Зачем носить национальную одежду?

 

Почему последние несколько лет я предпочитаю одеваться в нашу национальную одежду?

Когда я снимался в фильме «Гонки “Пушечное ядро”» в Америке, меня в Голливуде ещё никто не знал. В фильме я играл японца, и все мои американские партнёры по фильму были уверены, что я и в самом деле японец, и мои попытки их разубедить не помогали. На различных мероприятиях я появлялся одетым в европейскую одежду. Меня спрашивали, откуда я родом.

— Вы откуда?

— Из Гонконга.

— О, из Гонконга? Это же часть Японии?

Мне приходилось объяснять, что Гонконг — это Гонконг, и он не имеет отношения к Японии. Никто понятия не имел, где находится Гонконг. Для большинства европейцев все азиаты на одно лицо, а когда они ещё и в западной одежде, их вообще друг от друга не отличить.

Тогда я решил: ну всё, отныне я буду носить такую одежду, чтобы вам с первого взгляда было понятно, что я китаец. Поэтому я стал носить национальную одежду, и, глядя на меня, люди сразу же понимали, что я из Китая. После того, как я обрёл мировую славу, китайская национальная одежда стала моим отличительным знаком. Куда бы я ни поехал, я своей одеждой всегда выделяюсь на фоне других. Женщины обычно боятся, как бы на кому-нибудь не оказалось такого же платья, как у них — вот в моём случае такая вероятность очень мала.

Расскажу один любопытный факт. На самом деле много лет назад, ещё до того, как я стал носить национальную одежду, я часто одевался в женское.

Если вы взглянете на мои старые фотографии, вы можете заметить, что большинство предметов моего гардероба были женского покроя. Поэтому я не боялся, что другие мужчины окажутся одетыми в то же, во что и я. Мы как-то снимали во Франции, и там я нашёл женскую одежду больших размеров, так что я смог её носить. Цвета были очень красивые — голубой, розовый, я люблю одежду таких сочных оттенков. Я тогда был совсем молодой, 21–22 года, так что мог смело экспериментировать с яркими цветами и интересными фасонами. В одежде я всегда стремился отличаться от остальных, так же, как и в кино — когда все стали снимать фильмы в подражание «Проекту А», я снял «Полицейскую историю», когда стали подражать «Полицейской истории», я снял «Пьяный мастер 2». Мне нужно выделяться на общем фоне — быть тем, что по-английски называется outstanding (этому слову я тоже научился в Америке).

Помню, в Америке тогда появилась книга под названием «Dress for success», в которой рассказывают, как правильно одеваться, чтобы достичь успеха. Она была очень популярной. Я в то время почти не умел читать по-английски, но попросил менеджера купить мне книгу, он читал и пересказывал мне содержание. Там, в частности, было написано, что руководитель-мужчина должен носить синюю рубашку в белую полоску — это демонстрирует его могущество и авторитет. Если двое будут в синих рубашках, то выше по иерархии тот, у кого она в белую полоску. Женщина в офисе должна быть в очках и носить юбку, прикрывающую колени. Очки на женщине внушают начальству уверенность в прилежании сотрудницы и добавляют интеллигентности её внешнему виду. В то же время ни в коем случае нельзя носить одежду кофейного цвета, но я не помню почему. Вся эта теория об одежде была мне очень интересна.

Если вы посмотрите на известных людей, увидите, что у каждого свой собственный неповторимый стиль в одежде: Майкл Джексон, Лесли Чун, Анита Муи, Фэй Вонг… Когда Фэй Вонг начинала свою карьеру, она носила псевдоним Ширли Вонг и у неё ещё не было собственной «фишки». Потом она избавилась от псевдонима и стала выступать под своим настоящим именем, со временем обретя свой собственный стиль и становясь всё более узнаваемой звездой. Это же относится к большинству зарубежных звёзд, включая и корейцев. Необходимо найти в себе ту особенность, благодаря которой у зрителей останется яркое впечатление о тебе. Нужно идти своим путём. Идти проторенной тропой легче, а чтобы протоптать свою тропу, нужно приложить усилия, но если вам это удастся, вас запомнят навсегда. Это как с фильмами: если зритель увидит мой фильм и с первого взгляда поймёт, что это фильм в стиле Джеки Чана, это значит, что я трудился не напрасно.

 

КАК Я УЖИВАЮСЬ С СЫНОМ

 

Я всегда считал, что при воспитании детей необходимо применять телесные наказания. Родители всегда надеются, что ребёнок не свернёт на косую дорожку. В молодости я совершал порой ужасные ошибки, и мне бы не хотелось, чтобы мой ребёнок их повторил, я желаю, чтобы он прожил жизнь достойно. Но если воспитывать лишь на словах, ребёнок не станет к ним прислушиваться, а когда однажды он из-за этого попадёт в беду, будет уже поздно воспитывать.

