Применение монетарной терапии

 

Архиконсервативный президент‑республиканец, бывший голливудский актер Рональд Рейган не испытывал особенных трудностей с поддержкой политики шоковой терапии Волкера. Ещё в то время, когда Рейган был губернатором Калифорнии, его наставлял гуру монетаризма Мильтон Фридман, который также был и советником Маргарет Тэтчер.

Одним из первых действий Рейгана на посту президента в начале 1981 года (после того, как он через несколько минут после инаугурации магическим образом освободил заложников – сотрудников посольства США из плена в Тегеране) стал роспуск своей властью профсоюза авиадиспетчеров. Это послужило сигналом другим профсоюзам даже не пытаться искать помощи правительства в борьбе с высокими процентными ставками. Рейган был столь же загипнотизирован идеей «выдавить» инфляцию, как и его британский союзник – Тэтчер.

Неофициальным советником Рейгана по экономической политике оставался нобелевский лауреат по экономике Мильтон Фридман. Администрация Рейгана была заполнена адептами радикального монетаризма Фридмана, а также последователями австрийского экономиста‑рыночника Людвига фон Мизеса.

Могущественные банковские круги в Нью‑Йорке были твёрдо намерены использовать в американской экономике те же самые радикальные меры, которые ранее были предприняты Фридманом в Чили, чтобы сломать хребет чилийской экономике при диктаторе Аугусто Пиночета. Политика Фридмана также проводилась аргентинской военной хунтой с конце 1970‑х – начале 1980‑х годов, чтобы сломить профсоюзы и уничтожить средний класс в стране.

Модель невмешательства государства в экономику была теперь привнесена на внутренний рынок в США с катастрофическими последствиями для долгосрочной экономической стабильности страны, хотя сначала не было очевидно, насколько жестокими они будут.

Как и рассчитывалось, шоковая терапия Волкера дала второе дыхание власти американской финансовой системы. Побочным продуктом политики высоких процентных ставок Волкера, которой он твёрдо придерживался до октября 1982 года, стало возрождение американского доллара, поскольку капиталы потекли в американские облигации и другие активы, чтобы заработать доходы на очень высокой процентной ставке.

 

Волкер взрывает бомбу задолженности

Латиноамериканский кризис задолженности, зловещий предвестник субстандартного кризиса в США в 2007 году, разразился как прямой результат шоковой терапии высоких процентных ставок. В августе 1982 года Мексика объявила, что больше не способна выплачивать проценты по своему ужасающему долларовому долгу. Мексика, наряду с большей частью Третьего мира от Аргентины, Бразилии, Нигерии, Конго до Польши и Югославии, попалась в долговую ловушку нью‑йоркских банков.

Ловушка была в следующем: огромные количества переработанных нефтедолларов ОПЕК инвестировались в крупные нью‑йоркские и лондонские банки («евродолларовые банки»), которые затем предоставляли эти доллары безрассудным заёмщикам Третьего мира. Эти кредиты с самого начала давались по «плавающим процентным ставкам», привязанным к текущей лондонской межбанковской ставке, так называемой ставке ЛИБОР[38]. ^{831}

Однако, когда в течение нескольких месяцев ставки ЛИБОР неожиданно подскочили приблизительно на 300% в результате шоковой терапии Волкера, те страны‑дебиторы, которые занимали доллары по плавающим процентным ставкам у международных банков в Нью‑Йорке и Лондоне, оказались неспособны продолжать обслуживать свой долг. Это был точно тот же самый сценарий, который те же самые нью‑йоркские банки повторят в течение пузыря секьюритизации финансирования жилищного строительства после 2000 года с низкими процентные ставками в первый год погашения, ипотекой под плавающий процент и другими уловками.

Именно тогда МВФ заработал как управляющий в стране‑должнике (жертве), расчищая дорогу крупным нью‑йоркским банкам и американскому Министерству финансов. Шёл величайший во всемирной истории разгул грабежа, неверно названный кризисом задолженности Третьего мира. Размах этого разгульного грабежа в течение 1980‑х годов превзошла только прибыль крупных банков от мошенничества ипотечной секьюритизации 2000‑2007.

Шоковая политика Волкера запустила этот кризис, а банки Нью‑Йорка и Лондона сорвали на нём большой куш.

