Завидный жених. — Великое счастье — Обитательницы гарема. — Король занят. — Аравийская свадьба

 

 

Я провел несколько недель в Джидде в гостеприимной семье Фриса и за этовремя услышал немало историй о европейских девушках, которые влюблялисьв смуглых черноглазых шейхов Саудовской Аравии, выходили замуж и уезжалис ними на их далекую родину в уверенности, что они для мужей тоже«великое счастье». Им казалось: под синим небом Востока, в тениколышущихся пальм и под журчание фонтанов они до конца жизни будутнаслаждаться взаимной любовью и роскошью. Но все это сплошная чепуха идешевая романтика, которой пичкают легковерных читательниц еженедельныебульварные газеты. Скандинавы, живущие в Джидде, всегда подтвердят вамэтот весьма прискорбный факт. До сих пор в одном из многочисленныхгаремов Саудовской Аравии живет одна молодая шведка. Ее историятрагична, но в ней заключена хотя и горестная, но очень поучительнаямораль, и потому ее нельзя не рассказать.

Несколько лет назад она встретила молодого смуглого красавца, которыйбыл сыном одного богатого шейха из внутренних областей СаудовскойАравии. Он приехал в Европу для завершения образования и среди прочихстран посетил Швецию. В одном известном ресторане Стокгольма он встретилочаровательную златокудрую девушку. Они немножко танцевали, немножкофлиртовали. Она искренне влюбилась в него, и, когда он спросил, согласнали она стать его женой, девушка решила, что это во всех отношенияхзавидный жених, и сказала «да».

Все предостережения, которые ей пришлось выслушивать перед свадьбой,отскакивали от нее как от стенки горох, настолько она была опьяненарадостью. Впереди ее ожидало великое счастье…

У молодой девушки было немало претендентов на ее руку, и среди них одиншведский летчик. Он сам бывал на Ближнем Востоке и теперь пыталсяудержать ее от неразумного брака.

— Оставь его, — говорил летчик, — или ты всю жизнь будешь в этомраскаиваться. Пройдет немного времени, и он возьмет себе еще несколькихжен, если только у него уже нет одной, а то и двух. И вне зависимости оттого, одобряет он ношение чадры или не одобряет, тебе всегда придетсязакрывать лицо в те редкие дни, когда тебя будут выпускать из гарема. Идобро бы ты еще выходила замуж за одного из аравийских коммерсантов,которые живут в городах! Так нет же, тебе понадобился сын шейха, а шейхиживут в пустыне, и тебе придется следовать законам и обычаям пустыни.Ему всегда будет мало одной жены, что же касается той единственнойфункции, которую призваны выполнять арабские женщины, то в этомотношении ты никогда не сможешь выдержать их конкуренции, хотя бы тыдесять лет изучала секс. Пойми, что у них женщину с детства учат, какуслаждать мужчину. Больше она ничего не умеет делать, и от нее большеничего не требуют.

Но все уговоры были напрасны. Ведь это говорил человек, который сам былв нее влюблен, и юная шведка не придавала значения его словам, полагая,что он просто защищает свои собственные интересы.

В 1953 году, когда она вместе с мужем уехала в Саудовскую Аравию, ейбыло двадцать лет. Сейчас она мать шестилетнего сына и самая несчастнаяженщина на свете.

Через несколько лет она приехала в Бейрут вместе с мужем и его двумяженами, на которых он за это время женился, и неожиданно встретила вотеле своего бывшего жениха, предостерегавшего ее когда-то отнеразумного брака. На ней была чадра, но летчик узнал ее, и бедняжка,рыдая, рассказала ему свою историю. К сожалению, он оказался прав.

— Мне очень плохо, и я просто не знаю, что делать. Со мной обращаютсякак с животным, а скоро будет еще хуже. Я в последний раз в Бейруте. Мыуезжаем в пустыню, муж сказал, что возьмет себе еще двух жен. Но кромеменя у него уже есть две, значит, ему придется развестись со мной. Коранведь разрешает мусульманам иметь одновременно не больше четырех жен. Итогда я стану служанкой и рабыней остальных его жен.

— Почему же ты не идешь к шведскому консулу? Ведь он может помочь тебевернуться в Швецию. И я тоже охотно помогу тебе.