Люди нашего поколения — я, Юэнь Бяо, Саммо Хунг — за столом всегда едят так аккуратно, чтобы не уронить ни одного зёрнышка. В детстве, когда мы воспитывались в Академии китайской драмы, стоило уронить хоть одну рисинку, как мы тут же получали затрещину от учителя. Представители старшего поколения ценят чистоту и порядок — даже обувь всегда расставляют аккуратно. А Джейси? Едва войдёт в дом, тут же сбрасывает обувь как попало и ходит по дому в белых носках. Новенькие белые носки! Подошва, конечно, моментально становится чёрная. Почему он так себя ведёт? Потому что он не стирает для себя сам и не знает, как тяжело отстирать белые носки, иначе бы он не был таким небрежным. Я всегда стираю себе сам и знаю, как трудно отстирать белые носки, поэтому, если я их надеваю, то стараюсь не наступать в грязь, а вернувшись домой, стираю с мылом — так они у меня всегда остаются чистыми.

Если ребёнок не слушает, что ему говорят взрослые, значит в него это нужно вколотить, но по телевизору сейчас показывают такую молодёжь, которая отнюдь не подаёт хороший пример. Когда Джейси был совсем маленьким, я однажды попытался его наказать, но не рассчитал силу. И моя жена и он сам были очень напуганы, да и я потом очень раскаивался, я ведь мог его убить, разве так можно? Я много размышлял и в итоге пообещал семье, что этого не повторится, с тех пор я больше не бил сына.

Сейчас совсем другая эпоха. Попробуйте-ка дать молодому человеку пощёчину — на вас тут же подадут в суд. Если бы мы в своё время так же могли подать в суд, мы бы дружно пожаловались на нашего учителя, но в то время такой возможности не было, а учителя мы боялись до смерти.

Джейси всегда очень боялся меня, вздрагивал при малейшем звуке моего голоса. Когда он был маленьким, мы с ним виделись нечасто. В своё время моя жена, чтобы избежать огласки, уехала рожать в Америку. В те редкие дни, когда я жил с семьёй, я возвращался домой только около двух часов ночи.

 

 

В детстве Джейси был очень непослушным, весь в меня.

 

Джейси учился в американской школе, окончил американский университет и привык во всём вести себя, как американец. Я очень радуюсь каждой встрече с ним, а он всегда ведёт себя так нагло и развязно, что через пару дней такого общения я уже с трудом себя сдерживаю. Я считаю, что кто-то должен его научить, как нужно стоять и как нужно сидеть, сказать ему, что при разговоре нельзя шататься из стороны в сторону. Но если я начну делать ему замечания, он и вовсе перестанет со мной разговаривать.

Когда он был маленьким, я часто покупал ему видеозаписи с китайскими телесериалами, такие как «Ворота усадьбы»^[92], «Император Канси»^[93], «Троецарствие»^[94], иногда посылал ему видеозаписи с благотворительных мероприятий, которые я устраивал, надеясь, что, раз он не слушает моих наставлений, то, может быть, хотя бы просмотр этих записей чему-то его научит. Как бы там ни было, когда я в очередной раз приехал к семье, обнаружил, что походка у Джейси была уже не такая развязная, как прежде.

В те времена, когда Гонконг ещё находился под юрисдикцией Великобритании, я однажды сказал Джейси, что в гонконгских семьях часто отсутствует чувство надёжности и безопасности, уверенность, что всю их семью оберегает родная страна. Ведь там часто бывало так, что члены одной семьи имели разные гражданства. Взять к примеру нашу семью: я гражданин Гонконга, моя жена — гражданка Тайваня, у моего отца гражданство австралийское, а у сына — американское. И в то время в Гонконге так было во многих семьях. Похоже, сын запомнил мои слова. Последний раз, когда он приехал в Гонконг, он сказал:

— Пап, я хочу отказаться от американского гражданства.

Вскоре после этого он действительно принял китайское гражданство, отказавшись от американского. Меня это очень обрадовало, я убедился в эффективности своего подхода к воспитанию.

Как я воспитывал и учил своего малолетнего сына? Мы с Джоан всегда это делали сообща.

Когда он был неподалёку от нас, я начинал рассказывать его маме какую-нибудь придуманную историю, например:

— Эх, у таких-то сын умер.

Она подхватывала:

— Что? Как же так? Он ведь совсем молоденький!

— Он слишком разогнал машину и попал в аварию. Его мама заболела с горя и теперь лежит в больнице…

— Зачем же он так быстро ехал?