К 1986 году, после семи лет неизменно высоких процентных ставок ФРС Волкера, внутреннее состояние американской экономики было ужасающим. Почти вся Америка дошла до состояния, когда стала напоминать страну Третьего мира с разрастающимися трущобами, безработицей, выражаемой двузначным числом, нарастающим уровнем преступности и местной наркоманией. Исследование Федеральной резервной системы показало, что 55% всех американских семей были чистыми должниками. Дефицит федерального бюджета нарастал до беспрецедентного уровня со скоростью боле 200 миллиардов долларов ежегодно.

В действительности Волкер, который ранее работал в «Чейз Манхэттен Банк», был послан Дэвидом Рокфеллером в Вашингтон, чтобы сделать одну вещь – спасти доллар от катастрофы свободного падения, который угрожал значению доллара США как глобальной резервной валюты, и с этим, спасти рынки облигаций для состоятельной верхней страты американского элитного общества, обладающих серьёзными деньгами. Это была, в действительности, контрреволюция финансовых олигархов против уступок, которые они были вынуждены дать «низшим классам» в течение и после Великой Депрессии.

Та роль, которую доллар играл в качестве резервной мировой валюты, была тайным ключом американского финансового могущества.

Благодаря американским завышенным процентным ставкам, иностранные инвесторы устремились страну, чтобы пожинать прибыль от скупки американских долговых обязательств. Облигации, американский государственный долг, были сердцем управления международной финансовой системы руками Уолл‑Стрит. Шоковая терапия Волкера для экономики приносила астрономическую прибыль финансовому сообществу Нью‑Йорка.

Волкер в своей миссии преуспел во всём.

За период с 1979 года по 1985 доллар вырос до абсолютного максимума по отношению к валютам Германии, Японии, Канады и других стран. Однако этот переоцененный американский доллар сделал американскую продукцию чрезмерно дорогой на мировых рынках и привёл к резкому снижению промышленного экспорта США.

Высокие процентные ставки ФРС с октября 1979 года привели к крупному снижению отечественного строительства, окончательному крушению американской автомобильной промышленности, а вместе с этим производства стали, поскольку американские производители выносили производство за границу, где ценовые преимущества были выше.

Что касается Пола Волкера и тех, кто его поддерживал в Белом доме при Рейгане, даже верный республиканец Роберт О. Андерсон, председатель «Атлантик Ричфилд Ойл К°» выразил недовольство:

«Они сделали для уничтожения американской индустрии больше, чем какая‑либо другая группа в истории. И всё же они не останавливаются, приговаривая, что всё великолепно. Как волшебник в стране Оз», ^{832}

 

 

Помощь МВФ топит Третий мир

 

Не было бы никакого кризиса задолженности Третьего мира в 1980‑х годах, если бы не было бы радикальной политики монетарного шока Маргарет Тэтчер и Пола Волкера.

Но после того, как правительство Тэтчер применило в начале июня 1979 года монетарный шок и подняло процентные ставки, а в октябре того же года Федеральная резервная система Пола Волкера продолжила эту политику, бремя процентных ставок по долгам Третьего мира моментально возросло, поскольку ставки ЛИБОР на лондонском евродолларовом рынке подскочили со средних 7% в начале 1978 года до почти 20% к началу 1980 года, эффект, аукнувшийся по всему миру.

После 1980 года бремя процентной ставки по обязательствам внешнего долга стран Третьего мира взлетело до стратосферы, но также рухнул и рынок товаров, экспортируемых в развитые страны развивающимися странами‑должниками, которым нужно было как‑то отдавать долги. Монетарная «терапия» Тэтчер‑Волкера вызвала цепную реакцию во всём мире.

Страны‑должники Третьего мира попали в тиски ухудшающихся условий торговли собственными экспортными товарами, падения экспортных доходов и быстрого роста процентных ставок по кредитам. Это и было тем, что Вашингтон и Лондон предпочитали называть «долговым кризисом стран Третьего мира». Но сам кризис был задуман и сделан в Лондоне, Нью‑Йорке и Вашингтоне, а не в Мехико, Бразилии, Буэнос‑Айресе, Лагосе или Варшаве.

Страны‑должники заплатили много раз «потом и кровью» современным Гобсекам из Нью‑Йорка и Лондона, Токио и Франкфурта. МВФ, буквально приставив пистолет к виску, вынуждал многочисленные страны‑должники Третьего мира подписывать то, что банки эвфемистически называли «урегулированием долгов» с американскими частными банками, чаще всего с «Ситикорп» или «Чейз Манхэттен».

