Messing with the Enemy: Surviving in a Social Media World of Hackers, Terrorists, Russians, and Fake News

By Clint Watts

Аннотация

Бывший специальный агент ФБР и ведущий эксперт по кибербезопасности предлагает важный разоблачающий обзор кампании по дезинформации, фальшивым новостям и операциям электронного шпионажа, ставшей передовым направлением современной войны, и того, как мы можем защитить от них себя и свою страну.

В 2016 году специальный прокурор Мюллер провёл расследование для Комитета по разведке Палаты представителей американского парламента в связи с подозрением о вмешательстве России в выборы президента США. Выступление Клинта Уоттса (Clint Watts) как специалиста в данном вопросе буквально наэлектризовало нацию Соединённых штатов.

Уоттс не запугивает угрозами терактов, и даже не пугает возможностями, которые получают террористы в современном полностью компьютеризированном мире. Кибердружины не просто взламывают цифровые устройства. Они перепрошивают наш разум. Подбирают ключи шифрования от наших мыслей и наших жизней в социальных сетях, мессенджерах и приложениях, получая прямой доступ к страхам и предпочтениям.

И самое страшное, что для них эту дорожку проторили маркетологи и бизнесмены, обычные бизнес-аналитики, решившие с помощью информации о пользователях мировой Сети манипулировать их вкусами, интересами, покупками, займами, оплатой счетов и налогов. И в карманы технологичных стартапов потекли деньги, однако параллельно с финансовыми возникли и политические последствия: послушные, казалось бы, дети вдруг присоединяются к Исламскому государству; закоренелые рейгановские русофобы внезапно радуются утечке данных с сайта демократической партии; подростки стреляют в школах и на улицах; сторонники белого превосходства координируются по всей стране; режим стремится к авторитаризму, заключая полноту власти в руках радикальных католиков; Сенат отменяет импичмент при закрытых дверях…

Чтобы понять методы, которыми достигаются такие результаты, Уоттс исследует всё от социальных сетей — Twitter, интернет-форумов, Facebook, LinkedIn — через исполнителей и добирается до конкретных заказчиков — от Аль-Каиды до Исламского государства и правительств России и Сирии - чтобы прояснить, как сбор сведений онлайн используется в гнусных целях. Уоттс объясняет, как благодаря своим успехам и неудачам он научился взаимодействовать с русскими хакерами, и даже террористами — и как эти взаимодействия породили методы противодействия. Шокирующая, забавная и открывающая истину книга «Нянчиться с врагом» - это очень своевременное и нужное руководство для безопасной и разумной жизни в современном сверхинтерактивном мире.

Посвящение

Для Пеппер,

с благодарностью за то,

что ты есть в моей жизни

и отсутствуешь в социальных сетях.

Пусть ты не прочтёшь моей книги,

но зато ты останешься всё такой же

и не изменишься к худшему,

как, увы, изменился мир -

с появлением Интернета.

Содержание

1. Омар и Карфицци

2. Взлёт и падение Виртуального Халифата

3. «Это не вариант, если только в мешке для трупов»

4. Атака троллей

5. Гармония, дисгармония и сила секретов

6. План Путина

7. Посмертие

8. Наблюдая за людьми, которые смотрят на коз

9. От пузыря предпочтений к социальному заражению: навязываемое будущее

10. Выживание в мире социальных медиа

Благодарности

Примечания

1

Омар и Карфицци

«Это он или, по крайней мере, один из его друзей»

Я посетил свой аккаунт в Твиттере через телефон морозной бостонской ночью в январе две тысячи тринадцатого. В течение последних нескольких лет я наблюдал в своей ленте два диалога: различного рода эксперты, паясничая или вздыхая, обсуждали угрозу глобального джихада и одновременно с ними террористы обменивались друг с другом зашифрованными заданиями. Эти два вида интернет-пользователей не пересекались, вращаясь в параллельных мирах.

И тут на мою почту @selectedwisdom пришло личное сообщение: «Аслам Аван живёт в Британии уже 4 года», вместе со ссылкой на новостную статью в Telegraph. Имя «Аслам Аван» было мне не знакомо, но кто-то в Сомали решил, что оно привлечёт моё внимание, и оповестил меня в Твиттере. Во мне зародилась смутная надежда, что это какой-то из моих старых информаторов опознал в нём Омара Хаммами – американского террориста, след которого я искал в течении множества лет.