В это время я украдкой наблюдал за Джейси и замечал, что он прислушивается к нашему разговору. Таков мой метод воспитания: я старался не указывать ему прямо, как он должен поступать и как не должен — это абсолютно не эффективно.

Иногда я учился на опыте других людей, например, брал пример с Ли Кашина^[95]: он учил детей, что нужно быть независимыми и зарабатывать деньги самостоятельно. Если я брал Джейси с собой в поездки, то себе покупал билет в первый класс, а его сажал в эконом-класс и говорил:

— Когда у тебя будут свои деньги, ты тоже сможешь летать первым классом.

Я всегда очень любил делать уборку, я не выношу беспорядка. Джейси — моя абсолютная противоположность, у него в комнате всегда царит бардак. Когда я дома, я прихожу к нему в комнату и помогаю прибраться, собираю вещи с пола, не пропускаю ни одного, даже самого труднодоступного уголка. К его комнате примыкает мансарда, она совершенно пустая, и туда никто никогда не ходит. Там безумно грязно. Однажды мне было скучно, и я решил навести там порядок, отмыть всё дочиста. Пока я этим занимался, я думал о том, что эта мансарда по размерам могла бы сойти за целую однокомнатную квартиру.

Внезапно мой взгляд упал на лежавшую в углу коробку. Я заглянул в неё и нашёл верёвку для занятий альпинизмом. Я стал гадать, для чего Джейси эта верёвка. Подошёл к окну и выглянул наружу. На кирпичах наружной стены виднелись следы. Я отпустил один конец верёвки — она как раз доставала до земли. Наверняка этот маленький засранец, вернувшись пораньше домой, говорил матери, что идёт спать, и дожидался, пока она уснёт, чтобы снова улизнуть из дома.

Как же я поступил? На следующий день я позвал к себе домой У Гана, одного из своих каскадёров, и попросил его взглянуть на верёвку:

— Как думаешь, она надёжная?

У Ган осмотрел её и говорит:

— Джеки, она очень надёжная, потому что это мы дали её Джейси по его просьбе…

Я спросил У Гана, научился ли Джейси правильно пользоваться этой верёвкой. У Ган сказал, что научился. Тогда я успокоился, ведь самое главное — это безопасность сына. Я положил верёвку на место в том виде, в каком её нашёл, но всё-таки незаметно заменил на верёвке одно из креплений, которое показалось мне ненадёжным — специально нашёл крепление того же цвета. Проделав это, я попросил У Гана не рассказывать Джейси о том, что я знаю про верёвку.

Джейси до сих пор не знает, что я в курсе. Если сейчас он прочтёт эти строки, то, вероятно, испугается задним числом, а может быть, растроганно улыбнётся.

Когда Джейси стал постарше, мне постоянно казалось, что ему не хватает усердия, что я гораздо трудолюбивее, чем он, и мне очень хотелось, чтобы он был похож на меня. Вернувшись домой после нагруженного трудового дня, я обычно отправляюсь на пробежку. Как-то раз возвращаюсь я домой и обнаруживаю, что он уже давно лёг спать, а ведь ещё только десятый час. Я вышел из себя:

— Ты что, уже спать лёг? Опять собрался улизнуть на гулянку среди ночи?

В разговор вступила мама:

— Да нет же, он только вернулся с фотосессии, устал за день.

И я, раздосадованный, ушёл бегать. Иногда мне так хочется, чтобы он находился рядом со мной, посмотрел, чем я занимаюсь весь день. А я весь день работаю, иногда просиживаю на совещаниях до 11–12 часов вечера. Вернувшись домой, я занимаюсь тренировкой, а после этого ещё читаю сценарии.

Когда он был ребёнком, я оплачивал его учёбу, следил за тем, чтобы он всегда был сыт, чтобы на учёбу всегда хватало средств, чтобы его провожали и встречали из школы — ему не приходилось ни о чём беспокоиться. Однако впоследствии я пожалел об этом, не следовало обеспечивать ему настолько комфортную жизнь, ведь он так и не узнал, что такое нищета, жизнь не научила его прикладывать усилия ради собственного будущего. Насмотревшись на Лан Лана и Ли Юньди^[96], которые так прекрасно играют на рояле, я купил Джейси пианино, а он ни разу за него не сел. Ван Лихом^[97]так здорово играет на скрипке, я решил купить скрипку для Джейси, но он не стал ею заниматься. Глядя на блестящего баскетболиста Коби Брайанта, я сделал для Джейси баскетбольное кольцо. Он любит баскетбол и хорошо играет. Позже я осознал, что, возможно, был несправедлив по отношению к нему. Я хотел, чтобы он стал Ван Лихомом, Лан Ланом, Коби Брайантом, мои требования к нему были чересчур высоки, но я не задумывался, интересны ли эти занятия ему самому. Он любит баскетбол и музыку, прекрасно забивает трёхочковый; ещё будучи подростком, писал песни с глубоким смыслом — вот это и есть то, что он любит, нельзя навязывать ему свои интересы. Я наблюдал, как Уилл Смит помогает своим сыну и дочери, и осознал, что был слишком требователен по отношению к Джейси, не нужно было так себя вести.

