Был Псков обложен с трёх сторон,

Ледовое побоище

Глава Первая

Год

Всю ночь гремела канонада,

Был Псков обложен с трёх сторон,

Красногвардейские отряды

С трудом пробились на перрон.

И следом во мгновенье ока

Со свистом ворвались сюда

Германцами до самых окон

Напичканные поезда.

Без всякой видимой причины

Один состав взлетел к чертям.

Сто три немецких нижних чина,

Три офицера были там.

На рельсах стыли лужи крови,

Остатки мяса и костей.

Так неприветливо во Пскове

Незваных встретили гостей!

В домах скрывались, свет гасили,

Был город тёмен и колюч.

У нас врагу не подносили

На золочёном блюде ключ.

Для устрашенья населенья

Был собран на Сенной парад.

Держа свирепое равненье,

Солдаты шли за рядом ряд.

Безмолвны и длинны, как рыбы,

Поставленные на хвосты;

Сам Леопольд Баварский прибыл

Раздать Железные кресты.

Германцы были в прочных касках,

Пронумерованных внутри

И сверху выкрашенных краской

Концерна «Фарбен Индустри».

А население молчало,

Смотрел в молчанье каждый дом.

Так на врагов глядят сначала,

Чтоб взять за глотку их потом.

Нашлась на целый город только

Пятёрка сукиных детей.

С подобострастьем, с чувством, с толком

Встречавших «дорогих» гостей.

Пять городских землевладельцев,

Решив урвать себе кусок,

Сочли за выгодное дельце

Состряпать немцам адресок.

Они покорнейше просили:

Чтоб им именья возвратить,

Должны германцы пол-России

В ближайший месяц отхватить.

Один из них в особом мненье

Просил Сибири не забыть,

Он в тех краях имел именье

И не хотел внакладе быть.

На старой, выцветшей открытке

Запечатлелся тот момент:

Дворянчик, сухонький и жидкий,

Читает немцам документ.

Его козлиная бородка

(Но он теперь бородку сбрил!),

Его повадка и походка

(Но он походку изменил!),

Его шикарная визитка

(Но он давно визитку снял!) -

Его б теперь по той открытке

И сам фотограф не узнал.

Но если он не сдох и бродит

Вблизи границы по лесам,

Таких, как он, везде находят

По волчьим выцветшим глазам.

Он их не скроет кепкой мятой,

Он их не спрячет под очки,

Как на открытке, воровато

Глядят знакомые зрачки.

А немец, с ним заснятый рядом,

В гестапо где-нибудь сидит

И двадцать лет всё тем же взглядом

На землю русскую глядит.

Глава Вторая

Годы

… переветъ держаче съ Немци Пльсковичи

и подъвели ихъ Твердило Иванковичь

с инеми и самъ поча владети Пльсковымъ съ

Немци, воюя села Новгородьская.

Новгородская первая летопись.

Два дня, как Псков потерян нами,

И видно на сто вёрст окрест -

Над башней орденское знамя:

На белом поле чёрный крест.

В больших посадничьих палатах,

С кривой усмешкой на устах,

Сидит ливонец в чёрных латах

С крестами в десяти местах.

Сидит надменно, как на пире,

Поставив чёрный шлем в ногах

И по-хозяйски растопыря

Ступни в железных башмаках.

Ему легко далась победа,

Был мор, и глад, и недород.

На Новгород напали шведы,

Татары были у ворот.

Князёк нашёлся захудалый,

Из Пскова к немцам прибежав,

Он город на словах отдал им,

За это стол и кров стяжав.

Когда Изборск был взят измором

И самый Псков сожжён на треть,

Нашлись изменники, которым

Не дало вече руки греть.

Былого лишены почёта,

Они, чтоб власть себе вернуть,

Не то что немцам - даже чёрту

Могли ворота распахнуть…

Ливонец смотрит вниз, на вече,

На чёрный плавающий дым.

Твердило - вор и переветчик -

Уселся в креслах рядом с ним.

Он был и в Риге, и в Вендене,

Ему везде кредит открыт,

Он, ластясь к немцу, об измене

С ним по-немецки говорит.

Он и друзья его просили

И просят вновь: собравши рать,

Должны ливонцы пол-России

В ближайший месяц отобрать.

Но рыжий немец смотрит мимо,

Туда, где свесившись с зубцов,

Скрипят верёвками под ними

Пять посиневших мертвецов.

Вчера, под мокрый вой метели,

В глухом проулке псковичи

На трёх ливонцев наскочили,

Не дав им выхватить мечи.