Как и другие эксперты по конрттеррору, я завёл псевдосочувствующий al-Qaeda блог (он называется SelectedWisdom.com) и параллельно завёл схожий твиттер-аккаунт. В 2013 году я заканчивал свой второй более продуктивный, чем до моего увольнения, период в ФБР, разгребая документацию. Борьба с терроризмом стала моим хобби, отвлекающим от ежедневной бостонской рутины.

И хобби, признаюсь, было приятным. Не только потому, что свободное исследование давало мне возможность сконцентрироваться на лично мне кажущимися важными вещах, а не на переданных начальством зацепках. И даже не потому, что я тешил гордыню тем, что вижу картину в целом, в отличие от преследующих свои узкие интересы представителей правительства, использующих ФБР и Пентагон как инструменты в политических дрязгах. Но и потому, что приятно было считать себя услышанным. Мои короткие ночные посты в соцсетях читало в разы больше людей, чем все горы исписанных отчётов за все годы моей службы.

Выступая в качестве подрядчика для бесчисленных проектов министерства обороны и разведки, я написал масштабные научные труды, которые ныне захламляют полки архивов антитеррористического сообщества США. Если их и читали, то обычно сразу считали устаревшими или забывали среди бесконечного моря подобных же отчётов, в которых говорилось о сильных и слабых сторонах Усамы бен Ладена и его боевиков. Я не в коей мере не виню сотрудников разведслужбы, разбросанных по всему миру, за игнорирование бесчисленных томов аналитических работ, которыми их усиленно снабжают. Они не только в силу своей оперативной работы не могут уделить времени всем стандартизированным, старательно подогнанным под общепринятые параметры монографиям штабистов, но и вообще какой бы то ни было человек не в состоянии физически усвоить поставляемый аналитиками документооборот.

Освобождённый от бюрократических ограничений Вашингтона, предоставленный самому себе и с Интернетом в качестве поля деятельности, я мог сам контролировать уровень погружения в сферу электронного терроризма, изучая его со всех сторон. У меня был доступ ко многим источникам, я мог выбирать объекты слежки и, что самое важное, старался фактически вступить с ними в бой. За неимением более точного слова, конечно. Я мог общаться с экстремистами, находясь на другом конце света — следить за переговорами, оценивать их идеологию, задавать вопросы, втираться в доверие — причём с домашнего ноутбука, не слезая с дивана.

Всемирная паутина остаётся самым быстрым и лучшим способом следить за врагами Америки. Все они отправляются в киберпространство, чтобы сконнектиться перед атакой. Интернет предоставил виртуальное убежище как аль-Каиде, так и её филиалам вместе с отколовшимися группировками. Теперь террористы сами выкладывали свои планы в социальные сети - аналитикам не нужно строчить горы отчётов. Всё, что нужно для координации оперативных отрядов, это войти в систему и посмотреть самим. В Интернете джихадисты выставляли свои злодеяния на всеобщее обозрение как подвиги. Эти молодчики, возможно, считали, что сохраняли свои настоящие личности в секрете, но на раскрутку своих маскирующих их персоны аватаров они тратили громадные усилия. Возможность выйти на связь с сайтами правительств и служб антитеррора – напрямую в Интернете - придавала им легитимности и наделяла бесстрашием, превращая их образ поведения в международный бренд. У меня были некоторые специализированные знания об Африканском Роге (Horn of Africa, сомалийский полуостров) и его террористических бандформированиях, поэтому я потратил много времени, наблюдая и систематизируя траекторию телодвижений подкованной в твитах печально известной своей жестокостью сомалийской террористической группировки, известной как аш-Шабаб. Один из моих самых преданных и осведомлённых по этому вопросу читателей как раз жил в Сомали и оказался одним из самых разыскиваемых террористов Америки.

При вербовке террористов есть закономерность, что, чем белее террорист, тем страннее его история становления — и Омар Хаммами определённо соответствует этой модели. Родившийся в семье американца сирийского происхождения и американки, Омар вырос в одном из наименее вероятных мест для найма фундаменталистов, отстаивающих джихад на Африканском Роге: в Дафне, штат Алабама. Омар был исключительно умным, но противоречивым ребёнком, и его путь к жестокому религиозному радикализму извивался и петлял, притормаживая то в Торонто, то в Каире, прежде чем добраться до Могадишо в 2006 году. По его словам, там он мгновенно попал в поле зрения одного из самых известных оперативников аль-Каиды - Фазула Абдуллы Мохаммеда. Фазул, как его обычно называли в кругах по борьбе с терроризмом, когда-то служил личным секретарем Усамы бен Ладена и руководил операциями аль-Каиды по всему Африканскому Рогу, включая взрывы посольств США в кенийском Найроби и танзанийском Дар-эс-Саламе в 1998.