Я не стал хорошим отцом, но я ощущаю себя отцом, способным нести ответственность за сына. В повседневной жизни я воспитывал сына в строгости. Но если он попадёт в неприятную историю, оступится и должен будет понести наказание, самое главное — чтобы он сумел признать свои ошибки и готов был исправиться. В таком случае я всегда буду рядом с ним, буду поддерживать изо всех сил, на какие способен любящий отец. Я готов разделить с ним все невзгоды.

 

 

С сыном во время торжественного парада в честь шестидесятилетия со дня основания Китайской Народной Республики

 

МОЯ ЖИЗНЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ

 

Я человек необразованный и в жизни обычно руководствуюсь мудрыми высказываниями и афоризмами.

Все эти годы моё поведение определяют несколько высказываний. Одно из них я когда-то услышал из уст священника: «Не надо благодарить меня. Потом, когда у вас появятся силы и возможности, помогайте другим людям». Ещё одно наставление принадлежит моему отцу: «Не играй в азартные игры, не употребляй наркотиков, не вступай в преступные группировки». Потом, когда я начал сниматься в кино, Билл Тунг^[98] подарил мне каллиграфическую надпись, которая гласила: «Не всегда получается действовать так, как задумано, но как бы ты ни действовал, главное, чтобы совесть оставалась чиста». Мне нравится это высказывание. А вот ещё одно: «Если на меня рассчитывают, то я не подведу». Ещё мне нравится высказывание Кеннеди: «Думайте не о том, что для вас может сделать ваша страна, а о том, что можете для неё сделать вы».

Высказывания и афоризмы — не единственный источник моей жизненной философии, она в течение нескольких десятилетий постепенно формировалась благодаря накопленному жизненному опыту.

Если бы кто-то вас уверил, что, стоит вам приложить усилия — и через десять лет вы обязательно добьётесь такой же оглушительной славы, как у Майкла Джексона, то вы бы наверняка стали стараться изо всех сил. Но в реальной жизни происходит совсем не так, нужно постоянно, шаг за шагом идти вперёд, и лишь со временем станет понятно, куда вы придёте.

Когда я снимался в массовке, то неустанно повторял себе, что, каким бы делом я ни занимался, я должен подходить к нему добросовестно. Поедая свой обед, я понятия не имел, когда смогу поесть снова. Дома лишь четыре голых стены, из мебели один драный диван да низенькая скамейка. Изо дня в день я сидел на этой скамеечке, выжидательно уставившись на телефон, либо смотрел телевизор, параллельно отрабатывая удары, или тренировался в одних трусах на ничтожно малом кусочке пространства. Телефонный звонок означал, что у меня снова есть работа.

Я вставал в 6 часов утра, приходил в условленное место сбора, там нас подбирала машина. В машине нам снова приходилось ждать. В том месте был небольшой магазинчик, а у входа — телефон. Младший продюсер стоял там и дожидался звонка. Если ему звонили и говорили, что есть работа, то машина трогалась. Мы приезжали на съёмочную площадку, гримировались и снова ждали. Бывало, кто-то подходил и сообщал, что на сегодня всё, съёмок не будет, так как главные актёры не приедут. А значит, в этот день мы не получали ни одного мао. Позже мы стали бороться за свои права и добились, чтобы нам засчитывали рабочий день с того момента, как мы сели в машину. В то время нам платили всего 5 долларов в день. Мы садились в машину и ждали, когда она тронется. Как только колёса начинали крутиться, это означало, что сегодня мы получим свои пять долларов. В то время я так и жил, не зная, настанет ли завтра, я знал только то, что должен выполнять свою работу добросовестно, чтобы режиссёр меня заметил, тогда на следующий день он, может быть, снова предложит мне работу.

Пока на съёмочной площадке я ещё был никем, меня частенько могли оскорбить и обругать. Однажды во время съёмок я находился рядом с главной актрисой (а у меня были тогда длинные волосы), мне указали, куда нужно встать, и я слишком резко сорвался с места, случайно тряхнув волосами. Режиссёр сердито заорал: «Стоп!» и набросился на меня с оскорблениями, помянув попутно и всех моих предков до восьмого колена. Я обалдел. Выбежав с площадки, я расплакался, а остальные каскадёры стали надо мной смеяться, так что я ещё больше распереживался. Чтобы прикрыть своё смущение, я схватил деревянный нож из реквизита и собрался наброситься на режиссёра: «Ругаешь меня — ругай, но зачем было упоминать мою маму?». Постановщиком боевых сцен в том фильме был Саммо Хунг, он удержал меня:

— Ты спятил! Не ходи!