Но через час уже подмога

Вдоль узких улочек псковских

Прошла кровавою дорогой,

Топча убитых и живых.

Один кузнец, Онцыфор-Туча,

Пробился к городской стене

И вниз рванулся прямо с кручи

На рыцарском чужом коне.

За ним гнались, но не догнали,

С огнём по городу прошли,

Кого копьём не доконали,

Того верёвкой извели.

Они висят. Под ними берег,

Над ними низкая луна,

Немецкий комтур Герман Деринг

Следит за ними из окна.

Он очень рад, что милосердый,

Любезный, рыцарский господь

Помог повесить дерзких смердов,

Поднявших руку на господ.

Они повешены надёжно,

Он опечален только тем,

Что целый город невозможно

Развесить вдоль дубовых стен.

Но он приложит все усилья,

Недаром древний есть закон:

Там всю версту отхватит он.

Недаром, гордо выгнув выи,

Кривые закрутив усы,

Псковские топчут мостовые

Его христианнейшие псы.

Глава Третья

…а инии Пльсковичи вбежаша въ Новъ

город съ жёнами и съ детьми…

Новгородская Первая Летопись

По грязи, по остаткам наста

Он мимо пропустил погоню,

Недаром в жёсткие ладони

Онцыфор храп его зажал.

Скорее в Новгород приехать!

Без отдыха, любой ценой!

Пусть длинное лесное эхо

Семь суток скачет за спиной!

Ещё до первого ночлега

Заметил чей-то синий труп

И под завязшею телегой

Уже распухший конский круп.

Потом телеги шли всё чаще,

И люди гнали напролом

Сквозь колкие лесные чащи,

Врагам России доставались

Одни пустые города.

Он увидал костры, мешки

И сотни сбившихся повозок

У серой вздувшейся реки.

Онцыфор снял с себя оружье,

С коня тяжёлое седло.

Стянул сапог, потом другой

И, широко перекрестившись,

Шагнул в волну босой ногой.

От стужи челюсти стучали,

С другого берега кричали,

От холода себя не помня,

Промокшей шапкой помахал.

Онцыфор весь остаток дня

От пены белого коня.

Среди затоптанной земли

И с воем по следу пошли.

Не рухнул утром на дорогу,

Об землю грохнув седока.

Хозяин высвободил ногу,

Дорогу чёртову кляня,

Зачем-то пальцами потрогал

Была немецкая коняга,

А послужила хорошо…

И запинающимся шагом

Онцыфор в Новгород пошёл.

Да будь хоть перебиты ноги,

В дожде, грязи и темноте

Прополз молчком на животе.

Был час обеденный. Суббота.

Конец торговле наступал,

Онцыфор в Новгород попал.

Крича налево и направо,

Навесов, кузниц и лотков.

И, наспех руки вытирая,

В подполья пряча сундуки,

В лари товары запирая,

На лавки вешая замки,

На вече двинулись купцы,

Меньшие люди, хлебопёки,

Суконщики и кузнецы.

На возвышенье по ступеням

Онцыфора поволокли.

Окинув взглядом всё кругом,

Он закричал, стуча в перила

Костлявым чёрным кулаком:

«Был Псков - и нету больше Пскова,

Пора кольчуги надевать,

Не то и вам придётся скоро

Сапог немецкий целовать!»

Глава Четвёртая

На волость на Новгородскую въ то

время найдоше Литва, Немци, Чюдь и

поймаша по Луге кони вси и скотъ, не на

чемъ и оати по селамъ…

Летопись Первая Софийская

…послаши Новгородцы Спиридона Владыку

по Князя Александра Ярославлича

Летопись Авраамки

Дошли до Луги, Тёсов пал.

Повесил круглую печать,

Сам Папа их поход крестовый

Благословил скорей начать.

Вели войну в ливонском духе:

Забрали всё, что можно брать;

Детишки мрут от голодухи,

По сёлам не на чём орать.

Который месяц шёл к концу,

В Переяславль ушёл к отцу.

На то нашлась своя причина:

Громила шведа и немчина

Его тяжёлая рука.

Он хвост боярам прищемил

И сразу стал не лучше шведа

Бояре верх на вече взяли,

Заткнув меньшому люду рот,

Дорогу князю показали

И проводили до ворот.

Обратно звать или не звать.

Бояр с Владыкою послали,

Но кроме этих матерых,

Меньшими выбрали послами

Похудородней пятерых.