— Я не могу уехать отсюда. Не могу бросить здесь сына.

Эту молодую женщину уже никто не спасет. Единственная ее надежда — сын.То обстоятельство, что у нее есть сын, может несколько облегчить искрасить ее жизнь. Уже через семь-восемь лет мальчик начнет пользоватьсяне только влиянием в доме, но и властью. Он старший из сыновей шейха, апервенец в аравийской семье находится на совершенно особом положении.Никто так не любит своих сыновей, как отцы в Саудовской Аравии, и никтотак не почитает своих матерей, как дети в Саудовской Аравии. Поэтомуможно надеяться, что, когда мальчик вырастет, он сделает существованиесвоей матери более сносным. Она никогда не вырвется на свободу, но сыннаверняка принесет ей больше радости, чем муж.

Трагическая судьба этой несчастной женщины не является чем-то из рядавон выходящим. Однако за последние годы положение замужней женщины вСаудовской Аравии несколько изменилось к лучшему. Образованные мужчины вкрупных портовых городах и уж во всяком случае государственные служащиеимеют только одну жену.

 

* * *

 

Можно смело утверждать, что король Сауд отнюдь не является воплощениемвсяческих добродетелей и рыцарем без страха и упрека, с которого еговысокопоставленным подданным можно было бы брать пример.

Как известно, Коран разрешает правоверному иметь только четырех жен,зато он может завести себе столько любовниц, сколько позволяют еговозможности. А возможности у короля Сауда поистине безграничны: говорят,он становится отцом через каждые четырнадцать дней и у него есть двасекретаря, которые ведут счет его бракам, разводам и детям.

Развестись здесь пара пустяков. Если мусульманин хочет расстаться сосвоей женой, он выходит из дому, устремляет взор на небеса и триждывозглашает, что не считает больше себя связанным браком с такой-тоженщиной (имярек). После этого он имеет право выгнать свою бывшую женусо двора или оставить ее в качестве служанки или наложницы.

Как утверждают, король Сауд почти ежедневно женится на новой девушке, ана другое утро разводится с нею, чтобы набраться сил к следующей ночи.

Заведена строжайшая бухгалтерия на всех тех женщин, которые удостоилисьблагосклонности короля, и, когда у его бывших жен родятся дети,придворные считают на пальцах, не состояли ли они в родстве с королемСаудом.

Однажды король Сауд изволил посетить Джидду. И хотя он пробыл здесь небольше четырех часов, он женился на шестнадцатилетней девушке, а передотъездом развелся с нею. С тех пор он несколько раз приезжал в город, икаждый раз он женился на той же самой девушке, а потом разводился с нею.Таким образом, в какой-нибудь злостной неверности его обвинить никакнельзя! А если девушка забеременеет, то, возможно, она удостоится честипереехать в Эр-Рияд, в королевскую резиденцию, и будет жить в одном издомов при королевском гареме.

 

* * *

 

Фактически здешним женам совершенно нечего делать в своем доме. Они неготовят еду и не убирают комнаты. Это входит в обязанности рабов. Обычноженам не разрешают даже заниматься каким-нибудь рукоделием. Они никогдане ходят на рынок и не делают никаких покупок. А без мужа даже не могутвыйти на улицу, хотя бы и под чадрой.

Их единственное времяпрепровождение — бесконечные беседы друг с другомна самые различные темы. Поскольку они не читают газет, первостепенноезначение имеет устный отчет о тех или иных событиях. Сидячий образ жизниприводит к тому, что еще в самом юном возрасте они быстро полнеют, но всоответствии с арабскими представлениями о красоте это вовсе ненедостаток.

Оставаться без чадры женщина может только в гареме или в гостях уевропейских друзей мужа, но последнее случается чрезвычайно редко.

Однако нельзя отрицать, что за последние десять лет в наиболее передовыхобщественных кругах женщина стала пользоваться немного большей свободой,чем раньше, и теперь само государство предпринимает некоторые шаги вэтом направлении. В 1957 году было введено обязательное обучение длядевочек, но только до двенадцати лет. А дальше все на усмотрениеродителей, учению приходит конец, если у них не хватает денег икультуры, чтобы нанять для своей дочери частного педагога или послать еев школу.