Пройдя первоначальный отбор, Омар присоединился к многочисленным коллегам - иностранным боевикам со всего мира, стремящимся создать исламское государство в стране, раздираемой десятилетиями междоусобиц. Хотя борьба Хаммами против эфиопской армии не была особенно примечательной, то, что он сделал в социальных сетях, оказалось новаторским. Омар использовал YouTube для запуска нового музыкального жанра: джихадистского рэпа.

Битва за битвой, не забыты убитые, и чёрным флагом молитва по каплям крови пролитой не перестанет вести нас к смерти признанию, выстрелом мысли в сознание, прощенье-прощание, о котором мечтали мы. ¹

Харизма Омара и американские корни позволили ему сделать то, чего не в состоянии были сделать другие члены аш-Шабаб (впрочем, в то время, даже и всей "Аль-Каиды"): связаться с уязвимыми молодыми новобранцами с Запада, балансировавшими на грани выбора мирной жизни или преступной, когда романтика призрачной возможности пуститься в плавание творить революцию в далёких тропиках перевешивала здравый смысл. Но преувеличивать рекрутёрские способности Омара, пожалуй, не стоит. Он интересен скорее тем, что одновременно попал на радары не только потенциальных джентльменов удачи, но и агентов антитеррора, которых появление такой наглой рекламы в глобальных соцсетях повергло в ужас. Несколько американских фанатов джихада, несомненно, восхитились и вдохновились Хаммами, однако во многих отношениях его основной аудиторией были нервные аналитики национальной безопасности. Я видел больше разведсводок, интерпретирующих какие-никакие рифмы Омара, чем реальных случаев присоединения новичков к аш-Шабабу. На общем плане контрразведке можно было сделать один вывод по поводу клипов Омара: поколение “zoom” джихада активно мигрировало в социальные сети. YouTube, Facebook и Twitter являются будущим для каких-либо группировок.

"Аль-Каида" и, как следствие, "Аш-Шабаб" жаждали обращения западных новобранцев как из-за их пропагандистской ценности, так и из-за их оперативной полезности. Американцы, такие как Омар, калифорниец Адам Гадан (известный в рядах "Аль-Каиды" как Аззам Американ), а позже американец из Йемена Анвар аль-Авлаки, находили общий язык с потенциальными англоговорящими экстремистами так, как не получалось у арабоязычных священнослужителей. В оперативном плане американские новобранцы (без судимостей) могут проникнуть куда угодно, не прорываясь с боем по пыльным ближневосточным проулкам, избегая подозрений и проверок, и, как следствие, совершить доселе невиданные атаки в самом сердце Соединенных Штатов. Известные в террористическом деле как клинскины (clean skins, чистые шкуры) за их с рождения выработанную способность проскальзывать мимо служб безопасности, американцы имели решающее значение, чтобы "Аль-Каиде" бросали вызов все силовые ведомства и преследовали её боевиков по всем фронтам. Такие парни, как Омар, помогли приютить новых клинскинов в рядах джихадистов и поднимали боевой дух в тех, кто оставался дома и не мог добраться до таких мест, как Сомали, Йемен, Ирак или Пакистан, но был способен увековечить идею безграничного насилия на местном уровне. По мере того как звезда Омара разгоралась, ключевые лидеры "Аш-Шабаб" прочили ему роль оратора на встречах боевиков "Шабаб" и в распространяемых ими видеороликах. Каждое публичное выступление внушало потенциальным новобранцам, что выходец с Запада не только может прийти и присоединиться к группе, но и в конечном счёте имеет право возглавить всё движение и стать следующим бен Ладеном. Имя Омара раздувалось столь же стремительно, как и его эго.

Вторая закономерность вербовки террористов на Западе состоит в том, что чем белее новобранец, тем большей занозой в заднице он станет для тех, к кому присоединяется. Когда операции террористов проваливаются, в их рядах растут разногласия, чаще всего между идеалистически настроенными иностранными боевиками, привлеченными онлайн-дискуссиями, которых к чистоте ислама влекут душевные порывы, и местными новобранцами, мотивированными больше желанием выжить, добиться власти, сорвать куш, угодить родне или сойти за своего. В 2012 году лидер "Шабаб" Ахмед Годане организовал захват власти над соперничающими кланами сомалийцев, совершив переворот в совете лидеров, публично первым заявив о своей преданности "Аль-Каиде" без полного согласия группы. Посредством пыток, пленения или казни он очистил движение от противников, и всё это время его группировка отступала из столицы Сомали Могадишо во внутренние районы страны. Как это обычно бывает в трудные времена, недовольные менеджеры среднего звена начали критиковать босса. Омар, высоко ценящий своих последователей в соцсетях, был главным среди этих несогласных, провозгласив себя новейшим великим пророком глобального джихада. Он предложил деспотичному эмиру "Аш-Шабаба" Годане новое видение устранения разногласий в террористической группе, как типичный американец, считая, что руководство "Аш-Шабаб" не в праве игнорировать точку зрения своих последователей и должно придерживаться более инклюзивного подхода.

