Посетил ли Александр египетские Фивы?

 

Александр пробыл в Египте с осени 332 г. до н. э. до весны 331 г. О его деятельности в Египте, об основании им Александрии и о его поездке в оазис Сива известно лучше всего/потому что все это описано его более поздними греческими и латинскими биографами. Они, однако, черпали материал из несохранившихся текстов соратников Александра в его завоевательных походах в Азию и Африку, в Египет. Клитарх, правивший Александрией вскоре после ее основания, собрал письменную и устную информацию об Александре, чтобы составить его биографию. Его труд известен главным образом из цитат и ссылок в работах более поздних авторов.

Проблема, которую мы теперь собираемся поднять, не столь уж велика: посещал ли Александр Фивы, столицу Верхнего Египта? В описаниях его пребывания в Египте, имеющихся в его более поздних биографиях, такая информация отсутствует, и создается впечатление, что он ограничил свой маршрут Дельтой,.или Нижним Египтом, поскольку упомянуты старая столица Мемфис, место будущей Александрии и дорога через пустыню в северный оазис. Что касается этого путешествия, свидетельства Птолемея и Каллисфена противоречат друг другу: в то время как один утверждает, что Александр вернулся тем же путем, каким пришел, то есть вдоль побережья, а потом на юг, другой сообщает, что обратный путь проходил по сухопутной дороге внутри страны. Курций Руф, один из более поздних авторов, обронил фразу, которую я уже имитировал на предшествующих страницах: «Из Мемфиса, спустившись по реке, царь направился в глубь Египта». Но ближе к концу своего повествования тот же автор заявляет: «Александр испытывал сильное желание… посетить внутренние районы Египта и даже Эфиопию. Знаменитый дворец Мемнона и Тифона привлекали его, жаждущего познать древности, почти так же, как Тропик Рака. Но приближавшаяся война… не оставляла времени».

Под дворцом Мемнона Курций Руф скорее всего имел в виду храм Луксора, построенный Аменхотепом III, поскольку его колоссальные сидящие статуи на западной равнине Физ, на противоположном от Луксора берегу Нила, были известны в греческом мире как воплощение легендарного Мемнока*. Таким образом, Курций Руф, как кажется,считал, что Александр проник в глубь Египта, поднявшись вверх по реке, но не далее Асвана, вблизи Тропика Рака, не до самих Фив.

Натура Александра, человека любознательного, пытливого, а также тщеславного, вряд ли удержала бы его от посещения храмов древней столицы, известной ему после чтения Гомера: Ахилл, любимый герой Александра, говорит о неисчислимых богатствах стовратных Фив, где у каждых ворот стояло по двести колесниц. Для греков это был самый великолепный город мира. Даже ныне Фивы ежегодно привлекают множество туристов. Как сын бога Амо-на, Александр должен был испытывать сильное желание посетить величественный храм Амоиа в Карнаке – восточных Фивах: он не пощадил себя, когда предпринял утомительную поездку по пустыне в Снву, тяжелое многодневное путешествие, а удобная ладья могла доставить его в Фивы довольно быстро. Он провел полгода, странствуя по Египту, и стремление сэкономить время не могло бы удержать его от того, чтобы подняться вверх по реке до Фив. Разумно также предположить, что, дабы быть коронованным царем Верхнего и Нижнего Египта – титул, который он себе присвоил, – ему следовало бы появиться на церемонии не только в Мемфисе, но и в Фивах.

В храмах Амона в Луксоре и Карнаке Александр построил, в соответствии с обетом, специальные комнаты, и в них сохранились барельефы с изображением Александра, которые до сих пор показывают туристам. Эти комнаты являются весомым аргументом в пользу предположения, что Александр посетил Фивы и был посвящен здесь Амо-ну – верховному божеству египетского пантеона.

Тот же самый вывод можно сделать на основании стелы Изгнанников (стелы Мауниера). «Их сердца возрадовались, потому что (его Величество) пожелал явиться на Юг с полной мощью и победой, чтобы успокоить сердце этой земли и изгнать ее врагов…» Слова о «Юге» вполне могут означать, что царь прибыл в Египет с севера: он шел из Македонии через Анатолию, Сирию и Палестину. Но в следующем фрагменте мы читаем: «Он прибыл в этот город с радостным сердцем; фиванский юноша встретил его с поздравлениями, во главе посольства». Следуюгцая фраза на этой поврежденной стеле говорит о назначении его величеством Менхеперре «на трон его отца как верховного жреца Амона-Ре, царя богов, командующего армиями Юга и Севера». Совершенно натянутым выглядело бы предположение о том, что все это «празднество» было устроено для верховного жреца, который прибыл в Фивы после своего назначения, а не для «его величества», который назначил его или утвердил его на наследственном посту.

