Баллада о счастливом детстве

Мальчишку шлепнули в Казани.

Смешной веснушчатый пацан,

Черкнувший пачку показаний

О вражьей сущности отца.

С ним и возиться бы не стали,

Пока б чуть-чуть не постарел,

Но приказал товарищ Сталин

Давать с двенадцати расстрел.

И волокли в ночную слякоть,

Ладонью зажимая рот,

Уставшего кричать и плакать…

В тюремный двор. А там – в расход.

Мальчишку шлепнули в Казани.

Потом – Иркутск, потом – Усть-Кут…

О них не сложено сказаний.

Об этом песен не поют.

Сороковые-роковые

1.

Не великан из сказки

Вышел тушить пожар!

Добрая это закваска,

Коли на русских дрожжах.

Доброй была порода!

Рота сменяла взвод:

Дети «врагов народа»

Вышли спасать народ…

Лагерные наколки

Дарит отцам ГУЛАГ.

Только не может Волга

Течь на немецкий лад!

Есть для врагов патроны,

Есть для себя патрон.

Дети «врагов народа»

Вышли спасать народ!

2.

Что ж, солдат, не воевал с тевтоном

В девятьсот семнадцатом году?

Опозорил русскую винтовку,

Нацепил кровавую звезду.

  Только рамкой траурною лица

Сыновей обвел сорок второй.

Бил прицельно в красные петлицы

Тот, с кем ты братался за Днепром.

Что ж, солдат, окрасил русской кровью

Ты свой штык в семнадцатом году?

Сыновьям приладил к изголовью

Ты своей рукою ту звезду…

Май 45-го

Май 45-го. Солнечный день.

Шли по Берлину какие-то тени.

Роты, полки шли таинственным строем,

Шорох знамен унося за собою…

Кто-то сказал: «Запевайте, поручик!»

Вмиг подхватили: кто хуже, кто лучше.

Тихо, под громкий и слаженный топот,

Пели по-русски забытое что-то…

И, растворяясь в таинственном марше,

Тени шагали все дальше и дальше.

Сыпал победную дробь барабан

В тихие травы небесных полян…

 

Девятое мая

Куреньем ладанным объяты,

Они опять равняют строй.

Они – не свечи, а солдаты

Второй и Первой Мировой.

И с тыла, с флангов – слева, справа –

Затеплится огонь живой.

Да будь ты проклят, вождь кровавый,

Ефрейтор Первой Мировой…

Шестидесятые-весенние

Все выше, выше столбик ртути…

Ну кто представить мог тогда,

Что твист завертит и закрутит

Шестидесятые года?!

  Весна на улице Заречной

В сугробе пробивает брешь.

И улыбается беспечно

Герой космических надежд…

 

Семидесятые-спокойные

И ты на хвост эпохе наступал,

Как я, в семидесятые рожден.

И ты макулатуру собирал

И замирал под бронзовым вождем.

 И ты любил тетрадку подписать

И вынуть кружевную промокашку,

Прочесть по буквам «сыр» и «колбаса»

На желтенькой и розовой бумажке.

И ты, познавший слово «дефицит»,

Был «вопреки» одет, обут и сыт.

И, в общем-то, жилось тебе неплохо,

Державшему за хвост «ура-эпоху».

 

Восьмидесятые-застойные

Сочился кровью Родины кумач,        

Как будто в руки «взрослых» книг не брали мы,

Чтобы узнать, как пела Колыма

И как в НКВД пинали прадедов…

Тайком молились вдовые прабабки,

Латали дырки старых фотографий.

Но в бочку дегтя меда не добавит

Напевность запоздалых эпитафий.

Девяностые-переломные

1.

Не ты ль, страна, шепталась столько лет

По коммунальным кухням мертвой ночью?

Не ты ль, страна, дрожала столько лет,

Прижавшись ухом к скважине замочной?

Скажи, страна, что навсегда ушло

То время, что оно легендой стало:

 Молчанием всеобщим за столом

Гостеприимство русское блистало…

И за кого потомок допоет,

А за кого – трусливо домолчит?

В свой кошелек какой-то идиот

Опять швырнул Истории ключи…

2.