На следующий день я на площадку не явился. Пережив тот случай, я по сей день никогда не позволяю себе ругательств и оскорблений и прошу, чтобы никто на съёмочной площадке к ним не прибегал.

Это была жалкая жизнь, но я по-прежнему стремился к мечте, а мечтал я тогда стать хорошим постановщиком боевых сцен. На площадке я внимательно наблюдал, как используются механизмы, иногда записывал на бумажку и прятал в карман, чтобы потом вдумчиво перечитать. Я ждал, когда же придёт подходящий момент, чтобы использовать полученные знания, а пока такой возможности не предоставлялось, я всё равно не сдавался и верил в будущее.

Постановщики боевых сцен всегда выглядели очень важными персонами и водили шикарные спортивные автомобили, которые я с завистью пожирал глазами. Как-то раз постановщик боёв прошёл мимо меня, сел в свой автомобиль и дал задний ход. Подъехав ко мне, он спросил:

— Ты из нашей съёмочной группы?

Я говорю:

— Да.

Он пригласил меня сесть в машину. Я открыл дверцу, уселся на сиденье и, высунув ноги наружу, сперва отряхнул брюки и обувь. Всё время, пока мы ехали, я сидел в машине, боясь пошевелиться, а когда мы добрались до площадки, я вышел из машины, отвесил поклон и вежливо проговорил:

— Спасибо вам, господин постановщик боёв.

С тех пор он каждый день подвозил меня до съёмочной площадки. По пути мы разговаривали, и я получил от него много полезных знаний. Я стал всё чаще сопровождать его, а потом стал его ассистентом. Важно помнить, что за тобой всегда наблюдают, и ни одно твоё движение не остаётся незамеченным: если ты толковый парень, на тебя обязательно обратят внимание.

В молодости я был задирой и за скверное отношение к себе мог отомстить.

Актрисы при виде режиссёра чуть ли не кланялись им в ноги, зато на нас смотрели как на кучку муравьёв, считая ниже своего достоинства с нами разговаривать. Мы придумали, как их проучить. Обычно, когда мы прикрепляли тросы безопасности, мы старались сделать так, чтобы на весу актёры испытывали как можно меньше дискомфорта. Желая досадить актрисе, мы закрепляли тросы так плотно, что в подвешенном состоянии они больно сдавливали тело. А когда опускаешь подвешенного на тросах на землю, конечно, можно действовать медленно и аккуратно, но мы нарочно делали это резко. Иногда перед съёмками боевых сцен актрисам требовалось сначала отработать с каскадёрами движения. Чтобы не поранить актёров, мы обычно тщательно контролировали свои удары, однако если она перед нами провинилась, тогда не обессудьте, мы ставили подножки, от души наносили удары. За время съёмок актриса успевала от нас порядочно натерпеться. Иногда мы откровенно наглели в своих проделках. Обычно мы лопали пакеты с бутафорской кровью умело и аккуратно, однако, чтобы отомстить актрисе, мы могли это сделать так, что у неё оказывались забрызганными и лицо, и одежда. Ей приходилось идти переодеваться, а мы в это время с удовольствием отдыхали. Конечно, мы поступали очень нехорошо, однако это тоже стало для нас своеобразным уроком: если ты прославился, ни в коем случае нельзя с презрением относиться к тем, кто ниже тебя по рангу. Тем не менее были и такие актрисы, как Чжэн Пэйпэй^[99]: она была смышлёная и милая и ещё всегда приносила с собой на съёмки суп и целую гору сладостей, угощала режиссёра и каскадёров, всегда была с нами очень вежлива. Таких актрис мы оберегали и окружали заботой.

На самом деле и сейчас ничего не изменилось, мир кино очень тесен, и всегда все знают, что ты за человек. Как я отбираю актёров, когда готовлюсь к съёмкам очередного фильма? На стене развешиваю имена героев и под каждым именем — фотографии претендентов на эти роли. Я называю имя актёра, поворачиваюсь к своим сотрудникам и смотрю на выражения их лиц. Если все морщатся, мне сразу понятно, что этого претендента надо отбросить. Вот так просто всё делается. Я срываю со стены фотографии одну за другой, и ты лишаешься своего шанса. Поэтому, чем бы ты ни занимался, в первую очередь научись быть человеком. Нужно быть вежливым со всеми и искренне заботиться об окружающих, тогда все будут знать тебя как хорошего человека. Что касается отношений с начальством, я никогда не умел лебезить и прислуживаться. Это не главное. Самое главное — твоё отношение к окружающим.