Годане воспринял рекомендации Омара как любой сомалийский военачальник: как прямую угрозу его правлению. В сцене, достойной фильма "Крестный отец", Годане послал эмиссаров, чтобы те привезли молодого американца к нему в резиденцию. Но предчувствуя, что его, скорее всего, зарежут, Омар, звезда глобального джихада с YouTube, пустился в бегство. Вот тут-то и вмешался я.

* * *

Ключевой урок, который я вынес из моей службы в армии США и ФБР отражает знаменитая фраза Уэйна Гретцки: “Я качусь туда, где шайба окажется, а не туда, где она сейчас”. В течение первого десятилетия моей профессиональной деятельности я неоднократно наблюдал, как карьеристы перебегали от одной горячей темы к другой, стремясь к славе, богатству или продвижению по службе. Я прибыл в Центр по борьбе с терроризмом в Вест-Пойнте в 2005 году и быстро увидел, как аналитики, в основном, следили за последними конфликтами в Ираке и Афганистане. Когда меня спросили, какие области я хотел бы исследовать, я вспомнил мудрые слова одного из моих любимых армейских сержантов: “Если ты, пёс, не впереди упряжки, то ты нюхаешь задницу того, что спереди”. Конфликты в Ираке или Афганистане уже сошли на нет, а значит я, в конечном итоге, буду делать слайды PowerPoint для наборщиков слайдов PowerPoint, а уже те, в свою очередь, если им повезёт, доставят их ведущей собаке. Нет, спасибо, я поработаю над чем-нибудь другим.

Мне повезло, что у меня был замечательный профессор высшей школы, доктор Филипп Морган, в Институте международных исследований Миддлбери в Монтерее, который специализировался на Африке и пробудил мой интерес к данному региону. Когда появилась возможность изучать террористов на Африканском Роге, и мало кто польстился на эту возможность, я вызвался добровольцем. В основном, по умолчанию, я начал изучать Сомали и её террористические бандформирования, посетил Кению для проведения некоторых исследований и стал соавтором большого исследования. В 2010 году, когда я начал писать в SelectedWisdom.com, "Аш-Шабаб" и его капризные кланы довольно часто фигурировали в моём анализе. В течение нескольких лет Омар Хаммами снова и снова всплывал в моих записях, но однажды, Эндрю Лебович, соратник по антитеррору, заметил, что Омар к концу 2011 года замолчал.

Всего через месяц после того, как "Аш-Шабаб" официально присягнул на верность "Аль-Каиде", в феврале 2012 года Омар опубликовал на YouTube видео, в котором утверждал, что "Аш-Шабаб" отвернулся от него. Мы с Лебовичем отметили это как беспрецедентный поворот в кругах джихадистов. Обнародование проблем Омара стало удивительной возможностью подорвать вербовку западных фундаменталистов "Аль-Каидой" и "Аш-Шабаб". Мы написали статью о проблемах Омара, рассматривая возможные объяснения того, как этот некогда триумфальный американский герой джихада мог оказаться ввержен в пучину тревог и тягот руками своей собственной террористической группировки.

В течение весны и лета 2012 года Омар случайно появлялся на YouTube, умоляя сохранить ему жизнь. Ссылка на загрузку файла Pastebin, содержащего его автобиографию, сопровождала одно из этих видео. Первая половина автобиографии двадцативосьмилетнего парня была историей его религиозного осознания и обращения в жестокий джихад; это был ужасный, неотредактированный материал, но, тем не менее, показательный. Он дал инсайдерский отчет о Сомали, Шабабе и его террористической деятельности. Прежде всего, автобиография содержала рассказ от первого лица о катастрофических последствиях наивного присоединения к смертоносной экстремистской группе в раздираемой войной стране. Рассказ Хаммами описывал "Аш-Шабаб" как непримиримо расколотую организацию, которой не хватает человеческого ресурса, так как пехотинцы разбегаются, влекомые недоверием и обидами. Омар признал, что иностранные боевики, допрашивавшие лидеров "Аш-Шабаб", были убиты своими же соратниками.

