Ровно в девять часов четверга бывший моряк явился в госпиталь с потертой холщовой сумкой под мышкой. Когда он открыл ее, Травен затаил дыхание.

В небрежно свернутом свитке было несколько десятков рукописей разного формата, плотно написанных так называемой храмовой письменностью. Он отличался чрезвычайно обширным орнаментом и тщательной, почти живописной штриховкой букв. Они не были такими старыми - на первый взгляд они казались середины или конца 17 века - но уникальная красота почерка, качество рисовой бумаги и совершенно ослепительные орнаменты на бордюрах убедили Травена, что он имел дело с редкой добычей. Он никогда не видел оригинальное священное писание тайского храма собственными глазами. Он знал их только по репродукции.

Моргая и небрежно переворачивая содержимое свертка, Травен сказал расстроенному мальчику, что это не очень ценные вещи, уже сильно поврежденные и плохо хранящиеся, особенно в последнее время. Они, конечно, не совсем лишены ценности, но молодой человек должен иметь трезвый взгляд на этот вопрос. Учитывая тяжелое материальное положение молодого человека, Травен готов выкупить все это, скажем, за тысячу долларов. Ну, тысяча двести, но это действительно окончательная цена.

Фактически, любой знаток антиквариата заплатил бы за рукописи не менее двадцати тысяч и непременно добьется своего. Бывший моряк не имел даже приблизительного представления об истинной ценности таких древностей; в его окружении старые вещи просто выбрасывались с мусором. Он рассчитывал на сотню, может быть, на двести долларов, и это тоже при условии, что он проиграет. Кроме того, у него были свои причины не торговаться. Он потребовал оплату только наличными, поскольку справедливо предположил, что ни один банк не выплатит ему эту сумму чеком. Он не был похож на джентльмена, которого они расплачиваются чеками.

Когда его спросили, откуда взялись рукописи, моряк неохотно ответил, что нашел их в давно заброшенной буддийской пагоде в восточном Таиланде, недалеко от границы с Лаосом. Однако Травен, который хотел, чтобы его каталог описывал находку как можно точнее, хотел большей точности. Матрос, явно смущенный, вытащил из кармана рубашки засаленный блокнот, покопался в нем и, наконец, запнулся, что храм находится недалеко от города Лернг Нохта, примерно в ста пятидесяти милях к северо-востоку от Бангкока. Он произнес именно это странное имя и исчез, не попрощавшись, как будто провалился в землю.

Травен убедился, что рукописи просто украли. Однако он решил, что для него это не имеет большого значения. Мораль коллекционеров регулируется немного отдельными законами. Кроме того, моряк непременно выбросит рукописи в мусорное ведро, а в Травене они, по крайней мере, будут сохранены для человечества.

Только когда на Бликер-стрит доктор Гарольд Травен сел за свой стол и осторожно развернул свиток, он понял, что он действительно получил.

Всего было шестьдесят пять рукописей. Самая старая из них, вероятно, относится к 13 веку, судя по цвету и текстуре бумаги, последняя, ​​ вероятно, быланаписанавконце 17 века. Новсеэтоещенебылоустановлено. Скореевсего, этобылахроникабуддийскогомонастыряилихрама, терпеливонаписаннаядюжинойилидажене сколькими десятками писцов на протяжении как минимум четырехсот лет. Натренированный глаз Травена обнаружил, что название храма тут же повторяется, а также странные змеевидные полосы на полях, предположительно обозначающие даты надписей.

Такой редкостью не может похвастаться ни один музей в мире. Это доктор Травен знал с самого первого момента.

Он просидел над своей добычей почти всю ночь, смахивая пыль с рукописей, удаляя наиболее заметные пятна, перетасовывая листы японской папиросной бумагой и наслаждаясь невыразимой красотой почерка неизвестных монахов. Это было похоже на тонкий пульсирующий орнамент. Длинные, компактные, пушистые, но овальные и непрерывные стихи временами производили впечатление извивающихся змей.

В пятницу Гарольд Травен встал в шесть утра, в спешке проглотил свой завтрак и начал писать рукописи. Он полностью погрузился в эту работу. Под окном со стороны улицы происходило смертельное соревнование байкерской банды; Их остановили только тогда, когда один из участников погиб или потерял сознание после аварии. Рев двигателей заполнил землю и небо, но никто из немногих жителей здесь не осмелился вызвать полицию. Подобные доносы банда никому не прощала.