Я с детства воспитывался в школе китайской оперы и привык быть сам по себе, рядом со мной не было ни папы, ни мамы. Только когда ко мне пришла известность и рядом со мной оказывалось всё больше людей, я научился отличать настоящих друзей от товарищей по развлечениям, научился выбирать, с кем обсуждать сценарии, с кем снимать фильмы, а с кем проводить досуг. Я обращал внимание на мудрые высказывания и брал их на заметку, например: «Тот, кто пытается очернить других, сам достоин осуждения», «Вместо того, чтобы просто чем-то воспользоваться, нужно извлекать максимальную выгоду. Есть люди, которым можно доверить ответственную работу, но с которыми нельзя тесно дружить». Я всегда был человеком, открытым для общения и новых знакомств, и в общении с новыми людьми я всегда стараюсь научиться чему-то полезному. Например, если мне нечего обсудить с каскадёрами из моей команды, я могу разговориться с находящимся поблизости костюмером или реквизитором. Я не получил должного образования и теперь стараюсь восполнить недостаток знаний и опыта через новые знакомства и через общение с другими людьми. Я завожу друзей по всему миру, куда бы ни поехал, поэтому упомяните любого человека — у меня наверняка найдётся с ним общий знакомый.

Я не люблю соблюдать общепринятые правила. Традиционно принято гулять по горам во время праздника Цинмин^[100], а я езжу в горы в первый день после празднования китайского Нового года. Подарки обычно дарят на День Рождения, а я дарю без повода, в обычные дни. Возможно, вы не поверите, но, дожив до 60 лет, я до сих пор не знаю, когда дни рождения у моих родителей. Потому что почтение к родителям заключается вовсе не в этом. Однажды в день отца Джейси позвонил мне из Америки и бодро воскликнул:

— Поздравляю с Днём Отца!

Я рассердился:

— Почему ты дожидаешься Дня Отца или дня рождения, чтобы мне позвонить? Я бы хотел, чтобы ты звонил мне просто так!

Что я получил в результате? Если раньше он мне звонил пару раз в год, то теперь вовсе перестал звонить, ха-ха. Но шутки шутками, а я вот что хочу сказать: почему мы вспоминаем о дорогих нам людях только по праздникам? Если у нас добрые отношения, то мы каждый день можем устраивать друг другу день всех влюблённых, Рождество или день матери.

 

ДОБРЫЕ ДЕЛА НЕ ИМЕЮТ ГРАНИЦ

 

В молодости, добившись популярности, я стал каждый день тратить деньги на предметы роскоши, постоянно напивался и флиртовал с девушками. В общении с девушками мне даже не нужно было прикладывать усилий — они, как бабочки, сами постоянно увивались вокруг меня, от них не было отбоя.

В то время, если ты был хоть сколько-нибудь знаменит, тебя обязательно приглашали присутствовать на благотворительных мероприятиях.

Мне как-то раз сказали:

— Джеки, детишки в детской больнице в Сэнди-Бэй очень хотели бы увидеть тебя.

Меня приглашали несколько раз, но я отказывался. Каждый свой вечер я тогда проводил за выпивкой, и утром на следующий день мне было не подняться.

В конце концов после многочисленных просьб я подумал: ладно, съезжу разок. Я поехал вечером, нацепив солнцезащитные очки и даже не представляя, зачем я еду. Когда я вошёл в больницу, то был потрясён: при виде этих больных детишек мне стало очень тяжело на душе, а они, как только я появился, бросились меня обнимать, окружили меня, трогали. От них сильно пахло лекарствами. Сначала я немного испугался, но постепенно смягчился, мне было их так жалко. А они мне говорили:

— Ты мне так нравишься! Я тебя обожаю! Можно тебя потрогать?

Я был очень растроган. В это время кто-то из находившихся рядом сотрудников больницы сказал:

— У Джеки очень много работы, вчера он всю ночь трудился на съёмках и не успел поспать, поэтому ему пришлось спрятать глаза за солнечными очками, чтобы не видно было, как он устал. Скоро Джеки снова пора будет отправляться на съёмки. Давайте горячо поприветствуем его. Услышав эти слова, мне хотелось провалиться сквозь землю. Да уж конечно, не успел поспать, подумал я. Просто всю ночь пил. Мне было очень стыдно.

Детишки зааплодировали, а сотрудники больницы добавили:

— Джеки купил для вас подарки!

Дети обрадовались:

— А какие подарки?