Откровения Омара стали переворотом сознания для тех, кто хотел отговорить других от присоединения к террористическим группам. Я изучил нытьё Хаммами и составил свой собственный список, озаглавленный “6 причин НЕ вступать в Шабаб: Любезно предоставленные Омаром Хаммами”. Эту шутку я намеревался серьёзно использовать как способ словами самого Омара объяснить потенциальным террористам-новобранцам, что не всё так радужно. «Причины» включали в себя болезнь Хаммами, переносчиком которой служила вода, плохое обращение с ним со стороны тренеров и вообще иностранных боевиков, а также то, что его собирался прикончить собственный босс. Мой список получил несколько шуточных отзывов от экспертов по борьбе с терроризмом, и поток обычных скабрезностей от онлайн-террористов, но вскоре раздался телефонный звонок.

“Знаете, он читает ваши материалы”.

Дж. М. Бергер, один из ведущих мировых экспертов по экстремистским группам всех типов и размеров, общался с Омаром Хаммами в Твиттере с помощью личных сообщений.²

Дж. М. описал, как Омар, несмотря на то, что был в бегах, всё ещё находил время, чтобы лелеять свой нарциссизм, вбивая свои позывные в поисковиках и оценивая всю положительную и отрицательную критику, которую он получал в международном сообществе. Террористы, как и современные президенты США, по иронии судьбы, имеют высокую склонность к самовозвеличиванию через Твиттер. Но это всё равно меня шокировало: то, что я писал в свободное время, вебсёрфя на своём ноутбуке, почти мгновенно читал американский террорист, пытавшийся сбежать от филиала "Аль-Каиды".

Через несколько дней я почти полностью забыл об Омаре. Я был занят; у меня скопилась будничная работа, нужно было оплачивать счета. Омар также, в основном, молчал в соцсетях, поэтому я перестал о нём упоминать в блоге. То есть до тех пор, пока я не получил сообщение в Твиттере вечером 5 января 2013 года. Твит об Аване, наряду с некоторыми другими сообщениями, предполагал, что Омар может снова стать активным. Конечно же, @abumamerican немедленно вернулся к жизни, несколько спокойных месяцев закончились. Омар был жив, и хотел поговорить.

Была поздняя ночь, и я смотрел на экран смартфона. Со мной на связи был один из самых разыскиваемых террористов Америки, которому не терпелось растрепать свою историю. Я понял, что он нуждается в общении. Он жаждал внимания. Звезда рэпа уже крепко на него подсела.

Я провёл последнее десятилетие в борьбе с терроризмом: два срока службы в ФБР, десятки проектов специальных операций, исследования на Африканском Роге, недалеко от того места, где, как я подозревал, скрывался Хаммами. У меня были долгие часы тренировок по борьбе с экстремистами. Семинары по тактике допросов и слежки. Тысячи часов корпения над академическими исследованиями по коммуникациям террористических групп. В течение многих лет я проводил множество занятий по трактовке разведданных для студентов. И вот мне попался террорист, который хотел поговорить со мной, и ни один правительственный чиновник не указывал мне над ухом, чего я не должен. Я был обучен, натренирован, свободен от вмешательства и скучал.

Okay, Омар, хочешь поговорить, давай поговорим! Я надеюсь, ты знаешь, во что ввязываешься, потому что я знаю, что собираюсь делать. Я практиковался и ждал этого всю свою жизнь.

* * *         

Мы называли это “порой уныния”: промежуток времени после возвращения курсантов с рождественских праздников и до весенних каникул. Морозы, усиливаемые завывающими северными ветрами, проносились через горы и вниз по реке Гудзон, обрушиваясь на крепостные здания Вест-Пойнта. Униформа, стены, бетон, нависшие тучи - всё было серым. Если бы курсанты не скользили по обледенелым тротуарам, направляясь на занятия, никто бы и не знал, чем земля отличается от неба.

Мы редко покидали территорию комплекса. Это было самое трудное время года в академическом плане, к тому же большинство из нас копили все деньги на желанные весенние каникулы в середине марта. Так что мы в перерывах между зубрёжкой проводили бесконечные часы, болтаясь в казарменных кубриках, стреляя курево, подшучивая друг над другом и замышляя изощренные шалости.

В один особенно унылый день я срезал путь по лестнице за кадетской столовой - мой обычный маршрут во время похолоданий, чтобы укрыться от резких порывов ветра. Я никогда не обращал особого внимания на окружающее, когда спешил на верхние этажи, но в тот день я наслаждался теплом, отчего поднимаясь по лестнице довольно медленно.