Могущественные группы частного банковского дела объединились после встречи за закрытыми дверями в английском поместье Дитчли (владелец которого Дэвид Уиллс основал Фонд для развития англо‑американских отношений). Повестка дня собрания состояла в том, чтобы создать кредиторский картель ведущих банков, возглавляемый нью‑йоркскими и лондонскими банками, который позднее был назван Институтом международных финансов или, неофициально, группой Дитчли. Они договорились осуществить то, что один из наблюдателей охарактеризовал как особый вид «социализма банкиров», когда частные банки распределяют свои основные ссудные риски по налогоплательщикам, одновременно присваивая всю прибыль исключительно себе. Это похоже на то, как администрация Буша‑младшего в 2008 году в экстренном порядке спасала банки.

Как только банкиры и их союзники в администрации, такие как министр финансов Дональд Риган, достаточно запугали президента Рейгана последствиями текущей ситуации, Белый Дом призвал Пола Волкера, банки и МВФ реализовывать для каждой из стран‑должников программу строгой «обусловленности кредитов обязательством проводить определённую экономическую политику».

Идея поместить МВФ с его строгой обусловленностью кредитов в центр переговорного процесса по возврату долгов была американской. По существу, она представляла собой практически точную копию того, что нью‑йоркские банкиры проделали с Германией и остальной Европой после 1919 года по злополучному плану Дауэса и пытались проделать ещё раз позднее по плану Янга. ^{833}

Условия предоставления кредитов МВФ и согласие страны подписать договор с МВФ были частью программы, разработанной официальным представителем США в МВФ Ирвином Фридманом, который позднее был вознагражден за свою работу высокой должностью в «Ситикорп». МВФ, как отмечалось ранее, первоначально был создан в 1944 году в Бреттон‑Вуде, чтобы стабилизировать валюту и торговые отношения индустриальных стран. И теперь фонд осваивал абсолютно новую задачу – стать долговым полицейским на службе у нью‑йоркских банков.

Все рецепты МВФ или терапия «обусловленными кредитами» были одинаковыми для всех стран. Потерпевшей стране‑должнику говорилось, что, если она хочет когда‑либо ещё получить хотя бы копейку в виде займа от иностранного банка, она должна на корню пресечь импорт товаров, жёстко урезать государственный бюджет (наиболее часто сокращались государственные субсидии на продукты питания и другие нужды) и обесценить национальную валюту, чтобы сделать свои экспортные товары «привлекательными» для промышленно развитых стран, то есть сделать их дешевле пареной репы, что одновременно непомерно завышало стоимость импорта высокотехнологичных промышленных товаров. Все это, по утверждениям чиновников МВФ, необходимо, чтобы заработать твёрдую валюту для обслуживания долга. ^{834}

Программа МВФ по структурному реформированию была только «первым шагом»; она делала «кандидата» удовлетворяющим критериям для «второго этапа» – соглашению со своими банками‑кредиторами о «реструктуризации» графика погашения иностранных долгов или их основной части. На втором этапе банки по договору обретали огромные будущие права на страны‑должники, поскольку к общей сумме займа добавлялась задолженность по просроченным процентам – капитализация процентов, как банкиры назвали это.

Конечным итогом бесчисленных долговых реструктуризаций с 1982 года стало невероятно увеличение суммы долга банкам‑кредиторам, хотя эти банки не дали странам Латинской Америки ни одной новой копейки денег. По данным ведущей швейцарской страховой компании «Суисс Ре» общая сумма иностранных займов для всех развивающихся стран, включая как долгосрочные, так и краткосрочные, уверенно выросла с 839 миллиардов в 1982 году до почти 1300 миллиардов долларов к 1987 году. Практически весь этот прирост был вызван дополнительным бременем «рефинансирования» неоплаченного старого долга, который было невозможно выплатить, и который добавлялся к экономическому бремени. Это были вовсе не новые кредиты.

МВФ стал мировым финансовым «полицейским», обеспечивая выплату ростовщических долгов путём применения самых драконовских мер в истории. Решающий блок голосов в МВФ твёрдо контролируется американо‑британской осью, поэтому МВФ стал глобальным двигателем фактической англо‑американской неоколониальной денежно‑кредитной и экономической диктатуры, диктатуры, проводимой наднациональным учреждением, обладающим иммунитетом от какого‑либо демократического политического контроля.

