Марта 1904 года 09:35 по местному времени

Острова Эллиота

БДК «Николай Вилков»

Доктор технических наук Лисовая Алла Викторовна, 42 года

Итак, к нам подселили трех женщин. Мы, конечно, поначалу старались не смущать их, не разглядывать слишком откровенно и не расспрашивать слишком активно – пусть освоятся. Они робели. Вид у них был крайне ошарашенный, глаза круглые, и, как бы они ни старались вести себя с чопорным достоинством, получалось это у них не очень хорошо, потому что все их здесь приводило в изумление. В свою очередь, мы тоже глазели на них с любопытством. Как-никак, это первые хроноабригенки примерно одного с нами социального положения, из образованного сословия.

Но в целом женщины славные. Старшей из них, Марии Петровне Желтовой, на вид лет тридцать восемь, и выглядит она значительно старше своих лет. В эти времена старятся быстро. Остальные две порт-артурские учительницы помоложе, что-то чуть больше двадцати.

У первой из двух помощниц Марии Петровны живые любопытные карие глаза, задорный румянец и смешные колечки каштановых волос, выбившиеся из-под шляпки и обрамляющие круглое лицо, словно трепещущий ореол. Ее зовут Леля, то есть Елена. В ее облике еще сохранилось что-то детское, порывистое, что, конечно же, поможет ей раньше других освоиться со своим положением и принять необычную действительность. Вторая учительница, которую зовут Олей, оказалась часто впадающей в задумчивость маленькой худенькой блондинкой с мечтательными голубыми глазами, как у куклы Барби. Так и хочется обнять ее за плечи и сказать: «Не грусти, Оля-Олечка, все у тебя будет хорошо!».

Но все равно многое в нас местных образованных дам шокирует, и это не только наша одежда из XXI века. Но об этом позже. И мы, кстати, тоже оказались в шоке от этих учительниц. Надо видеть, как они едят! Сидят прямо, словно проглотили по палке, пальчики отставляют, жуют с важным и сосредоточенным видом. Как они сокрушались, что к столовым приборам не подают ножа! Они были просто в шоке, долго переглядывались между собой и вздыхали, однако в первый раз не смели выразить в открытую свое мнение. На их лицах ясно читалось лишь сожаление, что у нас не в почете правила этикета, и явно они про себя сокрушались, что там, откуда мы явились, царствуют столь варварские обычаи. Нам же было смешно, но мы сдерживались. Это они еще не знают, как «у нас» одеваются… Сейчас еще прохладно, поэтому у нас довольно закрытая одежда, хотя наверняка и она повергает их в замешательство. На мне обычно надеты джинсы с каким-нибудь ярким свитерком, Лейла, которая с момента нашего провала в 1904 год начала регулярно мыться и причесываться, предпочитает сарафаны с водолазками, Катюша же носит исключительно брючные костюмы (у нее их много, всех оттенков серого). Наша Зюзя, с короткими волосами и массивными очками, за которыми не видно лица, в глазах этих учительниц вообще слегка смахивает на мужчинку, и те то и дело на нее косятся. Надо же – Катя всегда была самым незаметным членом нашей команды, а у них она своим обликом вызывает повышенный интерес…

Кстати, необходимо как можно скорей переодеть этих учительниц во что-то более приемлемое для наших условий. В этих ужасных юбках до полу, должно быть, крайне неудобно перемещаться по кораблю, да и на нашем фоне они в своих нарядах выглядят довольно нелепо. По крайней мере, для нас. Ну, думаю, у нас найдется что-то из одежды, что можно им одолжить. Мария Петровна, например, одной со мной комплекции, только чуть ниже – на ней здорово будет смотреться моя бордовая юбка-карандаш… Девчонок – в джинсы, однозначно. Ну, это так, для повседневной носки среди «своих», а на работу им придется, наверное, выходить в своем, допотопном. Иначе местным будет не до учебы – станут на попки пялиться, ведь все их ученики – это взрослые мужики, матросы и солдаты, давно не видевшие русских женщин… Кореянки в японских матросках, которыми здесь все кишит, не в счет.

Вообще пообщаться с этими дамами было довольно интересно. Оказалось, что они относят себя к прогрессивным людям своего времени – ведь они добровольно отправились в это захолустье, в Порт-Артур, чтобы нести здешнему населению благо народного просвещения. Собственно, не было в них ничего такого, что вошло бы в принципиальное противоречие с мировоззрением образованных людей XXI века. Я думаю, что месяца два-три вращения в нашем кругу – и они станут почти такими же, как мы…

Робко они начинают задавать вопросы. Конечно же, больше всего их интересует, кто мы и откуда. Мы отвечаем прозрачными намеками, видя, как снова расширяются от недоверчивого удивления их глаза. Но видно по этим женщинам, что они считают большой удачей такой поворот судьбы, который забросил их к нам. Видать, были наслышаны…

Кстати, когда они узнали, что обе моих «девочки» закончили технические университеты, затем аспирантуру и защитили кандидатские диссертации, а я сама аж целый доктор технических наук, как Мария Скаладовская-Кюри, то просто потеряли дар речи. Но это еще ничего. Вот когда Мария Петровна увидела нашу Дарью Спиридонову в камуфляже, с боевыми орденами и при пистолете на боку, и то, как перед ней в струнку тянутся господа саперные офицеры, выслушивающие начальственные указания госпожи коменданта, то от изумления, бедняжка, только воздух ртом хватала и часто моргала. Как сказал Пал Палыч Одинцов, последний документированный случай чего-то подобного для людей этого периода – это кавалерист-девица Дурова, тысяча восемьсот двенадцатый год.

И весь этот футуршок в те времена, когда для образованной женщины должность учительницы или там делопроизводительницы есть верх эмансипации и предел мечтаний для дамы с образованием. Но ничего, побудут дамы с нами, еще пооботрутся. Все трое – бабы неглупые, и потенциал есть. Это сначала они в осадок выпали, а потом их словно прорвало. Посыпались расспросы. И как-то незаметно им удалось разговорить нас настолько, что даже флегматичная Катя увлеченно рассказывала о временах своего студенчества, и от ее рассказов мы впятером так хохотали, что кто-то, проходящий мимо нашей каюты, постучал в дверь и спросил: «Девчонки, у вас все в порядке?» Кстати, и Даша теперь их уже не пугает – хоть это и крайний случай эмансипации, но Оля с Лелей тянутся к ней, будто бабочки на огонек свечи. Она для них – защитница и отчасти пример для подражания, а ее к любовь к Одинцову – это же тема для модного в эти времена душещипательного дамского романа… И счастливый конец тоже налицо.

Кстати, Лелин жених, поручик Стах Енджеевский, перевелся в бригаду к майору – ой, теперь подполковнику – Новикову. Прежнее начальство не разрешало поручику жениться на учительнице, так надо бы ей посоветовать обратиться с просьбой к Александру Владимировичу. Он-то учительниц прокаженными не считает, так что глядишь, сделаем двух хороших людей счастливыми, да еще на свадьбе погуляем.

Словом, мы поладили, и наше дальнейшее общение обещало много приятных минут…

* * *