Операми-балетами

Телеэфир наполнен.

Ловят всезнайки-сплетники

Дальние радиоволны.

 

А в Москве на Садовой

Плотен танковый строй.

А у Белого Дома

Вьется стая ворон…

 

Кто-то рукой уверенной

Первым поднял победный

Флаг: два цвета, два берега

Делит синяя бездна…

3.

Было это когда-то,

С кем-то и где-то…

Клены стоят, как солдаты,

В ленты одеты

Траурно-красного,

Траурно-черного цвета.

Клены, ответьте,

Удержат ли хрупкие ветви

Стоны и гарь

У подножия Дома Советов,

Черный октябрь

И год девяносто третий?!

                                                         

Ровесник века

Ровесник века, мученик!

С семнадцати – в шинели:

У красных – за коммунию,

За Господа – у белых…

Ну, а потом веселые

Тридцатые года:

И так хлебал несолоно,

А тут – совсем беда…

А в сорок первом старую

Винтовку на плечо.

Привычно скрипнул ставнями

И «Отче наш» прочел.

И в мае сорок пятого

Смертям назло – домой!

Сидел в пятидесятые

По «пятьдесят восьмой».

Амнистией подаренной

Распорядился в срок:

Кричал «ура» Гагарину

И попивал чаек.

Когда ж восьмидесятые

Шагнули на порог –

Инсультами-инфарктами

Добил «тяжелый рок».

В матрас зашиты грошики –

Зарыть и помянуть.

Ровесник века прошлого

Закончил трудный путь…

 

Игры нового века

Вы ведь еще головастики:

Любо вам пачкать заборы

Молотом, серпиком, свастикой…

«Диких племен» узоры,

Древние иероглифы,

Тайнопись века прошлого…

Вами ли это пройдено?

Вам ли – тропою хоженой?

Это вам не романтика –

Танец у дьявольской пасти.

Это вам не солдатики –

Это куда опасней!

Спички б убрать в шкафчик,

Чтоб не обжег пальчик

Век, что козлом скачет –

Десятилетний мальчик...

Слово о русском воинстве

Спали дети

Под звездами ясными.

Спали деды

Под звездами красными.

А в Цхинвале шел огненный град,

Город-ад

Ждал российских солдат.

Русской матери воин писал:

«Ненадолго заедем в Цхинвал…»

Иль звезда

Попадет на погон,

  Иль слеза

Упадет на погост…

Поредела ты, русская рать!

Поседела ты, русская мать!

Сообщили старушке: «Ваш сын

Пал героем и спас осетин».

Над Цхинвалом пожар догорал.

Миротворцы входили в Цхинвал…

Й год

Хохочут новые Петлюры.

Ваш ход, товарищ пулемет!

Но, как известно, пуля – дура,

А миномет не подведет!

Закрыт Донецк на все засовы.

Луганск, Славянск стоят стеной.

Най-Турс и юнкера готовы

Опять идти в последний бой.

Они ничуть не постарели!

Хотя столетие назад

Они «Бутылочку» допели –

Им смерть опять глядит в глаза

Глазами нового Петлюры.

Им ведомо, какой ценой,

Без отдыха и перекура,

Донецк, Луганск стоят стеной.

 

«Катюша»

Не цветут ни яблони, ни груши,

Только дым пожарищ над рекой!

Из музея вывели «Катюшу».

Ну, тряхни, родная, стариной!

Выправкой своею строевою

Ты заткнешь за пояс молодняк.

Над твоей судьбою фронтовою

«Мессеры» гудят в тревожных снах.

Хоть война – не старческое дело,

Но постылым стал тебе покой,

Когда снова звуки артобстрела

Разбудили спящий город твой!

И для тех, кто твой покой нарушил,

Спой-ка песню юности своей!

И сольются вновь слова «Катюши»

С музыкою наших батарей.

 

Ополченцам 2014 года

Сила ваша – кровь отважных,

Память неусыпная.

От дождя листвою влажной

Холмики засыпаны.

В детстве каждый был героем

Дедовой войны!

Этой болью, этой кровью

Вы теперь сильны…

 

Бело-сине-красная даль

Снега белизна, неба синь,

Ветка ярко-красной рябины…

Чей же век на грешной Руси

Был очерчен краскою синей?