 

* * *

 

Если местный житель встречает европейца, он обычно спрашивает, сколькотот заплатил за свою жену. И когда европеец отвечает, что не заплатил занее ни копейки, он позорит не только себя, но и свою жену, ибо, раз ееотдали бесплатно, значит, у нее нет никаких достоинств.

Мусульманин всегда честно платит за каждую жену, которую берет себе. Ноцены бывают разные: чернокожая жена (например, из Судана) стоит от 700до 10 тысяч крон, а стоимость арабской женщины достигает 20 тысяч крон.

Когда житель Саудовской Аравии женится, он устраивает большой праздник.Возводится огромный разноцветный шатер, который вмещает бесчисленноемножество друзей и знакомых. Начинается пир с невероятным количествомвсяких яств, а гостей весь вечер развлекают певцы и танцовщицы.

Уже ближе к ночи в шатре появляются двое мужчин: у каждого в рукахнебольшая дощечка. На одной дощечке написано, сколько денег былозаплачено за девушку. Но нередко случается и так, что жених (попредварительной договоренности с родителями невесты) вдвое завышает тусумму, которая была действительно уплачена. Никто не должен подумать,что будто его жена стоит дешево. На другой дощечке написано, на какуюсумму родители жениха и невесты дали молодым приданого. Как говорят, этацифра тоже бывает несколько завышена.

Демонстрация дощечек — гвоздь всей свадебной программы. Онасвидетельствует о том, что к святому таинству брака мусульмане в общемотносятся весьма по-земному.

В то же время в Саудовской Аравии есть много бедняков, которые всю жизньмечтают о том, чтобы накопить денег на жену. Однако нередко эта мечтаоказывается несбыточной. Свадьба тоже обходится здесь чудовищно дорого.А всякое незаконное сожительство с лицами другого пола карается позакону вплоть до применения смертной казни.

 

Аль-Капоне Джидды

 

 

Король на троне. — Продавец апельсинов, ставший мультимиллионером. — Отцовская гордость. — Убийство между двумя чашками чая. — Фрис ошеломлен

 

 

Салем бен-Омар — король гангстеров Джидды.

Любой обитатель Саудовской Аравии, желающий преуспеть в торговле, долженприбегнуть к подкупу и прочим темным махинациям, и, следовательно, дляместного Аль-Капоне здесь открывается самое широкое поле деятельности.Как Аль-Капоне в годы «сухого закона» заправлял всей продажей спиртныхнапитков в США, точно так же Салем бен-Омар захватил в свои руки большуючасть импорта страны как законного, так и контрабандного.

Едва ли кто-нибудь отважится сейчас открыто обвинить этого аравийскогоАль-Капоне в противозаконных деяниях (в моей книге он выступает подвымышленным именем). А если такой отважный и найдется, то он рискуетразделить судьбу всех тех, кто обвинял Аль-Капоне в руководствегангстерским трестом. Как известно, американский король гангстеровобстряпывал свои делишки настолько тонко, что его не могли повесить низа одно из тягчайших преступлений, в которых он не без основанияподозревался. Аль-Капоне удалось посадить за решетку только потому, чтов его бухгалтерских книгах были найдены кое-какие неточности и егообвинили в неправильной уплате налогов. К счастью для американскогоправосудия, Аль-Капоне умер в тюрьме, отсидев лишь девять лет изназначенных ему двенадцати.

А вот Салем до сих пор на свободе, ибо власти никак не могут доказать,что он когда-нибудь преступал закон. Напротив, это один из самыхуважаемых граждан, снискавший особую популярность благодаря той огромнойпомощи, которую он оказывает бедным. Его даже можно сравнить с РобинГудом, который отнимал сокровища у богатых только для того, чтобыраздавать их нуждающемуся люду.

Салем бен-Омар — пакистанец, он родился в Карачи. В школу ему пришлосьходить всего лишь полгода. Он не умеет ни читать, ни писать, но дела унего всегда в полном порядке.

Мальчиком он прибегал в порт и зарабатывал себе на жизнь тем, что носилбагаж, выполнял разные поручения моряков, продавал сигареты ижевательную резинку. Когда ему исполнилось четырнадцать лет, он сталкоком на небольшом парусном судне, но, очевидно, умение приготовлятьпищу было одним из тех немногих талантов, которые полностьюотсутствовали у юного Салема. Во всяком случае, когда судно пришло вДжидду, его высадили на берег, даже не заплатив денег. Правда, Салем немного на этом потерял, так как на судне он развил кипучую коммерческуюдеятельность: матросам, оставшимся без курева, продавал по бессовестновысокой цене сигареты, которые по дешевке скупал в различных портах.