Я ничего не смог ответить, так как сам я не купил ни одного подарка, вместо меня этим занимались мои люди. Меня мучила совесть. А дети продолжали задавать вопросы:

— Когда ты снова к нам придёшь?

Я ответил:

— Пожалуй, на Рождество.

После того визита я целую неделю ходил сам не свой и каждый день думал только об одном: почему я такая сволочь?

В том же году, когда наступило Рождество, я снова отправился в ту больницу, прихватив с собой целую гору подарков. Дети были безумно рады меня видеть. На этот раз я знал наперечёт содержимое всех ящиков, которые привёз с собой. Я раздал подарки и чувствовал себя не менее счастливым, чем эти дети. Только в тот день меня отпустили угрызения совести, которые мучили меня всё время с момента первого визита. С тех пор я стал заниматься благотворительностью. Тогда же я стал собирать все подарки, которые мне присылали поклонники. Сам я ими не пользовался, а жертвовал в дома престарелых, в детские приюты и другие подобные места.

Однажды мне захотелось украсить огромную стену моего офиса рисунками снаружи. Я бросил клич своим поклонникам и предложил им нарисовать и прислать мне рисунки, главной темой которых были бы мир и любовь. Поклонники откликнулись и стали слать свои работы непрерывным потоком. Потом я предложил вместе построить школу. Некоторые ответили, что они не такие богатые, как я. Я же считал, что, даже собирая по одному юаню, можно потихоньку построить школу. И я снова обратился за помощью к поклонникам, предложив со своей стороны удваивать пожертвованную ими сумму. Например, поклонник пожертвовал один юань — я добавил ещё один. Поклонник пожертвовал 1 млн — я добавил ещё 1 млн. Тогда мне стали присылать деньги со всех концов света и в самой разной валюте. Многие присылали деньги, прикреплённые к листам формата А4 — либо в виде цветка или какой-нибудь другой красивой аппликации, либо прикрепляли деньги к своим рисункам. Получалось очень красиво, мне было жалко отрывать деньги и портить рисунки, поэтому каждый доллар из тех, что приклеены на бумаге, я стал заменять своими деньгами, а потом удваивал сумму.

Те рисунки, которые мне по моей просьбе присылали поклонники, я приклеивал снаружи на стены офиса, и многие их видели. Однако из-за дождей рисунки сильно пострадали. Мне было очень жалко, и я не стал больше приклеивать их снаружи, а вместо этого стал расклеивать их на стенах комнат или просто выкладывать на пол. Сейчас в моём парке^[101], в галерее Джеки Чана^[102] и в моём офисе по-прежнему можно увидеть рисунки от поклонников, которые я получаю и бережно храню уже много лет.

С тех пор, как я всерьёз занялся благотворительностью, это занятие наряду с уже обретённым мною жизненным опытом многому меня научило и помогло проще взглянуть на многие вещи. Теперь я часто ношу одну и ту же одежду по многу раз на разные мероприятия и торжественные церемонии, я перестал тратить на покупку одежды так много денег, как раньше. Как-то раз после концерта Ван Лихома, где я принимал участие, кто-то сказал: «Как же так, Джеки Чан на этом концерте был одет в то же, во что и год назад!». А я считаю, что так лучше, это всё второстепенные вещи, к которым не нужно относиться слишком серьёзно. Однажды я поехал в Юньнань, чтобы помочь снабдить регион водой. Там не было ни воды, ни еды, ни электричества, телефонная связь не работала. Но дети там выглядели счастливыми, они постоянно улыбались. На обратном пути я задумался о том, что их ждёт, когда наступят холода. А вечером во время ужина с друзьями кто-то стал жаловаться, что еда невкусная, кому-то газировка показалась недостаточно охлаждённой, кто-то собрался сменить машину или купить новый телефон… Жители больших городов не могут жить без роскоши, в таких предметах здесь недостатка нет, и люди вечно чем-то недовольны. У нас и так всего вдоволь, но наши запросы постоянно растут. Жителям города надо бы хоть разок побывать в горных районах и ощутить всю «прелесть» жизни там, может быть, тогда они научатся думать и заботиться о других. Более того, всех этих бандитов, которые привыкли сытно есть, нужно отправить в ссылку на необитаемый остров, как когда-то ссылали преступников в Австралию, пусть возделывают целину и строят дома, чтобы им было куда направить свою энергию, которую они от нечего делать тратят на злые дела.