Чтоб он покладистее был,

Послали тех людишек ратных,

С которыми он шведа бил.

Он помнил их - они на вече

Боярам всем наперекор

За князя поднимали речи

И с топорами лезли в спор.

Чтоб вышли просьбы горячей,

Послали, выбрав наудачу,

Двоих спасённых псковичей.

Онцыфор ехал вместе с ними;

К Переяславлю десять дней

Пришлось дорогами лесными

Хлестать заморенных коней.

Ответа ждёт, баклуши бьёт

И, проклиная хлебосольство,

И, громыхая сапогами,

Большими меряет шагами

Архиепископ Спиридон.

Возок сломался - не помеха,

За пояс рясу подоткнув,

Ни разу не передохнув.

Семь лет в ушкуйниках ходил

И новгородские порядки

До самой Вятки наводил.

Ему, вскормлённому войною,

И нынче было б нипочём

И заменить стихарь бронёю

И посох пастырский - мечом.

Три дня терпел он униженья,

Поклоны бил, дары носил,

Епископ ходит до рассвета

И об пол посохом стучит.

…………………………..

С другим приезжим псковичом

Расспрашивая, что почём.

Товар пощупал по прилавкам,

Послушал колокольный гуд,

Пошли назад. У поворота

Скрипя раздвинулись ворота,

И князь проехал через них.

Увидев княжеский шелом,

Ему ударили челом.

Он задержался, поневоле

Их грудью конскою тесня,

«Бояре вас прислали, что ли?

Хотят разжалобить меня?»

Но неширок и ростом мал,

Не верилось, что он руками

Подковы конские ломал.

Лицом в отцовскую породу,

Он от всего отдельно нёс

Крутой суровый подбородок

И крючковатый жёсткий нос.

Сидел, нахохлившись, высоко

В огромном боевом седле,

Сложивший крылья на скале.

Не отзываясь, глядя прямо

В насечку княжеской брони,

Онцыфор повторял упрямо:

«От немцев нас оборони!»

Коня хлестнувши ремешком,

Поворотил коня на Запад

И погрозился кулаком.

Потом спросил сердито, быстро:

Как немцы вооружены,

Кого назначили в магистры

И по глазам его колючим,

И по тому, как злился он,

Не ждя его, убраться вон.

Онцыфор поднял к небу руку

И закричал на всю округу,

Что б слышал бог на облаках:

«Пусть чёрт возьмёт меня в геенну,

Когда я на псковскую стену

Не влезу первый с топором!

И молча прочь погнал коня.

Он новгородцам не простил,

Его б назад не возвратил.

Обиды не были забыты,

Но, покрывая все обиды,

Неутомимее, чем мыши,

Границу русскую грызут.

Под каждым прячутся кустом,

Чуму ливонскую пресечь.

Князь клялся раз и вновь клянётся:

Руси ливонцам не видать!

Глава Пятая

Онъ же вскоре градъ Псковъ изгна и

Немець изсече, а инехъ повяза и градъ

освободи отъ безбожныхъ Немець…

Псковская Вторая Летопись

Немецкий городок сломал,

Кого убил, кого поймал.

Зимой, в трескучие морозы

Он обложил внезапно Псков.

Зажат Великой и Псковёю,

Дубовой обведён стеной,

Псков поднимался головою

А над высокими стенами,

Торчало орденское знамя -

На белом поле чёрный крест.

Из-за окрестного леска

Ворвались русские войска.

Поверх железной чешуи,

Опередив полки свои.

Шли псковичи и ладожане,

Шли ижоряне, емь и весь,

На время отложив аршины,

Шли житьи люди и купцы,

Из них собрали по дружине

Все новгородские Концы.

Неслись, показывая удаль,

Дружины на конях своих;

Прислали на подмогу их.

Повеселевший перед боем,

Седобородый старый волк,

Архиепископ за собою

Вцепясь с отвычки в повода,

Бояре ехали отдельно,

Давно ушедших на покой,

Железной выудил рукой.

Ходил за Новгород в поход,

И меч ржавел который год.

Чем на печи околевать,

Во чистом поле воевать?

Уже давно бояре стали

Нелюбы князю. Их мечам,

Их несговорчивым речам

Предпочитал людишек ратных

Он испытал их многократно

И поминал всегда добром!

Во всю дорогу он, со злости

Со всеми наравне гоня,

Щиты немецкие горят.

Ливонцы на стенах обидно

По-басурмански говорят.

Коня застывшего рванул,

К дружине с лёту повернулся

И плёткой в воздухе махнул.