В Джидде он стал торговать апельсинами, неплохо заработал, сел накорабль и вернулся в Карачи. Благодаря связям, которые ему удалосьустановить по дороге домой в портовых городах, он всерьез занялсякоммерцией. В двадцатилетием возрасте он женился на египетской девушке,своей ровеснице, которая родила ему семерых детей, но все семеро умираливскоре после рождения.

Когда Салему было около тридцати, он снова переехал в Джидду, ибо здесьперед ним открывались более широкие коммерческие возможности. Женаоставалась в Пакистане, но каждый год либо он приезжал к ней нанесколько месяцев, либо она к нему.

Восемь лет назад у него родилась любимая дочь — Фарьял, и с тех порсчастье все чаще стало улыбаться Салему. Деньги рекой потекли в егокарманы, и каждый год в день рождения маленькой Фарьял он дарил ейтысячу фунтов стерлингов и закатывал пир, который стоил по крайней мерееще тысячу. Но однажды в это дело вмешалась его жена и посоветовала емутратить деньги более благоразумно.

И тогда, чтобы отблагодарить провидение, сохранившее ему дочь, ивыразить любовь к своей далекой родине, Салем построил в Пакистанешколу, взяв на себя все текущие расходы. Школа эта получила имя Фарьял.Когда Фарьял подросла, она поступила сюда учиться. Кроме школьныхпедагогов у нее два домашних учителя и английская гувернантка.

В школе к Фарьял относятся так же, как и ко всем остальным детям, ноотец постоянно внушает ей, что, поскольку школа носит ее имя, она должнавсегда быть первой ученицей. Учителя утверждают, что лучше Фарьял никтоне учится, но искренни ли они, этого никто не знает.

А между тем ее неграмотный отец живет за тысячи километров от роднойстраны, делает деньги и тоскует о своей семье, оставшейся в далекомПакистане.

 

* * *

 

Эль-Магари дал мне рекомендательное письмо к Салему, и я решилнепременно зайти к этому некоронованному владыке Саудовской Аравии,чтобы снискать его расположение и заручиться поддержкой. Кроме того, мнехотелось составить собственное представление о человеке, в которомлюбовь к семье прекрасно уживается со страстью ко всевозможнымкоммерческим махинациям. Однако расспрашивать о Хедендале я его несобирался, так как с меня было вполне достаточно и тех сведений, которыея получил от Фриса.

Итак, мне даровано разрешение посетить Салема в одной из его большихвилл. Как и все дома богачей, вилла обнесена высокой каменной стеной,которая, несомненно, обеспечивает в какой-то мере безопасность хозяину.

Я звоню, но, как обычно, проходит немало времени, прежде чем за стенойслышится слабый шорох. У меня неприятное ощущение, будто кто-товнимательно наблюдает за мной, но в этом нет ничего удивительного. Влюбой подобной стене всегда существует несколько смотровых отверстий,через которые посетителя тщательно изучают, прежде чем впустить его вдом.

Несколько минут спустя тяжелые ворота медленно отворяются. Мальчик-слугаговорит, что я могу пройти. Его хозяин ждет меня.

Салем сидит во дворе под сенью большого олеандра. На нем грязные брюки иядовито-желтая рубашка, расстегнутая, мятая и грязная. На голове фесканеопределенного цвета. Он сидит на трехногом стуле с высокой спинкой,похожем на трон. Здесь этот повелитель контрабандистов и спекулянтовпринимает доклады и донесения, отдает приказы и распоряжения всем темлюдям, которые один за другим приходят и снова уходят. Этомногочисленные агенты, которые постоянно держат своего повелителя вкурсе всех интересующих его событий.

Салем просит извинить его за то, что он не встретил меня у ворот. Но онне совсем здоров. И очевидно, это соответствует действительности, таккак глаза его горят каким-то лихорадочным блеском, но, возможно, они унего всегда такие. Однако лицо его, почти абсолютно круглое и небритое,отнюдь не пленяет своей красотой. Салем небольшого роста. На ногах унего пара сандалий, и я замечаю, что ногти на его ногах совсем желтые,словно вырезаны из коровьего рога.