Именно тогда я впервые обратил внимание на доску для справок. Это была стеклянная панель, прикрепленная к стене, под которой приводились имена и номера телефонов ключевых сотрудников, занимающихся логистикой кампуса, - официальные лица, должности и добавочные номера телефонов. Я замер, ухмыльнулся, вытащил свой блокнот с ручкой и скопировал весь список сотрудников мясокомбината Вест-Пойнт - организации, возглавляемой человеком по имени Карфицци.

В начале 1990-х годов Вест-Пойнт существовал в своей традиционной спартанской манере - изолированный бастион менее чем в пятидесяти милях от Нью-Йорка, но в нескольких бесконечностях от цивилизации. Курсанты заучивали наизусть первую полосу "Нью-Йорк таймс" от новостного голода. Но после первого семестра каждому кубрику из двух-трёх курсантов разрешалось завести радио. Помимо него, академия выделила каждой роте по одному телевизору, и старшие классы — старшекурсники звались “новобранцами”, а младших обзывали “телятами”, — были единственными, кто мог смотреть телек в течение недели. Телефонный звонок позволялся, однако вы должны были часами дожидаться дозвона в подвале, где телефонные будки, спрятанные среди серых стен барака, изредка обеспечивали связь с внешним миром. Вест-Пойнт был тюрьмой, добровольным заключением для тех, кто хотел поступить на службу в армию США. Самое лучшее образование, которое не нужно было покупать. А для тех, кто умудрялся пережить эти четыре года - членство в величайшем братстве мира: Долгой Серой Линии (Long Gray Line).

Внутри была местная телефонная сеть для администрации казармы, примерно полдюжины телефонов на каждые 120 курсантов. Внутренние телефонные линии были только для официальных дел, по крайней мере, так они говорили. Но для меня и моих друзей они оказались способом немного развлечься, разрушить, так сказать, авторитарную систему, управляющую нами.

Розыгрыши начинались просто. Мы использовали их, чтобы обманывать однокашников в приземлённых целях — подметать коридоры перед мнимой проверкой коменданта, или собирать мелочь «на курьера с корреспонденцией». Глупые хохмы неисправимых балбесов, засоряющих телефонный эфир. Бедные дневальные никогда не знали мчаться ли им исполнять поручение или не верить и вешать трубку с саркастичным: «ха-ха».

Злым гениям из моего кубрика повезло, что в наши ряды затесался особенно подкованный в области коммуникаций электронщик. Однажды он порылся в незапертой телефонной будке в коридоре и быстро сообразил, как подключить телефон к нашей комнате, который был соединен прямой линией с административной комнатой другой кадетской роты. Мы нашли старый аппарат в кладовке и принялись за дело. У нас в руках оказалась собственная фантомная телефонная связь со всей академией. Прямиком из нашего кубрика. Веселье начиналось.

Мы собирались с приятелями вокруг скопированного мной с доски для справок списка контактов округа и стали обзванивать всех подряд. Когда кого-то кривляньями и передразниванием удавалось взбесить настолько, что тот бросал трубку – мы хохотали. Но такое веселье быстро мне наскучило. Хотелось реальных результатов от попавшего в руки инструмента воздействия. И, надо признать, мои достижения в телефонном хулиганстве сегодня меня немного даже пугают. Я быстро поднаторел в искусстве внушения, овладев техникой, которую маркетологи сегодня называют «программированием поведения». К примеру, однажды я убедил тяжёлое на подъём снегоуборочное отделение жилищно-коммунальных служб Вест-Пойнта расчистить от снежных наносов центральный плац для парада в честь посадки вертолёта президента. Бедные трактористы работали спозаранку, пока не подозревавший, что его где-то ждут с визитом, Джордж Буш-Старший наслаждался покоем у себя в резиденции в то суровое зимнее утро.

Я осознал тогда ценность знания внутренней кухни. Чем исчерпывающей оказывалась информация о том объекте, на который была нацелена моя шалость, тем обширней у меня было поле для манёвров – мне было проще импровизировать, соря именами и фамилиями, названиями отделов, улиц и другими сведениями. Доверие собеседника обеспечивало мне его покорность. Имена, звания и номера телефонов предоставляли мне необходимую разведку, чтобы мои махинации казались по-настоящему правдоподобными, принося желаемые плоды.

- Карфицци! - гаркнул я в трубку своё первое из сотен телефонных обращений на этот номер в течение следующих нескольких лет.

- Да, кто это? - пробурчал грубый, сварливый голос пожилого мужчины на другом конце провода.