Надпись, содержащая обет Александра, в храме Амо-на в Карнаке заслуживает особого непредвзятого внимания археологов. Тутмос III был известен своим царским прозвищем Менхеперре. Таким же, как мы выяснили, было имя князя-жреца, который принимал Александра в оазисе. Следовательно, было бы полезно повторно исследовать сохранившиеся части надписи, чтобы решить, правильным ли является прочтение: «Александр по обету построил комнату для Тутмоса III». Так быть могло, поскольку Тутмос III был величайшим полководцем египетской истории, жившим и воевавшим за шесть веков до Александра¹. Но не могло ли случиться так, что имя Менхеперре относится к верховному жрецу и что сам Менхеперре был одним из тех, кто позаботился, чтобы имя или изображение Александра было высечено в Карнаке в определенной связи с его собственным именем? Сын Менхеперре, как мы увидим, составил длинную надпись по самому ничтожному поводу и запечатлел ее на стенах Карнака. разве могло бы гораздо более важное событие остаться никак не обозначенным его отцом? Стела Изгнанников была найдена именно в Луксоре – еще одном храмовом комплексе Фив. И остаются сильные сомнения в том, что часовня, построенная Александром, посвящалась, как обычно считали, знаменитому древнему фараону.

«Оракул Амона в Сиве был «филиалом» оракула Фив»². Это также объясняет, почему Менхеперре вынужден был действовать и в том и в другом месте. Или до своего паломничества в оазнс или после возвращения из него Александр посетил Фивы.

 

ГЛАВА IV

СИ-АМОН

Пенузем II

 

Когда Александр после своих походов в Центральную Азию и в долину Инда лежал на смертном одре в Вавилоне, его спросили, каковы его последние желания. Он попросил только об одном – быть погребенным в оазисе Сива, где восемь лет назад он услышал, как оракул провозгласил его сыном бога. Кортеж доставил тело Александра в Египет, но Птолемеи был против того, чтобы отдавать тело жрецам оазиса, и выбрал для него могилу в Александрии. Она так никогда н не была найдена. В Сидоне был найден мраморный саркофаг невероятной красоты. Он был украшен изображениями войны и охоты. Теперь он находится в музее Стамбула и известен как саркофаг Александра, но, кроме его великолепия, ни надпись, ни какое-либо другое свидетельство не подтверждают этого вывода.

Когда империя, созданная Александром, после его смерти развалилась, Птолемей, сын Лага, который сопровождал Александра в его победоносных походах вплоть до Индии, приберег Египет для себя и сражался на суше и на море за расширение своих наследственных владений. Некоторые формальные знаки лояльности были оказаны Филиппу Арридею, полоумному сводному брату Александра, а после его смерти – мальчику Александру, сыну царя от Роксаны, родившемуся после его смерти, пока и она и ее сын не были убиты (в 310 г. до н. в.).  Только после этого Птолемей объявил себя царем Египта и Палестины и стал основателем династии, которая просуществовала (в Египте) почти триста лет н угасла с Клеопатрой в 30 г. до н. э.

Менхеперре, сын Пенузема, который принимал Александра в оазисе, был сменен на своем посту верховного реца сыном, Пенуземом, названным в честь деда. От него осталось несколько надписей (одна из них довольно пространная), выбитых на стене храма Амона в Карнаке. Пенузем II изображается как верховный жрец, или как пророк, но не как царь. И он никогда не говорил- о своем покойном отце, Менхеперре, как о царе или как 6 последнем царе. Пенузем датирует свои надписи 2, 3, 5 и 6 годами царствования какого-то царя, который не назван. «Хотелось бы установить личность этого неназванного паря», – писал Невилл¹. В качестве сына и преемника Менхеперре, Пенузем должен был жить и действовать в эпоху Птолемея I. Годы 2, 3, 5 и 6 тогда следует считать годами царствования Птолемея I, хотя они могли относиться к тому времени, когда Птолемей, после смерти Александра, осуществляя фактически верховную власть в Египте, еще не провозгласил себя царем². Мы считаем, что Пенузем И исполнял обязанности пророка Амона в последние два десятилетия перед 300 г.