Зацепки, щёлки и сучки,

Псковские ринулись полки.

Князь увидал, как бородатый

Залезть на башню норовил

В Переяславле говорил.

Рукою доставал карниз,

Он отшвырнул их далеко

И, на ладони поплевавши,

Из крыши выдернул древко.

Валялись мёртвые тела.

По брёвнам на землю текла,

А на стене, взывая к мести,

Они в бою с незваным гостем

Здесь положили свой живот,

И клятву вечную дадим -

Христовы рыцари недаром

Тут похозяйничали год.

В печи поленья дотлевали,

Забытый пёс дремал в тепле

И недопитые стояли

Метель закрыла все пути.

В такую чёртову погоду

Ему далёко не уйти.

Под топорами боевыми

Все остальные полегли.

Всего троих сгребли живыми

И к Александру привели.

Они вели себя надменно,

Вполне уверены, что князь

Один из них, отставив ногу,

Губами гордо пожевал,

Ливонцев сызмальства любя,

Он сам скорей бы удавился,

Чем отпустил их от себя.

Пусть башню выберут любую,

И он повесит их на ней.

Наутро, чуть ещё светало,

Князь приказал трубить в рога:

На печке сидя, ждать врага.

Скорей! Не дав ему очнуться,

Не давши раны зализать,

Через границу дотянуться,

В берлоге зверя наказать.

Железным звяканьем удил.

Князь ополчение водил.

Войска видали в вышине,

Висели молча на стене.

Они глядели вниз на ели,

На сотни вёрст чужой земли,

Но, к их досаде, не смогли.

………………………

Коням в бока вгоняя шпоры,

Ливонец и князёк, который

Спешили по глухим лесам

Как подобает грызться псам.

Сжимая в ярости поводья,

Князька ливонец укорял:

«Где Псков? Где псковские угодья,

Что на словах ты покорял?

Глава Шестая

…и бысть сеча ту велика Немцевъ и Чюди…

Новгородская Первая Летопись

На голубом и мокроватом

Чудском потрескавшемся льду

От Сотворения году,

В субботу, пятого апреля,

Сырой рассветною порой

Передовые рассмотрели

Идущих немцев тёмный строй.

На шлемах конские хвосты.

Над ними на древках тяжёлых

Качались чёрные кресты.

Оруженосцы сзади гордо

Везли фамильные щиты,

Оружье, башни и цветы.

Как будто эти господа,

Уже сломивши нашу силу,

Гулять отправились сюда.

Ошую нас Вороний Камень

И одесную нас Узмень.

За нами наши города,

Ни леса, ни земли, ни хлеба

За нами красные костры.

Мы перед боем руки грели,

Чтоб не скользили топоры.

Одеты в шубы, в армяки,

Стояли тёмные от злобы

Псковские пешие полки.

Их немцы доняли железом,

Угнали их детей и жён,

Посев потоптан, дом сожжён.

Надёжен в чёрную годину

Мужицкий кованый топор!

Коня с разлёта развернул,

Закованными в сталь руками

Под облака сердито ткнул.

«Пусть с немцами нас бог рассудит

Высокий выступ отыскал он,

Откуда видно всё кругом.

И оглянулся. Где-то сзади,

Среди деревьев и камней,

Его полки стоят в засаде,

Держа на привязи коней.

Гремя тяжёлой чешуёй,

Свиной железной головой.

В пехоту русскую углом,

Двумя рядами конных башен

Они врубились напролом.

Как в бурю гневные барашки,

Среди немецких шишаков

Мелькали белые рубашки,

Бараньи шапки мужиков.

Тулупы на землю швырнув,

Широко ворот распахнув.

А коли надо умирать,

Так лучше чистую рубаху

Своею кровью замарать.

Они с открытыми глазами

На немцев голой грудью шли,

До кости пальцы разрезая,

Склоняли копья до земли.

Они в отчаянной резне

С помятой шеей и ребром,

Вертясь и прыгая, рубился

Большим тяжёлым топором.

Семь раз коробилась броня,

Семь раз ливонец наклонялся

И с лязгом рушился с коня.

Онцыфрор стал лицом к лицу,

Когда его девятый сбоку

Мечом ударил по крестцу.

Онцыфор молча обернулся,

На немца рыжего рванулся

И топором его скосил.

Они свалились наземь рядом

И долго дрались в толкотне.

Заметил щель в его броне.

С ладони кожу обдирая,

Пролез он всею пятернёй

И при последнем издыханье,

Мясистый рыцарский кадык.

