молотову в марте 1922 г. он пишет: «Наконец, необходимо разграничить гораздо точнее функции партии (и Цека ее) и Соввласти; повысить ответственность и самостоятельность совработников и совучреждений, а за партией оставить общее руководство работой всех госорганов вместе, без теперешнего слишком частого, нерегулярного, часто мелкого вмешательства»[46]. Этот же вопрос он поднимает и на XI съезде партии: «У нас создалось неправильное отношение между партией и советскими учреждениями, и на этот счет у нас полное единодушие. На одном примере я показывал, как конкретное мелкое дело тащат уже в Политбюро. Формально выйти из этого очень трудно, потому что управляет у нас единственная правительственная партия и жаловаться члену партии запретить нельзя. Поэтому из Совнаркома тащат все в Политбюро». В качестве решения проблемы он предлагает: «...надо освободить Политбюро и ЦК от мелочей и повысить работу ответственных работников. Нужно, чтобы наркомы отвечали за свою работу, а не так, чтобы сначала шли в Совнарком, а потом в Политбюро. Формально мы не можем отменить право жаловаться в ЦК, потому что наша партия – единственная правительственная партия. Тут надо пресекать всякое обращение по мелочам, но нужно повысить авторитет Совнаркома, чтобы там больше участвовали наркомы, а не заместители, нужно изменить характер работы Совнаркома в том отношении, в каком мне не удавалось это сделать за последний год: гораздо больше внимания обратить на то, чтобы следить за проверкой исполнения»[47].

Таким образом, Ленин видел основные проблемы государственного управления, понимал, что его система несовершенна и далека от той, которую он представлял себе в 1917 г. Государственная машина оказалась не такой легкой и мобильной, как он предполагал в те годы. Реальная жизнь оказалась сложнее, и государственная машина с большим трудом, методом проб и ошибок, приспосабливалась к этим реалиям, но все равно не успевала за ней.

В своем первом выступлении после болезни, на заседании ВЦИК 31 марта 1922 г. Ленин очень четко обрисовал все проблемы советского государственного аппарата: «Мы уверены, что наш аппарат, который страдает весьма многими недостатками, который раздут гораздо больше, чем вдвое, который очень часто работает не для нас, а против нас, – эту правду нечего бояться сказать…Мы должны иметь мужество сказать, что мы создаем свой аппарат стихийно. Лучшие рабочие шли и брались за самые трудные обязанности и в области военной, и в области гражданской, брались сплошь и рядом неправильно, но умели поправляться и работать. Соотношение между этими, может быть, десятками мужественных людей и сотнями тех, которые сидят и саботируют или полусаботируют, путаясь в объеме своих бумаг, – это соотношение губило сплошь и рядом наше живое дело в непомерном море бумаг… уровень культуры наших рабочих низок, рабочим трудно взяться за совершенно новое дело производства, – а только на одних рабочих мы и можем положиться в смысле искренности и энтузиазма. Годы и годы должны пройти, чтобы мы добились улучшения нашего государственного аппарата, подъема его – не в смысле отдельных лиц, а в полном его объеме – на высшие ступени культуры»[48].

Проблемы борьбы с бюрократизмом в государственном (да и в партийном) аппаратах стали одними из основных, которые волновали Ленина в последние годы его активной политической деятельности. И если в публичных выступлениях и статьях он пытался сдерживать свое негодование по поводу того, что представляет собой созданная в стране государственная машина, то в узком кругу партийных и государственных руководителей он отбрасывал всякую дипломатию. Больше всего его гнев обрушивался на деятельность высших и центральных органов государственного управления: ВЦИК, СНК, СТО и наркоматов, считая, что волокита и бюрократизм зарождаются именно здесь и распространяются на весь государственный аппарат сверху вниз. А характеризуя процесс принятия решений в данных органах, он иногда доходил до отчаяния: «У меня есть одно чрезвычайно проклятое ремесло, которое состоит в том, что я председательствую в Совнаркоме, и мне приходится страдать почти на каждом его заседании от отвратительной ведомственной драчки. Наркомпрод петухом сидит на Наркомпути и обвиняет его во всех грехах. Сцены бывают таковы, что после многократных испытаний я говорю, что я когда-нибудь после одного из наших заседаний утоплюсь»[49].

Определяя пути решения этих проблем, Ленин в первую очередь видел их в укреплении роли партии в государственном аппарате, в правильном размещении кадров, в привлечении к управлению широких масс трудящихся как противовес оторвавшимся от народа кадровым работникам. Именно на это он обращал внимание, выступая на Пленуме Моссовета 20 ноября 1922 г. Это было его последнее публичное выступление, и эти слова прозвучали как завещание тем, кто оставался управлять этой огромной противоречивой страной, с разрушенной экономикой, с многомиллионной армией мелких крестьянских хозяйств, которые с большим трудом укладывались в теоретические схемы построения социализма. Преодолеть эти трудности в тот период большевикам оказалось не под силу. Ленин успел только поставить диагноз «больному» советскому государственному механизму. Времени для «лечения» своего детища ему не было отпущено. Этим занимались другие «врачи», используя его «рецепты» в силу своих возможностей и интересов. Нарисованный Лениным весной 1922 г. образ не предполагаемой, а реальной советской государственной машины еще долго оставался неизменным, что самым непосредственным образом повлияло на решение тех задач, которые советская власть поставила в 1920-е гг.