В пространной надписи Карнака Пенуэем обращается к «великому богу», который, как заметил Невилл, выполняет роль «царя». Как и на стеле Изгнанников, «великий бог» назначает писцов, инспекторов и надсмотрщиков. Некоторые из них совершили мошеннические поступки. Пенузем спрашивает оракула Амона, виновен ли некий Тут-ыос, сын Сау-Амона и храмовый служащий, в присвоении части имущества храма. Оракул отвечает яростным движением бровей, как на стеле ^Изгнанников. Длинный текст просит о реабилитации подозреваемого. Насколько верным был приговор оракула, мы не знаем, но то, что на древних стенах храма Карнака было высечено такое пространное изложение столь ничтожного дела, само по себе свидетельствует об упадке.

Было установлено, что у_ч Пенузема II был сын Псу-сенн. Этот Псусенн II иногда считается последним «царем» двадцать первой династии. Не существует надписи, которая со всей определенностью была бы приписана ему или касалась его. Кроме того, установлено, что у Псусенна была дочь, по имени Макаре. На каком основании сделаны такие выводы? Чтобы установить связь между династией, которая проходит под названием двадцать первой, и ливийской династией, считающейся двадцать второй, которая правила в восьмом-девятом веках.

Статуэтка нильского бога, дар во имя обета какого-то паломника, не смогла бы привлечь особого внимания археологов. Но была обнаружена одна из таких статуэток с надписью. И когда эта надпись была прочтена, выяснилось, что она является посвящением верховного жреца Мериамуна-Сосенка, который называет себя сыном царя Осоркона, и его жены Макаре, дочери царя Песибкенно (Псусенна). Было высказано предположение, что обнаружена связь между двумя династиями – угасающей и поднимающейся¹. Был также сделан вывод, что верховный жрец Сосенк позже взошел на престол как царь Сосенк, хотя в монументальных надписях этот Сосенк считается предшествующим, а не следующим за Осорконом.

Не имеется никаких точных сведений о том, что у Пенузема II был сын Псусенн (II), нет и никаких доказательств того, что, даже если таковой отпрыск в династии жрецов и существовал, он имел дочь Макаре. Но предположение о том, что Псусенн II следовал за Пенуземом И, что он имел дочь Макаре и что, наконец, она вышла замуж за Осоркона I и родила сына Сосенка, ведет к путанице, в которой потомки меняются ролями и эпохами с предками. Считалось, что таким образом удалось установить порядок династий. В действительности же это единственная цепочка, связывающая ливийскую и последовавшую за ней эфиопскую династии с династией князей-жрецов, которая, как мы знаем, достигла расцвета при персах и существовала еще при первых Птолемеях. Поскольку Пенузем II исполнял обязанности при Птолемее I, его сын не мог быть тестем монарха, который царствовал более.шестисот лет назад.

 

Си-Амон

 

Мы одошли к последней фигуре в этом исследовании, посвященном реконструкции древней истории. В наше время в ходе многообразных попыток установить порядок царей и жрецов двадцать первой династии в конце перечня царей неизменно оказывался царь Си-Амон¹.

Это Си-Амон закрыл и опечатал царский тайник в Деир-эль-Бахри, но лишь после того, как разместил среди мумий древних фараонов останки Пенузема II, который сам перебинтовывал некоторые мумии древних царей. Это, вероятно, Си-Амон заменил останки жены Псусенна мумией «царя»Аменемопа в, могиле при храме Таниса. Скарабей из зеленого камня с именем Си-Амона был найден в вестибюле этой могилы, а «это равняется подписи»(Монте).

Пенузем И, сын Менхеперре, царствовал при Птолемее I (Сотере), и Си-Амон, должно быть, жил при том же самом царе или, что более вероятно, при его преемнике Птолемее II Филадельфе (285-246 гг. до н. а.). В то время как Птолемей I был царем-воином, его младший сын, которому он завещал трон за два года до своей смерти, был любителем роскоши и поклонником эллинской культуры. Филадельф женился на собственной сестре, следуя в этом отношении обычаю египетских царей, но при этом его отталкивала мистическая атмосфера национальных религиозных культов, и жизнерадостный культ Сераггаса во многом сменил древние культы Амона, Птаха и других божеств. Библиотека Александрии, основанная Птолемеем I, стала при Птолемее II огромным просветительским центром. Александрия, ставшая теперь столицей Египта, затмила Саис, Мемфис и другие города Дельты. Птолемей II был покровителем искусств.Живя при Птолемеях, Си-Амон должен был засвидетельствовать смену декораций. Египетская культура, хотя и самобытная, испытала влияние вторжения гиксосов, ливийского, эфиопского, ассирийского и персидского владычества, а теперь восприняла дух и стиль, который даже не являлся восточным. Если в прежние времена в Египте селились греческие наемники, сюда приезжали купцы, а философы, начиная с Солона, Пифагора, Геродота и Платона, ехали туда за знаниями, то теперь новый потек двинулся из Эллады в Египет, вызвав перемены не только в стиле жизни, но и в самой системе знании. Особенно это коснулось Александрии, которой суждено было скоро стать культурной столицей мира, заменив собой Афины. Это была не чисто греческая культура на землях, завоеванных Александром. Македонское завоевание обусловило распространение так называемой эллинистической культуры, совершенно отличной от эллинской: это была амальгама эллинства и восточных культур. Если же, однако, существовало место на всей территории, завещанной Александром своим соратникам, унаследовавшее сам дух Афин, то это была Александрия.

