Идеи представителей Чикагской Школы.

     Исходя из некоторых источников, можно сделать вывод, что некоторое время было не принято говорить, что Чикагская Школа имела некоторые теоретические идеи впринципе. Школа описывается как набор эмпирических наработок, которые никогда не достигнут теоретических высот Маркса, Вебера и Дюркгейма, и никогда не выберутся из мелиористической социальной линии на создание государства всеобщего благоденствия. Но Чикагская Школа кажется атеоретической, только потому что по нашему мнению, теоретичекой концепцией может быть в общем случае то, что принято называть “парадигмой переменных”. [Ruth Shonle Cavan, “The Chicago School of Sociology,” 1983, p.415] С этой позиции, внутри таких парадигм и интерпретации европейских классиков, быть теоретиком - это делать утверждения и предположения, которые касаются отношений между абстракциями, такими как “гендер”, “капитализм”, “образование”, “бюрократия” и т.п. [Abbot, A. Of Time and Space: The Contemporary Relevance of the Chicago School ]. Такие предположения считаются многоми сущностью серьезной социологии. Тогда Чикагская Школа, в которой никогда не верили в такие абстракции как “гендер” или “бюрократия”, - по определению атеоретическая.

     Но эти суждения ограничены. Одним предложением, Чикагская Школа учила и считала что нельзся понять социальную жизнь без понимания частных обстоятельств социальных действующих лиц в определенном временном промежутке и в определенном месте. Что социальные факты не имеют никакой ценности, когда они абстрагированны из из социального контекста и социальной географии. “Факт, локализованный и окруженный контекстными фактами, находится в процессе взаимодействия с контекстами прошлого”. [Park, Robert E., Ernest Burgess, Roderick McKenzie. The City, Chicago: University of Chicago press, 1925]. Следствие из этого, переменные не только не существуют в реальности, но и приводят в заблуждение. Смысл перемнной заключается в идеи, что определенное явление/институт, имеет одно следственное значение в независимости от контекста: “образование” имеет социальное влияние на “расположенность”(в любом смысле расположенности) безотносительно к другим качествам индивида, отношениям в прошлом, обстоятельствам, в целом, характеристикам не включающих в себя выражение “в общем случае”.

     В Чикагских исследованиях можно найти диаграммы, учитывающие все контекстные положения, “истории случаев” [Abbot, A.]. Трешер создавал карту за картой, помеченные борделями, шизофрениками, общежитиями, местами проживания бизнессменов и т.д., в зависимости от объекта исследования. Берджесс создал концепцию города с локазизованными общинами и типами заселения (рис. 1):

     2.4 Экологическая социология.

     Основная идея состоит в том, что факт закрепления в окружающей среде, о котором было написано ранее, роднит человека с растениями и животными, а потому при изучении че­ловеческой социальной жизни могут быть с пользой применены некоторые принципы, разработанные в растительной и животной экологии, исследующей связь растительных и животных организ­мов со средой обитания. Уровень существования, на котором к человеческому обществу применимы эти общие экологические принципы, определяется как биотический. На этом уровне люди функционируют как обособленные живые организмы («социаль­ные атомы»), передвигающиеся в пространстве, конкурирующие друг с другом за те или иные ресурсы и связываемые (в силу кон­куренции) узами взаимозависимости. Силой, социализирующей и организующей индивидов на биотическом уровне, является конку­ренция, принимающая форму борьбы за выживание. Живые орга­низмы (как растения и животные, так и люди) в ходе конкуренции приспосабливаются к среде и друг к другу: они занимают в среде определенные «ниши», их конкурирующие притязания на ресурсы среды уравновешиваются, и на базе элементарного (или «естест­венного») разделения труда между ними образуется целостная тер­риториально закрепленная единица, называемая сообществом, в которой они являются элементами, изменение одного из которых влечет цепочку изменений во всех остальных элементах. Такое ес­тественное сообщество, прототипом которого служит природный ареал как целостная экосистема, является биотическим базисом для развития более сложных форм социальной жизни. [ Кравченко А.И. Становление американской социологии; социальные обсле­дования США конца XIX в. // История теоретической социологии / Общ. ред. Ю.Н. Давыдова. Т. 1. М., 1997]

Над биотическим уровнем общества возвышается культур­ный уровень, характеризующийся иными закономерностями и иной внутренней логикой. Его конституирует коммуникация, или субъек­тивно осмысленное взаимодействие. На этом уровне люди высту­пают в своем сугубо социальном качестве: уже не как обособлен­ные организмы, а как «персоны», обладающие способностью к «во­ображению» и целеполаганию, выстраивающие свои действия на основе интерпретации ожидаемых реакций других и выполняющие социальные роли. Культурный уровень общества — это уровень установившихся обычаев, норм, ценностей, конвенций. Именно на нем становится возможной самая сложная форма человеческо­го социального поведения — коллективное (корпоративное) дейс­твие; и основополагающим для него является принцип кооперации. Главная функция культурных конвенций — социальный контроль, регулирование биологических импульсов человека, сдерживание

биотической стихии. Говоря о сущности культурного регулирова­ния поведения, Парк употребляет выражение «иго обычая». Если биотический уровень — царство максимальной свободы от ограни­чений, то культура по самой своей сути ограничивает свободу. [ Парк Р.Э. Экология человека. С. 397-398]

Биотическое и культурное разграничиваются социологами Чикагской школы прежде всего в онтологическом смысле: биоти­ческое сообщество — это субстанциальная основа культуры. Если же говорить о реально существующих социальных образованиях, то в них одновременно присутствуют оба аспекта. Биотическое и культурное тесно переплетены и взаимосвязаны. «В обществе фи­зическая структура и культурные характеристики представляют со­бой части одного комплекса». В такой трактовке общества можно усмотреть сильное влияние Дюркгейма, считавшего необходимым рассматривать факты духовного порядка (принятые способы пове­дения, мышления и чувствования) в комплексе с морфологичес­кими фактами (т.е. физическим строением общества).[ Бурганова Л.А. Ранняя американская социология. Казань, 1997.]