Я связался с руководителем мясокомбината Вест-Пойнта и всего лишь из этих нескольких слов вынес для себя, что он идеально соответствует моим нуждам. Его речь, его интонация, выдавали, что он был сердитым, усталым и разочарованным. То, что надо. Всё должно было пройти как по маслу.

- Ты знаешь, кто. Это Перес, - выдал себя за его подчинённого, начальника текущей смены.

Да, это была авантюра, но, если бы она сработала, я знал, что смогу свести этого бедолагу с ума.

- Перес? Что-то случилось? - Карфицци казался озадаченным, но, кажется, он ещё не полностью поверил мне.

- А ты не догадываешься? Нам нужно больше куриных котлет. Давай, доставь их сюда живей.

Я знал, что в тот день в меню были куриные котлеты и кукурузная каша - любимый зимний обед курсантов.

- Ты о чём вообще? – Карфицци пока не вёлся.

- Брось, старик, я устал прикрывать тебя.

Я бросил ему вызов, зная, что у каждого заведующего есть воровской грешок за душой.

- Эй, ты не смеешь так со мной разговаривать, - возмутился он.

- Любой сможет говорить с тобой, как захочет, если будет знать столько же, сколько я. А теперь не валяй дурака; тащи сюда эти чертовы тефтели, или будем разговаривать уже в другом месте.

Я бросил трубку, и мы все расхохотались, предполагая, что Перес схватит по шапке, когда столкнётся со своим взъярённым боссом.

На следующий день в то же время я вновь позвонил Карфицци, представившись уже другим работником мясокомбината. Тот же результат: он купился. Прошло несколько дней, затем я позвонил Карфицци по тому же номеру и выдал себя за другое лицо из организационной структуры, которую я скопировал. Через неделю или две я перебрал всех сотрудников Карфицци и вернулся в начало списка.

- Карфицци! - гаркнул я в трубку.

- Кто это?

- Перес!

- О, да что ты? А кто же тогда стоит передо мной - дубликат?

На тот день игра закончилась. На следующий день я крикнул:

- Заткнись, старик, я надеру тебе задницу, — я уже знал, что задену Карфицци, потому что любой вызов его старшинству и власти приводил его в бешенство.

- Тебе лучше надеяться, что я никогда тебя не найду!”

С Карфицци было достаточно. Я услышал усталость в его голосе и понял, что уже сижу у него в печёнках. Я повесил трубку. В течение следующих нескольких недель я продолжал звонить Карфицци, но звонки стали рутинными: он отвечал, злился и быстро клал трубку. Мне нужен был новый манёвр, чтобы расшевелить его. И я разработал подход, который назвал «бумепранком».

В пятницу все сотрудники академии разошлись по домам. К шести вечера офисы Вест-Пойнт за пределами центрального кадетского корпуса были закрыты ставнями. Все звонки шли прямо на автоответчики, что дало мне новый способ сводить Карфицци с ума. Я просмотрел телефонный справочник академии, позвонил по всем номерам и оставил по сообщению. В каждом из них я выдавал себя за Карфицци и оставлял его номер, убеждая, что со мной нужно будет немедленно связаться. Поликлиника, уборщица, ветлечебница, касса билетёрши — Карфицци не подозревал, но он в течение выходных связался со всеми без исключения на базе, и в понедельник, как я и предполагал, каждый из этих лояльных государственных служащих поспешил перезвонить обеспокоенному директору мясокомбината. Подготовка всех компонентов бумепранка заняла весь уикенд и включила в себя всего около сотни телефонных звонков. Карфицци пришлось отвечать на вопросы о “диких собаках, бегающих по мясокомбинату”, и “заболевших курсантах”, которых тошнило от испорченных гамбургеров. Оператор снегоуборочной машины, возможно, появился, чтобы очистить погрузочную площадку, и оркестр академии выполнил просьбу сыграть на церемонии по случаю его выхода на пенсию. Я состряпал десятки фальшивых историй для автоответчиков. Неделю спустя я набрал свой любимый номер.

- Карфицци?! - гаркнул я.

Карфицци ответил. Усталым, недовольным и почти печальным голосом:

- Почему ты так со мной поступаешь?