Египетские жрецы продолжали пребывать под покровительством царей. Были построены храмы в Ком Омбо, в Эспехе и в других местах, в архитектурном отношении не отличающиеся от храмов двадцатой династии. Эти храмы и их жречество получали большие доходы от своих феодов, от царских щедрот и от подношений мирян. Но древние ритуалы были подвержены влиянию духа эллинизма, и новое божество, Серапис, скоро стало верховным.

Хотя в оазисах существовало больше возможностей для сохранения освященных временем верований и предрассудков, эллинизм пронесся очистительной бурен и над пустыней. Культурные перемены в Дельте в определенной степени можно было бы сравнить с теми переменами, которые принес век Просвещения в Европу восемнадцатого века. Но при Птолемеях ощущался также и дух Версаля семнадцатого века, определенная индифферентность к религии, несмотря на преобладание представителей духовенства в политической и культурной жизни. Придворный мир был «величествен и распутен, интеллектуален и искусственен».

Чтобы украсить Александрию, Птолемеи заказали несколько обелисков, которые должны были быть перевезены и установлены в общественных местах. Два из них стоят- и в"наши дни: один на набережной^Темзы в Лондоне, другой в Центральном парке а Нью-Йорке. Они были воздвигнуты Октавианом Августом перед приходом Цезаря в Александрию. Но неизвестно, когда они были привезены в Александрию из Гелиополиса, к северу от Мемфиса, где они первоначально были установлены Тутмосом III из восемнадцатой династии. Предполагалось, что перевез их Октавиаи Август, но это ничем не подтверждено.

Вполне вероятно, что перевозка обелисков из Гелиополиса (у египтян – Он) требовала разрешения жрецов. Тексты на них датируются временем Тутмоса III, но ближе к основанию имеются иероглифы с именем Си-Амона, дописанные в более позднее время¹. Если эти строчки, не очень хорошо сохранившиеся, были добавлены во время перевозки, тогда они, вероятно, свидетельствуют, что именно, он, Си-Амон, дал разрешение на эту акцию.

Известно и множество других примеров, когда Си-Амон оставлял свое имя или подпись на предметах, найденных в Мемфисе, Тайнее и некоторых других местах Верхнего Египта. Он был чрезвычайно активен в своих усилиях сохранять и реставрировать храмы и памятники прошлых столетий. Он также считал своим долгом сохранять жалкие остатки пышных царских погребений великих фараонов, а также погребения членов своего собственного клана.

Превратив могилы двух древних и малоизвестных цариц в хранилище мумий великих царей, верховных жрецов и представителей не столь высокой иерархии, Си-Амон придал этим местам вид столь неприметный, что на протяжении всего периода греческого, римского, византийского, арабского, мамелюкского и турецкого владычества, вплоть до конца девятнадцатого века, эти могилы оставались неизвестными. Он не выдал этих хранилищ возведением монументов. Скорее всего погребальные приготовления, доставка и перенос гробов совершались под покровом темноты.

После шестого века ни одна могила, в особенности принадлежащая известному представителю военной или жреческой касты, не была защищена от ограбления. Даже

 

если при Птолемеях стало больше порядка, надзора и безопасности, чем раньше, для Си-Амона, наследника династии военных князей и жрецов, вполне естественным было желание построить для самого себя могилу по собственному плану, выбрать место в оазисе Сива, под сенью храма оракула Зевса-Амона, в святой земле, и мы последуем за ним туда. Александр мечтал быть похороненным здесь, но так и не смог это осуществить.

