Методологическое применение сравнения: процесс внушения в «тотальных институциях»

Среди методов отчуждения от наиболее непосредствен­но обнаруживаемых характеристик определенного соци­ального универсума обоснованное сравнение (в противо-

[25]

положность зыбкой метафоре) является средством при­вилегированным: оно показывает, что некоторые харак­теристики являются частью более общей логики. Если рассматривать армию внутри группы институций, обла­дающих сходными чертами (огороженность места, внут­ренняя регламентация, специфические санкции, ношение формы...), то чрезвычайно полезной категорией для это­го может служить понятие «тотальной институции», за­имствованное у Эрвина Гоффмана¹: «Тотальную органи­зацию (total institution) можно определить как место пре­бывания и деятельности большого количества индивидов, которые в течение достаточно долгого времени отрезаны от внешнего мира и ведут совместно затворническую жизнь, формы которой эксплицитны и тщательно регла­ментированы» (Goffman, 1968, р. 41).

Эти институции характеризуются физическим и /или моральным принуждением потому, что оно выступает как наиболее эффективное средство для искоренения при­вычек и ожиданий, связанных с существованием, кото­рое велось прежде. Чтобы конечные цели институции могли быть адекватно достигнуты, и, поскольку, как представляется, никто им не подчиняется добровольно и с удовольствием, следует сначала уничтожить «преж­него человека». Институциональная кодификация прак­тик содержит технические параметры, вытекающие из не­обходимости наиболее экономно (с точки зрения денег и времени) управлять группой индивидов, зачастую мно­гочисленных, разных, более или менее уклоняющихся, а также ритуальные параметры, вытекающие из необхо­димости демонстрировать превосходство институции над ее членами («затворниками», как говорит Гоффман, ко­торых институция обязана подчинять). Один из принци­пов функционирования весьма различающихся институ­ций, таких как интернат, приют, тюрьма... состоит в том,

¹ По причине двойственности французского термина «тотали­тарный» мы считаем возможным использование простой кальки с английского выражения «тотальная институция». В таком смысле оно в основном и употребляется. — Прим. автора.

[26]

чтобы сокращать «частную сферу» индивида, свойствен­ную его «нормальному» существованию.

Чтобы определить отличительные черты одной из этих институций, полезно вычленить ряд переменных по не­которым измерениям: все институции такого типа могут быть ранжированы в зависимости от степени физическо­го принуждения, которое они оказывают или скрыто санк­ционируют в зависимости от степени личной поддержки со стороны индивидов, на которую рассчитывают инсти­туции, или от экономической реальности, которую они прямо или косвенно поощряют (можно сослаться на кон­цепцию Макса Вебера об аналогии между монастырским аскетизмом и рационализацией экономической активно­сти)... С того момента, как сравнение приводит к экспли­кации общих черт и различий, оно может рассматривать­ся как составная часть научного исследования.

Наблюдение и институция

Прежде чем приступить к описанию военной службы с помощью понятия «тотальная институция», следует по­ставить предварительный вопрос о методе наблюдения: какими средствами мы можем располагать, чтобы понять, что мы действуем правильно?

В первую очередь можно обратиться к приемам коди­фикации, осуществляемой самой институцией. Как еще можно определить практики, которым институция при­дает большое значение, если не через изучение средств, прямо предназначенных для их усвоения? Чтобы обнару­жить правила, их следует искать, по крайней мере, на первых порах, в учебниках, памятках и, конечно, в офи­циальных предписаниях, которые часто вырабатываются в педагогических целях: путем вербализации эти доку­менты обеспечивают дублирование навыков, которыми агенты институции владеют, но зачастую не в состоянии обнаружить. Очевидно, что реальность отличается от того, о чем говорится в письменных предписаниях, тем

[27]

не менее они представляют собой ценный материал. Стре­мясь к эффективности, они не пренебрегают деталями, Которые на первый взгляд могут казаться несущест­венными. Таким образом дискурс, который открыто нацелен на тщательно прописанные «мелочи» (расписание, правила поведения, различные ситуации), иногда опере­жает «наблюдателя» с его «этнографическим» взглядом. Внимание, открыто обращенное на области явным образом регламентированные, не должно исключать сбор фактов, существенно менее кодифицированных. Так, на­пример, формы шуток, которые могут циркулировать внутри достаточно однородной группы, представляют со­бой очень важную информацию об этой группе: то, что кажется смешным и заставляет смеяться — причем сме­яться всех, — позволяет определить то, что группа счита­ет запретным и, следовательно, опасным для высказыва­ния, а также то, что она считает словесным геройством. В армейском мире шутка призвана выражать в основном удовольствие, которое получают члены жестко регламен­тированного универсума от нарушения установленного порядка, сводя то, что считается «высоким», к более низ­кому, — немного на манер поведения народных масс в карнавальных ритуалах (Бахтин, 1990). Выражение «под­винь свой зад» («отвали», «исчезни»...) как нельзя луч­ше, в отличие от обычного «подвинься», позволяет осво­бодиться от «красот» (и других «выкрутасов») официаль­ного языка, которыми общество обычных смертных укра­шает — и загромождает — свою речь. Брутальность этой формы устного выражения представляется несовмес­тимой с цензурой других универсумов, где оппозиция между «высоким» и «низким» может быть совершенно иной. Священники не могут предаться свободе «поржать» иво всю глотку»), но тем не менее могут позволить себе намекнуть, покраснев, на легко контролируемые благодушные искушения («грешки», «чревоугодия» или «апа­тию»). Точно так же представители школьной элиты (подготовительные курсы к Высшей Нормальной школе, сту­денты Высшей Нормальной школы) не могут не помнить

[28]

о табу, которые наложены на наиболее грубое употреб­ление языка, но они находят в литературной технике над­лежащие средства сообщения, использование которых может стать самоцелью: «праздновать Бахуса» представ­ляет собой мирскую активность под видимостью культа, тогда как «служить Клио», наоборот, скрывает аскети­ческую эрудицию за шармом мифологического мира.

Социолог должен более или менее сознательно сле­дить за тем, чтобы не подчиниться социальной или ин­теллектуальной иерархии процесса сбора и накопления данных: когда все подчинено конструированию объекта, любой метод может считаться полезным и уместным.