 

Синее чело тишины

Тучи грозовые покроют –

И рисуют кисти войны

Белизну бинтов, алость крови…

Бело-сине-красная даль!

Не охватишь взором в тумане.

Позади алеет звезда,

Но другая – в небе – поманит

 

За мечтой, за Белой, одной –

В день, что красен Божьим заветом,

Синей напоен тишиной

И увенчан флагом трехцветным.

                                                          

                                                          

Будем!

Земной поклон,

Народ многострадальный,

Тебе за то,

Что ржавый меч

За старой наковальней

Зарыл тевтон.

Прошелся смерчем

Кризис эпохальный,

Столетий стык!

Осела муть,

И вот большой начальник

Везет цветы

Для тех, чей Белый путь

Был свят и труден...

На куполах - кресты,

А значит - будем!

 

Бессмертный Полк

 

Под птичье соло

Трубы встрепенулись.

Течет Бессмертный Полк

По руслу улиц.

Чужому прадеду

Машу рукой.

Ведь мой украден был

Иной войной…

И мысли кружатся

О ТОЙ войне,

Но кто так дружески

Кивает мне?

 

-Ведь мы друзья:

Привет свой роковой

Сегодня я

Принес тебе одной!

Я, как всегда,

В долгу перед тобой:

Вчера, сегодня, завтра –

Ты со мной!

С тех давних пор

Я знаю наперед,

Что мой Бессмертный Полк

Сюда придет!

В нем сотни тысяч душ,

В нем прадед твой.

Уже идут!

Я – год тридцать седьмой…

 

И ясный день померк

От этих толп!

Шагал презревший смерть

Бессмертный Полк.

Вот он - не прадед мне,

А братец мой -

Нет даже прядочки

На нем седой!

И мысли кружатся

О ТОЙ войне…

И прадед дружески

Кивает мне…

 

Белый тост

Звездочка на небе проклюнется,

Полетят с небес кружева…
Наполняй же, контрреволюция,

Свой бокал за ночь Рождества!

Пой «Олега», коль не отвадили

Вспоминать, как в звездную пыль

Уносила Белая гвардия

Русской славы грозную быль!

Горечь – в горле, в голосе – трещина,

Но, через столетье жива,

Поднимай же, белогвардейщина,

Свой бокал за ночь Рождества!

 

СТИХИ О КОЛЧАКЕ

Гимназист

Опять – морозная погода:

Я весь закутанный хожу

И на кадетские погоны

С безмолвной завистью гляжу.

Я – в гимназической шинели,

И только лишь позавчера

Нашел на карте еле-еле,

Где протекает Ангара!

Люблю морозные узоры,

Грызу сосульки в феврале.

В тетрадке я рисую море

И мачты русских кораблей.

 Я на парадах – только зритель,

Но это, видно, до поры!

Ну, мне пора: велел учитель

Зубрить притоки Ангары…

 

Гимназисту Шуре Колчаку

Это шумный озорной апрель

Тронул небо ярко-синей краской.

Что ж в свою смертельную купель

Тычешь гимназической указкой?

Отыщи арктические льды -

Те, что потонули в белой мгле.

Скоро будут там твои следы,

Рядом с крайней точкой на земле.

Что же ты потерянно молчишь,

Что же ты так робко глобус вертишь?

Вон, смотри, течет река Иртыш!

Там ты будешь царствовать.Не веришь?

Мальчик, ты поверь, уже пора

Думать о больших морских дорогах.

Пусть течет спокойно Ангара.

Ты ее до времени не трогай...

 

Племянник

Он к первым же попавшимся кокардам –

Смел, безоружен –

Вышел из засады.

И выдавала яркая наружность

Фамилию прославленного дяди.

Да будь ты даже трижды дворянин –

За службу красным белые засадят.

Мол, офицерской чести не хранил,

 А каково теперь герою-дяде?

А он просил о гибели красивой:

 Как водится – от вражеской руки.

 А дядя был правителем России

 И знал, что не подводят Колчаки…

 

Котенок

Луч предрассветный тонок.

Утро стучится в дом.