В этом оазисе, в стороне от холма, который называется Габал-эль-Мота, имеется несколько могил, которые ныне остаются открытыми. Одна из них была построена для Ни-пер-па-Тота, представленного в кратком тексте на стене как «пророк Осириса, писец божественных книг, жрец». Его также восхваляли как «величайшего человека города», «последователя своего бога» и «превосходного человека». Бог Амон не упоминался, и создается впечатление, что Нн-пер-па-Тот, пророк Осириса, благочестивый человек, избрал оазис как святую и чистую землю в противовес Абидосу или Серапиуму в Мемфисе, который издавна был связан с культом Осириса, а теперь стал культурным центром Сераписа.

«Дэресси датировал ее (могилу Ни-пер-па-Тота) эпохой двадцатой династии, когда он впервые исследовал ее план, но потом предпочел более позднюю дату, считая, что она относится ко времени Александра Великого»¹. Это, очевидно, перенос на восемьсот лет по отношению к дате, основанной на общепринятой хронологии.

На северо-западной стороне холма находится могила Си-Амона, которая была найдена в ноябре 1940 года. «Эта могила, бесспорно, лучшая из тех, которые когда-либо находили в Западной пустыне, и может соперничать с любой из могил этого периода в Нильской долине»².

«Когда эта могила была найдена, это чрезвычайно взволновало жителей Сивы, все отправились взглянуть на нее, и были предложены самые фантастические объяснения сцен (изображенных на стенах)… Некоторые жители даже заявили, что в иероглифических текстах можно прочесть предсказания катастрофы, которая на них обрушилась (т. е. о второй мировой войне). Один из магов утверждал,что по числу звезд на потолке он может вычислить, когда наступит Судный День для человечества».

Вскоре после того, как она была найдена, эта могила стала жилищем одной большой семьи с домашним скотом, овцами и курами. Они готовили там пищу и выпекали хлеб, и поэтому «многие участки расписанных стен покрылись сажей или утратили свою яркость…» Но еще страшнее было то, что «многие фрагменты росписей были разбиты солдатами, находившимися в Сиве (во время второй мировой войны), которые приходили взглянуть на вновь открытые памятники». Могила, которая сохранялась с начала христианской эры, подверглась быстрому разрушению. «Человек, который жил в этой могиле, позволял каждому посетителю входить в нее и делать что ему заблагорассудится, рассчитывая на вознаграждение»¹*

Это погребение состоит из вестибюля примерно в тридцать футов длиной и восемь футов шириной и из недостроенного могильного помещения около десяти футов длиной и пяти футов шириной. Как постоянно повторялось в иероглифических текстах, расположенных рядом с раскрашенным изображением владельца могилы, она была построена Си-Амоном и именно для него. Стены и потолок вестибюля украшены цветными росписями, причем некоторые из них были весьма изысканными, например, фреска, изображающая богиню Нут рядом с цветущим деревом: она сама предлагает пишу, воду и благовония владельцу могилы. На другой фреске Си-Лион поклоняется Йене, которую сопровождает птица Бену. Есть еще изображение грифа, распростершего свои крылья над Си-Лмоном.

Ни на одном из сохранившихся изображений у Си-Амона над бровью нет урея, или кобры – знака царской власти, но гриф с распростертыми над ним крыльями – это царский знак, В надписях, которые еще сохранились,, – многие из них неудобочитаемы – его имя не окружено картушем. Но фриз вдоль стен сделан из незаполненных картушей – украшение, довольно необычное для могилы частного лица. Человек, даже богатый или прославившийся общественной деятельностью, не стал бы украшать свою погребальную комнату множеством картушей -"знаками царского достоинства. Эти картуши расположены группами, по два голубых и два желтых.

Потолок вестибюля украшен царскими символами: ястребы и грифы с распростертыми крыльями и царскими эмблемами, которые они держат в когтях. Будучи настолько склонен заявлять о своем царском статусе, почему же тогда Си-Амон не обрамлял свое имя картушами и не изобразил над своей бровью урея ни на одном из портретов?

Ответ найти нетрудно. При Птолемеях, и особенно при Птолемее И, для любого, кроме самих Птолемеев, было бы тяжким государственным преступлением претендовать на царские титулы. Си-Амон сделал максимально возможное: он украсил царскими символами стены и потолок, но не стал приказывать художнику добавить к этому компрометирующие претензии на царский титул, а таким образом и на трон. Уже Пенузем, сын Менхеперре, не осмеливался добавлять к имени своего отца и к своему собственному титул «царь»¹.

