Все ошибаются. Даже Аркадий Инин

 

Работал я с одним режиссером, фамилию называть не буду. Ну, скажем, Зайчик. Когда-то он был оператором, потом стал снимать фильмы. Рабочее название его картины было «Четвертая комната» (часто фильмы снимают под одним названием, потом его меняют). Бывает, полгода в голове у тебя крутится первый вариант, а новый - и не помнишь, потому что он неяркий, неинтересный.

Зайчик говорит мне:

-Александр Сергеевич, вы зашли бы ко мне домой! Покажу вам пластинку с музыкой, какую я хотел бы иметь.

Это был какой-то инструментальный хит, прекрасная итальянская музыка.

-Ну, точно такую же, - говорю, - не могу сделать. Потому что будет вторично. Вы пригласите тогда этого композитора… К тому же это не совсем в моем стиле. Но я постараюсь характер сделать такой же.

Ладно, работаем дальше. Он мне дает пятьдесят-шестьдесят музыкальных номеров. Для такого фильма это много. Притом номера коротенькие - по двенадцать, пятнадцать, двадцать секунд. Для музыки это очень мало.

Зайчик говорит:

-Александр Сергеевич, вы напишите тему, как у вас было в «Красной палатке»!

-Музыка ведь, как стихи, - объясняю я. - Если произнес одну строчку, вторую, то должен их с чем-то срифмовать. А вы мне даете по двенадцать секунд! Какое же развитие я могу сделать? У вас есть лишь одна сцена на шестьдесят четыре секунды. Это хоть половина того, что было в «Красной палатке»! Можно попытаться что-то сделать.

Но эта сцена - около моря. Я чувствую: здесь порт какой-то, корабль стоит, ветер, дождь, шум моря… Как опытный человек, спрашиваю у режиссера:

-А какие у вас здесь будут шумы?

-Пароходные гудки, ветер, шум волн.

Думаю: никакой музыки никто не услышит!..

-А не много ли компонентов? - говорю.

-Нет, - отвечает Зайчик. - Шумы сначала будут, потом я их уберу, оставлю только музыку.

-Точно уберете? – интересуюсь.

Гайдай так и делал. Звукооператор ему говорит:

-Леонид Иович, вот тут они же бегут, надо топот ног!

-Никакого топота, никаких шумов! - отвечает Гайдай. - Здесь только музыка. Убирайте все шумы! Потому что человек не может столько сразу слышать. Он еще должен смотреть, переваривать увиденное...

А тут у Зайчика - четыре или пять компонентов! Одно уничтожает другое. Если бы он предупредил, что будет шум моря, гудки, я бы сделал, например, соло трубы или флейты, которая прорезала бы весь этот шум, придавая эмоциональную окраску происходящему. К примеру, плачущая труба. Это зависит от контекста, от диалога.

Я сделал тему, звучит симфонический оркестр, развитие, кульминация есть. Все, как полагается. Прихожу на перезапись и слышу: шум моря, ветер, гудки. Да еще появился диалог за кадром. Какая там тема! Ее услышать невозможно. А если слушать тему, текст не понятен…

-Тут что-то лишнее!.. – говорю. - Уберите музыку, будет лучше…

-Нет, - отвечает Зайчик. - Так оставляем!

Больше я с ним не работал. Что попусту тратить время и нервы? Ничего не осталось ни от картины, ни от музыки. И никакую пластинку не выпустишь, потому что стыдно.

Бывает, заведомо знаешь, что перед тобой не очень сильный режиссер, но за фильм берешься. Потому что там, скажем, четыре-пять песен. И я делал свою работу хорошо. Меня, например, часто спрашивают:

-Из какого фильма песня «Волшебник-недоучка»? Из «Отважного Ширака»?..

Никто этой картины не знает!

Порой мне и сценарий не очень нравился, но я видел, что здесь можно написать хорошую музыку и песни. Кстати, одним из сценаристов «Отважного Ширака» был хороший писатель Аркадий Инин. Он мне говорил:

-Кому нужна эта песня - «Волшебник-недоучка»?!. Никто ее не запомнит!

И предсказывал успех совсем другой.

Но та песня осталась незамеченной, а «Волшебник-недоучка» звучит до сих пор.

Все непредсказуемо!

На съемках «Бриллиантовой руки» Миронов с грустью говорил Никулину:

-Твоя песня лучше!

-Нет, Андрюша, - возражал Юра, - твоя лучше!..

Миронов был очень находчив. Мне всегда нравилось, как он работал, как пел. Быстренько запомнил «Остров невезения», поработал дома. А как сделал танец!.. Придумал эти «Ба-ба-ба-ба», которые очень к месту!.. И Юра Никулин был очень музыкальным человеком, запомнил «Зайцев» мгновенно…

А какая песня - Андрея или Юры – стала популярнее, я даже не знаю. Может, примерно одинаковы, и оба их прогноза не оправдались?..

Вот еще пример непредсказуемости. В конце семидесятых годов на международном песенном фестивале в Америке неожиданно для себя я получил премию за песню «До свиданья, лето». Получил по двум категориям – Folk-musik и Easy listening (легкослушимая музыка).

Премия была небольшая, чисто символическая (около четырехсот долларов). Песни посылал ВААП. Посылал много. Первый раз - не помню, сколько. А второй раз - песен двадцать разных советских композиторов.

А премии достались мне и Але Пахмутовой. Второй раз я получил за песню «Куда уходит детство».

Потом от СССР перестали посылать. Говорят: неинтересно, только Зацепину и Пахмутовой дают!..

А я как раз был в Лос-Анжелесе, где проходил этот фестиваль, и мне удалось пообщаться с председателем жюри. Его звали Тэд, фамилию не помню.

-Вот, - говорю, - я композитор Зацепин из Советского Союза…

-А-а!..- обрадовался он. - Как там у вас в Москве?

Ему было интересно, как там у нас медведи белые ходят по снегу…

-А сколько кассет вы получили на конкурс? – спросил я.

Условия были таковы: посылаешь кассету и девять долларов (это ВААП платил). На кассете - только одна песня. Если хочешь три, то отправляют три кассеты и двадцать семь долларов.

Он говорит:

-Пришло больше сорока тысяч песен.

-И вы их все слушали?!.

-Да, - отвечает Тэд. - У меня здесь магнитофон, а слева и справа от стола – по здоровенной корзине. Мне подавали уже открытые кассеты, и я их ставил. Если через десять секунд не слышал ничего хорошего, - кидал кассету в левую корзину и больше уже к ней не возвращался. Если доходил до припева, но в припеве не было ничего яркого, - туда же ее, в левую корзину. Если слышал что-то вразумительное, - кидал в правую. С первого раза отсеялось сорок тысяч. Оставшиеся десять тысяч слушал второй раз. Из них выделил триста. Слушал их еще раз. Оставил тридцать. И уже эти тридцать слушало жюри и определяло победителей…

Это были гигантские фестивали! Вот почему по одной песне на кассете. Если перематывать и искать нужную, можно сто лет мотать и слушать. Мотать и слушать. Тэд же тратил всего несколько дней.

Кстати, первый раз нам премию в Союзе кое-как выплатили. А когда мы с Алей пошли получать второй раз, нам сказали:

-Теперь с премии государственный налог восемьдесят процентов!

Мы с Алей посмотрели друг на друга, и Аля говорит:

-Может, откажемся?..

-Конечно, откажемся! – согласился я. - Пусть дома в рамке висит этот чек!..

И мы отказались. Правда, рамки для чеков так и не сделали…