Прыгнул на стол котенок,

Пахнущий молоком.

Не удались проказы!

Над головой - гроза:

В папке лежат приказы,

Папку кусать нельзя!

Тень от пера - птица!

Но ведь и он непрост:

Лечь, позти, притаиться

И - ухватить за хвост!

Скачет перо по строчкам:

"Повелеваю. Колчак".

Точка-тире-точка.

И оплыла свеча...

Встреча в Иркутске

(памяти Адмирала и генерала В.О. Каппеля).

Друзья прощались ненадолго:

Казался легким крестный путь.

До Ангары ведь – не до Волги!

Дойдем-доедем как-нибудь.

Один пустился рысью ровной,

Гнедого шпорами кольнув.

Другой с вечернего перрона

Рукой махнул…

Но плакал колокольным звоном

Миг долгожданной встречи той:

Один доехал под конвоем,

Другой – под крышкой гробовой.

Двоих, сдержавших обещанье,

Приход читинский отпевал.

Они друг другу на прощанье

Сказали: «Впереди – Москва!»

У двух судеб – дороги две:

Пересеклись и разошлись.

Один покоится в Москве,

Другому – места не нашли…

Казалось, что победы счастье –

За поворотом, за горой.

Друзья ненадолго прощались:

До Ангары – подать рукой…

 

Иордань

По рекам прорубают иордани,

Платя Крещенью праведную дань.

Когда же, словно агнец на закланье,

Раскинув руки, лягу в иордань?

Когда мой исповедник в сюртучишке,

Дымя, как транссибирский паровоз,

Лихой бомбист и каторжник иртышский,

С ухмылкою задаст мне свой вопрос?

Когда же мне подпишут направленье

Туда, где документы не нужны,

И принимать святое Причащенье

Усадят под иконой Сатаны?

Когда же, словно агнец на закланье,

Раскинув руки, скроюсь под водой

И станет внятным высшее Познанье,

И ляжет ватой облако в ладонь…

 

Допрос

Январская мгла, ледяные торосы,

И перья скрипят в тишине…

 

-Вы будете нам отвечать на вопросы?

 

Но Выотвечаете – мне…

Ползет в потолок дымовая завеса:

Не видно ни ночи, ни дня.

 

-Вот тут поподробнее: нам интересно!

 

Но этот рассказ - для меня:

Чтоб рифма – стреляла, чтоб в траурном марше

Достигла своих вершин

Поэма о жизни, такой невчерашней,

Что тихо зовет: «Пиши!»

Трещит, разгораясь, сухое полено,

И ветер гудит за стеной…

 

-Вы с нами, надеюсь, вполне откровенны?

 

Но Вы откровенны – со мной…

 

Последнее фото

Фотографу, что приглашен ЧК,

Нехорошо, недобро улыбались:

 

 

-Увековечь, историк, Колчака!

Ему недолго жрать паек осталось…

 

Колчак! Невозмутим и царствен взор.

Так вот каков сибирский Белый Царь!?

А бестолковый фоторепортер

Все суетился, бегал без конца…

И, дуло объектива наводя,

Фотограф липкий пот

Ладошкой быстрой

Смахнуть не смел…

Хлопок!

Как будто выстрел:

На черно-белом –

 В Белого вождя…

 

Последний причал

Взгляни на пятна старых фотографий,

Взгляни на догоревшую звезду,

И ты увидишь снег кроваво-красный

В двадцатом, Богом проклятом году,

Когда, в последний раз расправив крылья,

Поникли адмиральские «орлы»

И Ангара объятия раскрыла

Навстречу сыну горестной земли…

 

Таинственно текла и величаво

Река, гордясь могучим кораблем,

Доплывшим до последнего причала,

И все шепталась с небом и землей

О том, как навсегда сложили крылья

В полете адмиральские «орлы»

И как вода объятия раскрыла

Навстречу сыну горестной земли…

Предательница-Русь

 Вождя России

 Смыть кровавых ран

Была уже не в силах

Ангара…

Кому впотьмах

Проклятья посылал,

Сорвав папаху,

Белый генерал?

Предательница-Русь!

Ну хоть теперь

Прими, не трусь:

Он все простит тебе…