Уже смешались люди, кони,

Мечи, секиры, топоры,

Следит за битвою с горы.

Лицо замёрзло, как нарочно,

И шапку с волчьей оторочкой

На лоб и уши натянул.

Его дружинники скучали,

Не так дрались отцы и деды

Сегодня он спасал не город,

Не вотчину, не свой удел.

Сегодня силой всенародной

Он путь ливонцам закрывал,

Тот всею Русью рисковал.

Когда полкам засадным нужно

Подать условленный сигнал.

Повёл дружину за собой.

Нагнув копейные древки,

Из леса с криком вылетали

Новогородские полки.

И первым на коне огромном

И, отступая перед князем,

Бросая копья и щиты,

Воздев железные персты.

Гнедые кони горячились,

Тела по снегу волочились,

Завязнув в узких стременах.

Стоял суровый беспорядок

Железа, крови и воды.

На месте рыцарских отрядов

Легли кровавые следы.

Одни лежали, захлебнувшись

В кровавой ледяной воде,

Трусливо шпоря лошадей.

Под ними лошади тонули,

Под ними дыбом лёд вставал,

Их стремена на дно тянули,

Брело под взглядами косыми

Немало пойманных господ,

Впервые пятками босыми

Прилежно шлёпая об лёд.

Из-под руки уже следил,

Как беглецов остаток жалкий

К ливонским землям уходил.

Глава Седьмая

Год

…и бысть сеча ту велика Немцевъ и Чюди…

Новгородская Первая Летопись

Не затихала канонада.

Был город полуокружён,

Красноармейские отряды

Германцы, бросив оборону,

Покрытые промозглой тьмой,

Поспешно метили вагоны:

«Нах Дейчлянд» - стало быть, домой!

Скорей! Не солоно хлебнувши,

Они бесплодно провели.

Всё, что успели и смогли,

Они из Пскова благородно

В свой фатерлянд перевезли.

Тянули скопом, без разбора,

Из двух гимназий городских.

Со склада - лесоматерьялы,

Из элеватора - зерно,

Из госпиталя - одеяла,

С завода - хлебное вино.

Окончив все труды дневные,

Под вечер выходил отряд

И ручки медные дверные

Ещё обшарить каждый дом.

Щеколда медная сияла,

Начищенная, как стекло.

Они уж больше не грозились

Взять Петроград. Наоборот,

И отбывали от ворот.

Гудки последних эшелонов,

Ряды погашенных окон,

И на последнем из вагонов

Последний путевой огонь.

Что ж, добрый путь! Пускай расскажут,

Как прелести чужой земли

Большая серая скала,

Она широко распласталась

Под сенью прусского орла.

Вокруг неё погребены

Отдельно унтер-офицеры,

Отдельно нижние чины.

Дрались, не зная, за кого,

Бесславно головы сложили

Вдали от Рейна своего.

Чужой порядок насаждать -

Пощады ты не вправе ждать.

Заключение

Год

И наци пальцами по картам

Россию делят на куски,

Мы им напомним по порядку -

Сначала грозный день, когда

Потом напомним день паденья

Последних орденских знамён,

Был Русью Орден упразднён.

Напомним памятную дату,

Когда Берлин дрожмя дрожал,

Когда от русского солдата

Искавшие чужой земли.

Напомним, чтоб не забывали,

Как на ноябрьском холоду

Мы прочь штыками выбивали

Их в восемнадцатом году.

За годом год перелистаем.

Оружьем новеньким блистая,

Но, прошлый опыт повторяя,

Они бежали с русских нив,

Оружье на пути теряя

И мертвецов не схоронив.

В своих музеях мы скопили

Ряды покрытых старой пылью

Чужих штандартов и значков.

Как мы уже тогда их били,

Пусть вспомнят эти господа,

И будет грозен час, когда,

Не забывая, не прощая,

Одним движением вперёд,

Свою Отчизну защищая,

Пойдёт разгневанный народ.

Жестокий гусеничный след,

Была фашистская страна.

Завоевавшему в бою,

Фашизм стряхнувшему народу

Мы руку подадим свою.

Освобождённый и великий

Народ Германии родной.

Не нынче-завтра грянет бой,

Горнист военною трубой.

«И если гром великий грянет

Над сворой псов и палачей,

Сиять огнём своих лучей».

1938

 

Ледовое побоище

Глава Первая

Год

Всю ночь гремела канонада,

Был Псков обложен с трёх сторон,

Красногвардейские отряды