Не имея возможности писать рядом со своим именем и изображением «царь», Си-Амон предпочел не писать ничего. В то время как в другой могиле -Ни-пер-па-Тота – на стенах были написаны должности, которые занимал покойный («пророк Осириса», «писец божественных текстов», «великий человек своего города», «жрец»), имя Си-Амона и его изображение остаются без всяких обозначений должностей, которые он занимал при жизни. Могила не была закончена и, возможно, должны были быть изображены овалы картушей, в которые позже было бы вписано имя покойного, в зависимости от изменения политической ситуации, но даже при этом внешне эта могила во многих отношениях похожа на царские могилы Долины царей близ Фив.

Говоря об этих деталях, мы еще ничего не сказали о двух манерах, в соответствии с которыми Си-Амон желал быть изображенным. В большинстве сцен он представлен в традиционном египетском облике, его лицо и голова выбриты. Но на некоторых росписях он изображен с копной черных волос и черной кудрявой бородой. Более того, на картине, где он представлен со своим младшим сыном, – он сидит, а мальчик стоит перед ним, на мальчике «короткийплащ в греческом стиле». «У него черные кудрявые волосы, а на плечи накинут плащ в чисто греческом стиле» (Фахри),

Это не вызывает вопросов: могила Си-Амоиа датируется эллинистическим периодом египетской истории. Си-Амон, живший в эллинистическую эпоху, не мог избегнуть влияния преобладающего духа и моды.

В то время, когда умер Си-Амон, его погребальная комната еще не была достроена. Вскоре после его смерти в стенах вестибюля было вырублено несколько ниш и мумии размещались в них. Эти мумии были найдены Фахри и отнесены им к эпохе Птолемеев. Эта эпоха продолжалась до смерти Клеопатры в 30 г. до н. э.

Поскольку тридцать первая династия была ошибочно перенесена в одиннадцатый-десятый века н, по некоторым оценкам, годы правления Сн-Амона располагаются между 969  и 950 гг… до н. э.¹, он был превращен в современника царя Соломона. Один известный египтолог, который написал главу «От смерти Рамзеса III до конца двадцать первой династии» для нового пересмотренного издания «Кэм-бриджской древней истории», признал, что «неизвестно, какой именно царь из двадцать первой династии был настолько дружен с Соломоном, что послал в Иерусалим свою дочь, чтобы она стала одной из жен Соломона»². Отсюда следует предположение, что тестем Соломона мог оказаться Си-Амон, поскольку Соломон царствовал в первой половине десятого века.

Си-Амон жил и умер при Птолемеях, семьсот лет спустя после Соломона. Он похоронил Пенузема II, сына Менхеперре. Менхеперре, как.мы доказали, принимал Александра в храме оракула в оазисе в 331 г. до н. э. Таким образом, мы пришли к выводу, что Си-Амон жил при Птолемеях.

Мы имеем также дополнительные и убедительные свидетельства в пользу тою, что Си-Амон, хозяин могилы в оазисе, и Си-Амон, который опечатал в «году десятом» царский тайник в Деир-эль-Вахри, – это одно и то же лицо.

Войдя впервые в этот тайник, Э.Бругш поднял у входа в длинный коридор какой-то толстый свиток свернутой кожи¹. Должно быть, он был оставлен в могиле египетским жрецом, прежде чем тот ее опечатал. Когда его развернули, он оказался кожаным пологом для покрытия гроба во время погребальной церемонии Пенузема П. Украшенный цветными рисунками, он имел орнамент из розеток, попеременно желтых и красных, по восемь лепестков в каждой, окруженных четырехугольниками с вписанными в них грифами с раскинутыми крыльями и держащими в когтях пышные страусовые перья. Две боковые полоски полога украшены каймой, состоящей из ряда копий (концы копий обведены кругами), а под каймой – изображения животных (утки н антилопы, приготовленные для жертвоприношений). Каждая из антилоп размещена на клетчатой доске из маленьких зеленых и красных клеток, создающих ковер или мозаичный пол. Между изображениями животных вписаны картуши с именем Пенузема!!.