Вокруг него прыгают два кокер-спаниеля, которых он выписал из Гамбурга.Это еще щенята, но к каждому приставлен мальчик-слуга, который буквальноне спускает глаз со своего четвероногого господина.

Между тем Салем спрашивает о моем самочувствии и выражает радость поповоду того, что иностранный писатель и фоторепортер пожелал зайти кнему. «Для меня это большая честь», — говорит он.

На столе появляются сигареты, кока-кола и немного позднее чай с козьиммолоком, а хозяин тем временем расспрашивает меня о том, с какой целью яприехал в Саудовскую Аравию. Я рассказываю ему о своих планах, нотщательно обхожу вопрос о работорговле. У меня есть все основанияпредполагать, что Салем является одним из главных акционеров этоговесьма доходного предприятия.

Пока я рассказываю, Салем успевает продиктовать четыре телеграммы: две вНью-Йорк — договоренность о предстоящей поездке, одну в Париж и одну вГамбург с просьбой выслать наиболее эффективное средство противконъюнктивита, которым заболел его кокер-спаниель.

Кроме того, он принимает экстренные сообщения от трех своих агентов,которые, задыхаясь, подбегают к его трону и возбужденно нашептывают емукакие-то известия чрезвычайной важности. Однако Салем по-прежнемусдержан и спокоен: это опытный стратег, который терпеливо выслушиваетвсех, а потом сам принимает окончательные решения в соответствии сосвоими замыслами и предначертаниями.

При этом Салем ухитряется слушать и меня: время от времени даже задаетвопросы и вставляет замечания на превосходном английском языке. По егознаку слуга вновь наполняет чаем мою чашку и подносит блюдо с печеньем.Салем тоже берет несколько печений и, запихнув их в рот, чутьприподнимает обе руки над головой. Слуга наготове и быстро протираеткаждый палец хозяина влажным полотенцем. Стоит ему протянуть правуюруку, и он уже держит кальян. А когда его начинают раздражать часы, онпросто снимает их, протягивает назад и роняет — слуга все равно успеетподхватить их до того, как они коснутся земли.

Иногда Салем просит извинить его: он должен быстро уладить одно«маленькое дельце». Мне уже порассказали о том, что каждое такое«маленькое дельце» приносит Салему не менее 100 тысяч крон дохода: менеекрупные суммы его просто не интересуют.

Когда поток посетителей прекращается на несколько минут и наступаетнебольшая передышка, Салем полностью завладевает разговором. Теперь этоуже монолог, и Салем, изредка прикладываясь к кальяну, рассказывает освоей семье.

— По правде говоря, я очень скучаю без жены и дочери. Они приезжают комне лишь раз в год, на три месяца, пока школы Карачи закрыты наканикулы. Когда они снова уезжают, я чуть не умираю от тоски.

— А почему вы не перевезете их сюда?

— Сюда? Я не хочу, чтобы моя жена и дочь жили в Саудовской Аравии. Яслишком хорошо знаю, что творится в Джидде. Вспомните о той унизительнойроли, которую играет женщина в этой стране. Вспомните, наконец, о нашихгаремах…

Да, Салем бен-Омар, пожалуй, разбирается в этих вопросах лучше, чем ктобы то ни было, и, наверное, не случайно…

Салем замолкает. Возможно, он чуть было не проговорился о том, что сампоставляет женщин в гаремы страны. Потом продолжает свою мысль:

— И я совсем не хочу, чтобы здесь моя дочь вышла замуж. Пусть она лучшеживет в Пакистане.

Салем явно не собирается говорить о том, чем он торгует. Когда яспрашиваю, правда ли, что он мультимиллионер, он отвечает:

— Нет, я совсем не богат. Будь я богат, я бы давно стряхнул прах этойстраны со своих ног.

А потом он начинает рассказывать о своей маленькой дочери. Когда онабыла здесь в последний раз, Салем взял ее с собой в Эр-Рияд, чтобыпредставить королю Сауду. И дальше он вспоминает один очень забавныйэпизод, который произошел в королевском дворце.

— Папа, почему все целуют ему руку? — спросила девочка на языке урду.