* * *

Карфицци заставил меня задуматься. Действительно, почему я так с ним поступал? Розыгрыши были детскими, но хитрыми и неэтичными, и притом удивительно забавными. Мне и моим приятелям они предоставили возможность бросить вызов авторитарной системе, лишавшей нас нормальной жизни, а также способ отплатить нашим угнетателям. Телефонный мятеж против власть имущих. На этом этапе я полагаю, что вы, читатель, можете быть немного смущены и разочарованы, и у вас возникнут некоторые вопросы. Да, мне жаль, что я в шутку позвонил мистеру Карфицци; ну, жаль в некотором роде. Карфицци, к сожалению, принял на себя основную тяжесть моих махинаций, но в конечном итоге он стал самой полезной полевой подготовкой, которую я получил в Вест-Пойнте - неофициальный курс социальной инженерии, основы кибератак и операций внушения. Карфицци дал мне необходимую практику, чтобы научиться разговаривать с моими врагами — хакерами, террористами и интернет-троллями, которых я отслеживал в социальных сетях. Шалости помогли мне понять, как плохие люди используют хороших для достижения своих задач.

Я думаю, вам также будет интересно проследить, как я прошёл путь от розыгрыша сотрудников академии до общения в Твиттере с террористами. Как я прошел путь от выпускника школы воздушно-десантных войск и рейнджеров, по совместительсту офицера пехоты, служащего в 101-й воздушно-десантной дивизии, до выслеживания террористов в бостонской кофейне? Как я прошёл путь от агента ФБР в целевой группе по борьбе с терроризмом до брифинга в Комитете по разведке Сената о вмешательстве России в выборы в США? Ну, это было не по моему замыслу — в этом даже нет, наверное, высшего смысла, — но каким-то образом я оказался именно там, где во мне особо нуждались.

У нас с соседскими мальчишками в Миссури было, в основном, четыре развлечения: бейсбол, баскетбол, футбол и войнушки. Мне не хватало роста, веса, скорости и таланта, чтобы пробиться в первые три, поэтому даже в средних классах я не бросал воображаемые пострелушки. А после фильма «Парни, что надо» (The Right Stuff) я стал одержим военной авиацией. Я изучил и запомнил характеристики почти каждого боевого самолета в истории. В кукурузных полях за домом моего детства я наблюдал за испытательными полётами военной продукции McDonnell Douglas, мчащихся над речными долинами, мечтая стать лётчиком-истребителем. То есть до тех пор, пока я не обнаружил, что моё зрение хуже некуда, что лишило меня какой-либо надежды поступить на пилота.

Я зарылся в библиотеку и начал читать все книги о войне, которые там находил. Я мог бы рассказать почти всю историю Второй мировой — как на Европейском, так и на Тихоокеанском театрах — по памяти. Следующей стала война во Вьетнаме. Потом я перелопатил все книги, фильмы и телешоу о Холодной войне, какие только появлялись, и это привело меня к историям о шпионах, разведке, ЦРУ и ФБР. Я полюбил их всем сердцем, и мне не терпелось покинуть пригород Сент-Луиса и отправиться служить своей стране. К старшим классам я нацелился на Вест-Пойнт, и однажды на кухне, прочитав об армейских рейнджерах, я объявил маме, что “собираюсь стать воздушно-десантным рейнджером в 101-й дивизии”. Десять лет спустя я прибыл в Форт-Кэмпбелл, штат Кентукки, и воплотил свой трёп в реальность.

Я любил армейские занятия, и у меня неплохо получалось. Но большинство моих достижений в пехоте произошли не от того, что я был крутым “рейнджером”, а от того, что я был лучшим офицером разведки. В школе и дома я с удовольствием изучал сталинскую танковую доктрину, тактику повстанцев в Сальвадоре и моджахедов в Афганистане. После терактов 11 сентября я думал, что скоро возглавлю пехотную роту в Афганистане, но вместо этого мне позвонили из ФБР. Я отправил по почте анкету вербовщику в августе 2001 года, впрочем, после нападений "Аль-Каиды", Бюро начало набирать новичков так, как никогда раньше. ФБР задрало проходную планку выше некуда, и всё равно я проскользнул, буквально чиркнув её макушкой. Я поступил в Бюро в 2002 году, стал специальным агентом в объединённой целевой группе по борьбе с терроризмом в Портленде, и… я возненавидел это. Моя первая работа в ФБР закончилась в 2003 году. Я наслаждался борьбой с терроризмом: допросами, слежкой и разработкой источников, и служил с отличной командой следователей, которые многому научили меня за короткое время, но я терпеть не мог бюрократические проволочки и особенно своего начальника. И ФБР, и я несём равную ответственность за моё скорое увольнение, ведь я слишком быстро перешёл от военной жизни к гражданской, а ФБР в 2002 и 2003 годах было не слишком тактично после 11 сентября.

Разочарованный своей первой должностью в ФБР, я о