Потолок в могиле Си-Амона в оазисе имеет весьма сходный рисунок: вновь изображены грифы с головами, увенчанными царским головным убором и с распростертыми крыльями (вперемежку с соколами в тех же самых позах): в своих клювах, как и на кожаном пологе, они держат плоские пластинки с раскинувшимися на них страусовыми перьями: эти перья, как и на пологе, изображены чередующимися темными и тремя яркими полосками. Головной убор, когти, перья, края крыльев (полуовальные снизу и выпрямляющиеся к верхнему краю) – все это представляет собой весьма сходные и своеобразные орнаменты, которые имеются также на пологе, использованном Си-Амоном при погребении Пенузема II. Как и на пологе, царские птицы изображены в цвете, одна над другой, в продолговатых четырехугольниках, также обрамленных розетками. Кайма из наконечников копий, обведенных кругами, и клетки встиле ковра дополняют необычное сходство дизайна и мотивов между пологом в тайнике, где Си-Амон оставил свою подпись на многих царских мумиях, и могилой, которую Си-Амон выстроил для самого себя.

Ахмед Фахри, который описал могилу Си-Амона в оазисе Сива, не связывал ее с князем Си-Амоном из двадцать первой династии, которую относят к первой половине десятого века. В данной могиле египтолог увидел бесспорное влияние греческого стиля – даже «элементы чисто греческого стиля». Не найдя в могиле рядом с именем Си-Амона никаких сведений о постах, которые тот занимал при жизни, Фахри решил, что Си-Амон не мог быть жрецом или государственным служащим. Поэтому им была предложена гипотеза, в соответствии с которой Си-Амон должен был быть греческим иммигрантом, который женился в Египте, принял египетскую веру, но не расстался с греческим стилем жизни и, разбогатев в качестве купца или землевладельца, построил себе величественную усыпальницу, равной которой нет в Западной пустыне.

С одной стороны, могила Си-Амона была построена и оформлена в эллинистический период египетской истории: греческий хитон на юном сыне Си-Амона и некоторые из его собственных портретов не допускают другой датировки. С другой стороны, полог, использовавшийся при погребении Пенузема II, был помещен в царский тайник в Деир-эль-Бахри Си-Амоном из так называемой двадцать первой династии. К тому же он оставил свою подпись на повязках мумии Пенузема II и опечатал этот тайник.

Росписи в могиле, находящейся в оазисе, и полог, найденный в тайнике, были изготовлены в одно и то же время и, возможно, одним и тем же художником, работавшим для Си-Амона. Если у нас нет других оснований для того, чтобы сдвинуть двадцать первую династию как можно ближе к нашему времени, то одно это доказательство перевесило бы любые другие аргументы, если бы таковые существовали, в пользу общепринятой датировки Си-Амона, Пенуэе-ма, Менхеперре и всей династии князей-жрецов в целом. Но это только последнее малое свидетельство в долгой цепи бесспорных фактов, которые поступают от каждого из поколения династии жрецов.

 

Выводы

 

В начале этой второй части нашей книги читателю были предложены две версии периода, известного как двадцать первая династия, обе из которых претендуют на истинность. Одна из них относит эту династию к одиннадцатому-десятому векам, но при этом не может установить ни одного синхронного пересечения между Египтом при этой династии и чужеземными странами той же эпохи, и это вопреки тому факту, что соседняя Палестина, как свидетельствует Библия, в это самое время, при Сауле и Давиде, была весьма активна в военном отношении, а при Соломоне – в торговом и культурном. Во времена Соломона Египет стал центром заговора против Израиля. -Сторонники этой гипотезы молчат, когда их пр*> сят привести свидетельства или доказательства, однако продолжают на ней настаивать.

Другая версия предложила доказательства – и насколько они весомы, может судить любой читатель этой книги – что вся эта династия относится к персидской эпохе и к началу греческого периода в Египте. Были пересмотрены, заново проверены и перепроверены все свидетельства.

Из письма Урмая мы узнаем, что Египет был со всех сторон окружен чужеземными войсками и что оккупационная армия угнетала население; дети продавались в рабство, священные места осквернялись, открывались могилы. Повествователь, представитель бывшей аристократии страны, бродил пешком и выпрашивал хлеб у солдат армии захватчиков – все это присутствует в истории завоевания Египта персами при Камбизе у Геродота. Согласно общепринятой истерии, эти события, о которых стало известно после опубликования в 1960 году* письма Урмая, не согласуются с ее планом… Считалось, что двадцать первая династия держала в руках управление страной без всякого чужеземного вмешательства.

Однако предполагалось, что какие-то политические волнения имели место в период двадцать первой династии, и отсюда мог быть сделан вывод о том, что вмешалась какая-то посторонняя сила. Служащий храма Ахотииофер на судебном заседании по поводу ограбления храма показал, что верховный жрец Аменхотеп был смещен с должности и что он сам, обвиняемый, был арестован чужеземцами и бежал. Из этого свидетельства и из отчетов о других судебных процессах выясняется, что состоялась какая-то оккупация страны чужеземными войсками под командованием капитанов. Многие личности имели не египетские, а зачастую персидские имена.