Король Сауд поинтересовался, что сказала девочка. Салем покраснел иответил:

— Моя дочь говорит, что, как ей кажется, ваше величество очень добрыйкороль.

— Нет, папа, — возразила девочка, на этот раз по-арабски, — об этом япросто ничего не знаю, но, по-моему, целовать руку ужасно гадко. ВПакистане так не принято.

— Видите, — сказал Салем гордо, — всего восемь лет, а уже разбирается ввопросах гигиены!

К обитателям Саудовской Аравии, во всяком случае к представителям ееделового мира, Салем относится с некоторым предубеждением. Они слишкомрасточительны и бросают деньги на ветер, говорит он. И с чего они такзагордились? Ведь им просто повезло. Но вот что они будут делать, когдакончится нефть? Чем станут торговать? Верблюжьим навозом!

От американцев он тоже не в восторге и называет их «откормленнымитварями». Англичане ему нравятся больше: он говорит, что они гордецы, ноим хоть есть чем гордиться. Французы тоже гордецы, но с той толькоразницей, что гордиться им абсолютно нечем.

 

* * *

 

Двадцать лет назад Салем сам ходил с лотком и торговал апельсинами.Теперь он импортирует дешевые фрукты из Судана и перепродает их, получаяот трехсот до тысячи процентов прибыли. Это лишь одна из форм торговли,которую ведет Салем.

В городе у него три большие виллы, каждая из которых по убранству неуступит любому дворцу. Однако днем его можно чаще всего встретить внебольшом грязном магазине на одной из базарных улиц. И очевидно, лишь взнак особого расположения Салем разрешил мне посетить его на этой вилле.

В магазине у него стоит заветный сундучок, купленный восемь лет назад.Каждое утро он наполняется монетами и кредитками. Это вовсе не выручказа предыдущий день: все эти деньги доставляются сюда из его «казны».Среди тех, кто частенько наведывается в этот магазин, много нищих, в томчисле молодых девушек. Мужчина может получить здесь полриала, девушка —десять и даже двадцать риалов, а если она красива, то, как утверждаютзлые языки, Салем дает ей довольно толстую пачку денег и делает знак,чтобы она поднялась наверх. Там они побеседуют с глазу на глаз, и Салемпопытается выяснить, чем он может ей помочь!

Многие бедняки Джидды уверены, что Салем — прекраснейший из людей, иникогда не допустят, чтобы хоть волос упал с его головы.

Кроме сундучка в магазине Салема стоит письменный стол, за которым оноформляет некоторые свои торговые операции. У многих чиновников идельцов Саудовской Аравии есть очень своеобразные письменные столы. Изтой части стола, которая обращена к посетителям, выдвигается ящик, кудаони как бы ненароком складывают добровольные даяния. Естественно, такойящик есть и в столе Салема, но сделан он только ради проформы. Салем намелочи не разменивается. Он занимается делами совсем иного масштаба.Большой бизнес! Вот его амплуа.

Говорят, года два назад Салем закупила Таиланде целое судно риса. Всоответствии с контрактом он должен был уплатить за весь груз наличными,как только рис будет доставлен в порт назначения. Судно прибыло, рис былвыгружен, и вот наступил момент, когда покупатель должен был осмотретьтовар и уплатить деньги. Салем пришел в порт, ознакомился с качествомпродукта и заявил, что рис совершенно несъедобный (хотя это самый лучшийрис, какой только можно найти на Дальнем Востоке).

Существует закон, по которому товар, ввезенный в страну, уже не можетбыть отправлен обратно, а поскольку Салем наотрез отказался заплатитьуказанную в контракте сумму, дело приняло такой оборот, что вынужден былвмешаться таиландский консул.

Тогда Салем мобилизовал несколько своих шпионов, и те вскоре сообщили,что несколько лет назад представитель Таиланда завел в Джидде некоторыевесьма предосудительные связи. Салем немедленно отыскал людей, которыеза определенную мзду согласились выступить в качестве свидетелей противконсула, и злополучный таиландец в тот же день оказался за решеткой.Здесь он провел полгода. А таиландский экспортер довольно быстро пришелк выводу, что лучше продать Салему рис за полцены, чем оставить егогнить на причале Джидды.

