Жизнь в Шадринске Сапова Александра Ефимовича

Сначала направили в какую-то школу в 30-40 км. От Шадринска. Выдали продовольственные карточки, не помню по сколько граммов хлеба. Но жил я здесь только дружеской помощью квартирантки, где я поселился – Тани Приваловой.

Она была трактористкой МТС. Хозяйка дома – старушка, всё время лежала и дом был в нашем распоряжении – вода, топливо и т.д.

Таня получала из колхоза картошку (и больше ничего), это было для нас праздником. В очень холодные дни мы спали на полатях, но у нас не было ничего, кроме дружбы и взаимной помощи. Хотя она и была моложе меня на год, но в хозяйственных делах за годы войны поднаторела и я чувствовал ее старшинство.

Так я прожил сумбурно недели две, ничего абсолютно не запомнилось, и однажды внезапно решил – делать мне здесь нечего и терять тоже. На другой день с пустым вещмешком появился в Шадринском райвоенкомате. На все просьбы отправить в армию – отказ. Направили, как сказали, подкормиться в Тюриковский детдом военруком, в село в 2-3 км. От Шадринска.

Сразу возникли трения с директором-евреем Рабиновичем. Возглавлял он детдом, прибывших из России в начале войны детей, носил шинель, пытался казаться бывшим командиром армии (хотя в армии, как потом оказалось, не бывал).

Я жил в комнате с двумя старшими воспитанниками детдома и всегда был в курсе детских радостей, а больше обид от кучки пресмыкающихся перед директором. Вместе с воспитанниками возил торф для отопления, ходили в колхозы за мёрзлой картошкой (хотя по нарядам она должна быть качественной), тёрли эту картошку и на какой-то смеси жарили лепёшки.

В это время у директора и его приближённых часто проходили вечеринки, я от них всегда отказывался под разными предлогами, хотя и был в числе близких приближенных. Однажды директор был избит старшими воспитанниками в какой-то юбилей после торжества (в тёмную). Началось расследование, меня вызвали в город. Я воспользовался этим и посетил РВК, где проходила комиссия для выздоравливающих. Накануне уговорил хирурга – молодую симпатичную женщину (муж у неё был на фронте), чтобы она признала меня годным к строевой службе. Рассуждала она видимо так: «мой муж на фронте, пусть и ты будешь там» - и признала годным к службе в армии, считая, что от Сибири до фронта далеко, где-нибудь постепенно долечусь. Но главное для меня – я опять был в армии.

Апрель 1944 – снова на службе. Крым.

Райвоенкомат на второй день выдал документы в Челябинск, где находился 13 ОПРОС – отдельный полк резерва офицерского состава. Здесь обмундировали (выдали и зимнее, и летнее обмундирование) и на этой же неделе 7 апреля нас, группу офицеров, направили эшелоном на 4-й украинский фронт, через Уфу, Куйбышев, Пензу и Донбасс. В конце апреля прибыли в город Мелитополь в 4-й ОПРОС. Через несколько дней нас распределили и поездом я попал в Симферополь (Крым), затем ночью на машине на позиции к Севастополю. Так я оказался в 995 стрелковом полку (подполковник Волков) 268 дивизии, 5 армии. Это было 7 мая, а Севастополь уже штурмовали с 5 мая 2-я гвардейская, 51-я и Приморская армии.

9 мая к вечеру Севастополь был освобождён почти полностью. А к утру 10 мая окончательно. Ночью был грандиозный стихийный салют тысяч ракет и разнообразной стрельбы. В течение 7-9 мая я передвигался со штабом полка, а 10 мая получил пулемётную роту и находился на позиции на берегу Чёрного моря по охране побережья, пока остатки немцев 12 мая были добиты на Херсонском мысу. Крым был освобожден.

Через несколько дней мы уже шли по Крыму обратно пешим порядком к Херсоне, где погрузились в эшелоны. Освободившиеся войска отправлялись на другой фронт – в Белоруссию. Наш 995 полк 263 стрелковой дивизии передали во 2-ю гвардейскую армию, командующим которой был генерал Чайчивадзе.

Из воспоминаний в Севастополе остался незабытым наш обратный пеший марш по Крыму – жара, пыль, усталость, пески. Переходы были длинные. У меня в роте было несколько повозок на которых везли «Максимы» и ящики с патронами, коробки с минами. Очень болела нога. И тут произошла у меня военная неприятность. Уже за Крымом, входили на Украину, в один из переходов днём у меня очень разболелась нога (ступня). Надо было сесть на повозку, но лошадям было тяжело и я присел на камень у обочины дороги, едва разул сапог, нога распухла. Пока разувался, полк ушёл далеко. Встал и идти не могу. Под вечер дошёл до какой-то небольшой станицы, встретил каких-то офицеров, остались ночевать. Выпили самогону. На второй день, пока расходился, вышел вдогонку полка только около обеда. Сутки шёл по дорожным знакам полка, а потом знаки пропали, ещё сутки искал их в окружности, нашёл полк. Меня чуть не посчитали дезертиром и командир полка чуть не расстрелял в горячке в своей палатке. С роты был снят и когда ехали в эшелоне в Белоруссии находился офицером без подразделения (командиром роты был уже старший лейтенант Макаров).

В июне 1944 года эшелон разгрузили, кажется, на станции Ельск, Смоленской области. Затем пешим маршем пошли по Белоруссии около 800 км. До Литвы, где был Первый Прибалтийский фронт. Был назначен командиром пулеметного взвода в этой же пулеметной роте 995 с.п. 263 с.д. 2-й гвардейской армии. Начались фронтовые дни по освобождению Литвы, но в памяти сейчас многое стерлось, выветрилось.

Приложение 6.  Карта «Боевой путь 995 с.п.» с сайта «Память народа»