Занимаясь благотворительностью, я со временем набирался опыта. В тот год, когда произошло землетрясение в уезде Юйшу^[103], я буквально на следующий день отправил на место происшествия самолёт, гружённый гуманитарной помощью, и сам отправился туда в сопровождении своих сотрудников и ребят из группы «Семь новых счастливчиков»^[104]. Приехав туда, мы лишь добавили людям хлопот. Военные и спасатели, которые были заняты спасением пострадавших, вынуждены были выделить для меня людей, которые помогли бы мне раздать гуманитарную помощь, а чиновники, которые руководили спасательной операцией, должны были выкроить время, чтобы встретить меня. На другой день мы посадили в самолёт раненых, которых нужно было перевезти для оказания медицинской помощи, однако в последний момент выяснилось, что самолёт перегружен и не может взлететь. Тогда я вместе со своими сопровождающими вышел из самолёта, и хотя все пытались меня остановить, я ответил:

— На борту самолёта от нас не будет никакой пользы, поэтому покинуть его должны мы.

Мне возразили, что неизвестно, когда будет следующий рейс.

— Ничего, — ответил я, — мы можем подождать, а вот раненые ждать не могут.

С тех пор в случае таких стихийных бедствий я сначала стараюсь разведать обстановку и только убедившись, что я никому не доставлю лишних хлопот, я спустя какое-то время отправляюсь на место происшествия и отвожу необходимую гуманитарную помощь.

Последние несколько лет я часто бываю за границей по делам благотворительности. Некоторые упрекают меня в том, что я занимаюсь благотворительностью в других странах, когда в моей стране столько людей, нуждающихся в помощи. У меня свой взгляд на эту проблему. Когда я в молодости оказывался в других странах, всегда находились люди, которые помогали мне: и в Таиланде, и в Японии, и в Америке. Любовь к людям и добрые поступки не имеют государственных границ, а когда мне помогают, хочется ответить тем же. Кроме того, я рассматриваю благотворительность как своего рода способ установить дипломатические отношения между народами разных стран. Когда с тобой случается беда и на помощь тебе приходит представитель другой страны, это ведь очень впечатляет, правда? Поэтому где бы ни случилась беда — будь то цунами в Индонезии, землетрясение в Японии или в китайской провинции Сычуань, — там всегда оказываюсь я. Пусть политика занимается политическими вопросами, а взаимоотношения между людьми и народами налаживает сам народ. До сих пор множество детей из Вьетнама, Камбоджи, Лаоса, Японии, Южной Кореи, Германии, России и других стран регулярно присылают деньги для моего фонда «Сердце Дракона»^[105], помогая китайским детям.

По соседству с Индонезией есть страна, которая называется Восточный Тимор. Однажды меня пригласили туда в качестве мирного посла, в то время в стране шла война между двумя народами. Я засомневался: будет ли какой-нибудь толк от моего визита? Мне ответили:

— Мы и сами пока не можем сказать наверняка, но если вы не приедете, у нас точно не будет никакой надежды на установление мира.

Полгода спустя их президент сообщил мне в письме, что война закончилась. Я не знаю, моя ли это заслуга, но по крайней мере я ради этого сделал то, что от меня зависело.

Конечно, бывали и неприятные моменты. Раньше каждый год на день всех влюблённых японские поклонницы присылали мне горы шоколадок и цветов. Несъеденный шоколад таял и портился. В конце концов я обратился к поклонницам с просьбой не присылать мне больше подарков, а тратить эти деньги на благотворительность, и тогда они стали слать мне деньги. У меня накапливалось всё больше японских йен, я попросил сотрудников обменять эти деньги. А те деньги, что мне присылали после этого, я менять не стал. Когда у меня накопилось 5 млн. йен, я создал в Японии благотворительный фонд, пригласив в качестве попечителей газету «Ёмиури симбун».

На пресс-конференции по этому случаю я обратился к аудитории с речью:

— В первую очередь я хотел бы поблагодарить своих японских поклонников за поддержку, которую они оказывают мне в деле благотворительности. Теперь я смог открыть в Японии благотворительный фонд для помощи нуждающимся, и если здесь кому-то потребуется какая-либо помощь, я прошу обращаться ко мне.

Тогда в зале поднялся один из журналистов и сказал:

— У нас в Японии нет бедных.

Это оставило в моей душе неприятный осадок, но я постарался не показывать вида. Впоследствии вложенная мною сумма была использована для помощи японским детям-сиротам в Китае. Благодаря помощи гонконгских и японских поклонников, а также поклонников из Америки и Европы я смог создать благотворительные фонды по всему миру.

Сейчас у меня есть несколько друзей в Пекине, к которым я в случае необходимости обращаюсь за «подаянием»: какие бы я ни делал благотворительные пожертвования, друзья присоединяются ко мне. Бывают и такое, когда ты ничего не можешь поделать. Вспомните, как печатают новости: если это сплетни о знаменитостях, то им посвящают целую полосу, а если пишут о благотворительности, то эт