Американские банки (на сегодняшний день крупнейшая группа, вовлечённая в кредитование Латинской Америки) оказывали грубый нажим на своих банковских коллег в странах Западной Европы и Японии в том, что они должны «солидаризоваться» и следовать тому же сценарию МВФ, либо оказаться перед лицом перспективы краха международной банковской системы.

По мере того, как должников одного за другим вынуждали принимать условия МВФ и банков‑кредиторов, разворот потоков капитала происходил в титаническом масштабе. Поданным Всемирного Банка между 1980 и 1986 годами на группу из 109 стран‑должников приходилось только выплат по процентам 326 миллиардов долларов. Выплаты основного долга по тем же займам составляли 332 миллиарда долларов, то есть общие выплаты, включая проценты по займу, составили 658 миллиардов долларов при первоначальной сумме долга 430 миллиардов.

Несмотря на все предпринимаемые усилия, в 1986 году эти 109 стран всё ещё были должны своим кредиторам сумму в 882 миллиарда долларов. Это была невероятная долговая трясина. Так работали чудеса сложного процента по займу и плавающих ставок ЛИБОР. ^{835} Страны‑должники были пойманы в долговую ловушку, единственный выход из которой, предлагаемый к удобству банков‑кредиторов в Нью‑Йорке и Лондоне, состоял в отказе от суверенного контроля над собственной национальной экономикой, особенно в сфере ценных национальных ресурсов, таких, как нефть и другое сырьё.

Исследование, проведённое Хансом К. Расмуссеном по заказу датского комитета ЮНИСЕФ, акцентирует внимание на том, что в начале 1980‑х годов происходила массивная перекачка капиталов из хронически безденежного Третьего мира в основном на покрытие дефицита в США. Это был фактический империализм или, как некоторые это называли, неоколониализм под маской технократии МВФ. ^{836}

Расмуссен оценил, что в 1980‑е годы только в Соединённые Штаты все страны развивающегося сектора перевели 400 миллиардов долларов. Это позволило администрации Рейгана финансировать крупнейший в истории бюджетный дефицит мирного времени, в то же время неправомерно приписывая себе заслугу «самого долгого периода подъёма экономики в мирное время». ^{837} С высокими процентными ставками, растущим долларом и при полной поддержке со стороны американского правительства около 43% огромного бюджетного дефицита США в 1980‑е годы де‑факто было «профинансировано» за счёт ограбления стран‑должников из когда‑то развивавшегося сектора. Как и в случае с репарациями по Версальским соглашениям после Первой мировой войны, для англо‑американских банкиров долги были только средством установления фактически полного экономического контроля над суверенными государствами.

Но даже грабежа погрязшего в долгах развивающегося мира оказалось недостаточно. Долговая стратегия администрации Рейгана, Волкера и нью‑йоркских банков также обложила данью и внутреннюю экономику США. В мае 1986 года Объединённый экономический комитет Конгресса США подготовил исследование, выполненное штатными сотрудниками и названное «Влияние долгового кризиса в латиноамериканских странах на экономику США». В докладе приводились данные об огромных потерях рабочих мест и экспорта, поскольку ограничения МВФ вынудили страны Латинской Америки фактически прекратить промышленный и другие виды импорта ради обслуживания долга. В докладе было отмечено:

«Теперь становится ясно, что политика администрации вышла за пределы необходимой защиты банков от банкротства... Управление администрацией Рейгана долговым кризисом, в сущности, принесло выгоду институтам, которые сыграли ключевую роль в провоцировании этого кризиса, и принесло убытки тем секторам экономики США, которые не играли никакой роли в его возникновении». ^{838}

Под «институтами», которые ввергли [страну] в кризис, подразумевались ФРС Волкера и нью‑йоркские банки. Исследование Конгресса было проигнорировано прессой и немедленно предано забвению.

Пожалуй, ещё хуже в результате англо‑американской долговой стратегии жила Африка. Нефтяные потрясения и последующий шок 20%‑х ставок, а также падение мирового индустриального роста в 1980‑е годы стали буквально смертельным ударом почти для всего континента. Вплоть до 1980‑х годов чёрная Африка на 90% зависела от экспорта сырья, необходимого для финансирования программ развития. С начала 1980‑х мировые долларовые цены на сырьё, начиная от хлопка и кофе до меди, железной руды и сахара, непрерывно падали.