Но хотя таиландский рис был, таким образом, импортирован по оченьдешевой цене, потребители ничего не выиграли, ибо Салем прекрасно знал(и собирался извлечь из этого выгоду), что в результате егомошеннической проделки Таиланд усилит контроль над экспортом вСаудовскую Аравию и, следовательно, цены еще более возрастут.

У Салема всегда есть деньги для вербовки новых и новых шпионов. Когдаему сообщают о том, что кто-то из его сограждан переживает финансовыйкризис, он лишь задумчиво кивает головой, но почти никогда не наноситудара сразу. Он предпочитает выжидать. И лишь после того как его жертвапускается в особенно рискованные спекуляции, последствия которых онаникак не может предвидеть, Салем наносит смертельный удар, если толькоон не согласится принять соответствующую мзду за то, чтобы обращаться сжертвой «по-человечески».

Нищих он одаривает деньгами вовсе не из любви к ближнему. Многие из нихпостоянно снабжают его всевозможными сведениями, которые позволяютСалему плести свою паутину.

Глядя на Салема, я испытываю самые противоречивые чувства. Мне говорили,что люди, которые приходят к нему, — это просто фигуры на его шахматнойдоске. У некоторых вполне благопристойный вид, но среди них есть иотпетые негодяи, которые не остановятся и перед убийством, если этопонадобится их господину и благодетелю.

Лицо Салема — настоящая дьявольская маска. Никто никогда не знает, чтокроется за его улыбкой: с одним и тем же выражением он велит податьмилостыню бедной вдове, заключает сделку на 100 тысяч риалов иприказывает убить человека, который чем-то мешает ему.

В голубых глазах Салема столько дружелюбия, что вы почти готовы поверитьв его доброту, и вас даже начинает преследовать мысль: а вдруг все, чторассказывают о нем, сплошная ложь, вымышленная его завистниками?

В Салеме удивительным образом сочетаются преступник и идеалист, которыйкак-никак выстроил школу на благо своим соотечественникам. Возможно,идеализм этот является самым примитивным проявлением отцовской любви(когда он говорит о своей маленькой дочурке, глаза его сияют гордостью),а возможно, он хочет как-то искупить свои многочисленные прегрешения? Вовсяком случае, я прекрасно понимаю тех, кого ему удалось ввести взаблуждение. Для меня он тоже загадка.

Когда я наконец откланиваюсь, Салем провожает меня с изысканнойлюбезностью. Он говорит, что, если я когда-нибудь попаду в беду во времясвоего путешествия по Саудовской Аравии, мне не следует полагаться ни накого и я должен обратиться за помощью прямо к нему! Он сделает для менявсе: обеспечит транспортом для поездки через пустыню, достанет любоеправительственное разрешение, виски, молоденькую девушку. Все чтоугодно…

Вернувшись к Фрису, я рассказываю ему о том, что был у Салема и онобещал мне свою помощь.

Услышав о Салеме, Фрис пулей срывается с постели, где целый день лечилсяот прострела. Всегда спокойный, ютландец вдруг обнаруживает странноеволнение.

— Салем! Салем! — восклицает он. — Надеюсь, вы не сказали ему, чтохотите написать книгу о рабстве и попытаетесь освободить Хеденделя?

Я спешу успокоить Фриса.

— Ну ваше счастье, — говорит он. — А то я назвал бы вас самымблагодушным идеалистом на свете. Ведь это Салем дирижируетработорговлей: чернокожие девушки, белокожие девушки, вообще вседевушки, на которых он может нажиться.

Конечно, Салем не раз выручал меня из беды, — продолжает Фрис, — но этообъясняется тем, что старый гангстер тоже хочет извлечь прибыль избудущей консервной промышленности, и потому он вдруг заинтересовалсяхолодильной техникой. Теперь я ему нужен.

Однажды он избавил меня от очень серьезных неприятностей, когда у меняоказалась просрочена виза. Но потом он прислал мне счет на 5 тысячриалов. Я мог бы обойтись и без его помощи, заплатив вдвое меньшую суммукому-нибудь из чиновников, но у меня хватило глупости обратиться именнок Салему.

Если вы опять встретитесь с ним, ради бога, не произносите слово «раб».Начав разговор на эту тему, вы подпишите свой собственный смертныйприговор.

 

Варварские наказания