В начале реализации нэпа остро стоял вопрос о разделении функций партии и хозяйственных органов в системе государственного управления. В этом вопросе столкнулись различные позиции В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого.

Как отмечалось выше, Ленин выступал за то, чтобы разграничение функций партии и государства было сбалансировано определенным соединением, слиянием партийного и государственного аппаратов. Позиция Троцкого в этом вопросе была иная. Он выступал за четкое разграничение функций партийных и государственных органов и за ограничение сферы деятельности партии вопросами выработки политической линии и идеологической работы. Эту позицию он отстаивал на X и на XI съездах партии, критикуя в первую очередь Политбюро ЦК в поверхностном подходе к рассматриваемым вопросам, в том числе и хозяйственным, что делало управление экономикой неэффективным[50].

Троцкий же, выступая за жесткое разделение функций партийных и государственных органов, считал необходимым, чтобы партия устранилась от управления экономикой, от подбора и подготовки кадров в этой сфере. Рамки деятельности партии, по его мнению, должны быть ограничены идеологической и воспитательной работой. Управление же экономикой, включая и кадровую политику, должны были осуществлять беспартийные специалисты. Партия, по мнению Троцкого, не может выдвинуть из своей среды кадры, способные руководить экономикой, и не должна заботиться о вовлечении в свои ряды беспартийных специалистов. В совокупности все эти предложения превращали партию из политического центра, «ядра» советской политической системы в просветительско-педагогическую организацию. По Троцкому, даже воспитание молодежи должно было проводиться не в ходе практической политической работы, а на теоретическом уровне, с помощью педагогических методов.

Рассматривая процесс эволюции идеологии кадровой работы, целесообразно проанализировать и взгляды И.В. Сталина по интересующим нас вопросам.

И.В. Сталина вряд ли можно назвать теоретиком большевизма в полном смысле этого слова. Но роль его в политической жизни страны была такова, что его высказывания, позиция по различным вопросам жизни советского общества стали в определенный период решающими в советском механизме государственного управления, в том числе и в отношении деревни. Поэтому анализ формирования этих взглядов, их явной и скрытой сущности является важным элементом в раскрытии идеологической базы данного механизма.

Значимость позиции Сталина при определении идеологической основы советской власти по управлению деревней проявлялась еще при жизни В.И.Ленина, когда он выполнял функции секретаря ЦК РКП(б) и отвечал за подготовку пленумов ЦК и заседаний Политбюро, и после избрания на пост Генерального секретаря ЦК стал практически «хозяином» огромного наследства, именуемого аппаратом ЦК РКП(б), в составе которого в середине 1922 г. работало уже 892 человека[51]. С 1922 г. значение выборной должности Генерального секретаря переросло рамки аппарата ЦК. Она стала общественно значимой, что было связано с чрезвычайно важными функциями, которые стал играть аппарат Центрального комитета. Эта важность усиливалась и тем, что Ленин, как признанный лидер партии, уже не мог принимать активного участия в работе ЦК из-за болезни, и баланс сил в Политбюро, который он обеспечивал, был нарушен. В руках Сталина сосредоточились основные рычаги кадровой работы ЦК: подбор и расстановка кадров. Это позволило ему активно влиять на исход внутрипартийной борьбы путем перемещения сторонников «оппозиции» на второстепенные должности. Начиная с весны 1926 г. сторонники оппозиции в плановом порядке перемещались в глубокую провинцию. Только за май–июнь 1926 г. было переведено около 1500 партийцев, из них более ¾ – в земледельческие и национальные районы[52].

Что касается характера государственного управления в целом, то в этом вопросе в начале 1920-х гг. позиция Сталина существенно не отличалась от ленинской, и в партийных дискуссиях они были «по одну сторону баррикад». При этом важное место уделялось контролю за исполнением принятых решений и повышению культурного уровня членов партии, находящихся на руководящей работе. Признавалось, что «проверка исполнения постановлений» – это распространенная болезнь, когда «созывают совещания, конференции, постановляют, а, оказывается, вынесли решение, которое уже раньше более удачно формулировано», и все это требует вслед за принятием решения «поставить вопрос, чтобы решение проводилось в жизнь»[53]. При этом подчеркивалось, что основой для принятия решений в этих условиях должен быт учет результатов практической деятельности[54].

Определяя главные задачи кадровой политики как первостепенные, Сталин, основной упор делал на уезды как «передаточный пункт от центра к волостям». Не отрицая важности работы в низовых органах (волостных, сельских), он указывал на невозможность в существующих условиях охватить всех партийным влиянием: для этого «нужно работать годы» и добиться можно «лет через 10». Хотя признавалось, что «волость теперь все: и в смысле налогов, и в смысле политического состояния и воздействия»[55].

Признавая широко разросшийся бюрократизм в советских учреждениях, средство борьбы с ним Сталин видит в жестком контроле за деятельностью советских органов со стороны партийных ячеек, которые должны помочь партии «улучшить, упростить более и сблизить с населением советский и хозяйственный аппарат, сделать его честным и экономным»[56]. При этом важную роль он отводит печати, которая должна систематически разоблачать «недостатки нашего государственного аппарата». Таким образом, гласность признавалась тем средством, без которого «ничего не исправишь и людей не перевоспитаешь», без которого, по выражению Сталина, «зарез»[57]. Кроме этого подчеркивалась важность изуче