«Загадочный» отсчет времени по эпохам «обновления», или «повторного рождения», на документах верховного жреца Херигора имел, как мы обнаружили, параллели в обычае, установившемся в Персидской империи, – церемонии «обновления царства» в дни маздаисгского нового года: послы всех покоренных государств обычно прибывали в Пер-сеполь для празднования «обновления», или «возрождения».

Венамон, который при Херигоре поплыл в Библос за кедровой древесиной, упоминает о судоходной компании Биркат-эль," которая осуществляла торговый обмен между Танисом и сирийскими городами. Та же самая судоходная компания, теперь уже под названием Беракель-сын, была известна автору Завещания Нафтали – письменного памятника, созданного в персидскую или эллинистическую эпоху. Тот же самый Венамон, «хозяин чужеземных стран», выстроил святилище в оазисе Сива. Это святилище относится к пятому или четвертому веку. В действительности оно было построено, когда управителем Египта при Дарий II был Нект-хор-хеб.

Князь-жрец Псусенн, который последовал за Хери-гором, писал свое имя с картушами и рядом с первым титулом второй, персидский – Шахедет. В одной из надписей в своей могиле Псусенн говорит о Средиземноморском побережье Египта от Дамиата до Розетты как об Эллинском побережье, хотя греки не селились в Египте раньше 663 г. до н. э. Титул «царь» написан им в том стиле, какой известен со времен Птолемеев.

Внук Псусенна, Менхеперре, принимал Александра в храме оракула Амона в оазисе, и все детали этого визита имеют соответствия у биографов Александра и на стеле Изгнанников, как выяснили мы, сравнивая эти тексты построчно.

Пенузем, сын Менхеперре, менял повязки на мумиях, вывезенных из разоренных могил древних царей, и сам похоронил их в царском тайнике, в Девр-эль-Бахри, прежде чем он был опечатан Си-Амоном. Погребальный полог Пенузема, оставленный в опечатанном тайнике, сравнивался нами с настенными и потолочными росписями могилы Си-Амона в оазисе Сива, и не остается сомнения, что речь идет об одном и том же Си-Амоне, который опечатал тайник и который выстроил для себя могилу. На росписях, имеющихся в ней, его сын изображен одетым в греческую одежду, а сам он имеет греческую прическу.

Таким образом, не остается даже малейших оснований для того, чтобы двадцать первая династия была отодвинута во времени от персидского периода и эпохи ранних Птолемеев. И если мы вспомним о находках, сделанных нами, и о выводах, к которым мы пришли в отношении двадцатой династии, о которой шла речь в первой части этой книги, возможности удержать обе эти династии, двадцатую и двадцать первую, в рамках двенадцатого-десятого веков следует признать равными нулю.

И этот вывод появился независимо от того факта, что, как было показано в «Веках в хаосе», период двенадцатого-десятого веков в Египте исключал возможность внедрения какой-либо случайной династии; власть гиксосов в Египте продолжалась до середины одиннадцатого века, а после них, в течение двух столетий, Египтом в одну из самых блестящих его эпох правила восемнадцатая династия и трон последовательно занимали Аамес, Аменхотеп I, Тутмос I, Хатшепсут, Тутмос III, Аменхотеп II, Тутмос IV, Аменхотеп III, Эхнатон, Саанехт и Тутанхамон.

 

Итоги и перспективы

 

Не было случайностью, что этот том «Веков в хаосе», посвященный персидскому периоду и таким образом последний двум векам того периода истории, которая подвергается реконструкции, следует за первым томом. В первом томе, заключающем попытку заново написать древнюю историю, повествование охватывало эпоху от падения Среднего Царства в Египте до периода эль-Амарны на закате восемнадцатой династии (последние годы этой династии освещены в моей книге «Эдип и Эхнатон»). Но, как было показано, в еврейской истории изучаемый период включает время от Исхода из Египта до царей Иосафата в Иерусалиме и Ахава в Самарии: еретический фараон был их современником, и они обменивались с ним письмами, которые еще сохранились.

По общепринятой исторической версии, конец восемнадцатой династии относят ко второй половине четырнадцатого века, т. е. приблизительно к 1340 г. до н. э. Однако синхронистическая версия отно<