К 1987 году цены на сырьё упали до самого низкого уровня со времён Второй мировой войны – до уровня цен 1932 года, года глубокой экономической депрессии. Коллапс 1980‑х годов, который продлится почти двадцать лет, пока в первые годы следующего века экономический бум в Китае не развернёт его вспять, был преднамеренной политикой американских финансовых группировок, чтобы подпитывать экономический рост, основанный на практически бесплатном сырьё в «глобализированной» экономике.

Если бы цены на экспортируемое сырьё стабильно держались хотя бы на уровне цен 1980 года, то чёрная Африка заработала бы дополнительные 150 миллиардов долларов за 1980‑е годы. В 1982 году в самом начале «долгового кризиса» африканские страны были должны банкам‑кредиторам в США, Европе и Японии приблизительно 73 миллиарда долларов. К концу десятилетия эта сумма после «реструктуризации» графика возврата долгов и различных вмешательств МВФ в экономики африканских стран возросла до 160 миллиардов долларов, почти столько же, сколько они могли бы заработать только при стабильных ценах на экспортное сырьё.

 

 

Что посеешь, то и пожнёшь

 

Последствия нефтяных шоков и валютных потрясений в результате высоких процентных ставок 1970‑х годов были слишком похожи на 1920‑е годы. Вместо бремени версальских репараций на мировых производственных инвестициях мир нёс тягостное бремя процесса «реструктуризации» МВФ задолженностей стран Третьего мира. Невероятные темпы инфляции в первой половине 1980‑х годов (как правило, 12–17% в год) диктовали условия начисления процентов на капитал.

После октября 1982 года политика «структурного регулирования» МВФ для перекачивания миллиардов долларов из стран Третьего мира привела к огромной и непредвиденной финансовой ликвидности в американской банковской системе. Одновременно рвение Уолл‑Стрит и министр финансов Дональд Риган к отмене правительственных «оков» на финансовых рынках завершилось феерией финансовых эксцессов. Когда к концу десятилетия пыль осела, кое‑кто начал понимать, что свободный рынок Рейгана уничтожил чуть ли не всю национальную экономику.

В августе 1981 года президент Рональд Рейган подписал законопроект о самом значительном в послевоенной истории снижении налогов. Законопроект содержал положения, которые давали щедрые налоговые льготы для некоторых видов спекулятивных инвестиций в недвижимость, особенно в коммерческую недвижимость. Правительственные ограничения по корпоративным захватам были также сняты, и Вашингтон дал ясно понять, что «можно все», пока это стимулирует промышленный индекс Доу‑Джонса.

Летом 1982 года, когда Белый Дом заручился согласием Пола Волкера и Федеральной резервной системы с тем, что процентные ставки наконец‑то начнут неуклонное снижение, спекулятивная «золотая лихорадка» уже была на старте.

Чтобы убедить Волкера в том, что пора ослабить удавку на денежных потоках, весной того же года с мексиканским кризисом было совмещено и банкротство небольшого банка нефти и недвижимости «Пенн Сквайр Банк» в Оклахоме. Вырисовывалась цепная реакция крахов в банковской системе, если продолжать удерживать процентные ставки высокими.

И за следующие полгода учетная ставка ФРС США была радикально снижена в семь раз до уровня 4%. На фоне таких низких ставок финансовые рынки пришли в возбуждение. Облигации и акции взлетели вверх. Иностранный капитал хлынул на нью‑йоркские финансовые рынки за лёгкой прибылью, подтолкнув доллар ещё выше.

«Экономический подъём» Рейгана ничего не сделал для поощрения инвестиций в совершенствование технологий и повышение производительности труда в промышленности за малым исключением горстки военных и аэрокосмических фирм, которые получали официальные государственные оборонные контракты. Деньги вместо этого уходили в спекуляции недвижимостью, в спекуляции на фондовом рынке, в нефтяные скважины Техаса и Колорадо, во все так называемые «налоговые убежища».

Как только процентные ставки Волкера пошли вниз, разгорелась лихорадочная спекулятивная деятельность. Задолженность приобрела новый вид. Люди получили мотивацию, что «дешевле» занять сегодня и вернуть завтра с более низким процентом. Это сработало не совсем так, как задумывалось. В то время как американские города продолжали своё двадцатилетнее ветшание, падали мосты, приходили в негодность без надлежащего ремонта дороги и разрушались школы, новые торговые центры из стекла и бетона зачастую так и оставались пустующими.